Коль судьба тебе позволит, ошибку ты не совершишь.

— Геллерт Гриндевальд .— Ты… Вы… — Алевра не смогла подобрать слов, замолчала. Это, должно быть, какая-то шутка? Она прокрутила сказанное им у себя в голове, но логичного объяснения, помимо психического расстройства, на это не нашлось. — Что? — Я думаю, Вы хорошо расслышали, что я сказал, — юноша снова сделал шаг вперёд и усмехнулся, когда волшебная палочка нацелилась ему в лоб. — О, поверьте, мадемуазель, Вам вовсе незачем меня бояться. Алевра нервно хмыкнула. Если это и правда был человек, которым он представился, ей явно было чего бояться. — Вы смеётесь надо мной! Если не скажете, что здесь происходит, с Вами будут разбираться авроры! — она блефовала. Если бы он захотел причинить ей вред, никто бы даже не успел оповестить этих самых авроров. Улыбка слетела с губ парня, он скрестил руки на груди. — Вы, верно, не понимаете, почему я здесь, — немного разочаровано проговорил он. Было ощущение, что он ждал чего-то совершенно иного от этой встречи. Хлеб, что ли, с солью? — Уж извините меня! — с хорошо различимой претензией воскликнула Алевра. Она была в замешательстве. Неплохо было бы позвать помощь. — Вы ворвались ко мне в дом, а теперь ещё хотите сказать, что это я в чём-то виновата?! — Опустите уже наконец палочку, мисс, — мрачно заявил парень. — Вас воспитывали обезьяны? Алевра задохнулась от возмущения. — Да ты… Да как Вы смеете? — она готова была перегрызть этому наглецу горло, однако вместо этого дрожащей от злости рукой запихнула палочку в карман. — Довольны?! — Да, — простодушно откликнулся он и снова натянул на лицо вежливую улыбку. Буваль ждала, что в неё полетит какое-нибудь проклятие, однако юноша повертелся, осматривая всё вокруг, и остановил свой взгляд на поместье. Внимание незаметно переместилось на его одежду. Рубашка парня выделялась странным высоким воротником, а тёмно-синие жилет и брюки вышли из моды лет сто назад. — А где это я? Алевра моргнула. Точно. Псих. — Особняк Григорьевых, — потом на всякий случай решила уточнить, — Ленинградская область, Россия. — Ленинградская область? — он повернулся к ней, пару секунд помолчал и бросил, — Не слышал о такой. «Вот чудик, — подумала Алевра, — она же граничит с западной Европой, где он, наверняка, и живёт». — А вот про Григорьевых я слышал. Только мне казалось, что ваше поместье находится в Петроградской губернии. Хотя за столько лет могло много чего произойти, — последнюю фразу он произнёс тихо, но Буваль услышала и неосторожно ляпнула: — Например, революция. — Что? — Как Вас зовут, спрашиваю. — Уже спрашивали. — Ах да, Геллерт Гриндевальд, — она наигранно рассмеялась, всем своим видом показывая, что пора прекращать придуриваться. — Почему Вы мне не верите? — неожиданно серьёзно и требовательно спросил он. — Он ну, — Алевра провела ладонью по шее. Не станет ли эта новость для него сюрпризом? — Он умер давно. Парень вдруг расхохотался, так искренне и легко, что Буваль опешила. — Если… Если только, — Алевра начала лихорадочно соображать. И сама не веря в свои слова, она выдала первое более-менее сносное предположение: — Вы что? Его тайный наследник? Юношу это только ещё больше развеселило. Он упёрся руками в колени, чтобы не потерять равновесие. Казалось, ещё немного и он задохнётся от смеха. Алевра наблюдала за этим действом с большой настороженностью. Нет, больше на сумасшедшего он не походил, было что-что другое… — Почему Вы смеётесь? — тихо начала Буваль. Видимо, на её бледном лице отобразилось огромное беспокойство, раз парень вмиг замолк. Он выпрямился, будто ничего не произошло, и прочистил горло. Теперь у Алевры