Una vita così diversa

      Широкие ступени вели вниз, в большой и, судя по всему, глубокий подвал. Из темноты несильно тянуло прохладой и очень сильно — опасностью. Тсуна зябко повел плечами, собираясь с духом, прежде, чем ступить на лестницу. «Жду внизу, мусор», — мигало сообщение на экране телефона. Особняк Варии по-прежнему оставался для Тсуны местом, в котором он предпочел бы бывать как можно реже. Несмотря на то, что уже подрос, закончил школу и поступил в университет, несмотря на то, что Италия постепенно становилась для него вторым домом, а бывшие заклятые враги… Не друзьями, конечно, но теми людьми, с которыми оказалось вполне возможно неплохо проводить время. Его хранители зачастили сюда под разными предлогами, особенно Ямамото и Рехей, но тем только волю дай — будут тренироваться до седьмого пота со своими противниками. Гокудера презрительно фыркал в их сторону — он не переносил на дух ураган Варии, и старался пересекаться с ним как можно реже. От того и в замке не был частым гостем. Тсуна же долго себя убеждал в том, что ему необходимо следить за своими друзьями — чтобы те вернулись из вражеского логова живыми и невредимыми. И нужно совершенствоваться в искусстве дипломатии, уметь находить общий язык даже с теми людьми, которые тебя не уважают и не признают. Придумывал десятки причин и отмазок, прежде чем признать одну простую истину — ему нравилось бывать там. Нравилось, как сильнее начинало биться сердце, стоило автомобилю пересечь кованые ворота. Нравилось, затаив дыхание, стучаться в массивную дубовую дверь самого дальнего кабинета на втором этаже. Нравилось слышать низкое и рычащее «открыто, мусор». И теряться под злым огненным взглядом глаз, темных и алых, как кровь или вино. Занзас никогда не прогонял его, хотя и радушным хозяином являлся в последнюю очередь. Но если реакции тех же Скуало или Луссурии на его хранителей были вполне просты и понятны — раздражение одного и умиление другого, то Занзаса Тсуна прочитать не мог. В него вполне мог прилететь тяжелый стакан — именно так босс Варии встречал гостей, будучи в плохом настроении. А в другой раз Тсуне позволялось даже сидеть на ковре у камина, и Бестер, ворча, тыкался косматой гривой в протянутые руки — позволял себя чесать, урчал и норовил толкнуть лбом в плечо. Занзас не любил долгих разговоров, не любил раздражающего мельтешения вокруг — чаще он просто сидел, лениво просматривая отчеты, что-то отмечая в них, в компании очередной дорогой бутылки виски. Либо же, если Тсуне невероятно везло — его ожидал тренировочный бой. Хотя везением то можно назвать с большой натяжкой — Занзас никогда с ним не церемонился, оставляя Тсуне два выбора — увернуться или быть убитым. Но будущий Десятый босс Вонголы еще со школы привык к подобному, Реборн ему выбора попросту не оставлял.       И сейчас Тсуна спускался в полутьме, слыша отдаленный грохот выстрелов, замирая от сковывающего холода опасности. Сегодня вечером снова придется лечить ссадины и ожоги коробочкой солнца, если не повезет. В этом подвале ему еще не доводилось бывать, и Тсуна ожидал, как и раньше, увидеть просторное помещение, где можно развернуться и взлететь, уворачиваясь от пламени ярости, и, сконцентрировав, ответным ударом выплеснуть свое. Но, дойдя до места и дав глазам после полумрака привыкнуть к освещению, даже замер от удивления. Он оказался в просторном тире. Ровная каменная кладка старинных стен, чуть влажных от сырости, ряд мишеней на расстоянии нескольких метров и стойка с оружием, возле которой и находился Занзас. Даже не обернулся на пришедшего Саваду. Стоял, прямой и напряженный, прищурился и, резко вскинув руки, разрядил обе беретты прямо в мишень, не оставив от нее живого места. От грохота у Тсуны заложило уши. Удовлетворенно хмыкнув, Занзас отложил оружие. — Чего так долго, мусор? — Не смог сразу найти тебя. Пришлось сначала искать Скуало, чтобы понять, про какой низ ты говорил в сообщении, — Тсуна несмело прошел вперед, с любопытством оглядывая помещение, подмечая еще одну истерзанную мишень. — Я думал, ты имеешь в виду тренировку. — Я и имел в виду тренировку. Не все же тебе подпаленной курицей от меня летать. Я за разнообразие, Савада. Фыркнув, Тсуна едва удержался, чтобы не закатить глаза. Вырвать победу у Занзаса в