Перерождение как способ исправить ошибки прошлого

      Мчится дальняя дорога, скрипят колёса у повозки, слышится мерный цокот копыт коня, что спокойным шагом шёл по дороге, по которой изредка навстречу этой повозке или обгоняя эту повозку ехали такие же повозки или единичные путники на лошадях и конях. Одни просто проезжали мимо, другие кивали тому, кто сидел на месте погонщика, и тот кивал в ответ, кто-то, кто ехал верхом, пытался разговорить погонщика, но тот лишь хмуро смотрел в ответ, и решившие скоротать путь разговорами замолкали и быстро удалялись от этой повозки. — Скажи, брат Цзянь, почему ты не отвечаешь тем, кто едет с нами по пути, да и к тому же верхом? — поинтересовался наконец после дюжины таких всадников Мин Е. — Это в основном совсем ещё молодые юноши, которому лишь бы было с кем поразговаривать. Толку от такого общения ноль, а замедлить такие дураки могут очень хорошо, — ответил Инь Цзянь, держа в руках поводья и смотря на дорогу. — Такие и заговорить могут и потом поминай как звали. Всё таки, нужно ко всем встречным и поперечным относиться с настороженностью, — юноша подстегнул коня, и тот прибавил скорости, идя уже быстрым шагом. — А тем двоим ты сразу решил помочь, — напомнил Мин Е. — Кстати, пока не забыл о том случае на ночной охоте. И всё-таки ты действительно что-то слышал? Или тебе показалось? — произнёс с любопытством во взгляде Мин Е, сидя рядом с выходом на место погонщика и смотря на этого самого погонщика, сменившего яркие одежды на сероватые.       На этом вопросе Цзянь резко натянул поводья на себя, и конь от таких резких манёвров встал на месте, как вкопанный. — Хотел бы я сказать, что нет, что это мне померещилось… Но я чётко слышал, как этот гигантский змей прошипел, назвав меня господином и я это тебе уже в который раз говорю, — ответил Цзянь тоном, в котором слышались нотки раздражения и по которым было слышно, что он отвечал на этот вопрос действительно не единожды. — Да ладно тебе раздражаться. Просто если это так и есть, то ты можешь слышать, как общаются змеи. А если тебя назвали господином, то ты явно не простой смертный. Вообще, когда я был маленьким и у меня были перерывы между тренировками, то я много чего читал. И среди старых книг я нашёл книгу, в которой рассказывается легенда о белой змее, — вспомнил своё детство Мин Е. — Я читал её. И кто-то говорит, что белую змею действительно видели около тридцати-пятидесяти лет назад в облике столь прекрасной девушки, что глаз не оторвать, — Цзянь вновь стегнул коня поводьями, и повозка вновь тронулась, продолжая свой путь. — К сожалению, больше её никто не видел. — Но хоть очевидцев было не так уж и много, но все подтверждали, что у этой девы белая, словно снег, кожа, чёрные с краснотой очи, которые всегда смотрели на всех со спокойствием и мудростью. Кто-то говорил, что на её коже кое-где можно было увидеть кусочки белой чешуйчатой кожи, что только подтверждало её происхождение. Иногда счастливчики — а их было единицы — могли увидеть её длинный, около двух-трёх чжанов , хвост с абсолютно белой чешуёй. Однако мало кто из тех счастливчиков выживал. Тут аналогично с хулицзином — если раньше эта лиса считалась счастливой, особенно белая лиса, то после Дадзи эти рыжие плутовки воспринимались только в негативном ключе, как соблазнительницы и любительницы полакомиться человеческой плотью, — рассказал тёмный юноша, который после резкого торможения вновь сел на то же место. — Значит, тебе не полностью запудрили мозги сыновьим долгом, раз ты такое знаешь. — Конечно. Ведь будущий владыка Сумеречного двора должен быть не только силён в плане тёмных сил и физической подготовки, но и умён, ведь на плечи этого человека ложится огромная ответственность за тех, кто слабее его. Предвосхищая твой вопрос скажу, что я сам решил передать бразды правления другому человеку. Впрочем ты, как бывший наследник тёмной общины, должен меня понять. Мне кажется, что потеря руки была неким знаком, что мне стоит остановиться и перестать творить зло, иначе так и жизнь потерять можно. Можно сказать, я слабо отделался, потеряв всего лишь руку. Ведь рука — это не жизнь. Да, её тоже не вернёшь, но подумаешь. Даже без левой руки я могу пользоваться своими силами и своим оружием и смогу защитить не только себя, — Мин Е произнёс это уверенно, ведь да, ему повезло, ибо до этого человек, часть души которого находилась в Мин Е, умер фактически сразу после потери руки. — Ты молодец, — произнёс Цзянь, сжав в руках поводья. — Без насмешки и сарказма — ты действительно молодец. Лишиться конечности очень больно, пережить заживление и подавно. Я… Раньше только бежал от своих проблем. От проблем с отцом, с общиной, с братьями, с самим собой… Я пытался закрыться, отгородиться от всего этого. Как малое и неразумное дитя, которое считает, что если накрыться одеялом с головой, то все проблемы тут же исчезнут. Но это было неразумно. Во мне клокотала ревность, когда я решил вернуться в общину