трек Broove — Heartbeats (piano)
Я ворочался в кровати несколько часов, но так и не смог уснуть, раз за разом прокручивая ситуацию, что произошла во время съемок моих друзей: тот телефонный разговор и его реакция. От кого был звонок и что сказали на том конце, раз он за долю секунды сменил уже привычное отстраненное выражение лица на испуганное? Даже, если это были хейтеры, которые спят и видят, как бы загнобить очередную знаменитость, зачем так реагировать на звонок? К чему воспринимать все эти глупые шалости так серьезно?! Так на всю жизнь никаких нервов не хватит. Может в тот момент ему позвонили родственники потому что что-то произошло? Но разве в тот момент, когда я посмотрел ту кассету, я не должен был осознать, что у него больше не было семьи? Лишь та девочка, что в страхе так крепко сжимала парня в объятьях. Та девочка, о которой собственно ни Пи'Икс, ни сам Ган не рассказывали. Честное слово, хоть мы живем уже в одном помещении несколько недель, но я даже никогда не видел, чтобы он с ней разговаривал. Если рядом с ним и правда есть такой близкий человек, то почему же он так посмотрел на меня? Не уж то хотел, чтобы я помог ему? Он мог просто об этом попросить, зачем делать такой жалобный вид? Повернувшись на другой бок я вспомнил о вечернем разговоре на повышенных тонах. — Не переживай скоро ты вообще меня не увидишь! — слова брюнета никак не хотели покидать мои мысли. Да он блин издевается, что вообще это значит? Почему меня постоянно терзают муки совести, почему я просто не могу снова начать жить, как прежде? Лежа на спине, как оловянный солдатик, и злясь на мелкого засранца, я несколько раз ударил по постели. Попрощавшись с остатками сна, все же принял решение выйти проветрится и немного покурить. Не люблю курить в комнате, так как потом тяжело избавиться от запаха табака, если только я не нахожусь под воздействием глубокого сильного стресса, когда мне уже на все глубоко насрать. Да и курить в своей постели небезопасно для собственной жизни. В случае чего, не думаю, что коротышка рискнет собой и ринется меня спасать, особенно после всего, что я сделал. Только открыв дверь своей спальни, намереваясь выйти на крыльцо и проветрится, я услышал тихую плавную мелодию. Я был не особо осведомлен в классической музыке, но это точно был звук пианино и определенно это была не запись — играли вживую. Аккуратно и предельно тихо выбравшись из комнаты, я стал медленно спускаться вниз по лестнице. На вилле было не так много комнат, что находились в нашем распоряжении, так откуда тогда звук и кто играет? Чем дальше шел, тем громче становилась музыка. Из плавной и мягкой она переходила в щемящую и печальную. Кажется, пианиста переполняли чувства, и он пытался выплеснуть их через игру. Бесшумно я добрел до комнаты, откуда доносилась музыка, она была в левом крыле, а что самое интересное — раньше она была закрыта. Комната была почти пустая, лишь пара-тройка музыкальных инструментов, которые скорее всего использовались для реквизитов: несколько видов гитары, как обычных, так и электрических; ударная установка, рядом с которой валялось еще пару барабанов. Так же там затесались такие инструменты, как саксофон и ксилофон, которые уже давно потеряли свою былую популярность. Ну и конечно в центре комнаты находилось отполированное черное пианино, за котором сейчас сидел Ган в пижаме и наигрывал грустную мелодию. Полумрак в комнате создавал некую атмосферу таинственности. Я бы даже сказал романтики. Издавая как можно меньше шума, босыми ногами я прошел внутрь и у открытой двери по стене спустился вниз. Свет луны из панорамного окна не падал в мою сторону, так что меня было невозможно разглядеть, зато было прекрасно видно пианиста. После моего отвратительного замечания касаемо его семьи у меня так и не было шанса извиниться за