создалось впечатление, будто они на сцене театра и этот человек не ведёт себя странно, а играет роль. — Я почему-то понадеялся, что вы, также, как и я, будете уведомлены, — он кашлянул в кулак, избавляясь от хрипоты. Лицо Алевры побелело совсем. — Впрочем, изначально я предполагал, что эта затея вообще не сработает. Юноша без промедления скользнул в нагрудный карман и вытащил оттуда цепочку, сверкнувшую на солнце. На ней болтался довольно массивный, подозрительно знакомый на вид кулон. Алевра прищурилась. — Подойдите, вы же так ничего не увидите, — он жестом подозвал её к себе, но заметив, что она колеблется, мягко добавил, — Я вас не обижу. Алевра, конечно, не верила, однако любопытство пересилило страх. Она неспешно приблизилась, поглядывая на парня и надеясь, что в случае малейшего намёка на агрессию, сможет быстро среагировать. Его внешность была очень приятной. Вытянутое лицо, впалые щёки, чётко очерченные линии подбородка — настоящий аристократ. Вблизи можно было разглядеть, что его брови и ресницы были такими же белыми, как и волосы. Но больше всего Буваль смутил его рост. Она привыкла быть выше однокурсников и теперь тот факт, что кому-то она может быть по подбородок, выбивал её из колеи. Алевра с горем пополам опустила глаза на кулон. И, о Мерлин! Она ахнула. Не нужно было его рассматривать, брать в руки, чтобы понять, что перед ней маховик времени. Несколько секунд она просто пялилась на него. Артефакт был немного другим, не тем, каким его изображали на картинках. Это была всё та же золотая рамка с песочными часами внутри, но в ней, будто синяя кровь, текла магия. На ребре были выгравированы слова на латыни, а совсем рядом с часами располагались три циферблата. День. Месяц. Год. Алевра медленно подняла глаза. Ей понадобилось некоторое время, чтобы сопоставить всё между собой. Геллерт Гриндевальд. Перед ней был настоящий Геллерт Гриндевальд. Буваль резко отшатнулась от юноши. — Какого чёрта?! Не может быть! — Как грубо для девушки, — удовлетворённо усмехнувшись, произнёс он. Казалось, ему была приятна такая реакция. — Это правда? Вы Гриндевальд?! — Алевра уже находилась на приличном расстоянии от него, её рука снова сжимала палочку. — Наконец-то Вы меня признали, — он развёл руками, — А то я уже подумал, что моё приключение было напрасным. — Я не понимаю, — пискнула Алевра. Её сердце колотилось, а мозг отказывался принимать реальность за реальность. — Я непременно объясню, — Гриндевальд в пару шагов сократил расстояние между ними и прежде, чем Буваль успела хоть как-то отреагировать, всунул ей в руки пергамент. — Прочтите, прошу. Алевра победила дрожь и мужественно отвернулась от Гриндевальда к письму. «Лишь на миг там оказавшись, Ты найдёшь её в саду. Пусть соблазн велик во многом Но закон имей ввиду: В будущем отнюдь нет места Тебе, истории творцу. И уж давно определён ход жизни той безвестной, Кого эпоха давно не держит при себе. Так пусть помощником предстанет, Предоставив бездну лет. Маг пред смертью сосчитает Изобилие побед. И загадкой пусть пылится Сквозь минуты и века: Суверенно будет править Только матушка Судьба. 