и обнаружил, что около названного брата ошивается какой-то ненормальный. Даже сдуру пытался отравить сначала его, а потом с горя чуть не отравился сам. Лишь когда отец совсем сошёл с ума, то я понял, что надо действовать, иначе этот старый умалишённый лишит жизни не только того ненормального, но и названного брата… — стал вспоминать те события Цзянь, когда ему на плечо легла рука и он увидел лучезарно улыбающегося Мин Е. — Ты многое пережил, многое испытал. Но ты всё-таки взглянул своим страхам в лицо и смог преодолеть их, иначе бы ты сейчас не сидел тут и мы бы не ехали вместе куда глаза глядят, — произнёс он, по прежнему смотря в глаза Цзяня, улыбаясь при этом, а после вновь возвращаясь на своё место, хотя на одно мгновение он словно был очарован этим слегка холодным, даже строгим взглядом тёмно-карих глаз.       Но вернувшись на место, он почувствовал, как на щеках появляется румянец — словно из-за чего-то, что смутило этого юношу. Да и было из-за чего смущаться — ведь он понимал, что когда-нибудь через какой-то промежуток времени на одном из привалов случится что-то, после чего они будут явно не просто совместно странствующими людьми. Это одновременно и пугало, и вызывало любопытство, поскольку симпатию и даже влюблённость Мин Е уже чувствовал — да, именно тогда, когда он осмелился предложить свою кандидатуру и был отвергнут ею, Фэн У. Но сейчас этот феникс позади, а впереди его ждёт ещё много чего интересного. Он не унывал, ведь с ним осталось самое важное — его жизнь, ведь она дана одна и как её прожить — он сам должен это решить.       Тем временем, пока суть да дело, за разговорами они доехали до небольшого постоялого двора, расположенного в небольшом лесу — иногда такое встречалось им по пути, и они пользовались подобным, чаще всего почему-то получая одну комнату на двоих, хотя один раз им всё-таки дали две комнаты. В результате наутро Инь Цзяню пришлось помогать Юй Мин Е правильно одеться, ведь одной рукой было тяжело сделать некоторые движения, такие как завязывание чего либо, если это не просто узел, конечно. После этого случая Мин Е не спорил насчёт количества комнат, хотя и периодически просил вторую кровать, если это было возможно. И в каких-то случаях им везло, и Цзянь с Мин Е спали по разным ложам, но чаще всего такие комнаты уже были разобраны и им приходилось делить одно ложе на двоих, как бы это не звучало.       Остановившись рядом с постоялым двором и привязав коня так, чтобы тот мог спокойно пожевать всякой зелени, Инь Цзянь вместе с успешно спешившимся Мин Е, прикрывшим отсутствие руки, зашли в помещение первого этажа. Здесь на первом этаже привычно стояло с десяток столиков, возле которых стояли сиденья; часть столиков была занята разными людьми, часть же пустовала; где-то около одного из окон трапезничал не то юноша, не то молодой мужчина; стол перед ним был заставлен различной посудой вкупе с кувшинами вина. Было видно, что хозяин постоялого двора и несколько служек пристально наблюдают за этим господином, что был облачён полностью в белые одежды, а рядом с ним лежал в белой ткани меч, рукоять которого только и была видна. Однако в противоположной стороне сидел странник в чёрных одеждах; его же трапеза была сдержанна, даже по отшельнически скудна, да и вместо кувшина с вином стоял чайник с чаем. По его внешнему виду было видно, что он странствует уже давно, но явно видно, что хоть он и в летах, но его внешний вид словно замер на определённом возрасте; длинные волосы были аккуратно расчёсаны гребнем и завязаны в небольшой пучок, дабы полностью ниспадать на спину. На спине же крест на крест находилось два меча — один из них чёрного цвета с металлическими вставками на ножнах и круглой гардой на окончании рукояти; второй же меч был белым, словно снег, и прозрачным, но холодным и твёрдым, как лёд. Этот господин явно кого-то искал, ведь один из мечей был не его, но бережно им хранился и вынимался из ножен только в экстренных случаях.       В момент, когда наши странники зашли на постоялый двор, к ним подбежал один из служек с привычным вопросом. Так как был уже вечер, то Инь Цзянь заказал ужин и всего пару кувшинов вина, да и то не самого крепкого. Он вместе с Мин Е отошли за столик, который стоял ближе всего к господину с, казалось бы, бездонным желудком. Не обращая ни на кого внимания, Инь Цзянь уселся как раз лицом к господину в чёрных одеждах и просто издал шумный вздох, ибо был чаще всего прямолинеен и немногословен, и лишь изредка его можно было разговорить.       В момент, когда им принесли ужин, Инь Цзянь заметил взгляд господина в чёрных одеждах и ему стало неуютно от этого взгляда, ведь тот смотрел прямо на него фактически не мигая. Не зная, куда деться от этого взгляда, Инь Цзянь перевёл взгляд на Мин Е, ведь так ему было спокойней. Господин же в чёрном в момент, когда Цзянь перевёл взгляд на своего спутника, так же перевёл взгляд на него и уже Мин Е было неловко, но он списал это на то, что они оба — Юй Мин Е и Инь Цзянь — слишком приметные для этого места; да и у господина в чёрном при виде Мин Е сжались руки в кулаки.       