with the taste (of your lips)

Магазин открывается ровно в восемь часов утра. Чтобы всё подготовить перед открытием, нужно прийти в семь тридцать, а если в этот день привозят новые товары, то следует быть у магазина уже в семь: внимательно следить за работой грузчиков, заполнять книгу учета. Поэтому Зейн встает в шесть, чтобы успеть привести себя в порядок, помочь матери и сестрам с завтраком, поговорить с отцом и, наконец, добраться до «Лавки специй». «Лавка специй» — уже давно не лавка. Это полноценный магазин, в котором множество товаров, довольно большой — в центре зала даже можно танцевать и резвиться, если есть настроение и нет покупателей. Но, когда дедушка Зейна приехал из Пакистана, у него была лишь небольшая лавчонка десять на десять футов, в которой он продавал только карри и имбирь. Его бизнес разрастался постепенно, в лавке мало-помалу начали появляться и другие специи и приправы, потом настала очередь небольших сувениров и готовых к употреблению продуктов, однако Зейн, как и все члены семьи, всегда помнил, с чего началась их жизнь в большой и поначалу недружелюбной стране. Больше всего Зейн любил местоположение их магазина. Еще в детстве он прибегал к дедушке и отцу, чтобы посмотреть, как идет торговля, взять для мамы немного специй, а потом выбегал в парк, чтобы поесть мороженое и покататься на роликах, пока не наставало время обеда. Сейчас, когда он занимался лавкой один, ему нравилось сидеть за прилавком, смотреть в окно на зеленые лужайки и невысокие садовые деревья, а ещё... По парку часто гулял симпатичный парень со своей собакой. Издалека Зейн мог оценить только его фигуру и точеные черты лица, легкую бородку, за которой, очевидно, приходилось хорошо ухаживать. Глаза незнакомец часто прятал за солнечными очками, темные волосы зачесывал назад. Зейн не знал его имени, не знал, сколько ему лет — парень никогда не заглядывал в лавку — но ему нравилось просто наблюдать за случайным прохожим, когда у него была свободная минутка. Он отдавал себе отчет в том, что иногда человеку хочется видеть просто что-то красивое. Не принадлежащее ему. Свободное, необузданное, вольное. А ещё Зейн всегда хотел иметь домашнего любимца, но у него не было времени, чтобы заботиться о ком-то по-настоящему. Представляя, как пес ждал бы его дома у двери, преданно скуля, пока Зейн работал бы в магазине, Малик испытывал заочные угрызения совести. Нет, пусть домашние животные будут у тех, кто может правильно о них заботиться и дать всё, что нужно, для полноценной жизни. В конце-концов, Зейн и сейчас чувствовал себя неплохо, и, может быть, однажды его жизнь смогла бы поменяться — всё-таки пока он был молод и хорош собой. Шелковые черные волосы он убирал назад обручем, из под одежды игриво выныривали татуировки, которые Малик не стремился показать, но никогда и не прятал. Зейн знал, что он довольно привлекательный, и многие покупательницы приходят, потому что он хорошенький молодой продавец, однако за пределом прилавка парень терял уверенность в себе. Иногда родственники предлагали ему сходить и развеяться, напоминали, что жизнь не ограничивается лавкой. Тогда Зейн надевал кожаную куртку или свободный свитшот, выходил на прогулку, дышал ночным воздухом, но не решался с кем-то познакомиться. Он знал — где-то есть его половинка, но был уверен, что не стоит искать этого человека на ночных улицах. От привычных мыслей его прервал утробный звук и легкое шлепанье, точно кто-то семенил по полу маленькими лапками. Удивленный Зейн свесился с прилавка, чтобы понять, в чем дело, и увидел на полу собаку. Пес резво исследовал местность и озирался, пытаясь понять, куда попал. – Привет, малыш, – произнес Зейн голосом, который раньше никогда у себя не слышал, немедленно выплывая из-за прилавка и опускаясь на одно колено, чтобы приласкать собаку. Недолго думая, пес принялся облизывать его руку — такой дружелюбный и ласковый, что Малик невольно засмеялся. – Какой ты хороший, замечательный мальчик. Ты как сюда попал, солнышко? Очевидно, через открытую дверь. Кондиционер сломался два дня назад, и