свое поведение, при любой моей попытке завести разговор Ган находил лазейки, чтобы скрыться или избежать встречи. Когда я узнал так много о его жизни, что он таит у себя в душе, многое переосмыслил и, кажется, поменял свое мнение. Не могу сказать, что прям все мне резко начало нравиться в этом коротышке… Все еще считаю, что со старшими можно вести себя и поуважительней, а еще не огрызаться постоянно. Не надо притворяться, что у тебя все хорошо и подставлять тем самым своих коллег. В порыве эмоций не надо кричать и бросаться на людей с поцелуями, иначе можно попасть под горячую руку или шквальный огонь в виде грубых слов и оскорблений. Не надо игнорировать тех, кто пытается с тобой спокойно поговорить и разобраться во всех недопониманиях, иначе так можно навечно остаться закрытым и одиноким. Ну, впрочем, все мы не без изъянов, так что с чем-то можно и смириться. Да и мне самому не стоит на все реагировать недовольством и агрессии, порой следует быть немного помягче и более спокойным. Я осознал свои ошибки и готов был признать вину, а тут еще нарисовался такой подходящий момент — мы наконец одни и в этот раз он точно не сможет удрать. Теперь оставалось дело за малым — начать разговор с Ганом. Он расслабленно сидел, блуждая руками по черно-белым клавишам. Однако музыка утихла, погружая холл в мертвую тишину, а руки Гана так и остались лежать на клавишах. — Красиво играешь, — тихо сказал я, но все равно заставил парня вздрогнуть и обернуться. Он долго смотрел в мою сторону, вглядываясь в темноту, а я не спешил подниматься и выйти на свет. Кажется, только сейчас, вот так, не смотря друг другу в глаза мы могли спокойно поговорить без опаски и конфликтов. Вскоре так и не рассекретив меня, Ган сдался и опустил голову, буркнув тихое: — Прости, что разбудил… Я… — он говорил так, словно действительно полагал, что я здесь лишь для того, чтобы на него накричать. Хотя, чего еще стоит от меня ожидать? Разве я хоть раз говорил с ним нормально: как друзья, как коллеги, как старший со младшем в конце концов? Вдруг я почувствовал тяжесть на душе, возможно, это из-за того, каким человеком я всегда был рядом с ним; возможно, это из-за того, что я смог ощутить трагическую ауру, исходящую от этого человека. — Тебе не за что извиняться, — перебиваю его, прокричав из своего укрытия. Все эмоции, что я подавлял несколько месяцев, охватывают и парализуют все тело. Я был эгоистом. Но я не хочу сейчас это чувствовать. Я пытаюсь сменить тему, однако, чем больше говорю, тем сильнее усугубляю свое положение, — я не знал, что ты умеешь играть на пианино. — Кхм... Меня мама научила... Ей нравилось, когда я играл… — с грустью в глазах проговорил младший, зачарованный клавишами. — Прости меня, — Ган поднял удивленный взгляд, пытаясь разыскать меня в темноте. Должно быть он решил, что я снова над ним прикалываюсь или что-то вроде того. Поэтому я повторил еще раз более твердо и уверенно, дабы показать серьезность своих слов. — Что? За что ты извиняешься? — Ха… Ну… Списочек довольно длинный… — я неловко почесал свой затылок, — но я не должен был говорить так про твою семью. — Ничего. Все хорошо. Спасибо, что извинился. Я поднялся со своего места и собирался просто уйти, свой долг я выполнил и совесть вроде как должна быть чиста, но на душе оставалось какое-то неприятное чувство, словно забыл о чем-то или сделал что-то не так. Я бросил взгляд на ночное звездное небо. Кого я так разгневал на небесах, что мир со мной так жесток. Я сделал все как планировалось, так почему же до сих пор испытываю вину? В голове снова поток мыслей, который точно не даст мне уснуть, поэтому забрав с кухни пепельницу, я решил вернуться и послушать его игру. Как только Ган услышал, что я ушел он снова начал играть. Однако почувствовав рядом движение, остановился. Я облокотился