честном бою все еще оставалось крайне сложной задачей, но он уже достиг определенных успехов. С другой стороны, варийский босс этого ни за что бы не признал. — Стрелять умеешь? — Пробовал… — уклончиво ответил Тсуна. — Что так? Лучший в мире киллер не научил своего любимого ученика обращаться с огнестрельным оружием? Хреново. — У нас был несколько другой вектор тренировок. Кивком головы Тсуна указал на карман толстовки, в которой лежали перчатки. Непонятно, в каком настроении сегодня Занзас — вроде бы позвал сам, но язвит так, что руки сами чесались дать в морду. — Ты пришел действовать мне на нервы, Савада? Если так, то проваливай. Другой вектор, — он раздражённо рыкнул. — Случись какая херня, как ты без пламени сражаться будешь? Слишком сильно на него полагаешься. Выбирай себе оружие и становись рядом, быстро. Логика в словах Занзас определенно прослеживалась. Хотя Тсуна с трудом представлял ситуацию, в которой пламя откажется его слушаться или вообще покинет. То будет не жизнь, а самый настоящий ад. И, по правде говоря, сумеет ли он защитить хоть кого-то без пламени? Даже в свои двадцать лет Тсуна оставался тем еще неловким мальчишкой, когда не требовалось спасти чью-то жизнь или мир. — Посоветуешь что-нибудь? — от выбора огнестрела зарябило в глазах. Савада всегда с уважением смотрел на оружие Занзаса и покривил бы душой, если бы сказал, что никогда не хотел подержать его в руках. Почему-то именно эти беретты притягивали внимание, заставляя мучительно сглатывать. Имело ли значение — в чьих руках они находились, Тсуна так и не решил для себя. — Нет, бери тот, который на тебя смотрит. Слишком много чести еще и решать за тебя. — Ты знаешь, что порой бываешь просто невыносим? — с улыбкой произнес Тсуна, беря в руку револьвер и пытаясь привыкнуть к непривычной тяжести. — Ошибаешься, Савада, — Занзас осклабился, — не порой, а всегда. Смотри сюда. Он вытянул руку, прицелился и выпустил сразу три пули. Они вошли четко в центр, одна за другой. Тсуна снял револьвер с предохранителя, обхватил его обеими руками, прикрыл один глаз, сосчитал до пяти и выстрелил. Что ж… могло быть и хуже. Отверстие зияло с краю, но он хотя бы попал. — Савада, боишься, что он тебя укусит? — Что? — Ты нахрена вцепился в него двумя руками как утопающий? Еще и тупил столько времени, а выпустил всего одну пулю. Если бы перед тобой стоял враг, он бы успел перед тобой сплясать канкан и продырявить тебя, а ты бы только раздуплился для выстрела. Не тормози. И глаза не прикрывай, будто томно флиртуешь с мишенью. На счет три разряжай магазин. Три. Промедлив секунду, Тсуна даже не сообразил сразу. А поняв, дернулся и нажал на курок. Снова грохнуло, но в этот раз он не остановился. Выстрелив семь раз, перевел дух и все же решился взглянуть на результат. За его спиной фыркнули. — Так себе. На войне был бы уже трупом. Тебе охренеть как надо учиться стрелять. Выщербленная в трех местах от встречи с пулями каменная кладка, оставшиеся отверстия — с краю, и только одно подобралось ближе к центру. Тсуна и сам понимал, что стрелял откровенно хреново, и теперь задавался вопросом — действительно, почему Реборн не учил его этому? Он снова прицелился и нажал на курок. Револьвер ответил сухим щелчком. — А вот теперь точно труп. Ты патроны-то считать не забывай. — Труп, которому очень везет с учителями, — фыркнул Тсуна. — Я не понял, ты на что-то жалуешься, Савада? Занзас подошел неслышно и мягко, как огромная кошка, остановился прямо позади. Отчего-то прошибло дрожью, но интуиция молчала — нападать он не собирался. Неловко Тсуна перезарядил револьвер, сглотнул. Столь близкое присутствие сковывало, заставляя кончики пальцев мелко дрожать — в таких условиях попасть в центр мишени становилось делом абсолютно невозможным. Если бы Занзас ушел, вот тогда бы Тсуна смог нормально тренироваться… — Чего тянешь, Савада? Но тот не собирался уходить. Только хмыкнул чему-то в своих мыслях, и вместо того, чтобы уйти, прижался грудью к спине, обхватил руку Савады, накрывая своей горячей ладонью и направляя, заставляя прицелиться. Дыхание перехватило. Тсуне вообще показалось, что на несколько секунд он в принципе забыл, как дышать, и теперь судорожно хватал ртом воздух. Жесткие волосы задели щеку, Занзас склонился и горячо выдохнул на ухо, пустив по телу волну дрожи: — Стреляем, Савада, — и надавил на его пальцы, заставляя нажать на курок.       