Зейн не закрывал дверь, чтобы не умереть от жары — дни в последнее время выдались теплыми. Теперь же в его магазин зашла собака, очень похожая на пса того незнакомца. Даже ошейник у него был красный. – Вот так, – произнес Зейн, инстинктивно почесывая пса за торчащими ушами обоими руками сразу. Возможно, собакам это не так нравилось, как котам, но пес был в восторге — прикрыл глазки, подставляясь под прикосновение. Малик ощутил чувство, схожее с влюбленностью: как же ему нравились животные. Всегда играл с домашними любимцами одноклассников и друзей. – Какой хороший мальчик. Боже, какой ты милый. – Слава богу, он здесь, – произнес приятный бархатный голос. Зейн поднял глаза и увидел того самого незнакомца прямо перед собой. Он стоял, чуть наклонившись, и тяжело дышал – кажется, ему пришлось бежать от самого парка. – Извини. Сюда, наверное, нельзя с собаками? Но мой пес сорвался с поводка, и... – Нет, сюда можно с собаками, – произнес Зейн, продолжая самозабвенно чесать довольного пса за ухом. – На самом деле я был бы рад, если бы больше людей приходили сюда с питомцами. Или приводили бы питомцев, а сами уходили. Зейн покраснел раньше, чем закончил мысль, и ему захотелось удариться о ближайшую витрину лицом. «Отлично, Зейн. Теперь этот парень подумает, что ты про него». Но парень только усмехнулся и выпрямился, с легким любопытством озираясь. За последние несколько лет магазин существенно преобразился. Теперь на полу был черный кафель, практически зеркальный от своей чистоты. Витрины сдвинулись к стенам, освобождая пространство. Специи теперь были в центральной части, напротив входа, фрукты и сладости слева, а безделушки и сувениры справа. Для атмосферы Зейн почти каждый день разжигал ароматные палочки. Чаще всего с запахом сандала, но у него были ароматы под любое настроение. На стенах его кузен нарисовал красивые традиционные узоры, и теперь «Лавка специй» больше напоминала красивую комнату для приема гостей. В магазине даже иногда фотографировались. Зейн не возражал, только просил указывать адрес магазина, чтобы как можно больше людей узнавали о его семейном деле. – А здесь красиво, – произнес парень с воодушевлением, медленно прохаживаясь по помещению. – Я не раз видел эту лавку, когда проходил мимо, но почему-то ни разу не зашел. Черт, а это что? – спросил он, наклонившись поближе к прилавку, чтобы рассмотреть сувениры получше. – Там шахматы из яшмы, – сказал Зейн, прищурившись, чтобы увидеть, что незнакомец разглядывает. – Остались последние — ценителей много. Можем поторговаться, если понравились. – Собаку не отдам, – засмеялся парень, замечая, что Зейн продолжает возиться с питомцем. – А я думал, у Вас тут только специи. Его внимание всё ещё было приковано к различной мелочевке за стеклом. Зейн и сам любил рассматривать товары, привезенные с его исторической родины. В такие моменты в нем просыпалось что-то, тоскливой нежностью отзывавшееся в ребрах. Как будто Малик шел по красивому базару, разговаривал с людьми, похожими на него внешне, одетыми, как он, и его грело жаркое-жаркое родное солнце. – Раньше были только специи, но сейчас ещё есть сувениры, игрушки, украшения... А если ты очень хочешь красивый ковер, сотканный особым способом, я знаю, где его достать, – интригующим тоном произнес Зейн. – Думаю, мой дилер расстроится, – ответил парень, очевидно, слегка подыгрывая. – И снова он меня отбрил, – констатировал Малик, не скрывая сожаления. Не то чтобы он так сильно хотел что-то продать — скорее, ему нравилась эта беседа. Нравился незнакомец, и было приятно, наконец, что-то узнать о человеке, которым он так часто любовался издалека. – Извини, – парень красиво улыбнулся и, наконец, оторвался от созерцания обстановки. – Меня зовут Лиам. Лиам Пейн. Но друзья называют Лимо, хотя я не то чтобы им это разрешал, – добавил он, демонстративно поднимая брови. – Я здесь часто гуляю. – И часто рисуешь, я знаю, – ответил Зейн, немного отвлекаясь от собаки. – Окна магазина выходят прямо на парк. Ты у меня вроде как вместо телевизора. – Сюжет достойный Оскара, – усмехнулся