о стену в своем прежнем укрытии и закурил, выпуская дым в приоткрытую дверь. — Почему ты не спишь? — неожиданно разрывает тишину Ган. Кажется, рядом со мной ему не по себе. — А разве я могу? — снова грубый тон, — Просто хотел послушать… — добавляю я уже смягчаясь. — Я… — Ты думаешь о своей семье? — слова вырвались сами собой. Не уверен, что я вообще хотел с ним говорить, а уж тем более вновь поднимать эту тему, разве мы были настолько близки, чтобы говорить открыто? Кажется, мы только немного наладили свое общение, не хотелось бы ляпнуть еще что-нибудь, за что снова пришлось бы извинятся. В эту минуту глаза Гана расширились и в них отразился лунный блик. В Бангкоке уже давно на улицах стояли теплые ночи, но неожиданно температура вокруг нас упала. Кажется, я даже видел пар изо рта при его дыхании. Затушив сигарету, я негромко произнес: — Я заметил, что в тяжелые времена ты все держишь в себе. Не стоит... Когда ты не сможешь больше терпеть, переложи этот груз на своих близких. В этот самый момент, я понял, что Ган не знает о том репортаже и о том, что Пи’Икс мне обо всем рассказал. Прямо сейчас я осознал, что и не хочу, чтобы он обнаружил, что я узнал обо всем вот так. Это его жизнь и ни мне, ни Пи’Иксу не стоило было в это лезть. — Моя мама умерла два года назад… — начал Ган, опуская спину на скамейку у пианино, его ноги свисали на пол, а взгляд устремился в открытый потолок, разглядывая ночное небо, — После ее смерти было невыносимо. Отчима арестовали в тот же вечер, — мои глаза округлились, я был шокирован. Признаться, по началу я подумал, что все это фейк, Пи’Икс специально решил так меня разыграть, чтобы я сжалился и наладил общение с Ганом. Хотя пока факты сходятся, а может они сговорились? — Моя сестренка, Пим, смогла выбраться из дома, добраться до соседей и вызвать помощь. Знаешь, как это бывает… — Ган поднял руку, соединяя созвездия, — Люди привыкли к плохим новостям, просто блокируя слухи о чужих бедах, тем самым прячась от так называемого негатива, — он замолчал, но через минуту тут же продолжил с нескрываемой злостью и горечью. — Я никогда не поверю, что никто из соседей не слышал криков и звон разбитой посуды… Неужели, никто из них не видел следов побоев на наших телах? Они все знали, Пи’Офф! Но никто… — я отчетливо уловил что в этот момент его голос дрогнул, — Никто из них не пришел к нам на помощь. Все остались в стороне. Они вышли на улицу только, когда скорая увозила мою мать, — он затих лишь на мгновение, а после я услышал громкие всхлипы. Кажется, он действительно пытался бороться, дабы не показаться слабым. — Скажи разве бездействие и равнодушие не делает тебя таким же виновным, как убийца? В людях стало слишком много оглушительной пустоты: бесконечная болтовня, не подкрепленная поступками. Каждый день игнорируя чужие неприятности мы убиваем свою человечность, — Ган продолжал смотреть на звёздное небо, а я незаметно для себя подкрался к нему с сигаретой в зубах, сел на пол и облокотился о скамейку. Думаю, такие разговоры лучше не затевать на трезвую голову, а то накатывает какой-то депресняк. Хотя стоило мне только пересесть, как я почувствовал отчетливый запах перегара. Похоже кто-то уже успел знатно так нажраться, наверное, поэтому и решил излить душу. — После случившегося я на какое-то время завязал с карьерой, честно говоря, я и не думал, что когда-нибудь вернусь, — Ган продолжил говорить, совершенно не обращая внимание на мое присутствие, его рука почти касалась моего плеча, так что он знал, что я сижу рядом с ним, — было трудно... Нам едва удавалось сводить концы с концами, а мне вдобавок пришлось разгребать все проблемы что остались после отчима. Даже дом пытались продать за гроши, но никто не хотел его покупать, так как там произошло убийство, — брюнет тяжело вздохнул и