В конце трапезы лекарь хотел подозвать служку, дабы оплатить ужин и спросить, есть ли свободные комнаты, дабы переночевать, но служка был тут как тут, отчего Инь Цзянь даже удивился. — Что-то ещё хотели, молодой господин? — Да. Я хотел спросить, нет ли свободной комнаты на ночлег и желательно с двумя кроватями. Но если нет, то не страшно — я и мой спутник уже немного привыкли к подобному, — произнёс Инь Цзянь, смотря на служку и достав пару лян серебра, заплатил за ужин. — Касательно этого. Комната есть, и она оплачена, — произнёс служка. — Оплачена? — Но кем? — с подозрением спросил Мин Е, после осматриваясь и кроме двух примечательных господ он более никого приметного не заметил. — Не могу сказать… Этот господин пожелал остаться безымянным… — немного заюлил служка, но холодный и строгий взгляд Инь Цзяня пресёк эти неудачные попытки скрыть правду. — Тот господин в чёрном… Он просил, дабы он оплатил вам комнату на ночь. — Комнату на ночь? Это точно постоялый двор, а не публичный дом? — насторожился Мин Е, ведь про него самого ничего не было сказано и это странно. — Касаемо вас, молодой господин, тот господин в чёрном сказал… Сказал… Что не хочет, чтобы вы находились в одной комнате рядом с этим молодым господином… — произнёс тихо служка, понимая, что сейчас что-то будет, да и народу резко так поубавилось в зале. — Это с какой это стати? — возмущённо произнёс Мин Е. — С какой это стати какой-то неизвестный господин ещё и условия ставит? Чем это я ему не понравился, что он так решил? — продолжал возмущаться Мин Е, когда заметил, что служка и Инь Цзянь смотрят на него, а после чувствует холодок металла на своём плече. — Я же сказал, что завязал на время с боями.       Мин Е поднимается и поворачивается и одновременно с этим меняется направление лезвия меча. Он смотрит и видит того самого господина в чёрном, что сейчас держал в руке один из двух мечей и тот был направлен на него, Мин Е. — Друг мой заклинатель, почто ж ты сразу в бой лезешь? — произнёс Мин Е пока что даже своего оружия не призывая; за всем происходящим кроме хозяина и служек следил господин в белом который закончил с трапезой, но на которого никто пока что вообще не обращал внимания. — Я же ведь ничего ещё не сделал и зла тебе никакого не причинил, а ты на меня с мечом. Тогда не обессудь, любитель праведного пути, если тебя отделает юноша одной рукой, — Мин Е, понимая, что тот ещё его и от Инь Цзяня уводит, щемя его самого в сторону, призвал своё оружие.       Все взгляды были направлены на них обоих; Юй Мин Е, который из-за защиты прибегнул к пути, по которому он шёл, и неизвестный безымянный господин, что продолжал держать меч направленным на юношу. Однако что Мин Е, что Цзянь заметили то, что незнакомец не произнёс ни одного слова до сих пор и это им обоим показалось странным. — Мне не улыбается применять это на практике, но если ты не опустишь меч, то мне придётся это сделать, — произнёс предостерегающе Мин Е, но незнакомец был неумолимо непреклонен. — Ну что ж, сам напросился.       И между ними завязалась сражение. Мин Е юлил, минуя столы, защищаясь и отбивая атаки, однако нападающий не давал ему продыху. «Создаётся такое впечатление, что он меня с кем-то спутал, ибо этот темп сражения расчитан на более быстрые атаки мечом, однако с моим оружием это максимум, который я могу из всего этого выжать», — задумался он спустя минут пятнадцать этого боя и отступая назад, но смотря, куда именно он ступает, дабы его совсем за пределы постоялого двора вытолкали, а этот незнакомец похоже пытался сделать именно это. Осмотрительно отступая назад, Мин Е вернулся к Инь Цзяню; в этот момент господин в белом уже просто казалось хотел прекратить подобное, посему стоял где-то между Инь Цзянем и хозяином со служками. Когда же Мин Е с господином в чёрном поравнялись с ним, то тот, на мгновение вытащив меч из ножен, которые располагались сзади, парой движений раскидал драчунов. — Эх, молодёжь, посовестились бы драться в общественном месте, — произнёс он, убирая меч; господин в чёрном и Мин Е последовали этому примеру. — Лучше сядьте и поговорите, а то так и до завтрашнего утра дрались бы.       