Лиам. – Актер красивее Ди Каприо. «Ты что несешь?» – подумал Зейн, горя от стыда — на щеках можно было жарить стейки. Похоже, сегодня у него состоялся настоящий стэнд ап, и первый опыт обязательно должен был сорвать свою долю осуждающего свиста и неодобрительных окриков. Но Лиам засмеялся. Бархатно и раскатисто. – Может, скажешь уже свое имя? – уточнил он. – Зейн. Зейн Малик. Друзья никак меня не зовут, потому что... «Да ты заткнешься когда-нибудь?». Нет, Зейн определенно мог начать писать книги о том, как завязывать знакомства. Шаг первый: скажите человеку, который Вам симпатичен, что не любите, когда в Ваш магазин приходят люди. Шаг второй: огорошьте этого человека неумелым подкатом. Шаг третий: сообщите, что следите за ним долгое время в окно. Шаг четвертый: сдобрите это сообщение ещё одним неумелым комплиментом. Шаг пятый и самый важный: не забудьте упомянуть, что Вы социофоб. – Потому что «что»? – уточнил Лиам, и в его голосе удивительным образом перемешались искреннее любопытство и вежливость. – Таких, как меня, не упоминают всуе, – выкрутился Зейн. Лиам снова засмеялся. Что ж, смех у него определенно был красивым и заразительным. Зейну нравились люди, которые умели смеяться, и делали это так душевно, что и самому становилось весело. Взгляд Пейна скользнул по циферблату наручных часов, и взгляд стал озабоченным. – Черт, я уже опаздываю, – произнес Лиам, проводя рукой по волосам. – Собирался уходить из парка, и тут этот озорник сорвался с поводка. Даже жаль Вас разлучать, – добавил он с искренним сожалением. – Ничего, – ответил Зейн, поднимаясь с колена. – Теперь я знаю твое имя. Пробью тебя в интернете и вломлюсь ночью, чтобы украсть собаку. Не запирай дверь. Шаг шестой: сообщите человеку, которого знаете меньше минуты, что выследите его и проникнете ночью в его дом. – Договорились, – улыбнулся Лиам, раньше, чем Зейн успел расширить глаза от собственной глупости. Он подозвал собаку и, помахав на прощание, покинул магазин. Зейн нырнул за прилавок и тяжело опустился на стул. В ушах что-то стучало, и Малик не сразу понял, что слышит биение собственного пульса. «Ты совсем конченный? – подумал он про себя. – Какое к черту «вломлюсь ночью»? Такое не говорят незнакомым людям. Такое вообще не говорят! Особенно, когда тебя зовут Зейн Малик, и ты разговариваешь с белым парнем. Молодец. Просто умница, Зейн. Спасибо, что поддерживаешь тупые стереотипы. Теперь ему будет, что рассказать друзьям». От души ударив себя по лбу, Зейн съехал лицом на прилавок, пытаясь охладиться. Это же надо... Это... это просто немыслимо. Не то чтобы Зейн всерьез рассчитывал когда-нибудь познакомиться с Лиамом, всё-таки парень никогда не заглядывал в лавку даже мимоходом, но и возможности такой не исключал. Ведь могли же они пересечься на улице или в кофейне — случайно завязавшаяся беседа, прогулка... Тем не менее, Зейну и в голову не могло прийти, что он будет вести себя подобным образом. Малик привык к тому, что разговаривает лишь с теми, кого давно знает, или с клиентами, уж это было просто и естественно. А тут... «Вот тебе урок на будущее, – размышлял про себя Зейн, уже оказавшись дома. – А всё же жаль, что всё вышло подобным образом. Хорошо, что он не воспринял эти глупости серьезно. Всё могло закончиться совсем плачевно. Лиам, – произнес Малик мысленно. – Имя красивое. Как и он сам». Лежа на кровати и рассматривая ночное небо, Зейн думал о том, как странно всё в его жизни. Он желал этой встречи, а когда она, наконец, случилась, не смог произвести впечатление и включить обаяние. Наверное, Малик пропустил какой-то важный этап социализации. Он всегда был немного оторван от окружающего мира. В его семье ценили традиции и воспитывали детей соответствующим образом. На следующий день кондиционер, наконец, починили. Мастер работал целых два часа, но его определенно стоило ждать: теперь Зейн наслаждался приятной прохладой и, наконец, смог разжечь любимые благовония. В первую половину дня клиентов было немного, Зейн даже время от времени отвлекался на планшет. На прошлой неделе он