замолчал, а вокруг повисла звенящая тишина, но ненадолго. — Смерть члена семьи меня подкосила. На фоне чего у меня появилось психологическое расстройство: нервозность, депрессия, бессонница, апатия. Я не мог, даже не так… Я не хотел выходить на сцену и продолжать сниматься, я был не в состоянии улыбаться на публику, когда внутри разрывался на части, — он схватился за грудную клетку и несколько раз ударил себя кулаком, — да и к тому же был тогда не в лучшей форме… Так что ушел на какое-то время, скрылся в тени. По началу даже думал найти другую работу, но я нигде не был нужен, стоило только работодателем узнать мое прошлое, так все сразу же меняют свое отношение, — на мгновение Ган замолчал, а затем начал истерически смеяться, от чего я даже вздрогнул. В этот момент, я правда подумал, что он начнет рассуждать как легко было провести меня, развернется ко мне, а его глаза будут полны смеха. Однако Ган так и не отрывал взгляд от ночного неба, просто продолжал говорить, словно совсем забыл о моем присутствии. — Ха! Как будто мне нужна была их жалость?! Я просто хотел быть нормальным. После того, как мама ушла, оставив меня и Пим, я просто хотел быть ребенком, — он делал небольшие паузы, как будто заново переживая определенные моменты, — я пытался спасти мать от нападения, но пострадал сам, так и не сумев защитить ее. Несколько недель я пролежал в больнице в довольно тяжелом состоянии, сестра и бабушка не отходили от меня ни на шаг. Несмотря на это меня быстро выписали, да и страховка не позволяла бы мне так долго находиться на больничной койке. На лице все еще красовались гематомы, но я быстро шел на поправку. — Хотя порой так накатывает, и я раз за разом возвращаюсь к мыслям, что посещали меня в больнице — было бы гораздо проще никого не любить, ничего не знать, не иметь никаких желаний — избавиться от всего, что делает нас самим собой. — Я думал покончить с собой... — я выпустил облако дыма ему в лицо, когда он ко мне повернулся, — Однако боялся, что так смогу разрушить память о своей матери. Сильный холодный ветер ласкал мою кожу, когда я стоял на мостовой. Я смотрел вниз на мчащиеся по своим делам фуры и легковые автомобили, всерьез раздумывая прыгнуть и прекратить все свои страдания. Один шаг оборвал бы жалкое существование… Что меня остановило? Моя сестра… Если бы я сделал это, у нее совсем никого бы не осталось. После того вечера она, казалась, такой спокойной, я правда думал, что она держалась, А может была слишком юна, чтобы осознать, что произошло, но позже, когда все волнения за меня отступили, на нее нахлынула истерика: «Она умерла, Пи... мы больше никогда ее не увидим. Она не увидит, как я пойду в колледж, выйду замуж...», — Ган дрожал, сжимая кулачки, кажется, пытаясь изобразить сестру. — Каждое ее слово сопровождалось хрипом, словно она задыхалась, но отчаянно хотела выговорится. В тот момент, когда я просто смотрел на нее. Хоть я и был старше и вроде как словарный запас должен быть побольше, но в тот момент я не мог подобрать слов утешения. «Я больше никогда не смогу обнять ее… Сейчас даже не могу вспомнить какие последние слова я сказала в тот вечер. Сказала ли как сильно я ее люблю?» — Она была так эмоционально разбита, что неделю пролежала на успокоительных. После этого в нашей жизни появилась Мисс Синтия, она забрала нас, когда никто не захотел этого сделать. Хоть на тот момент у нее уже были свои дети и частые съемки, она делала все, чтобы мы чувствовали себя семьей. Когда сестра подросла Мисс Синтия помогла Пим поступить в престижную школу. Пускай она сейчас и находится слишком далеко от меня, но я точно могу быть уверен, что она в безопасности, — впервые за эту ночь я наконец-то увидел, как Ган улыбнулся. Не та фальшивая улыбка, что частенько озаряет и мое лицо на каких-либо мероприятиях. А самая