Мин Е и господин в чёрном сели по разные стороны стола; господин в белом сел между ними, равно как и Инь Цзянь, который, пока те дрались и тот следил за дракой, оплатил ужин этого прожоры, хоть это и влетело Инь Цзяню в копеечку. — Итак, чем биться, лучше спокойно сесть и поговорить. Тем более, что когда я зашёл на этот постоялый двор, то вы пришли чуть позже меня самого, а заказали самую малость, — обратился он к господину в чёрном. — А уже после пришли вы двое, — обратился он к Цзяню и Мин Е. — Это было именно так, и не иначе, — кивнул Цзянь и вместе с ним согласился Мин Е. — После вы заказали ужин и в процессе ужина я заметил, что господин в чёрном смотрит на вас обоих безотрывно, иногда переводя взгляд с одного на другого и обратно. После, когда вы продолжили что-то обсуждать, то он подозвал служку и оплатил ваше проживание в ней. — Но почему только проживание Инь Цзяня? — спросил Мин Е, переводя взгляд с господина с одним мечом за плечами на господина с двумя мечами за плечами и внимательно посмотрел именно на него. — Чем я вам, господин, не угодил? — в ответ тот лишь сжал руки в кулаки и погрозил одним из них ему и тут до Мин Е дошло. — Простите господин, я понял, почему вы молчите. Вы немой, не так ли? — на что тот, всё ещё сжимая руки в кулаки, кивнул. — Ах вот почему вы попросили кисть и пергамент… — сделал выводы господин в белом, и господин в чёрном вновь кивнул, но после сделал несколько жестов руками. — Я могу и с помощью жестов общаться, — перевёл Инь Цзянь, на что господин в чёрном вопросительно посмотрел на него. — Ничего удивительного, я лекарь, и я со многими сталкивался за время своей деятельности, как лекаря. Язык жестов я так же выучил когда-то, ведь его знание всегда может пригодиться, прямо как сейчас. Вы говорите, а я переведу, — произнёс Инь Цзянь, на что господин в чёрном кивнул и стал вновь жестикулировать. — Простите, что не представился. Меня зовут Сун Лань, Сун Цзы Чень. Я странствующий заклинатель и странствую уже давно после одного события. Это событие печально, но во мне осталась жива вера. Вера в то, что он когда-нибудь вернётся. Сегодня я убедился, что он вернулся, пусть и с другим именем и другим родом деятельности. Но ещё больше был поражён, когда увидел другого рядом с ним. Этот нечестивец… Из-за него погиб Сяо Син Чень… — Сяо Син Чень? — переспросил Инь Цзянь, ведь он вспомнил рассказ того юноши, Вэй У Сяня, на что Сун Лань кивнул. — Да, Сяо Син Чень. Когда я пришёл в город И, то узнал, что он живёт с ним, не зная, что живёт именно с ним — с этим презрением человеком, который недостоин даже рядом с ним находиться. — И что же это за человек? — Инь Цзянь уже знал ответ, но хотел узнать его от странствующего заклинателя.       Сун Лань, услышав этот вопрос, вновь сжал руки в кулаки — по нему было видно, что эти воспоминания не из хороших и что тому явно тяжело сообщить это, но, собравшись с духом, он смог ответить. — Этого человека звали Сюэ Ян.       И вновь подтвердилось то, что рассказывал тот юноша. Видимо, этот господин, Сун Лань, был свидетелем смерти Сяо Син Ченя и Сюэ Яна. — И я убил его, так как желал отомстить за смерть Сяо Син Ченя. Возможно, вы слышали от кого-то эту историю, но я знаю о ней многое, так как сам являлся её участником. Но участвовать в подобном никому не пожелаешь. Этот поганец… Из-за него всё это произошло. Не будь его, я сейчас не был бы нем.       Дальнейший рассказ повторял рассказ У Сяня, так что Инь Цзянь просто переводил остальным то, что «говорит» Сун Лань. — Значит, вот оно как. Ранее мы уже сталкивались с одними путниками, и те так же сказали, что мы похожи на Сяо Син Ченя и Сюэ Яна, — произнёс после этой истории Юй Мин Е, и Сун Лань вопросительно посмотрел не только на него, но и на Инь Цзяня. — Их звали Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи, — припомнил Цзянь, и странствующий заклинатель словно просветлел. — Я знал их. Они пришли в город И и именно с их приходом было покончено с Сюэ Яном, — произнёс в ответ Сун Лань. — Тогда почти перед тем, как добить его, господин Лань Ван Цзи отсёк этому нечестивому человеку правую руку. — Правую… Руку… — повторил Мин Е, положив левую руку на правое плечо — ведь ему молнией тоже отбило правую руку. — Теперь я понял. Подобное действительно было предупреждением. Что если я не исправлюсь, следующей будет моя собственная жизнь, — сделал вывод он, а после заметил вопросительный взгляд. — Дело в том, что мне, когда я полез спасать девушку, оказавшуюся в беде в месте, где в одну точку бьют десятки молний, одной такой отшибло начисто правую руку. Поэтому я сражался только левой. Да, я тоже совершенствовался с помощью тёмных сил, но решил отказаться от подобного, тем паче, что я отказался от наследия Сумеречного двора. Почему я с ним? Потому что он спас меня, когда я покинул то самое место — Небесную Террасу. Он обработал разрыв и зашил его, дабы не было заражения крови. Сейчас всё зажило. В быту конечно трудновато одной рукой орудовать, но ничего не поделаешь — главное, что я жив, а остальное приложится.       