Воспоминания, в которых я тебя полюбила

      В такие дни, как, например, этот, Эи стояла на террасе и смотрела на такие притягательно фальшивые звёзды на небесном куполе, вдыхая тёплый вечерний воздух, стараясь уловить нотки ускользающего умиротворения и спокойствия, что никак не хотели приходить вместе с ответом.       На этот раз разум действительно был пуст, словно пустынное поле войны, окутанное пепельным дождём. Нет, она не уходила в себя, не заставляя беспокоиться, как в прошлый раз, но и не была в «настоящем», ведь сапфировые глаза видели сквозь мир, смотря куда-то в глубь горизонта. Райдэн тихо вздохнула, прокручивая минувшие дни былых двух недель, что пролетели быстрее, чем она смогла себе представить и позволить. Все дни прошли словно в тумане: аудиенции, поиски решения, сон, поиски решения, пока под вечер, наконец не придет Мико и не начнёт её ругать, что Вельзевул совсем не бережёт своё физическое и ментальное здоровье...       Но именно её присутствие заставляло сёгуна расслабиться и наконец отдохнуть от самой себя. Одного только мягкого касания по плечу, и то, как она шепча на ухо, нежно тянет её имя, и Райдэн уже была более над собой не властна.       Не то, чтобы Яэ специально мешала сёгуну, вовсе нет, просто было обидно, что их время утекает совсем не туда, куда хотелось бы. Мико хотела жить сейчас, вместе с Эи, в то время как та беспокоилась об их будущем, стремясь дальше.       Никакие книги, никакие люди и животные, кажется, не знали ответа на то, что хотела найти Вельзевул. Упорно не сдаваясь и продолжая искать иголку в стоге сена, которой, казалось, не существует. Правда у Райдэн была одна мысль, такая смутная и туманная, и, пожалуй, не самая ей приятная. Она думала о том, чтобы создать для Яэ новое тело, подобное тому, что у неё самой, созданное Макото. Записи должны лежать в её комнате... но Эи не решалась туда заходить, как и притронуться к ним, искренне не желая заставлять Мико переживать смерть, да и опыта в такой магии у нее нет, поэтому это был самый крайний вариант, который хотелось, желательно избежать. Кицунэ о нём она пока не рассказывала.       Сегодняшний день был такой же утомительный, как и прошлый: утром встречи с чиновниками, которые сулили множеством идей по продвижению страны, проблемами импорта товаром и делами про коррупцию внутри них самих же. Они, казалось, действительно много не сказали, но боялись даже поднять взгляд, продолжая тараторить, заикаться и дрожать — богиня на это всё лишь нервно вздыхала, заставляя говорящих чуть ли не падать в обморок прямо на дорогущий пол дворца.       Но вечером, как и положено, досуг с ней разделяла розоволосая красавица, что от чего-то прибывала в хорошем настроении и попивала розовое саке из фарфорового набора, приготовленных специально для списка «особенных» гостей комнаты Эи, что, кстати, включал в себя только Яэ Мико, владычицу её сердца.       Как там говориться...вспомнишь лучик, вот и солнце? Ведь теплота прикосновений жрицы была подобна этим самым греющим лучам, давая ощутить присутствие, но только уже собственного солнца сёгуна.       — Милая Эи, почему ты здесь так одиноко стоишь, когда я там совсем одна? — обнимая Райдэн со спины промурчала Гудзи.       — Мне казалось, что компания из романа и вина для тебя приятна.       — Но ведь вино гораздо слаще, когда ты рядом, — расплылась в хитрой улыбке Яэ, вставая к Эи лицом, не отрывая руки от её плеча.       Вельзевул смутилась от такого явного флирта в свою сторону, конечно, не впервой, однако это всегда так неловко. Но вдруг глаза Архонта замечают за её улыбкой нечто странное.       — Ты что, пьяна?       — Я?! — приложив руку к сердцу возмутилась жрица, однако после её глаза задумчиво сощурились, — Ну да.       — Ох... — безнадёжно вздыхает сёгун, — Мико.       — Да что? Я, когда увидела это Мондштадтское вино среди подношений, сразу его прихватила. Оно так и кричало мне: «Яэ Мико, возьми и выпей меня, я очень-очень вкусное!» ох... — кицунэ помедлила и слегка взялась за немного кружащуюся голову, — Но, видимо, оно забыло предупредить, что очень-очень крепкое.       — Видимо, — схватившись за переносицу, сказала Райдэн.       Гудзи храма Наруками любила баловаться жгучими напитками и попутно почитывать легкий роман, она была опытной в этом деле и дружила с алкоголем. Хотя в последнее время её маленькая традиция иногда выходила за рамки, это происходило чаще в последнее время, но, если оправдываться, после недавних событий было куда сложнее радоваться жизни, как раньше, и Вельзевул об этом догадывалась, и не очень одобряла подобные действия со стороны кицунэ. Нет, она не запрещала, но и не одобряла, ведь это мимолётное веселье очень сильно помутнило разум, заставляя забываться и отходить от реальности. Это невыход.       Мико надула губы и расстроено промычала.       — Милая Эи, ну почему ты на меня злишься?       — Я не злюсь, — уже менее раздражённо ответила Райдэн, — Просто мне теперь придётся смириться с тем, что ты весь оставшийся вечер будешь ко мне приставать, пока не уснёшь.       — Как же ты права, милая Эи, — кицунэ сильнее прильнула к телу сегуна, игриво ведя кончик пальца от чужой ключицы к ложбинке меж груди, но не успела она дойти до конца, как её руку поймали, на что она лишь заулыбалась пуще прежнего, слегка хихикая. Но, внезапно, в её пьяный разум ворвалась потрясающая идея, — Я совсем забыла тебе кое-что показать.       — У тебя есть ещё одно вино? — съязвила Вельзевул.       — Ха, жаль, но нет. Пойдём скорее внутрь, милая Эи. Тут холодно, — радостно заходя в помещение, Яэ тянула за собой противоположно настроенную Райдэн за рукав кимоно, продолжала заглядывать за плечо, чуток в припрыжку идя прямо к кровати, не сбавляя темпа, прекрасно зная, что Эи не уйдет. Кажется, что и Райдэн совсем не сопротивлялась и не надеялась на побег, ведь шла она смиренно, одаривая лишь скептическим взглядом, не давая и намёка, что заинтригована.       Ну, может слегка.       Усадив возлюбленную на белый футон и взяв ту за плечи с важным видом, словно наставник даёт дельный совет своему ученику, который он должен пронести через века, вдруг отпускает руки с хрупких на первый взгляд плеч за свою спину с интригующим взглядом.       — Итак, вы готовы? — задорно спросила Яэ, слово была она аукционистом, подогревающим толпу перед тем как показать вещицу, которая действительно их заинтересует.       — Не знаю, — недоверчиво произнесла Эи, — Смотря к чему.       — Я сейчас же развею твои сомнения, — кицунэ загадочно сводит пальцы, слово вот-вот ими щелкнет, но вместо характерного звука, вместе с розовым бликом, в её руках появилась...       — Помада?       — Да! — практически пищала от радости Мико, открывая новую косметику. Тогда Вельзевул и увидела, что помада была красной... впрочем, как и идентично предыдущим. Разве что, немного темнее. Эи казалось, что ещё чуть-чуть и жрица взорвётся от переполняющих её эмоций подобно фейерверку.       — Что ж, поздравляю тебя с очередной красной помадой. Какая эта по счету?       — Очень смешно, Эи. Ты такая зануда, — кажется, самолюбие Мико в плане предпочтений в косметике было задето, — И, кстати, у меня нет ни одной «красной» помады. У меня есть коралловая, алая, томатная, вишнёвая, малиновая, киноварь из Ли Юэ, сольферино, рубиновая, а эта, — кицунэ как можно ближе приблизила стик к лицу Архонта, — Бордовая. Но не в этом её прелесть. Эта помада прямая поставка из Сумеру и особенно тем, что... — кицунэ помедлила, хитро улыбнувшись, — Давай я лучше тебе покажу, — Гудзи поудобнее устроилась на футоне и поддалась немного вперёд, от чего её лицо, стало находиться очень близко к лицу Эи, и из-за этого та немного смутилась, — Накрась мне губы.       — Я?! — искренне удивилась сёгун, — Я ведь никогда никого не красила. Ты уверена, что я сделаю это хорошо?       — Мне нравится все, что ты делаешь, милая Эи, — многозначительно улыбнулась Яэ, — Тем более я немного выпила. Ну, ты понимаешь. Помоги мне.       — Хорошо. Только после, если получится плохо, то не стыди меня за это.       — Я не буду, — промурчала Мико, сложив губы бантиком, кокетливо протянув Вельзевул помаду.       Сёгун со вздохом принимает косметику и осторожно, практически невесомо, берёт жрицу за подбородок, немного притягивая на себя, для большего лучшего комфорта, и так как движения были лёгкими, лисица послушно поддаётся. Яэ закрывает глаза и слегка приоткрывает рот, от чего Эи ощущает её согревающее дыхание на своей руке, но она старается не сильно придавать значение этому смущающему фактору, нужно не отвлекаться. Райдэн почему-то нервничала, хотя, наверное, это не будет сложнее, чем одолеть огромную змею, ведь так? По крайней мере она на это надеется, однако в мыслях уже закрались сомнения, и она медлит.       — В чем дело, Эи? Тебе неудобно? — невинно интересуется жрица не открывая глаз, а после улыбается, — Может ты ляжешь на меня?       — Так я тебя точно не накрашу, Мико! — возмутилась Архонт, пытаясь скрыть своё смущение за гневом.       — Ладно-ладно, милая Эи. Не злись.       Эи недовольно рыча возвращает свой взгляд к губам жрицы взяв её подбородок немного крепче, проклиная себя в мыслях, что согласилась на эту авантюру. Сёгун догадывалась, что кицунэ с ней в новь играет. Нет. Она просто уверена, ведь Мико получает от этого удовольствие и это всего лишь очередной её способ смутить Эи. Удивительно, что глаза у неё закрыты, она как будто щадит Райдэн, ведь обычно взгляд был оружием и заветной карточкой кицунэ, острее, даже чем её слова.       Максимально осторожно, сёгун подносит кончик помады к губам Яэ, и её нанесла настолько аккуратно, будто бы она была ювелиром, проводящим самую детальную и кропотливую работу в её жизни, очерчивая контур, пытаясь сделать его идеальным.       Итак, движение за движением, с каждым разом более уверенней. Кажется, у неё неплохо получается! От этой мысли, Эи даже немного улыбнулась. Тишина стала для них идиллией, которую не хотелось нарушать.       Однако, Райдэн вдруг замечает за приоткрытыми губами нижние белоснежные клыки, которые кажется стали больше. Мико давно не пила её кровь. И только сëгун захотела об этом спросить, кицунэ беззвучно нарушает тишину томно приоткрыв глаза. От этого взгляда Вельзевул застыла, словно зверёк угодивший капкан, беспомощно смотрящий на лису, что медленно к нему поступает, хищно облизываясь в предвкушении лёгкой добычи.       Лисица нежно целует её.       Осознано пачкая чужие губы бордовой помадой, беспощадно размазывая чётко выведенный контур, но разум Эи куда-то улетел, и она уже забыла обо всем, о всех стараниях, что вложила, и лишь от неожиданности робко поддаётся в ответ на поцелуй, а глаза, что прибывали в изумлении закрываются от приносящей удовольствие ласки. Но это наваждение проходит, стоило Мико оторваться, от уже измазанных в помаде чужих губ.       — Ну как тебе? — довольная своей работой интересуется лиса.       — Что...? — тихо спрашивает Эи, видимо не до конца очнувшись, но все когда-то просыпаются, — Мико, я же только что тебя накрасила! Ты все размазала! — злиться Райдэн.       — Эи, я спрашиваю, как тебе на вкус? — всё также кокетливо продолжает она.       — Вкус чего? Той гадости, что ты пила?       Игривая ухмылка лисицы треснула, обнажая недовольное лицо.       — Я про помаду, — сквозь зубы шипит жрица.       Архонт недоверчиво вскинула бровь, после чего поджимает испачканные в помаде губы, проходясь по ним языком, пробуя. Неожиданно, глаза сëгуна в изумлении округлились, стоило ей распробовать диковинку из Сумеру.       — Шоколад! — удивилась, словно ребёнок, Вельзевул, — Надо же как интересно, — внимательно рассматривая косметику давалась диву Эи.       От такой искренней реакции своего Архонта обида кицунэ куда-то улетучилась, будто её и не было.       — Да, — довольно произнесла она, но видя, что внимание Эи было украдено помадой, сказала: — Отдай уже, а то съешь.       — Ничего подобного, — скрестив руки на груди, буркнула Вельзевул.       — Ну, судя по реакции тебе понравилось, — расплываясь в улыбке сказала Гудзи, — Надеюсь, ты теперь будешь чаще меня целовать?       Щеки сёгуна вспыхнули румянцем, и она неловко отвела взгляд, не желая отвечать на столь неловкий вопрос. Затем глаза Эи стали серьёзными, и она осторожно спросила:       — Я заметила, что у тебя выросли клыки, — Райдэн помедлила, — Ты не голодная?       Брови жрицы в удивлении приподнялись, похоже она правда не заметила, после чего нахмурилась, и провела языком по клыкам, проверяя их на остроту.       «Действительно, выросли» — горько пронеслось в мыслях Яэ.       — Да, но я не чувствую, что хочу пить, — отвечает Мико, — Я не чувствую голода. И как видишь, выгляжу отлично... но клыки.       «Что-то мне это не нравится» — хмурится жрица.       — Может влияние гнозиса из-за моей крови ослабевает? — вслух рассуждает Эи.       — Хочется верить.       — Тогда может ты укусишь меня? — предлагает Райдэн, — Мне так будет спокойнее.       Кицунэ обречённо вздыхает, схватившись за переносицу, обдумывая как ей поступить. Ей не хочется вновь видеть переживания Эи, не хочет делать ей больно из-за своего эгоизма, ведь в какой-то степени — это нежелание им и являлось, но и физически причинять боль возлюбленной ей тоже мало приятно. Что ж, тогда выбора у неё нет. Яэ толкает Вельзевул в плечи, и та падает на спину, мягко приземляясь на футон, жрица нависает над ней и смотрит сверху вниз.       — Ты так говоришь, будто это нужно тебе, — отрешённо произносит Мико, — Бесишь.       — Конечно, — грустно и тепло отвечает Эи, — Ведь видеть, как ты возможно медленно умираешь — невыносимо. Осознавать, что я не могу тебе помочь — невыносимо. И моя кровь это меньшее, что я могу тебе дать, — сёгун кладёт руку на лицо жрицы, — Ты же знаешь, я бы отдала тебе всю и даже больше. Ведь вечность без тебя — мучение, а с тобой — блаженна.       Мико утыкается в ключицу Её Превосходительства, вдыхая такой родной успокаивающий и приятный запах тела Архонта, сдерживая своё смущение, вместе с подступающими слезами. И чтобы Эи не увидела, Яэ быстро поднимает голову с чужой груди, и также быстро приближается к чужому надплечью, не глядя развязывая шнурок накладного воротника, оголяя, и нежно и успокаивающе гладит, задевая коготками белоснежную кожу, но только так, чтобы не осталось красных следов от её ногтей. Кицунэ открывает рот, и Вельзевул может ощутить её обжигающие дыхание, однако Мико не торопится её кусать и вместо этого целует, предположительно в новое место укуса.       — Спасибо, Эи. ***       Яркое солнце озарял своим светом храм Наруками, словно сами небеса освещали это место. Гудзи немного жмурила глаза каждый раз, когда Священная Сакура позволяла раздражающим лучам проскальзывать сквозь ветви могучего дерева, что защищал от палящего в зной венка, мешая читать новый, недавно начатый, роман. Да, в такие дни солнце напоминало Эи в настроении «схватить и убить», ведь оба они лишь выполняют свою работу, в которой таилась забота о других, правда?       Белоснежный переплет книги с золотой надписью, в которой таилось название, элегантно лежал в пальцах так, словно только и был создан для того, чтобы жить в руках Яэ. Та, в свою очередь, лишь подцепляла розовыми ноготками свежие страницы, видно, новые, от которых разило тем запахом новой книги, что так обожала любительница романов. Рабочий день был в самом разгаре, а главная жрица Храма Наруками кажется уже хотела его закончить.       