20.07.2012» Знакомый почерк, знакомый стиль. Дата — сегодняшний день. В памяти мелькнули строки, над которыми не так давно Алевра усердно размышляла. Это не могло быть совпадением. Собственно, в полуметре от неё стоял настоящий Тёмный лорд. — Что, кажется знакомым? — вывел её из оцепенения голос Гриндевальда. Он аккуратно забрал письмо. Буваль промолчала. Вероятно, говорить ему о своём послании было бы ошибкой. — Я не уверена… — Значит, Вы всё-таки получали предупреждение? — допытывался Гриндевальд. Предупреждение. В груди что-то колыхнулось. Не зря Алевра так переживала — кричала её интуиция. — Кажется, да, — Буваль колебалась пару секунд, а потом хлопнула в ладоши, вызывая Винни. В голове на миг возникла мысль спросить, позволит ли это сделать новоиспечённый знакомый, но Алевра не была заложницей. По крайней мере, она на это надеялась. — Госпожа звала? — Винни поклонилась и вдруг обратила внимание на незваного гостя. Она удивлённо вытаращила глаза и шёпотом, будто только для себя, сказала: — Господин Гриндевальд! — Хотя бы кто-то в этом доме не подвергает сомнению мою личность, — тот окатил Алевру многозначительным взглядом. Буваль не могла понять, как её домовиха так быстро признала этого человека. Алевра приоткрыла рот и оглядела их двоих, но объяснений, где они успели познакомиться, так и не дождалась. Винни вела себя как обычно и терпеливо дожидалась указаний. — Что ж, принеси то странное письмо из моей комнаты в зал, пожалуйста. — Алевра обязательно расспросит её чуть позже, сейчас ей хватало забот. Эльфийка исчезла. Геллерт Гриндевальд вопросительно приподнял бровь, на что Буваль прикусила кончик языка и растянула губы в полуулыбке. Было сложно удержать в себе волнение: в какой-то степени её сковывал страх, однако внутри просыпалось уже давно забытое чувство азарта, дух авантюризма, пропавший без вести, когда стал известен диагноз Глафиры. Что-то в жизни Алевры явно шло не так, и она об этом прекрасно знала. — Пройдёмте со мной? — Буваль поймала себя на том, что уже некоторое время теребит рукав блузки, и заставила себя сцепить руки за спиной. — Если Вы, конечно, не против. Гриндевальд пожал плечами, выражая безразличие, и первый направился к поместью, будто это он здесь хозяин. — Вы так и не представились, мисс Григорьева, — напомнил он, когда Алевра с ним поравнялась, ей приходилось чуть ли не бежать. — Я не Григорьева. Гриндевальд замедлился и внимательно на неё посмотрел. — Я Буваль, Алевра Буваль, — она не знала, стоит ли рассказывать ему о себе, однако чувствовала, что так будет лучше. — Ещё одна знакомая фамилия, удивительно. Однако же Вы тут… Почему? Какой любопытный. Впрочем, Алевре хотелось задать не меньше вопросов. — Я тут живу. Гриндевальд задумался. В поместье его внимание привлекли картины. Он разглядывал портреты, будто на них была изображена его родня, а не Алевры, и пропускал пейзажи и натюрморты. — Вы сирота, — неожиданно утвердительно произнёс Гриндевальд. Алевра хотела возмутиться, но не нашла, что ответить. Да, она была сиротой, хотя всей душой ненавидела, когда её так называли. Это прозвище ассоциировалось у неё с беспомощностью и вызывало жалость. Да, она была сиротой… Но как он узнал? — Сюда, — Алевра завернула за угол и толкнула высокую дверь. Это место было таким родным, таким привычным, что страх тут же отступил. Будто эти льняные стены, потухший камин и любимое кресло служили в её личной гвардии, гарантировавшей сохранность и защиту. На столике перед диваном дымились две кружки с чаем, а рядом расположилась вазочка с печеньем. Письмо лежало сверху на разорванном по краям конверте. Оно мгновенно привлекло Гриндевальда. Он без приглашения уселся на диван и принялся читать, а после повертел в руках конверт. Алевра терпеливо ждала, расположившись в кресле, и наблюдала за его лицом, стараясь уловить хоть малейший намёк на то, о чём он думает, понять хотя бы частично его намерения. Что этот человек делал в этом времени? Был ли его визит целенаправленным или просто совпадением? За размышлениями Буваль не заметила, что Гриндевальд уже смотрел ей в глаза. «Кто писал письма?» — Я надеялся, что это Вы