настоящая искренняя улыбка. Кажется, его сестра — это все, что имеет для него значение, — Мне же Мисс Синтия помогла снова устроится в шоу-бизнесе. — Возвращение на сцену было сложным, — Ган потянулся к ножке пианино и достал оттуда полупустую бутылку рома Sang Som. Брюнет сделал глоток и, поморщившись, продолжил, — стоило мне вернуться, как я понял, что зрители обо мне уже позабыли. Я потерял былую популярность, потерял всех друзей, сейчас мы порой встречаемся с ними на мероприятиях для актеров, но продолжаем делать вид что все в порядке или мы вовсе не знакомы. Слишком много всего произошло. Для них и для меня так было проще. Полагаю они так же, как и все не знали, что со мной твориться, могли только выяснить что-то по слухам, что гуляли по всему интернету. Я тоже ничего им не рассказывал, на тот момент вообще не хотел ни с кем делиться. Возможно, мне было необходимо пережить все в одиночестве. Не хотел стать для них обузой. Не хотел своей скорбью и сожалением омрачать их жизнь. — Знаешь сколько дерьма я смог найти про себя в интернете. И чего им только дома не сидится, пускай лучше работу себе найдут, чем пишут всякие гадости, — Ган еще немного попричитал, заставляя меня улыбнуться, но вскоре вновь вернулся к рассказу. — Я брался за любые роли, чтобы заработать известность и участвовать в более прибыльных проектах. Попробовать себя в BL-индустрии мне также предложила Мисс Синтия. Столько лет прошло, а она не только помогала нам встать на ноги, когда мамы не стало, но и удержаться на плаву. Я был ей так благодарен, так что без раздумий согласился и меня там заметили. Однако каждый раз, когда я выхожу на публику, раз за разом вспоминаю любимого человека, которого потерял… Я сидел на разных встречах и мероприятиях в кругу своих коллег, слушая и отвечая на вопросы фанатов и журналистов, кивая и мило улыбаясь, хотя, мысленно пытаясь поторопить время, чтобы побыстрее свалить и вернуться в свое одиночество. Иногда всплывали вопросы моего прошлого, но как я, так и мои менеджеры, да и сам Пи'Икс старательно уходили от ответа. Я готов был на все лишь бы меня перестали обсуждать. К сожалению, тема моего долгого отсутствия постоянно находилась в тренде самых задаваемых вопросов, стоило мне только вернуться на экраны. — Ха... — он неожиданно начал смеяться, дыша на меня своим перегаром, от чего мне снова пришлось отвернуться, — Но ведь никто не хочет слушать эти грустные истории, им это не интересно, гораздо лучше смотреть на молодого парня, который трудится не покладая рук, сверкая своей широкой белоснежной улыбкой. Мне понадобилось не так много времени, чтобы научиться приспосабливаться и подстраиваться под окружающий мир. Человеческие эмоции, как произведение искусства их не трудно подделать. Иногда они только кажутся подлинными, а приглядишься — фальшивка. Что угодно можно подделать: ненависть, боль, радость, болезнь. Улыбаться… притворятся, что у тебя все хорошо, когда это не так. У меня так хорошо получалось повторять эмоции других, что я сам себя убедил в том, что они настоящие. Я думал, что это поможет мне все пережить. Иногда я правда хотел объяснить, каким истощенным и сломленным я себя чувствовал. Даже во сне. Как каждый новый день я просыпался разбитым и боялся жить дальше. Но я просто не мог ничего сказать, не мог расклеятся и показаться слабым перед сестрой. Она до последнего должна была верить, что все хорошо. — Пускай ее сейчас нет рядом со мной, но даже тогда я был уверен, что она это увидит. Как бы я не отговаривал и не запрещал она продолжает, просматривать все телешоу и лакорны с моим участием, оправдывая это тем, что очень скучает. Хотя она еще школьница. Разве ей еще не рано смотреть подобные вещи..? Глупая девчонка! — Ган снова отпил из бутыли и протянул ее мне. Я сделал первый глоток, во рту