скачал игру из серии «три в ряд», и теперь ему было чем заняться. – Сиди тут и ничего не трогай, – услышал Зейн в самом разгаре игры и оторвал глаза от планшета. В магазин зашел Лиам и оставил собаку рядом с большим красным ковриком. Вид у пса был немного уставший — очевидно, он успел набегаться по парку, и теперь радовался тому, что его завели в прохладное помещение, где можно передохнуть. Сам Лиам выглядел отлично. Новая толстовка безумно ему шла — Зейн на секунду потерял дар речи. Удивительно, но Лиам всё-таки пришел в лавку! Нет, он не обещал, что зайдет, однако в прошлый раз парень рассматривал окружающую обстановку с неподдельным любопытством: его наверняка могло что-то заинтересовать. «Что-то или кто-то», – подумал Зейн и мысленно осадил себя. Лиам часто рисовал в парке, особенно, когда было солнечно. Ему могли понравиться орнаменты, нарисованные на стенах. Или он вдруг срочно решил приготовить карри. – Привет! – Привет, – произнес Зейн, упираясь в прилавок двумя руками, и вежливо улыбнулся. – Зачем ты осадил моего нового друга? – Он сегодня возился в луже, и теперь у него грязные лапки, – ответил Лиам, улыбаясь в ответ. – Я... мм... в прошлый раз не успел ничего толком рассмотреть. И вообще, может, ты мне посоветуешь что-нибудь, чтобы я мог разнообразить свой рацион? Но... не слишком разнообразить, – поправился Пейн. – Не слишком... острое. Зейн неопределенно моргнул. На секунду ему показалось: это очень похоже на предлог, чтобы зайти в лавку. Лиам, похоже, даже не очень любит пряности. Может, не он один желал этой встречи? Сомнений оказалось больше. Зейн даже не знал, похож ли Лиам на него в том самом ключе... обычно таким парням нравились девушки. Не то чтобы Зейн слишком часто думал о других парнях и о том, чтобы с ними знакомиться. Но то, что в прошлый раз он произвел ужасное впечатление, Малик не сомневался. Нет, тут уж точно лучше не тешить себя напрасными надеждами. – Попробуй куркуму, – невозмутимо сказал Зейн. – Ко всему подойдет. Она совершенно не острая. К тому же окрасит блюда в приятный желтый оттенок. – Кажется, я пробовал такое, – обрадовался Лиам. Похоже, ему было приятно, что он услышал знакомое слово. – А теперь попробуй осмысленно, зная, что это за приправа, – произнес Зейн, демонстративно подняв палец вверх, и переместился влево, показывая Лиаму приправы. – Не как какую-то экзотическую диковинку. О, я знаю, возьми ещё порошок манго, – добавил он, оживившись. – Не думаю, что ты соберешься готовить карри, но и в супе будет неплохо, или если ты захочешь вдруг сделать маринад... – Воу, – сказал Лиам, рассматривая пряности, которые ему показывал Зейн. – А это что за такое? – Это черная соль, – ответил Зейн, замечая, чем заинтересовался Лиам. – Не бойся, она не сильно отличается от обычной. Между прочим, очень полезная. Перечислять преимущества черной соли он мог бесконечно. На его родине все приправы обладали полезными свойствами. Многие растения входили в состав лекарств, другие использовались в народной медицине, третьи становились частью косметических средств. Но больше всего люди, конечно, ценили восхитительный вкус, который приправы придавали кушаньям. Зейн не мог представить свой рацион без пряностей. Еда казалась пресной и совершенно не приносила удовольствия. – Правда? – Посмотри на меня, разве я не сияю красотой и здоровьем? – произнес Зейн, проводя рукой у себя под подбородком, словно оценивая гладкость кожи. – Иной раз смотрю в зеркало и поверить не могу, что это я, а не актер из Болливуда. Прозвучало немного иронично, и Зейн даже не был уверен в том, как именно это должно восприниматься на слух. Он хотел пошутить и хотел похвалить одну из своих любимых специй. Он хотел — да, определенно — чтобы это звучало как флирт. – Давай всего по пятьдесят грамм, для начала, – попросил Лиам, глядя на него с легкой улыбкой. – Ты прирожденный продавец. – Это ты ещё моего дедушку не видел. На его фоне я по-прежнему дилетант, – произнес Зейн, незаметно выдыхая от облегчения. По крайней мере, на сей раз обошлось без шуток про незаконное проникновение