Una vita così diversa

— Шоичи-кун, можно войти? Я принес чай.       Тсуна постучался два раза, вслушиваясь в тишину за закрытой дверью. Никто не ответил. Он постучал еще раз, подождал немного и осторожно приоткрыл, искренне надеясь, что не помешает своему другу. Комнату заливал голубоватый свет, исходивший от двух мониторов на столе. Шторы плотно задернуты, так что углы, пол и очертания предметов тонули в полумраке. Шоичи сидел, забравшись с ногами на стул, в огромной бесформенной толстовке, скрывающей его щуплую фигуру, и не двигался. Даже не обернулся на стук. Тсуна вздохнул, улыбнувшись. Его друг всегда был таким. Если уж увлекался чем-то по учебе — напрочь забывал об окружающем мире, бывало что и по нескольку дней. Осторожно ступая, чтобы ненароком не споткнуться в темноте о разбросанные по полу вещи, Тсуна тихо прошел, намереваясь поставить чашку и печенье на стол, и уйти. Отвлекать Шоичи от научной деятельности — занятие абсолютно бессмысленное. — Вот, возьми. Клубничное, как ты любишь. В ответ снова тишина. Только сейчас Тсуна осознал, что он не слышит привычного стука по клавиатуре и щелчков мышки. Шоичи вообще не шевелился. Растрепанные рыжие волосы беспорядочно ниспадали на лицо, глаза закрыты, локти на столе. И даже в электрическом холодном свете он был слишком бледным, с выступившими каплями пота на лбу. Сегодня они не виделись, даже несмотря на то, что жили в одной квартире. Если Шоичи чем-то занимался, то он предпочитал переписываться в чатах, не утруждая себя разговорами, лишь иногда выходя на общую кухню или в туалет. Или сам Тсуна таскал ему то чай, то кофе, то вообще обед, если понимал, что друг совершенно пропал в виртуальном мире и незначительные проблемы реальности по типу голода его мало волнуют. Вот и сегодня — несколько сообщений с утра, и всё. — Эй, ты в порядке? Шоичи-кун, не молчи, пожалуйста, — Тсуна потряс друга за плечо, не на шутку встревожившись. Шоичи дышал тяжело сквозь приоткрытые губы. Но от движения вдруг дернулся и открыл глаза, обводя комнату мутным взглядом, пытаясь сфокусироваться на чем-то одном. — Тсуна?.. — голос звучал хрипло, совсем нездорово. Со стуком поставив тарелку с печеньем на стол, Тсуна склонился, приложив ладонь ко лбу — горячий. — Да ты же весь горишь, Шоичи-кун. Как ты умудрился заболеть? — Не знаю, — невесело усмехнувшись, тот покачал головой, — подцепил вирус из сети, наверное. Я и из дома не выходил последние дни. — Можешь встать? Тебе обязательно нужно лечь. — Нет, у меня проект, извини, не… — Не спорь со мной, пожалуйста. Стальные нотки в голосе и цепкая хватка на плече. Тсуна знал — если оставить Шоичи сейчас, то он будет сидеть до тех пор, пока не упадет в обморок и с температурой под сорок на скорой не отправится в больницу. Реальный мир его друга практически не волновал, как и собственное здоровье. Именно поэтому порой приходилось включать настойчивость, насильно заставляя поесть, погулять или вот, к примеру, лечиться. Шоичи, наконец, сфокусировался на каштановых вихрах, торчащих в разные стороны, которые так и хотелось постоянно пригладить. Судя по голосу, спорить и правда бесполезно. Тсуна сейчас включил ту часть себя, которая обычно спала глубоким сном, а просыпалась только тогда, когда его близким угрожала какая-либо опасность. Впрочем, послушаться — не такая уж и плохая идея; он и в самом деле не помнил, когда последний раз нормально спал. Попытавшись встать, Шоичи из-за слабости покачнулся, и чуть было не улетел вниз, как раз в ворох одежды на полу, если бы не заботливые руки, вовремя поймавшие его. — Ты совсем себя не бережешь, — ласково и укоризненно произнес Тсунаеши, поддерживая за талию и помогая добраться до кровати. Смахнул оттуда разбросанные листы очередного реферата и осторожно уложил Шоичи на подушки. Где-то на кухне должно было оставаться лекарство. По крайней мере, в первую очередь нужно сбить температуру. Найденный в аптечке градусник показывал отвратительные 38.7, и Тсуна, разводя шипучее лекарство, с тревогой думал о том, как везти Шоичи в таком состоянии в больницу. Кого попросить помочь, потому что в