сразу появился горький неприятный привкус, чтобы от него избавится тут же сделал очередную затяжку. — Почему ты не живешь сейчас с ней? — снова сделал глоток опьяняющего напитка. Не знаю на кой черт вообще лезу к нему со своими вопросами, пусть сидит затирает про свою жизнь, а ты просто наслаждайся алкоголем и прохладной ночью. Однако слова непроизвольно срывались с моего рта и заставляли закурить уже десятую по счету сигарету. — Ну, это сложно... — кажется, он мгновенно протрезвел, так как включил свою привычную манеру общения, с глупой улыбкой и неуместными смешками, — После всего, что произошло, я хотел, чтобы у нее наконец все наладилось... Так что, когда Мисс Синтия заговорила о смене школы, я предложил Пим самой выбрать место, где она хочет учиться. — Я конечно не сомневался, что она выберет место подальше отсюда, чтобы завести там новых друзей. Чтобы жить рядом с людьми, которым не известно, что произошло в ее жизни. Для ее же безопасности, чтобы никто не смог разыскать ее. Ни журналисты с их бестолковыми, зачастую выдуманными статьями. Ни даже я... Единственный способ общения — это видео-сообщения. И то связь мы продолжаем держать через Мисс Синтию. Я не могу увидеть или услышать свою сестру, когда захочу. Я так скучаю по ней... — Ган выхватил у меня ром и сделал несколько глотков, не отрываясь от бутылки, словно это был не алкоголь, а обычная вода. По его виду и не скажешь, что он умеет так хорошо пить. Только посмотрите на него: вылакал полбутылки, но продолжает говорить без запинки. — Я постоянно меняю номера телефонов, но надоедливые люди с их бестактными вопросами о моей семье, продолжают находить меня, словно получив ответы на терзающие их вопросы кому-то станет от этого легче. — Однако работа актером — это один из лучших вариантов заработать побольше денег, дабы выплатить огромный долг перед Мисс Синтией за все годы нашего проживания. Да и это была мечта моей матери — Нари Пунсават… Ты знал, что она тоже была актрисой? — он бросил на меня заплаканный взгляд. Хоть я и был уверен, что вопрос риторический все же отрицательно помотал головой, — Она снималась, когда была еще совсем юной, на площадки она познакомилась с Мисс Синтией, они быстро подружились. Хоть мама никогда не получала больших ролей, она была в восторге от того, что вот так несколько человек могут воплотить в жизнь целую историю. — Она бросила съемки, когда встретила отца, потом появился я и малышка Пим. Отец погиб на войне, когда сестренка еще на ногах стоять не научилась, — невольно я сжал его руку, что едва касалась моего плеча. Он вновь громко заплакал. — Я его почти не помню… Пим часто спрашивает у меня каким он был, но все воспоминания о нем словно ускользают от меня. Мама часто плакала по ночам, особенно после похорон, они даже не дали нам его тело. Не дали проститься в последний раз. Военные вручили вдове свернутый флаг с таким видом, словно это какие-то почести. Ей нужен был муж и отец, а ни эта сраная тряпка, — Ган сильно сжал мою руку, а другой несколько раз ударил себя по лбу. — Думаю, это все сильно ударило по ее эмоциональному состоянию, рядом никого не осталось. В тот момент я был слишком юн и глуп, чтобы поддержать ее как следует. Примерно через полгода она познакомилась с этим ублюдком Чхонаганом. Чувство одиночества и потерянности заставило их сойтись. Или же по началу Чен и правда был другой лучшей версией себя и хорошо к ней относился? Или это было из-за чего-то еще? Почему некоторые люди продолжают выбирать себе в пару плохого человека?! В этот момент я просто понял, что по сравнению со мной, Ган куда больше настрадался. Большинство людей становятся ворчливыми и конфликтными только потому что в детстве им не хватило материнской любви. Однако это лишь мое предположение, потому что я уже стал взрослым, а мама уделяла