Сун Лань сидел в замешательстве. Ведь он был удивлён тому, что юноша, признавшийся во владении тёмными силами, отринул своё прошлое и стал странствовать наравне с другим юношей. — Раз о себе немного рассказал Юй Мин Е, то и я расскажу, — произнёс лекарь. — Моё имя Инь Цзянь. Некогда я был сыном главы темной общины, но отказался и от наследия, и от отца. С рождения я не был способен к обучению бою на мечах, посему, сколько бы я не тренировался в отрочестве, я так и не смог обучиться боевым искусствам. И тогда мой отец сослал меня в долину Отшельников, дабы я обучился у них ремеслу травничества. За несколько лет я овладел этим ремеслом, но в день окончания случилось ужасное… Я вынужденно убил своего наставника, что оставило в моей памяти несмываемый след. Но в пору моего отрочества отец взял на попечение одного мальчика. Тот, в отличие от меня, имел большие успехи в обучении боевым искусствам, и отец сделал его главой общины. А после… Произошёл ряд событий, в которые был втянут ещё один человек — родной брат того мальчика. В результате я с отцом сел в тюрьму. Спустя год меня выпустили, в отличие от него. Именно в тюрьме я решил отречься от отца и пойти странствовать. — Вот как… — Ваши истории одновременно схожи, и одновременно имеют отличия. Я кстати от жителей нескольких деревень о вас слышал. Что мол путешествуют двое и один с разными тварями справляется, а другой лечит даже, казалось бы, неизлечимых, — произнёс молчавший до этого момента господин в белом. — Прошу прощения. За то, что напал, не подумав и не расспросив. Просто… Я очень ждал перерождения моего друга. Но, послушав вас обоих, я понимаю, что вряд ли я смогу общаться как прежде. Ведь у вас свои цели. Хоть и немного схожие с тем, к чему хотели стремиться более тридцати лет назад мы оба, — извинился Сун Лань, ведь понял, что теперь у перерождения его друга своя жизнь; однако всё это время Цзянь смотрел на белый меч, висящий за спиной этого странника. — Этот белый меч… Он принадлежал вашему другу? — спросил наконец Инь Цзянь. — Да. Шуанхуа принадлежал Сяо Синченю. Я оставил его в память о нём, и вынимал из ножен крайне редко, — кивнул Сун Лань, а затем полностью достал его из-за спины и протянул его лекарю. — Я не могу его взять. Он принадлежит вашему другу, но не мне… — произнёс юноша, ведь по сути это было так, но под взглядом Сун Ланя юноша взял Шуанхуа в обе руки, почувствовав холодок, исходящий от клинка. — Лёгкий… Как льдника… — произнёс тихо он, завороженно смотря на клинок. — Интересно… — произнёс Мин Е, смотря на это. — Насколько я знаю, обычные люди не могут держать оружие заклинателей — оно для них слишком тяжёлое. Я видел, как фамильный меч семьи Фэн легко держит Фэн У и не могут поднять остальные её родные. Раз ты смог спокойно его взять и держишь… — Думаешь, этот меч признал меня? — Скорее всего это именно так. Если в Инь Цзяне душа Сяо Синченя, то меч признал душу хозяина, — произнёс господин в белом. — Хотя в мире боевых искусств именные мечи спокойно передаются из рук в руки… Видимо, в мире заклинателей это не так. — Но в мире боевых искусств скорей всего тоже есть духовные силы, не так ли? — спросил у незнакомца Мин Е. — Именно так. Если иссякнут духовные силы, то человек не сможет толком сражаться и использовать приёмы. — Получается, в мире боевых искусств тоже есть место чему-то такому? — спросил уже Инь Цзянь, продолжая однако держать в руках Шуанхуа. — Получается, что так, — кивнул всё тот же незнакомец. — Попробуй вынуть меч из ножен. Тогда и узнаем. — Хорошо, — ответил Инь Цзянь и, взявшись за рукоять меча, потянул его из ножен — тот с лёгкостью и лёгким звоном вышел из них.       Юноша тянул дальше и в конце концов вынул меч из ножен, как будто бы этот меч и не весил ничего. — Похоже, Шуанхуа действительно признал вас, господин Инь Цзянь. А это значит, что в вас действительно душа Сяо Синченя, — произнёс Сун Лань, смотря на очень удивлённого Цзяня, который рассматривал меч, отложив ножны.       В один момент, когда он решил посмотреть на своё отражение, он увидел другого юношу — в белых одеждах и с белой нефритовой заколкой в волосах — тот улыбался своему отражению. После же отражение сменилось и на лице того юноши была повязка на глазах шириной в четыре пальца; тот не улыбался, а по щекам с мест, где должны быть глаза, текла кровь; довершающим штрихом был порез на шее несколько цуней в длину. Инь Цзянь невольно положил руку на то место, но отражение в этот момент сменилось и в мече отражался юноша в чёрном, который нахально улыбался, а взгляд тёмно-карих глаз был насмехающимся; но и это отражение исчезло, и теперь в лезвии меча отражался сам Инь Цзянь. — Ты чего? — услышал он обеспокоенный голос Мин Е и очнулся, поняв, что он плачет. — Я… Я… Я видел в отражении лезвия юношу в белых одеждах с белой нефритовой заколкой в волосах… Он улыбался так, как улыбаются люди, не познание ещё зла этого мира… — начал рассказывать Инь Цзянь дрожащим голосом. — Затем отражение сменилось и я увидел того же юношу. Только на глазах была повязка шириной четыре пальца, оттуда, где должны быть глаза, течёт кровь, а на шее порез в несколько цуней длиной… — он вновь положил руку туда, где сделал порез Сяо Син Чень, тем самым лишив себя жизни. — Но потом изображение ещё раз сменилось, и в нём отразился другой юноша… Внешне он схож с тобой, Мин Е, только более улыбчивый и насмехающийся… А после и это исчезло и отразился я сам, — закончил он, опуская меч и убирая его в ножны, кладя их на стол. — Тем юношей в белом и был