Всем же остальным жрицам были выданы указания, из-за которых молодая лиса предпочитала лениво зевать и медленно прикрывать глаза, словно её это совсем не интересовало. Конечно, Мико прекрасно знала кто на сколько способен, поэтому непосильных задач в списке не было, как ни как этим девушкам ещё надо помочь ей в других, не менее важных, делах. Однако Леди Яэ уже подумывала разбавить скуку какой-нибудь суматохой.       Жрица снова начала жмуриться, чутка цокая и отводя взгляд от нужной строки. Кажется, даже читать было ужасно скучно. В этот раз роман выдался лёгким, слишком лёгким: главные герои распродают со злодеем, не встречая перед собой никаких препятствий, словно так им и уготована, словно сама судьба была их стороне.       «Современные романы действительно убивают», — подумала Яэ, закрывая книгу, с недовольством оглядываясь. Однако внезапно, эту уже успевшую порядком надеюсь тишину нарушает детский плачь, что резал слух и розовые лисьи уши рефлекторно прижались.       — Вы что, успели кого-то родить пока я читала? — хлопнула книгой Мико, — Откуда плачь?       — Кажется, возле храма, внизу — подала голос уже привыкшая к колкостями госпожи Яэ жрица.       Мико измученно вздыхает.       — Хотите я проверю в чем дело? —сказала та же жрица.       — Нет, я сама. Думаю, отчитать кого-то за шум, будет интереснее, чем смотреть как ты подметаешь.       Кицунэ не спеша встала со ступеней и направилась на уже её раздражающий источник шума. Спускаясь ниже, как и сказала этого её подчинённая, прям под храмом одиноко стояла маленькая девочка, лет шести и плакала. Лисица подходит ещё ближе, надеясь, что ребёнок её заметит, но этого не случилось. Поэтому Яэ подала голос:       — Что случилось, милое дитя? Почему ты плачешь? — натужно улыбнулась Мико.       — Леди Гудзи? — наконец обратила внимание девочка, на мгновение перестав плакать, — Мама сказала ждать её здесь, но я уже долго стою!       — У детей плохое чувство времени. Думаю, ты драматизируешь, и твоя мама вот-вот за тобой вернётся, — немного наклонилась Гудзи, чтобы смотреть прямо в глаза девочки, — А пока ты можешь скрасить мою скуку своей компанией, что скажешь? — Мико снисходительно улыбается, протягивая заплаканному ребёнку руку.       Девочка одобрительно мычит, робко хватая руку главной жрицы, удивляясь какая она нежная и мягкая, от предварительного ухода. Не спеша поднимаясь по ступеням выше, прямо в храм.       — Как тебя зовут? — внезапно спросила кицунэ.       — Аика.       — Оу, песня о любви? — медовым голоса подмечает лиса, — Мне нравится.       Девочка немного краснеет, открывая рот, а после с хлопком его закрывает и произносит:       — А у Вас мягкие руки, как облачко! Мне тоже нравится! — быстро произносит она, пряча за тоном своё стеснение.       — Ах, что за милое дитя! — расплывается в довольно улыбке Мико от лесного комплимента, — И довольно хитрое, для своего возраста, — усмехается Яэ, — Что ж, раз уж ты начала разбрасываться лесными комплиментами, считаю, будет справедливым сказать тебе тоже что-нибудь приятное, по поводу внешности, — лисица внимательно оглядывала детское личико и останавливается на глазах, — У тебя, Аика, довольно красивые и редкие глаза. Такие глубокие и серые как дождливые облака.       — Спасибо. У нас у всех в семье такие, — заявляет девочка.       В ответ жрица лишь тепло улыбнулась, и неспешно, в тишине, с новой компанией, направляется в храм Наруками.       Быстро дойдя до желанного места, кицунэ пригласительным жестом, безмолвно говорит девочке войти, и та, без задней мысли на сомнение, послушно заходит завороженно улыбаясь. Не каждый удостаивается чести войти в покои самой Гудзи храма Наруками, кажется, Аика это понимает.       — Вау! У вас здесь так вкусно пахнет, — осматриваясь, словно находясь в каком-то музее, прокомментировала девочка, но после её взгляд цепляется за интересную и стоящую её внимания бутылку, с полупрозрачной розовой жидкостью, что красовалась на обеденном столике, — А что это?       — Это... — медлит Мико придумывая как красиво соврать, но после говорит: — В общем, это нельзя детям, — подходит ближе и убирает бутылку на вблизи находящуюся высокую полку. Аика точно туда не дотянется.       — Почему? — обижено спрашивает ребёнок.       — На самом деле, никогда не думала об этом. Так просто говорят взрослые, — кицунэ заговорчески смотрит на девочку, расплываясь в хитрой улыбке, — Они такие скучные, не правда ли?       Девочка в изумлении хлопает глазами. Да уж, мама бы ей такого не сказала. Дитя гордо задирает нос и говорит:       — Это уж точно! — соглашается Аика, складывая руки на груди.       — Хм, — довольно хмыкает Мико. — Могу предложить тебе вместо этого загадочного напитка — горячий зелёный чай. Наверное, ты замёрзла ждать маму.       Аика молитвенно сложила руки, немного поклонилась, почтительно поблагодарив жрицу. Яэ это смешит. Девочка такая маленькая, а ей уже пудрят голову этой субординацией. Мико помнит, как гнула спину на уроках Сайгу, а обучение танца с кагурой вообще отдельная тема для её детских травм. Однако, сейчас эти воспоминания приносят только тёплую улыбку и тоску по наставнице. Но насчёт этой вежливости... будет ложью, если сказать, что кицунэ это почтение сейчас не нравилось. Особенно от тех, кто её раздражал, всё-таки статус правой руки сёгуна — приятная вещь.       — Чай готов, малышка Аика, — сказала жрица, разливая напиток по чашкам. Но Гудзи ловит себя на мысли, что девочка могла и проголодаться.       «Хм, чем же её угостить?»       — Аика, а ты, как и все дети, любишь сладкое? — со смешком спросила Яэ.       Девочка в ответ лихорадочно закивала, а кицунэ вновь смешит её реакция. Все-таки прямолинейность детей и отсутствие чувства такта — очаровательна.       Мико походит к шкафчику, где могло храниться что-то вкусное.       «Так что тут у нас? Хм... О, данго! А хотя нет, это для Эи. Тогда, — взгляд лисицы цепляется за сладость в форме рыбки — тайяки, (сегодня угостила подчинённая), — Подойдёт».       Яэ ставит тарелочку с десертом на стол, поближе к Аике, разумеется вместе со свежим чаем, от которого шла изящная струйка дыма.       — Больше спасибо, Леди Гудзи! —и вновь это почтение, — Только, вот, — замялась девочка, — Можно вы не будете говорить маме, что я ела сладкое? Она мне редко разрешает. Говорит, что лучше есть полезную еду, но она такая не вкусная!       — Я не скажу, — улыбнулась жрица, прикрывая глаза, и Аика в тот же момент начала уплетать запретный плод. Вновь лисицу улыбнулась эта ребячливость, кажется, это дитя ей кое-кого напоминает. — Но всё-таки, Аика, почему мама оставила тебя ждать её возле храма Наруками? Неужели нет папы или старшей сестры, которые могли бы тебя забрать? — поинтересовалась Яэ, немного подув на горячий чай в своих руках.       Девочка тянулась надкусить уже вторую сладкую рыбку, но слова главной жрицы вернули её с небес сладкого вкуса, на землю с горьким настоящим, и на лице малышки Аики читалась скорбь.       — Папа работает далеко, в Татарасуне. Мы редко его видим. Мама тоже работает, а сестры у меня нету, — девочка тяжело сглатывает подступающие слезы, — Был брат.       Мико с сочувствием смотрит на Аику, а после отводит взгляд и задумчиво отпивает чай, делая глоток, что на вкус был горьким, однако, это было связанно не из-за особенности сорта. Горечь чужой потери молча и тоскливо осела где-то внутри, из-за чего Гудзи смотрела на стол пустым взглядом. Иногда забывается какие смертные на самом деле хрупкие.       — Ох, бедное дитя, — сострадающие произнесла жрица, смотря на девочку напротив, — Как его звали? Я помолюсь за него.       Аика какое-то время молчит, но потом, тихо-тихо, словно шёпот далёкого ветра, произносит:       — Братец Усаги.