больше внимания младшей сестренке и брату, они бы уж точно не справились без ее наставления. Моя мать была все еще жива. Стоит только захотеть и всегда можно встретится. Ган же был насильно оторван от того мира, который был наполнен теплым солнечным светом и из этого мира он провалился в кромешную тьму. Жизнь для него и так была такой несправедливой, а тут еще появился я — человек, который из раза в раз нарывался на конфликт лишь бы избавится от своего напарника. — Где-то около двух лет мы жили счастливо… Нас даже можно было назвать благополучной семьей, пока Чен не показал свое истинное лицо, — его руки начала бить мелкая дрожь, отчего я крепче сжал ее, поглаживая ладонь большим пальцем. — С тех пор не проходило и дня чтобы он не прикладывался к бутылке, ко всему прочему начал играть, проигрывая крупные суммы и виня в этом нас. Побои стали чем-то обыденным… — он говорил об этом отстранённо, словно пересказывает сюжет какого-то триллера, а не собственную жизнь. Признаюсь, одна часть меня до сих пор сомневалась, полагая, что все это блеф, он просто решил отыграть на мне свои актерские навыки и отомстить за все колкие слова. Другая же все больше осознавала, что Ган внутри себя все еще сильно разбит и по-прежнему склеивает себя по кусочкам. Коротышка замолчал, я же закурил еще одну сигарету. — Пытки водой, издевательства, постоянные побои, нам даже не хватало денег на крем и другие средства, чтобы избавится от синяков и кровоподтеков. Но и этого ему казалось мало из раза в раз он придумывал более изощрённые пытки. Он срывал двери с петель, чтобы мы нигде не могли от него спрятаться. Я рад, что, хотя бы сестре доставалось меньше, она была еще совсем маленькой, но я видел, какими глазами он порой на нее заглядывался. Она стала чаще ночевать у своих друзей и каждое лето уезжала в школьный лагерь. Каждую бурную ночь, когда Чен в очередной раз перебрал с алкоголем, я заставлял Пим прятаться в шкафу или под кроватью, прежде чем спуститься вниз на крики матери. Мы с сестрой стали задерживаться в школе или устраивать ночные прогулки в парке, а мама брала дополнительные смены на работе. Мы делали все что угодно лишь бы не возвращаться в собственный дом, мы пытались выжить. — Каждый раз, когда я был вынужден вернуться, я не грезил мыслью о тёплом и уютном доме, я чувствовал, что снова возвращаюсь в концлагерь, где меня ждут очередные увечья, — стоило Гану это произнести, как я подавился табачным дымом. —Ха... Обычно я не рассказываю про свою семью... — кажется, он заметил мою нервозность и озадаченность и немного смутился, однако сделав очередной глоток и протянув бутылку мне продолжил,— Стоит людям прознать о моем прошлом, как сразу навязывается вопрос: как ты? Будем честны, я и ответить на этот вопрос не могу. Я до сих пор остаюсь тем трусливым и беспомощным человеком, что был слишком слаб, чтобы защитить свою семью. Ни одна из многочисленных ролей и масок, что я на себя примерил не изменит моего прошлого. — Пи’Офф, — неожиданно позвал меня брюнет, — неужели я не заслуживаю счастья? — он смотрел на меня стеклянными от слез глазами, а мое сердце пропустило пару ударов. Отвернувшись, я нервно теребил высосанную до фильтра сигарету, не зная, что ответить. — Тебе не кажется, что ты считаешь прошлое своим настоящим? — не знаю откуда в моей голове сейчас столько обдуманных мыслей, но слова складываются в предложения сами собой. Хотя я уже чувствую, что маленько перебрал в выпивке, перед глазами плывет, а мои легкие уже превратились в пепел от количества полученного никотина, — То, что ты испытываешь — это стыд и вина. Все мы когда-либо это ощущаем. Вот если бы ты этого не чувствовал вот тогда стоило бы волноваться. — На ее месте должен был быть я! — парень закричал, и начал размахивать руками и быстро подниматься, пытаясь