Сяо Син Чень… — А юношей в чёрном был Сюэ Ян, — закончил Мин Е. — Это всё больше подтверждает, что мы — перерождения их двоих. — Скорей всего, это так и есть. Но почему же тот, к кому души приходят на перерождение, допустил перерождение души тёмного человека? — поинтересовался незнакомец. — Думаю, что ему дали шанс на перерождение, дабы он исправил ошибки прошлого, — сказал Инь Цзянь, ведь иной причины и быть не может. — Кстати. Мы всё тут разговариваем да разговариваем, а вот вы, уважаемый господин в белых одеждах, до сих пор не представились, — подметил Мин Е, смотря на этого господина. — Вы вряд ли обо мне слышали. Но ежели вам так нужно моё имя… Е Бай И, — представился этот господин. — Легендарный бессмертный мастер, который до определённых событий служил одному союзу, но после событий, передав одному человеку одно умение, ушёл в странствие. — Насколько я знаю от своего друга, бессмертным считается человек, который достиг верха своего совершенствования, остаётся в отшельничестве и уединении. Если же он спустится, то познает страсти и грехи земной жизни… — И начинает постепенно седеть и затем стареть, — закончил Е Бай И, держа в руке чашку с чаем. — Но я сам решил спуститься со снежных вершин и познать страсти земной жизни. В конце концов, в результате одного умения я должен был быть не один бессмертным, но мой партнёр погиб, а я остался жив… Тот, кому я передал это умение, более удачно связан со своим партнёром. Насколько я слышал, эти двое теперь тренируют учеников, что приходят на снежные горные вершины, — вспомнил что-то он, смотря в пространство как в прошлое. — Именно поэтому у вас столько седины в волосах? — спросил Мин Е, ведь это действительно было так — по бокам головы шло по ровной полоске из седых волос, да передние пряди полностью были пепельного цвета. — Именно поэтому. Хотя одному из тех двоих не позавидуешь — при передаче умения тот, в ком оно содержится, седеет в один миг. Это одновременно и ужасно и прекрасно, — пояснил мечник, выпивая чай. — Но смотря на вас двоих, я словно вспоминаю тех двоих. Разные и похожие одновременно, как Инь и Янь. Однако… У вас, юноша, явно не целая душа. Вы лишь смотритесь целым. Но вам словно чего-то не хватает. Словно… Где-то есть человек, который способен дополнить вас, юноша. — Я тоже так думаю. Почему-то мне кажется, что есть кто-то, кто родился одновременно со мной, кто-то, в ком вторая половина души… Просто я чувствую, что у меня лишь часть характера от того, кто изначально был хозяином души, — утвердительно кивнул Мин Е, подтверждая слова Бай И. — Думаю, раз все конфликты разрешились, то можно спокойно расходиться. И да — спасибо вам, господин Инь Цзянь, за оплату ужина. Подобное количество еды — это побочное после того, как спускаешься с гор в земную жизнь, ведь там питаешься снегом и такой водой. — Ничего. Хоть на это ушли почти все деньги, которые у меня имелись… — Инь Цзянь понял, что на оплату ночлег у него фактически ничего не осталось. — Ещё раз простите. Раз так получилось, то в знак извинения пусть будет как раз оплаченная на одну ночь комната. И прошу, всё-таки возьмите Шуанхуа. Даже если не сможете им воспользоваться, то я хотя бы буду спокоен, что он будет у того, в кого переродилась его душа, — произнёс Сун Лань, поклонившись в знак извинения и просяще смотря на Инь Цзяня.       Мин Е и Бай И так же перевели свои взгляды на него, а первый еле заметно кивнул — мол, возьми, уважь волю человека, с которым была связана душа того, чьим перерождением ты являешься. — Хорошо. В дань уважению предыдущего владельца этого меча, я возьму его. Возможно, когда-нибудь уже с моей помощью он спасёт не один десяток жизней, — произнёс Инь Цзянь, бережно беря Шуанхуа в руки. — Я буду хранить этот меч в память о том, чьим перерождением я являюсь, — произнёс он смотря на Сун Ланя.       Все четверо поднялись и поклонились друг другу. — И не волнуйся. Тебе ещё повезёт. Раз ты верно понял знак, то значит на правильном пути, а это самое главное, — добавил Е Бай И, который в этот момент решил остаться с Сун Ланем и просто посидеть и поговорить с ним.       Мин Е, понимая, что они оба — он и Инь Цзянь — тут лишние, положил руку тому на плечо и кивнул, мол, пошли, не будем им мешать и Цзянь, кивнув в ответ, поднялся вместе с ним на второй этаж, перед этим получив ключ от служки. Открыв дверь, они зашли в комнату и осмотрелись. — Смотри-ка. Хоть он выглядит аскетичным, а комнату оплатил весьма и весьма хорошую, — произнёс Мин Е, осматриваясь. — Видимо, их связывало большее, чем просто дружба. Я так подозреваю, что этот странствующий заклинатель, Сун Лань, был даже влюблён в Сяо Син Ченя, ведь именно влюблённый будет защищать свою любовь от любых невзгод… — вздохнул Инь Цзянь, держа в руках Шуанхуа и смотря на него, проходясь рукой по рукояти и ножнам. — Думаешь? — Уверен. Именно так поступал мой названный брат, защищая своего родного брата. Даже братская любовь может так выражаться. Но