и похищение. Правда, зная себя, Малик не спешил радоваться — он вполне мог отчебучить что-то ещё. – Это его лавка? – заинтересованно уточнил Пейн. – Ну... вообще она семейная, и в равной степени принадлежит всем, – ответил Зейн, отсыпая специи и заворачивая их. Его руки двигались легко и свободно, словно их контролировал кто-то другой. – Но сейчас занимаюсь ей, в основном, я. В нашей семье мужчины продают, а женщины считают. Звучало немного старомодно, но отец доверял бухгалтерию только матери. Они всегда работали вместе, как единый тандем, и когда место у прилавка занял Зейн, мама потихоньку начала приобщать к счету его старшую сестру. – А тебе полагаются какие-то надбавки за такие труды? – спросил Лиам, встречаясь с Зейном взглядом. – Всё-таки ты работаешь тут с утра до вечера. – Нет, но ты можешь быть лапочкой и оставить мне чаевые, – улыбнулся Зейн, передавая Лиаму небольшой бумажный пакет. – Если ты действительно хочешь получать чаевые, хотя бы поставь для них блюдечко, – ответил Лиам, подмигнув. Расплатившись за специи, Лиам помахал Зейну рукой, словно обещая, что он обязательно заглянет ещё. Зейн, не удержавшись, помахал рукой в ответ, провожая взглядом парня и его собаку. Настроение было хорошим. Слишком хорошим для такого, на первый взгляд, обыкновенного дня. Зейн рассеянно взял планшет в руки, разблокировал экран и вернулся к приложению, чтобы невнимательно собирать комбинации. Получалось через раз. Время от времени Малик возвращался мыслями к покупателю и собаке с перепачканными лапами. Он сказал: «для начала», что звучало как желание вернуться и попробовать что-то ещё. И теперь Зейн был уверен, что парень обязательно зайдет ещё раз. Может, ему действительно понадобятся другие специи или он захочет сообщить Зейну, что ему не понравилось то, что Малик ему продал. Может, они поговорят о чем-то ещё. Может... Так много «может»! Теперь Зейн всё время чувствовал себя окрыленным. Он понимал, в чем дело. Малик мог всю жизнь любоваться этим парнем издалека, и всё было бы в порядке, но теперь они познакомились, и чувства взяли вверх. Парень из парка больше не был красивой картинкой — у него появилось имя, обозначился голос. Он оказался вежливым, дружелюбным, приветливым, любознательным и очень веселым. Столько всего восхитительного открылось для Зейна за две короткие беседы. Малик мог шутить и улыбаться, мог даже совершать ошибки, и в этом не было ничего критического. Он с нетерпением ждал, когда Лиам попробует приправы и вынесет свой вердикт. Когда он заглянет снова, чтобы раскрасить день Зейна в яркие цвета. Ждать долго его не пришлось — Лиам стал заглядывать в магазин буквально через день, словно у него появилась небольшая традиция, огибать парк по тропинке после прогулки. Заходя, Пейн с радостью делился своим опытом со специями и блюдами, которые он узнавал. То, что для Зейна было естественным и привычным, для него было чем-то новым, удивительным. Не «экзотическим». Это слово Малик слышал часто, и оно ему никогда не нравилось. Пейн его не употреблял, словно даже не знал, что такое прилагательное существует. Может, его хорошо воспитали, может, он воспитал себя сам, но Лиам действительно не произносил ничего неуважительного. Рядом с ним Зейн чувствовал себя на равных, и это было не просто ощущение. И дело было совсем не в том, что Лиам не щелкал пальцами, чтобы подозвать его, и не позволял собаке бегать по чистому полу, когда у нее были испачканы лапки. Но не только общение радовало Зейна. Он продолжал наблюдать в окошко за тем, как Лиам рисует, сидя на скамеечке, и ему это неуловимо нравилось. В такие моменты его даже раздирало любопытство, какие наброски есть у Лиама в скетчбуке, рисует ли он пейзажи или проходящих мимо людей. Пейн работал не только простым карандашом — несколько раз Малик видел, что у него с собой есть и краски. Он тоже узнавал что-то новое. Однажды Зейн пошутил, что Лиам рисует без воды, и тогда Пейн показал ему кисточку с резервуаром. Объяснять ему что-то Лиам был совсем не обязан, но Малик ощутил себя так хорошо, когда ему дали