одиночку он бы не справился. И как вообще уговорить того, кто не считает заботу о своем здоровье в принципе чем-то значимым. Вернувшись, Тсунаеши с долей нежности наблюдал завернувшегося в плед друга — так, что наружу торчала только рыжая голова. Во многих вопросах Шоичи напоминал ребенка. Того, кто может сконструировать робота, но яичница на завтрак непременно пригорит, а на пары в университете он непременно опоздает, если не зайти вовремя в комнату с утра. Тсуна не жаловался — ему нравилось жить с ним, общаться и заботиться. Присев на край кровати, он с улыбкой развернул «рулетик» из пледа, протянув кружку с разведенным лекарством. — Выпей, — и в ответ на невысказанную фразу добавил, — да, горько, но тебе сейчас слишком плохо для того, чтобы привередничать. Со вздохом Шоичи обхватил кружку ладонями, выпивая все одним махом, скривился и вытерся рукавом толстовки. И откинулся на подушки, гипнотизируя взглядом потолок. — Холодно. В первую секунду Тсуна растерялся. Чай продолжал дымиться на столе — он всегда делал кипяток, какая разница, если о нем вспомнят тогда, когда он будет едва теплым. В его комнате лежало запасное одеяло для гостей, которого как раз должно было хватить, чтобы согреться. Но Шоичи, даже не посмотрев на него, вдруг добавил: — Останешься? Не надо в больницу, просто останься со мной. Тихо гудел блок процессора, да тяжелое дыхание звучало в тишине комнаты. Шоичи никогда не просил о подобном — он был из тех, кому физическое присутствие других людей без надобности. Тем более физические контакты — будь то простое касание, либо же объятие. «Температура, просто высокая температура» — решил про себя Тсуна, обуреваемый сомнениями. — Посидеть с тобой, пока не заснешь? — он аккуратно коснулся чужой руки, проведя пальцами по лихорадочно горячей коже. — Нет, — помотав головой, Шоичи, наконец, решился посмотреть в глаза, — ляжешь рядом? Мне правда очень-очень холодно. «Точно очень высокая температура» — убедился Тсуна. Но его друг мелко дрожал, а болезненный румянец не сходил с лица, поэтому он решил, что подумает обо всем завтра. Сняв толстовку и напульсники, и оставшись в одной домашней футболке и спортивных штанах, он неловко прилег рядом, прижимаясь боком, тут же чувствуя тепло от соприкосновения двух тел. На таком близком расстоянии ознобная дрожь ощущалась слишком хорошо, вызывая желание обхватить тело рядом руками и крепко прижать, согревая и успокаивая. Но Тсуна только укрыл их обоих пледом и замер, слишком смущаясь для того, чтобы даже шевельнуться. — Спасибо… — прозвучало где-то возле уха, щекотно задевая дыханием. От нелепости и неловкости ситуации тянуло рассмеяться. Собравшись с духом, Тсунаеши все же развернулся, оказываясь с Шоичи нос к носу. Дыхание с запахом мятных леденцов, темно-зеленые узоры на радужке, и бледная кожа с ярко-проступающими веснушками. Тсуна никогда не оказывался с ним настолько близко, и сейчас будто рассматривал Шоичи заново, подмечая новые мелкие детали. Очки, предусмотрительно снятые, лежали на столе, а без них Ирие казался совершенно непривычным. — Не за что, — Тсуна легко боднул Шоичи лбом и улыбнулся. — Давай сейчас спать. Если к утру температура не спадет, идем в больницу, и даже не сопротивляйся. — Договорились, — хотя по его тону было ясно, что сопротивляться будут и еще как. Но это потом. Всё потом. Сознание куда-то уплывало, а тело ощущалось совершенно ватным, горячим и расплавленным; боль пульсировала в висках, и единственное, за что получалось уцепиться — теплые карие глаза. Поколебавшись немного, Шоичи все же потянулся и обвил рукой чужие плечи, чувствуя, как тело под пальцами напряглось, но вскоре расслабилось. И уткнулся носом в чужие волосы, пахнущие почему-то карамелью и медом. Холод постепенно уступал, и на смену его затапливало приятным теплом. Через несколько минут Ирие уже спал.       На утро от температуры не осталось и следа, так что больница не понадобилась. А еще было очень-очень неловко. Но, хоть никто из них и не озвучил, но и Тсуне, и Шоичи, очень понравилось просыпаться на совершенно смятых простынях в теплых объятиях друг друга.