мне скажете. Алевру пробрала дрожь, но она, как зачарованная, не отводила взгляд. Было что-то манящее в этих бездонных зрачках, что-то не позволяющее вырваться из плена разума, как она не сопротивлялась. «Влез мне в голову, — вполне последовательно пришло к Алевре осознание». Гриндевальд резко разорвал зрительный контакт и откинулся на спинку дивана. Буваль снова дрогнула, ощущения были такие, словно её вытащили из воды. Она выдохнула. — Нет! Мерлин, нет! Так нельзя! Она знала, что Гриндевальд владел легилименцией, но потеряла бдительность. Алевра почувствовала, как на неё накатывает тошнота. Она поторопилась к окну и распахнула его настежь. Прохладный ветерок ворвался в комнату. Теперь уже точно ни о какой безопасности не было и речи. — Зачем? — обиженно, как маленький ребёнок, Алевра прижалась спиной к подоконнику и скрестила руки вместе с палочкой на груди, стараясь не смотреть в сторону Гриндевальда. — Я уверен, их отправил один и тот же человек, — он, не ответив на её вопрос, протянул оба пергамента, будто желая доказать их сходство. Буваль нахмурилась. Если он не захотел даже сделать попытку оправдаться, значит, вероятно, считал все свои действия правильными. — Вам следует отправиться обратно. Так будет правильно, Алевра разберётся с ним, а потом уже со всем остальным. Гриндевальду точно не стоило находится в 2012 году, особенно если он собирался копаться в чужих головах. Ведь это же явное нарушение истории! Но ведь тогда кто-то спровоцировал это нарушение. Кто-то, кто также знал и Алевру… — Но мы же так и не завершили наше знакомство, — с напускным разочарованием ответил Гриндевальд, — К тому же, судя по нашему посланию, я должен вернуться не один. — Всё это чушь! — Я был таким плохим человеком, раз вы меня боитесь? Этот вопрос застал Алевру врасплох. — Вы не должны знать… И я Вас вовсе не боюсь! Она, будто назло, снова взглянула ему в глаза и вернулась на своё место. — Вы не с большой охотой рассказываете о себе, — подчеркнул он, скептически цокнув. — А зачем мне что-то рассказывать, если Вы можете просто покопаться у меня в голове? — после его выходки, у Алевры напрочь отбило желание пересказывать ему свою биографию. — Я очень извиняюсь за моё поведение, это было очень грубо с моей стороны, — могло показаться, что Гриндевальд в самом деле испытывает стыд. Буваль не верила. — Однако, раз Вы мне не доверяете, предлагаю компромисс. Алевра с подозрением уставилась на него и потянулась за кружкой с чаем, который к тому времени уже успел остыть. — Мы сыграем, если Вы, мисс Буваль, не против, — продолжал он, — Ответ за ответ. Я расскажу Вам то, чего захотите вы, а Вы — чего захочу я. Было ли это опасно? — Да. Было ли глупо? — Абсолютно точно. Однако Алевра приняла предложение, сопроводив своё согласие только одним условием: никаких расспросов про историю. — Сколько Вам лет? — начал Гриндевальд со вполне закономерного вопроса. — Мне тринадцать, — Алевра усмехнулась, заметив, как его брови поползли вверх. Вероятно, он до этого не понимал, что столкнулся с ребёнком, ведь выглядела она года на два-три старше, конечно, если не считать фигуры. — А сколько лет Вам? — Уж точно побольше будет, — всё ещё удивлённо ответил он. — Вот так проказы судьбы. Алевра сомневалась, была ли это судьба, а не какой-то горе-шутник. — Вы так и не ответили. — Семнадцать. — Что? Она не ослышалась? Ведь если нет, то всё становилось намного интереснее. Неужели, за этой выходкой с путешествием во времени стоял не только Гриндевальд, но и его тогда ещё хороший друг… Но тогда какое же это совпадение! — Вы знаете Альбуса Дамблдора? — Вы нарушаете правила, — осадил