отмахнуться, — Я должен был умереть в ту ночь. Пим пришла с подмогой, когда все уже произошло. А я просто растерялся... — он мотал головой в разные стороны, сжимая и разжимая кулаки. Возможно это было что-то вроде панической атаки от вновь переживаемого ужаса или же от чувства безысходности. — «Извини» — это все что я смог сказать ей в тот день, перед тем, как тело увезли. Я! Я... — он начал задыхаться, жадно хватая ртом воздух. — Сегодня годовщина ее смерти, а я даже навестить ее не могу... — он начал бить себя в грудь до тех пор, пока я не затушил сигарету в пепельнице и не протянул руки, чтобы обнять его. Он закрыл глаза и на какое-то время успокоился. Я чувствовал, что у него поднялась температура и он дрожал. Пижама промокла от пота и слез. Почему в таком состоянии он остался здесь и продолжил пить? Почему снова заставляет беспокоится? Единственный, кому в последствии от этого достанется буду опять я! Кажется, опомнившись, он начал бить меня в плечо и грудь, пока я не разжал объятья. Он посмотрел на меня с презрением. — Небось думаешь, какой я сейчас жалкий!? — я недолго молчу, чтобы собраться с мыслями, а затем снова прикладываюсь к бутылке, делаю еще один глоток и отвечаю: — Во всей этой ситуации, думаю единственный перед кем тебе стоило извинится — это перед самим собой и... просто простить! Я сделал еще пару глотков поглядывая на Гана, оценивая ситуацию, в то время как он тихо глотал слезы, которые лились нескончаемым потоком, словно это что-то естественное. Я думал, что на этом стоит остановиться, мы много выпили и уже не в себе. К тому же этот гном совсем расклеился, не хватало, чтобы натворил чего дикого, надо быстрее отправить его в кровать, а еще лучше запереть дверь, чтобы он не смог выбраться. Однако стоило вновь повернуться, чтобы предложить разойтись по комнатам, как неожиданно меня тут же встретили его губы. Нежное практически невесомое касание, дарило жар и оставляло неизгладимое чувство боли, что он испытывал. — Прости... — резко отстранившись, промолвил он, — Это было глупо! Прости… В конце концов, я придвинулся ближе и поцеловал пухлые розовые губы, сквозь них чувствовалась легкая прохлада и солоноватый привкус. Не знаю, что на меня нашло в тот момент, должно быть все из-за взыгравшего в крови алкоголя. Я мог себя контролировать, словно это был совсем не я. Поцелуй был нетипичным для меня, я не захотел начать плеваться или промывать рот. Я просто плыл по течению, поддаваясь на его провокацию. Не думаю, что прямо сейчас меня вообще заботило, чем это все закончится. Мои руки крепко обвились вокруг талии, притягивая ближе, пока наконец напряженное тело не расслаблялось. Я прошелся языком по плотно зажатым губам, заставляя пустить меня внутрь. Однако Ган в страхе резко распахивает глаза и с силой отпихивает меня, да так, что я падаю обратно на пол, а он бьется спиной о пианино, от чего тот издает мелодичный звук. — Нет! Это неправильно Пи’Офф... Чего? Но разве не ты сам начал эту игру? Почему крайним снова сделали меня?! Можно подумать мне самому это было надо. В комнате наступило неловкое молчание, лишь ветер завывал за окном. Оба были в смятении, так что даже не пытались посмотреть друг другу в глаза. Я даже не знаю понравилось мне это или нет, но в одном Ган точно был прав — нам стоило остановиться. На утро я сто процентов пожалею обо всем, что сегодня сделал. Я снова поднес бутылку к губам, там оставалось всего пара глотков. Я опустошил сосуд перед тем как разорвать тишину. — Что означают твои слова, ну, о том, что скоро тебя здесь не будет? — не могу видеть свое лицо, но уверен, что там сейчас отпечаталась какое-то глупое выражение. Коротышка вымученно улыбается, смотря слезящимися глазами. — Я отказался от съемок, — эта фраза эхом звучало в моей голове...Глава 11
8 марта 2023 г. в 21:00