прикоснуться к чему-то личному. В буквальном смысле, потому что Лиам позволил ему подержать кисть в руках и опробовать её на листе бумаги. – А вот и мой любимый гость, – произнес Зейн, услышав, как шустрые лапки знакомо семенят по полу, немедленно достал для собаки угощение и вышел из-за кассы, чтобы лично порадовать маленького шалуна. – Держи, малыш. Пес с радостью набросился на собачье печенье, не забывая слюнявить Зейну руку. От радости Малик был готов заобнимать пса, точно плюшевого. Ему так нравились его острые ушки и смешная мордочка. – Боже, ты и печенье купил для моего разбойника, – произнес Лиам с радостным удивлением в голосе. – Не могу устоять перед таким обаятельным созданием, – ответил Зейн, не скрывая искреннюю улыбку. – Между прочим, он первый обратил внимание на мою лавку. Нам суждено было встретиться, – проговорил Малик. Прозвучало немного двусмысленно, и он немедленно поправился. – Всегда мечтал о собаке, если честно. – Почему не завел? – Я же с утра до вечера в магазине, – сказал Зейн, продолжая ласково поглаживать пса по голове. – Мне не по себе от мысли, что собака будет ждать меня весь день, а я возьму, да и завалюсь спать, даже не уделив ей толком время. Это же большая ответственность, – помолчав, объяснил он. – Ты вот гуляешь со своим псом каждый день. А в магазине держать собаку нельзя... Люди, знаешь, не в восторге от шерсти в специях. Можно было только представлять себе, какой шум поднял бы санитарный инспектор, увидев, что в магазине, где продается пища, живет питомец, даже полностью привитый и чистый. Зейн и сам понимал, что это не правильно. Дома он мог есть еду и с шерстью — это, в конце-концов, личное дело каждого. Но продавать следовало только качественные товары. – Да, это не самый приятный сюрприз, – ухмыльнулся Лиам и наклонился к витрине. – Я вижу что-то новое. – Не успел от тебя спрятать, – моментально отреагировал Зейн, поднимаясь с колена. – Дядя договорился о поставке фиников. Ты такие точно не пробовал... – Расскажи мне, что именно финики сделали тебя таким красивым, – расплылся в улыбке Лиам. Зная, что это шутка, Малик даже не покраснел. Однако ему стало приятно, что Пейн так легко уловил его игривое настроение. – Ты всё схватываешь налету, – оживился Зейн и с деланной медлительностью покрутился вокруг своей оси. – Как видишь, я пышу здоровьем. Можешь послушать даже, как стучит мое сердце. Бьюсь об заклад, ты никогда не слышал такого сердцебиения. Склонив голову в бок в немом вопросе, Лиам подошел ближе. Наклонился и невозмутимо прижался ухом к его груди. Зейн замер, точно конечности налились свинцом. Ощутил незнакомый, но очень дразнящий запах свежести. Разумеется, сердце начало колотиться быстрее. Так быстро, что на секунду грудь даже сдавило, прежде чем Малик вспомнил, что нужно дышать. Когда Зейн шумно выдохнул, Лиам отстранился и пристально посмотрел Зейну в глаза. – Что ж, такого сердцебиения я, действительно, не слышал, – совершенно серьезно заметил он. Зейн смущенно уставился на соседнюю витрину, словно видел товары в первый раз. Он не знал, что ему думать — мозг словно закоротило, точно Малик был системным блоком, на который неосторожный ребенок пролил воду из стакана. «Дыши, – вновь повторил Зейн про себя и на секунду зажмурился, стараясь привести себя в чувсто. – Иначе он подумает, что с тобой что-то не так. И будет совершенно прав». – Тут ещё дыня есть, прямо из Пенджаба, – тихо произнес он. – Мы с сестрами в детстве буквально прыгали от радости, когда их привозили. – Звучит интригующе, но дыню я сейчас точно не унесу, у меня же пес на поводке, – произнес Лиам. – А вот будешь есть финики, знаешь, каким сильным станешь? – сказал Зейн, пытаясь сохранять невозмутимость, и, наконец, посмотрел на собеседника. На лице Лиама появилась улыбка. Теплая и обнадеживающая, так что Малик и сам просиял. – Торопись, пока я из неё цукаты не сделал. На самом деле дыни у них редко застаивались. Он, действительно, их очень любил, да и покупатели всегда находились. Тем не менее, цукаты из дыни также были его любимым лакомством. – А