её Гриндевальд, однако немного подался вперёд. — Кто ваши родители? Вот заладил же. Алевра поморщилась. Ей всегда было неприятно, когда кто-то упоминал её родителей. — Виктория и Манфред Буваль. Так знаете Дамблдора? Гриндевальд усмехнулся. — Как Вы торопитесь, -ответил он уклончиво, — Может и знаю. А Вы многих знаете? — А Вы как думаете? — Алевра не хотела отставать. Если он не собирался вести диалог нормально, она тоже не была обязана. — Вы же не живёте одна, верно? — Гриндевальд, видимо, счёл, что ответил на свой вопрос и вернулся к излюбленной теме. Буваль промолчала. Она не собиралась так просто сдаваться и не могла себе позволить сболтнуть чего лишнего. — Хорошо, — Гриндевальд вдруг поднялся с дивана и поправил жилет, — Я не знаю, что это за письма, откуда они и от кого. - Та-ак, — протянула Алевра с намёком на то, что неплохо было бы продолжить. — Я нашёл свой конверт вместе с этим артефактом у себя на прикроватной тумбе. Могу угадать, вы свой получили таким же способом. Алевра пожевала губу и отрицательно помотала головой, совсем запутавшись. Она помнила дату отправки своего письма и ставила под сомнение даже вполне очевидное предположение о том, что Гриндевальд врёт. Буваль опустила голову на руки. Почему ей опять приходится с чем-то разбираться? Она устала. Хотелось просто прекратить всё. Всё, даже не вкладывая в это слово какой-то смысл. — Я жила с тётей, сестрой моей матери, — зажмурившись, на одном дыхании вывалила она всё совершенно незнакомому человеку, — Но она скоро умрёт, может, уже умерла. И я буду не просто сиротой, но ещё и жить буду с людьми, которых ненавижу, а всё потому, что дурацкий Дурмстранг запретил отправлять меня в грёбанный детдом! Алевра со злостью стукнула кулаком себе по коленке и зашипела, когда в руке что-то хрустнуло. Она подняла глаза, в которых уже скопились слёзы, в любой момент готовые скатиться по щеке. — Так что, мистер Гриндевальд, Вы тут очень не вовремя! Гриндевальд сложил руки на груди и прожигал её взглядом, вдруг он запустил пальцы в волосы, якобы поправляя причёску, но было видно: он пытался оттянуть момент. — Может, наоборот? Ему самому теперь было неприятно думать о пророчестве в виде писем, это читалось на его лице: брови были нахмурены, а уголок губ чуть подрагивал. Он сомневался. — Вы же сами понимаете, что это глупость, — Алевра знала, что его привёл в чувство её возраст. Никто бы в здравом уме не стал брать ответственность за незнакомого ребёнка. Теперь была очередь Гриндевальда потянуться за чашкой чая, однако, сделав глоток, он поморщился и отправил кружку обратно на столик. — Ну и дрянь, как ты это пьёшь? Алевра пожала плечами и только тогда поняла, что он обратился к ней на «ты». Да, теперь он совсем не воспринимал её в серьёз. — Отправляйтесь в своё время, Вас, наверняка, мистер Дамблдор ждёт. — И про него Вы всё знаете? — Я вообще много чего знаю, — пробормотала Алевра. Про Дамблдора она сообразила неожиданно быстро, будто с самого начала её интересовал только этот вопрос. И ведь честно, ей было до жути любопытно узнать, каким он был в молодости. Однако ещё какую-нибудь глупость Буваль позволить себе не могла. — Как Вы думаете, ничего не будет, если мы не сделаем так, как говорится в письме? — Не представляю. Они замолчали, каждый думал о своём. Гриндевальд соотносил в голове все последствия его возможного выбора. Он до сих пор находился в состоянии эйфории от путешествия, от рисков, которые его сопровождали. Но только одно понимание того, что он находится на сто лет позже, чем ему бы следовало, могло в любой момент снести крышу. Гриндевальд терпел, гасил разгорающееся