похоже в случае Сун Ланя была безответная любовь. Она одновременно прекрасна, поскольку невинна в своих взглядах, но в то же время ужасна, поскольку признайся он ему в этом, трагедии можно бы было избежать. Но сделанного однажды не воротишь. А он сейчас поступил так, как должен был — отпустил, оставив в памяти самое дорогое — воспоминания о нём, — пояснил Инь Цзянь, бережно ставя меч в подставку для него. — Если честно, то там внизу я умолчал кое о чём. Да, я увидел своё отражение… Но после увидел твоё отражение и отражение ещё одного человека — такой же внешности, с тем же лицом, но одежды белые и волосы длинные… Думаю, это и есть тот человек, что является второй половиной души… — А это значит, что нам надо его отыскать, верно? — спросил Мин Е, смотря на Инь Цзяня. — Верно, — кивнул в ответ юноша. — Что ж, раз мы это выяснили, то можно спокойно готовиться ко сну и ложиться спать. Вечерние разборки дали о себе знать и от этого немного устал.       Инь Цзянь, захвативший узел со спальной одеждой, сначала переоделся за ширмой сам, надев на себя белые спальные одежды, а затем помог переодеться Мин Е в такого же цвета спальные одежды. Хотя, хоть они оба юноши и по сути не должны стесняться друг друга, но сам Инь Цзянь немного покраснел от внешнего вида Мин Е, хотя как лекаря, его не должно смущать полуобнаженное мужское тело. Но дело было не в этом. А в том, что когда в тот раз Инь Цзяня охватила истерика, то он вспомнил, как Мин Е с какой-то толикой заботы успокоил его, а после сам Инь Цзянь уснул, уткнувшись лицом в грудь Мин Е. — Что с тобой такое? — Мин Е заметил то, что тот покраснел и стоит уже минут десять, смотря в одну точку. — Ты же лекарь. Я думал, тебя не удивишь полуобнажёнными и обнажёнными телами. — Хоть я и лекарь, но я лекарь-травник и мне очень редко приходилось осматривать кого-то, — незамедлительно ответил Инь Цзянь, включив хладнокровность, ведь он сам не понимал до конца что с ним творится. — А ведь когда ты осматривал меня до этого, чтобы убедиться в том, хорошо заживает ли плечо, ты не краснел вообще. И вряд ли причина в полуобнаженном теле. Точнее, может быть и в нём, но думаю что всё же причина в другом. Так в чём же причина? — Не знаю. Может в том, что когда у меня был приступ истерики и ты смог меня успокоить, я уснул, уткнувшись лицом к тебе в грудь… — предположил Цзянь. — Может быть, не спорю. Но знаешь, в тот момент я осознал, что должен тебе помочь, что должен тебя успокоить. Потому что так бы ты в одиночку с этой истерикой не справился. И это ещё один плюс в копилку к тому, что мы взаимосвязаны друг с другом. Одна душа успокаивается от нахождения рядом с ней другой души, подобно родственным душам…       В этот момент замолчали они оба, сидя друг напротив друга и смотря друг на друга. Две души, что до этого знали лишь страдания, смогли найти по воле одного-единственного случая друг друга. Но им предстоит найти третью душу. Ту, что сделает это равновесие более полным, дополнив собой его. Но эти двое юношей продолжали сидеть и смотреть друг на друга, словно завороженные друг другом. И это можно было понять. Ведь такое уже один раз произошло с Юй Мин Е, когда они сидели и разговаривали, коротая время при странствии. Ведь он тогда даже объяснить сам себе не смог, что с ним произошло и почему его вдруг так внезапно приворожил взгляд Инь Цзяня. — Знаешь, я только что понял, зачем нам дали возможность переродиться и исправить ошибки прошлого. Мы должны из врагов в прошлом стать не просто друзьями, а нечто большим, чем просто друзья, — нарушил наконец тишину Мин Е, присев поближе к Инь Цзяню. — Ты на что это намекаешь? — тому сразу стало как то не по себе. — Недавно, когда мы разговаривали о всяком разном, я невольно оказался заворожён твоими глазами и тобой в целом. Даже не заворожён, а очарован холодным, даже каким-то строгим взглядом твоих глаз. А после, отвернувшись, почувствовал, как на щеках появляется румянец. Думаю, я понял, почему это произошло. Потому что если в прошлом мы были друг другу отвратительны, то в нынешней наши ситуации мы схожи друг с другом. И твои домыслы ещё больше дали понять мне, что пусть с момента нашей столь внезапной встречи прошло очень мало времени — ведь мы знаем друг друга от силы несколько месяцев — но, находясь рядом с тобой, всё время оберегая тебя от напастей и давая душевное успокоение, я… Сначала начал испытывать симпатию к тебе, а после и нечто большее. Да, это может быть иронично — в прошлом враги, а в настоящем — родственные души. Но мне кажется, что две души, на долю каждой из которых выпало немало горя и разочарований пополам с болью, должны успокоиться, когда находятся рядом друг с другом…       Юй Мин Е замолчал, смотря на Инь Цзяня, который находился в некоем замешательстве от подобных рассуждений. Он опустил взгляд своих глаз вниз, ведь подобное смущало и вводило в ступор столь хладнокровного с одной стороны юноши. Но с другой данная хладнокровность была