ты и такое умеешь, – присвистнул Лиам. – Я всё умею, – откликнулся Зейн. – Между прочим, кокосовые чипсы, которые ты купил в прошлый раз, тоже сделаны мной, – добавил он. Лицо Лиама стало удивленным. – Были бы мы в Пакистане, я считался бы завидным женихом. Зейн умудрился подмигнуть. – Да ты и здесь хорош, – улыбнулся Лиам, будто не замечая, что у Зейна на лице сменяются тысячи эмоций за раз. Пройдясь по залу, он воодушевленно выдохнул. – Знаешь, мне тут так уютно. И запах такой приятный. – Это сандал. Вот, возьми, – Зейн в мгновение ока нырнул за кассу и вытащил из под прилавка свое драгоценное сокровище. – Мои любимые палочки. Ой, подожди, тебе ещё нужна подставка. Скользнув к одной из витрин, Зейн вытащил красивую круглую подставку под ароматические палочки и быстро вложил в руки Лиама. Приятно-теплые, но Малик не дал себе на этом сосредоточиться. Мысли колыхали его из стороны в сторону, и если бы он принялся анализировать происходящее в ту же секунду, то точно не справился с собой. – Сколько я должен? – поинтересовался Лиам. – Нисколько, – быстро ответил Зейн, зачем-то заламывая пальцы. – Просто зажги их вечером. Они успокаивают. Лиам посмотрел на палочки в своих руках и вновь перевел взгляд на Зейна. Теперь Малик теребил рукав. – А я такой напряженный? – уточнил Пейн. – Они успокаивают в другом ключе, – объяснил Зейн, несмотря на то, что прекрасно понял шутку. – Мне кажется, когда ты... будешь дома один и зажжешь их, то сможешь почувствовать... то, что я чувствую, когда зажигаю их и остаюсь один. Черт, он даже не был уверен в том, что Лиам не живет со своим партнером или партнершей. – Спасибо тебе, Зейн, – проговорил Лиам с убедительным теплом в голосе и аккуратно положил его подарок в рюкзак. Попрощавшись с Лиамом, Зейн медленно добрел до кресла и тяжело опустился на мягкое сиденье, как если бы у него кружилась голова. Он чувствовал себя немного сумасшедшим. Иногда любовь называли сумасшествием, и это слово очень подходило, но Малик так мало знал о любви, и ещё меньше о том, как выражать свои чувства. Лениво пролистывая ленту, он ждал вечера, чтобы раствориться в потоке посетителей. Вечером Зейн долго смотрел на небо: из-за большого количества городского освещения звезд он не видел, но, пожалуй, в этом Малик сегодня и не нуждался. Впечатлений и без того хватило. Что ж, ему нравился Лиам. Больше, чем нравился. Больше, чем больше. Зейн даже про себя не мог правильно подобрать слова, потому что происходящее смущало. Заставляло чувствовать себя неловко. Пейн всегда был так мил с ним, но значило ли это, что у него была к Зейну симпатия? Такая большая культурная пропасть. Так много всего, о чем Малик имел лишь смутное понятие. Лиам казался очень раскованным. Зейн тоже казался, а внутри таким не был. В основе его культуры было скромное поведение, но Малик был не просто скромным — на фоне своих соотечественников он выглядел зажатым. Но его соотечественники не влюблялись в людей своего пола. По крайней мере, у Зейна не было таких знакомых или же они — по известным причинам — не открывались. Собственная ориентация не так волновала Зейна, как тот факт, что ему придется сказать: «Я знаю, что мы оба парни, но ты мне нравишься». Но даже если вычеркнуть из уравнения эту переменную, всегда остается еще несколько неизвестных. Достаточно ли Малик хорош? Имеет ли для Пейна значение огромная разница между их обычаями и традициями? Следующий день был солнечным, но Зейн не увидел Лиама в парке. Он сразу понял, что скучает, скучает сильно, почти болезненно. Может, оно было и к лучшему — Малик не знал, как повел бы себя после целого дня наблюдений за Пейном. Может, он, действительно, попытался бы выразить свои чувства. Такое на шутку уже не спишешь, и тогда всё закончится. Поставленный в неудобное положение Лиам перестанет заходить в лавку. Может, чтобы им обоим стало легче, он даже не будет гулять в парке. С этим Зейн тоже не сможет смириться. Лиам заглянул к вечеру, когда спал поток клиентов, и солнце начало клониться к закату. Свет был приятный, красноватый, поэтому