любопытство. Он был сдержан, насколько это возможно, даже несмотря на инцидент с легилименцией — это была случайность. Он не старался целенаправленно влезть девчонке в голову, она его спровоцировала: слишком долго смотрела в глаза, так открыто, что он слышал все её мысли, даже не напрягаясь. И давно учеников Дурмстранга перестали учить азам окклюменции? Однако лёгкое смущение от своего поступка он всё же испытал — не хотел напугать его новую знакомую. А теперь же Гриндевальд глубоко задумался. С одной стороны, зачем он был здесь, если вернётся ни с чем? А с другой, он не ожидал, что девушкой, описываемой в письме, будет третьекурсница. Изначально он даже подумал, что ошибся, набрал не ту дату, поэтому и попал не туда; потом он подумал, что девчонка старше, чем выглядит, но оказалось всё куда сложнее. Гриндевальд злился, злился на неизвестного отправителя, на себя за то, что повёлся на красивые слова из письма, проявил свою слабость и нетерпение и не мог взять себя в руки. Алевра размышляла, в большей степени поражаясь тому, какая чертовщина вокруг неё творится. Она осознавала, что всё это неправильно, однако в далёком уголке её разума поселилась мысль о том, что, может быть, ей было бы лучше в прошлом. Она могла бы начать всё сначала, забыть о кошмаре, который преследует её с самого рождения, и жить так, как хочется ей. Она могла бы забыть о том, что чистокровная, что за это кому-то обязана. Но что её там ждёт? Неизвестность, опасность. Может, Гриндевальд ей лжёт, чтобы потом убить, когда она не сможет даже мало-мальски защититься. Но разве она знает, что ждёт её здесь, в её времени? Алевра никогда не понимала, чего сама хочет от жизни: Глафира готовила её, чтобы сделать своей преемницей, а в Дурмстранге Буваль не выделялась уникальными знаниями ни в одной области, ей постоянно твердили о том, как важно её происхождение. Почему же тогда письмо так превозносило Алевру? Смогла бы она чего-нибудь добиться сто лет назад? Женщины тогда и голосовать-то право не имели! Тишину прервал хлопок, и на появившуюся ниоткуда Винни устремились две пары глаз. Желтоватый конверт с зелёной каёмочкой, который эльфийка боязливо прижимала к груди, заставил Алевру нервно хихикнуть. — Нет, ну серьёзно?! — воскликнула она и прыснула в кулак, её плечи затряслись. Она хотела снова подойти к окну, подышать свежим воздухом, но ноги не слушались. Буваль осела на пол и постаралась удержать себя в вертикальном положении, схватившись за столик. Хохот прерывался всхлипами, после которых она начинала смеяться с новой силой, чувствуя тянущую боль у животе. Она задыхалась и давилась слезами, из носа потекло ручьём. Гриндевальд некоторое время наблюдал за истерикой, подумывая, как бы оттуда ретироваться, однако какая-то неведомая сила заставила его не бросить сумасшедшую помирать от смеха, а применить наконец волшебную палочку. — Митескере! — спокойно проговорил он, из конца палочки вырвался голубой свет и, попав в Алевру, пошёл мелкой дрожью по её коже. Буваль внезапно затихла, шмыгнула носом и озадаченно приподнялась. — Ты что сделал? — бросила она и вытерла лицо рукавом блузки, оглядываясь по сторонам. В груди ощущалась пустота, будто её разом лишили всех чувств. — Госпожа! Госпожа! — испуганная Винни бросила конверт, который тут же подхватил Гриндевальд, и помогла подняться Алевре. — Эффект спадёт через десять минут, — ответил Гриндевальд, разглядывая данные на конверте, — В этом случае тебе повезло, что окклюменцией ты не владеешь. Чары настроения работают только на таких же недоучек, как ты… О, так мы правда в Петроградской губернии? — Ну типа, — Алевра