лишь щитом для израненной души, что была надёжно, как думал сам Инь Цзянь, скрыта за подобным щитом. И вдруг в его жизнь так внезапно и так случайно ворвался человек, чья душа так же была изранена, но который превратил эти раны в своё оружие, дабы стать сильней, дабы защитить тех, кто ему дорог. И даже после потери руки этот человек не растерял всего этого а наоборот, укрепил подобное. — Инь Цзянь. Я знаю, что это будет моя вторая попытка найти ту или того, кому я могу доверить себя и свою душу, — произнёс тем временем Юй Мин Е, смотря на находящегося в раздрае юношу, который вновь смотрел на него. — Но я клянусь, что со мной ты не будешь знать бед, а будешь знать только счастье. Возможно я дурак, причём доверчивый дурак, который доверился и доверил свою жизнь первому встречному, но я хочу знать, что в этот раз я точно не ошибся с выбором, — Мин Е достал сяо, что была подарком его покойной матери и которую он носил при себе всегда, хоть сейчас он не мог играть на ней. — Ты можешь даже не брать её в ответ навсегда, но если возьмёшь сейчас, то для меня это будет значить, что мои чувства не будут безответными, а сам я отвергнутым дважды.       Инь Цзянь ошарашенно смотрел на юношу и на сяо, что он держал в единственной руке, которая была вытянута на всю длину; он, хоть они и провели в странствии уже пару месяцев, был сбит с толку внезапным признанием от этого юноши, который спустя небольшое количество времени после отказа со стороны девушки вновь решил попытать счастья и признаться уже не девушке, а юноше. — И я прекрасно понимаю, что я признаюсь в чувствах юноше, а не девушке. Эти пару месяцев я обдумывал подобное, ведь для меня самого это непривычно. Но ежели так распорядилась судьба, то и противиться ей я не буду. Раз мы считай предназначены друг для друга, то и должны быть вместе.       Инь Цзянь же продолжал смотреть то в глаза Мин Е, то на его сяо, то вообще отводит взгляд в сторону. Ему было сложно принять сразу всё и сразу, но и отрицать того, что этот юноша ему не противен, как партнёр, он не мог. Он понимал, что сейчас он решит их дальнейшую судьбу. Вернувшись взглядом к Мин Е, Цзянь уже чётко смотрел в его глаза. Он протянул руку, но взял не флейту, а руку, что держала эту флейту, и резко потянул на себя юношу, обняв его и прижав к себе довольно крепко. — Я не знаю, что нас ждёт дальше, я не знаю, что произойдёт с нами, но одно я знаю точно — пока мы вместе, мы будем поддерживать друг друга, — произнёс он, положив голову на плечо Мин Е и чувствуя, как тот сделал то же самое. — Я обещаю, что ты не будешь страдать душевно и залечу твои душевные раны. И хочу сказать тебе спасибо. Этим ты спас меня и не дал моей душевной ране расти дальше… — ответил Мин Е, обняв того рукой и невольно гладя того по спине; на устах этого юноши была улыбка.       Улыбка от осознания того, что после того отказа, потери руки и окончательной свадьбы — хоть и Мин Е шуточно отомстил светлому принцу и самой Фэн У — он обрёл человека, с которым пройдёт не одну дорогу. С которым посетит сотни разных мест, спасёт от тёмных тварей множество небольших деревушек, попробует в разных местах кучу разных блюд… И всё это с тем, кто принял его чувства, кто его родственная душа.       Проснувшись ранним утром с разницей в пару десятков минут, сначала поднялся один, а затем другой. Инь Цзянь, сменив спальные одежды на повседневные, помог Мин Е сделать то же самое, убрав затем спальные одежды в походную котомку. Не забыв взять Шуанхуа, они покинули комнату и спустились вниз. Там они, поблагодарив хозяина и отдав ключ от комнаты, вышли с постоялого двора и увидели, как около повозки с конём стоят двое вчерашних собеседников и о чем-то разговаривают. Когда же Инь Цзянь вместе с Юй Мин Е подошли к ним, то те замолчали, а к ним обратился Бай И. — Доброе утро вам. Мы решили не уходить сразу, а дождаться вас. Видите ли, я и мой спутник тоже не имеем конкретной цели того, куда идём. А посему прошу подвезти нас обоих. В долгу не останемся, да и вам не так скучно ехать будет, — произнёс он, смотря на Мин Е и Цзяня.       Те, переглянувшись между собой и как бы спрашивая друг у друга, стоит ли это вообще делать, вновь вернулись взглядами к двоим странникам, у которых хоть и немного разные цели, но один путь, причём перед тем, как вернуть свои взгляды на странников, Мин Е кивнул Цзяню, мол всё-таки стоит это сделать. — Хорошо. Места в повозке много, так что двумя меньше, двумя больше — не имеет значения, — произнёс в ответ Инь Цзянь. — Что ж, не стоит терять времени, — произнёс Бай И.       И сначала залез он, потом Сун Лань, затем ловко забрался Мин Е и последним Цзянь, который аккуратно закрепил белый меч в одной из подставок, дабы он был всегда в повозке, и только затем сел на место погонщика, стегнул коня — перед посадкой конечно отвязав его от места, где конь был привязан на ночь — и повозка с четырьмя странниками вновь тронулась в путь-дорогу — навстречу неизвестному.