Пейн даже снял солнечные очки. Малик любил такие моменты — глаза Лиама ему тоже нравились, и чем чаще он их видел, тем больше в этом убеждался. Пес сразу подбежал к прилавку, зная, что Зейн выглянет из-за него, погладит по голове и угостит. Иногда Зейну даже казалось, что он нарочно ведет хозяина к магазину, натягивая поводок. В конце-концов, именно благодаря ему Лиам зашел в лавку в первый раз. – Привет, мой хороший, – ласково произнес Зейн, выныривая из-за прилавка, чтобы потрепать собаку по голове, и бросил быстрый взгляд на Лиама. Слова вылетали сами, как будто внутренний блок у Малика разлетелся на куски. – Тебя тоже назвать хорошим? – Давай, – охотно согласился Лиам. – Припозднился, – невозмутимо ответил Зейн. Бархатный сочный смех в который раз наполнил помещение. Он звучал в этих стенах так естественно, словно всегда был его частью. Иногда, когда в лавке больше никого не было, Зейну даже чудилось, будто он слышал голос Лиама. Или ему хотелось, чтобы он и в самом деле звучал рядом. – Извини, появились дела, – произнес Лиам, виновато улыбнувшись. – На самом деле я тебе кое-что принес. Зейн встал с колена, отряхнул ладони от крошек собачьего печенья и вопросительно склонил голову в бок. Вид у Лиама неуловимо довольный — он протянул ему лист бумаги и еле заметно кивнул, как бы намекая, что стоит взглянуть. Раздираемый любопытством, Зейн опустил глаза. Рисунок! В первое мгновение он даже не понял, кто изображен на картинке. То есть, конечно... – Это я? – удивленно спросил Зейн. Зейн на картинке был невероятно легким, почти воздушным и очень изящным. Он стоял за прилавком, среди специй и пряностей, в своей естественной среде. Такой живой и удивительно... обычный. Совершенно не экзотический. У него густые ресницы, волосы слегка выбиваются из под обруча. Кисти рук кажутся ловкими, и даже тату переданы с изумительной точностью. Кажется, Малик даже забыл, как именно нужно говорить. И голова пуста, потому что все мысли превратились в туман. Зейн никогда не думал, что кто-то может видеть его настолько красивым. Что его могут изобразить с такой точностью и... любовью? Хочется вспыхнуть — Зейн и так горит заживо, как ритуальный огонь. Так бывает? Или это красочный сон, который бесстыже оборвется раньше, чем Малик успеет сказать хоть слово? – Нравится? – поинтересовался Лиам. – Очень. Спасибо, – смущенно произнес Зейн и зачем-то перевернул рисунок. К его удивлению, на обратной стороне оказалась надпись: «Ты пойдешь со мной на свидание?». В первую секунду Малик даже опешил. Это для него? На самом деле? Правда? Взгляд скользнул ниже: под вопросом оказались расчерчены три клеточки. Зейн увидел «да», «конечно», «обязательно». Зейн удивленно поднял глаза и встретился с Лиамом взглядом — Пейн смотрел на него совершенно серьезно. Это не шутка. Это совершенно точно не шутка. Не сводя с Пейна взгляда, Малик нащупал под прилавком ручку и отметил три пункта сразу. Получилось немного размашисто — кажется, у Зейна дрожала рука. Он ошеломлен. Он... счастлив. Это странное, интригующее чувство, и Малик даже не пытается с ним свыкнуться — он погружен в момент. Он не знает, как плыть по этому течению, когда хочется и смеяться, и плакать. И обниматься. И... – Надеюсь, достаточно красноречиво, – произнес Зейн, показывая Лиаму свой ответ. – Весьма, – произнес Лиам, улыбнувшись. – Я рассчитывал, правда, что ты это увидишь чуть попозже, когда я уже выйду из магазина, но так даже лучше. По крайней мере, теперь я могу уточнить, куда бы ты хотел сходить. Порыв обнять Лиама никуда не исчез, и Зейн немедленно поддался ему, проникая руками под руки Пейна, чтобы прижаться к нему и крепко стиснуть. Ослепительное, яркое счастье накрыло его с головой, словно Малик оказался в разноцветном облаке самой сладкой на свете пыльцы. Его обняли в ответ, не менее крепко, может, даже немного сильнее, потому что у Лиама действительно крепкие руки. Его прижали ближе. Погладили по спине. Уважительно и бережно. Ласково и нежно. – Знаешь, – проговорил Зейн в плечо Лиама. – Думаю, с тобой я готов к любым приключениям.