растворялась в моменте тишины от собственного мозга, поэтому не сразу отреагировала на оскорбление, — Эй, сам ты недоучка! Гриндевальд усмехнулся и вскрыл конверт, не волнуясь о конфиденциальности и о том, что письмо предназначалось не ему. Он некоторое время читал, а потом повернулся к Буваль и сухо, без единой эмоции, выразил сочувствие. Рядом разрыдалась Винни и закрыла своими большими, похожими на лопухи, ушами глаза. — Хозяйка! О бедная Хозяйка! — причитала она. — Госпожа! А Алевра расплылась в кресле и пялилась на письмо с зелёной каймой. Слишком много было писем, от половины точно можно было избавиться. Хотя нет, лучше от всех — они теперь бесполезны. Первым делом начать с этого. Буваль схватила пергамент за край и поднесла снизу волшебную палочку. — Лакарнум Инфламаре! — И бумага вспыхнула. Пламя поднималось всё выше и выше, оставляя после себя осыпающийся пепел. Пару секунд, и строки «Дорогая Алевра! С прискорбием сообщаю, что твоя тётя…» отправились вместе с остальными на ковёр. — Впечатляет, — с издёвкой заметил Гриндевальд, — Я уж думал, ты сквиб, а палочка тебе нужна, чтобы вопросов не задавали. — Мы теперь на «ты»? — Алевра бросила обугленный кусок пергамента в камин. Гриндевальд повёл плечами, он и сам не заметил, как отошёл от формального обращения, и теперь было бы глупо к нему возвращаться. — Очевидно. — Спасибо, — неожиданно даже для себя произнесла Алевра. — За что? — За чары. В ответ послышался только смешок. Буваль присела рядом с Винни, которая всё никак не могла успокоиться, и обняла её. — Госпожа должна быть счастливой! — воскликнула вдруг эльфийка между вздохов, — Винни будет скучать по Госпоже! Но Винни хочет, чтобы у Госпожи всё было хорошо! — Что ты такое говоришь? Ты же будешь со мной у Валери. — Не туда, Госпожа! Не успела Алевра спросить, а куда туда, Винни встрепенулась и выбралась из объятий. — Они здесь, Госпожа! Они уже ждут! Алевра почувствовала, как сильно забилось сердце, хотя страха не было. — Кто они, Буваль? — Гриндевальд не на шутку разволновался. Он подлетел к окну и оглядел сад, видимо, подумал, что она его сдала. — Успокойся, это из Министерства, — и, получив полный ярости взгляд, закончила, — за мной. — Ты так просто им сдашься? Алевра повела плечами. Судя по всему, чары начали спадать, потому что на глаза снова начали наворачиваться слёзы. — Где они, Винни? — Господа из Министерства возле ворот, ждут. Так могло всё закончиться. Эти люди заберут её, отправят под опеку Арины Ивановны, где каждый день она будет слушать упрёки, видеть лицо Валери младшего, и в итоге умрёт от голода, потому что ради себя стараться смысла не будет. Алевру передёрнуло, она глубоко вздохнула, попытавшись убрать ком в горле. — Я хочу с тобой, — чётко выговорила она. — Что, прости? — Гриндевальд был в замешательстве, — Кажется, недавно ты меня прогоняла. — Я пойду с тобой! — теперь уже крикнула Алевра и обратилась к Винни, — Принеси мою сумку сюда, и не открывай им. Эльфийка размазала слёзы и исчезла. — А ты уверена, что готова к этому? Твоё решение не обдуманно, — Гриндевальд не хотел иметь дело с девчонкой, он чувствовал, что с ней будет много проблем, а предчувствие его никогда не обманывало. — Очень даже обдуманно, — огрызнулась Алевра. — Будешь мне хамить — оставлю тебя здесь. Буваль фыркнула и повесила себе через плечо сумку, которую только что принесла Винни, надеясь, что там есть всё, что нужно. — Госпожа! Господа из Министерства просят авроров прибыть на место! Они думают, что Госпожа сбежала! Эльфийка нервно переминалась с ноги на ногу, готовая в любую секунду сорваться с места по приказу Госпожи. — Чёрт! — Алевра получила осуждающий взгляд от Гриндевальда, но проигнорировала его, — Задержи их, пожалуйста! Не говори им, где я! — Винни всё сделает ради своей Госпожи! Винни испарилась. — Всё, уходим отсюда! — заявила Алевра, на секунду представив себя в магловском боевике. Гриндевальд оглядел её и насмешливо поднял бровь. — Ты так собираешься отправляться в конец девятнадцатого века? Алевра посмотрела на себя, на щеках проступил румянец. Она была в брюках, что в том времени девушкам совершенно не позволялось. — Ой. — Я, конечно, ничего против не имею, — Гриндевальд продолжил. — Дамы выглядят прелестно в мужской одежде, однако мои взгляды разделяют далеко не все. — Ладно, хорошо. Мне переодеться. Алевра развернулась, намереваясь скрыться в соседней комнате, однако остановилась. — Ты же без меня… Гриндевальд обезоружено поднял руки. — И оставить тебя этим министерским псам? Я жду. Алевра кивнула и вышла, стараясь действовать быстрее. Её не покидало ощущение, что когда она вернётся, он уже раствориться в воздухе, как видение, мираж, и она снова останется одна. Да, она боялась этого человека, не доверяла ни капли, но это была её последняя надежда. Буваль выудила из сумки с чарами незримого расширения юбку в пол, больше всего подходящую для конца Викторианской эпохи. Геллерт Гриндевальд видел несколько человек, толпящихся за воротами, видел, как они выходят из терпения, как эльфийка распинается перед ними. Гриндевальд мог воспользоваться артефактом и вернуться обратно или отправиться туда, куда бы пожелал. Но что-то не давало ему это сделать, какое-то внутреннее противоречие. Поэтому он терпеливо ждал, пока девчонка переоденется. Казалось, на ближайшее время он стал нянькой. Сзади послышался вздох облегчения. Гриндевальд удовлетворённо кивнул, увидев, что Алевра выбрала из одежды. Со стороны она ничем не выделялась среди девиц его времени, кроме, разве что, отсутствием манер и глупой ухмылкой. — Готова? — Ага. — Я надеюсь, у тебя есть сбережения, никто тебя обеспечивать не будет, — Гриндевальд сложил странные письма пополам и отправил во внутренний карман жилета. Такое беспокойство о её финансовом благополучии немного задело Алевру. — Конечно, у меня есть деньги! — Что ж, замечательно. Иди сюда. Гриндевальд поманил её рукой и с некоторой досадой обвёл взглядом гостиную. Он достал из кармана маховик времени и одним лёгким движением накинул цепочку Алевре, а потом и себе на шею. Буваль смутилась и напряглась, ей было непривычно находиться так близко ко взрослому мужчине, тем более к Геллерту Гриндевальду. Она тяжело сглотнула и похлопала по карману юбки, чтобы удостовериться, что палочка при ней. Гриндевальд помедлил, рассматривая артефакт, и стал устанавливать цифры. 20 07 1899 Дата. Тот же самый день, только ровно сто тринадцать лет назад. Мысль о том, что Алевра больше не увидит свой дом, оказалась болезненной, она жалела, что не попрощалась с Винни. Её мысли походили на мысли самоубийцы после прыжка с крыши. Она вдруг представила, что потеряет. Но было уже поздно. Гриндевальд, видя смятение Алевры, крепко схватил её за предплечье. Возмутиться она не успела. Маховик времени активировался, песочные часы начали вращаться, как крохотный моторчик. Золотистый туман окутал их, всё вокруг размывалось. Стало трудно дышать, голова помутилась, подступила тошнота. Неужели что-то пошло не так? Алевра изо всех сил старалась хвататься за реальность. Её ноги подкосились, она больше не ощущала руку Гриндевальда. Накатила паника, казалось, будто тело засасывает водоворот. Издалека она услышала треск, из лёгких выбило весь воздух ударом. И вдруг — темнота.