В железной хватке тело повиновалось малейшему движению босса Варии, и Тсуна, затаив дыхание слушал, как грохает револьвер и пули попадают в цель — практически в середину. Как потом накрывает звенящей тишиной, но все равно в глубине эхом отдают глухие удары. Кровь шумела в ушах и становилось жарко, очень жарко. Надо отойти. Но Тсуна продолжал стоять, прижимаясь спиной, чувствуя, как рубашка начинает влажно липнуть к телу. — Уже лучше. Запомнил позу? Вот так и стреляй в следующий раз. Тсуна сглотнул. О да, ощущение близости он точно запомнил, даже ярче, чем требовалось. Над ухом насмешливо хмыкнули. — Мусор, снова не считал патроны? Твой револьвер разряжен, чего стоишь столбом? — Нравится, — язык с трудом слушался, и краем сознания Тсунаеши понимал, что явно говорит что-то не то, — как ты меня учишь. — Я еще и не такому научить могу. Занзас явно развеселился. Провел жесткими пальцами по запястью, обхватывая его, чуть ли не царапая нежную кожу с нитями вен. По сравнению с его — шероховатой, загрубевшей от постоянного использования оружия, покрытой шрамами — создавался удивительный контраст, и Тсуну вело. — Покажешь? Вот ведь черт, что он несет? Пальцы на запястье сжались сильнее, и второй рукой Занзас собственнически обхватил поперек живота, еще не переходя грань, но явно балансируя между. Частые визиты в замок Варии, кабинет на двоих, искривленные в презрительной улыбке губы и вечное «открыто». Для него двери здесь всегда были открыты. Почему? Тсуна дрожал от нахлынувших ощущений, которые до этого пробивались слабыми отголосками предвкушения. И сейчас утянули в мощный водоворот, стоило Занзасу оказаться ближе, чем позволяли правила приличия. А тот потянул его за руку, сгибая в локте, и револьвер оказался у самого лица. Запах железа и сырости забивался в ноздри, сталь холодила кожу, и чужое сердце билось гулко и размеренно. Занзас молчал, только следил неотрывно, отведя за ухо Тсуне непослушную каштановую прядь. — Если попросишь хорошо, мусор. Но я не благодетель, не работаю за просто так, — он наклонился ближе и прихватил зубами мочку уха, посылая по телу импульс острой боли, тут же влажно касаясь ее языком. Тсуну подбросило. Он всхлипнул, прижимаясь щекой к револьверу и потираясь о него. Слишком много ощущений, совершенно внезапных и неожиданных; его подхватывало и уносило, не оставляя в голове ни одной мысли. Только звенящую пустоту, жар и холод стали. Сглотнув, он повернул голову и коснулся револьвера губами. Прикрыл глаза, всецело отдаваясь ощущениям. «Он разряжен, разряжен», — билась встревоженная мысль, а воображение услужливо подкидывало картину. Что было бы, будь в нем патроны?.. Режущее чувство опасности царапало внутренности, дразнило, и, подавшись порыву, он приоткрыл рот, касаясь стали кончиком языка. Взгляд Занзаса потемнел. Он неотрывно следил за Тсуной, всё замечая и понимая, но то, что творил сейчас чертов мальчишка, перечеркивало все границы. Язык, серьезно? — Ты доиграешься, Савада. Обхватил за горло, вырывая из руки револьвер и отбрасывая в сторону. Прижался жестко и голодно к светлой коже за ухом, засасывая и оставляя болезненно краснеющую метку. Содрать бы все эти ненужные тряпки и нагнуть паршивца прямо здесь же за стойкой. Чтобы орал и трясся под ним. Но ни смазки, ни хотя бы презервативов в карманах босса не водилось, а порвать задницу будущему главе Вонголы в его планы не входило. Занзас усмехнулся про себя. Но чего греха таить — хотелось. В отличие от чертова мусора он хотя бы сохранил трезвость мысли, а у того мозги походу окончательно расплавились. Прижимался, вздрагивал и терся своей задницей так, что встало бы и у мёртвого. Зарычав, Занзас дернул Тсуну на себя, обездвиживая, и с силой укусил в шею. — Не дергайся, мусор. Тсуна совершенно потерялся. Потому что очень горячо, и метки укусов болезненно жгло, но отчаянно хотелось большего. Прямо здесь и сейчас, но чего именно Тсунаеши не мог бы озвучить. «Я хочу тебя, Занзас», — только от одной мысли стон застревал в горле, и пульсировало в паху. Ткань брюк натянулась и возбужденный член неприятно терся о нее при каждом движении. Все происходящее напоминало сумасшествие, наваждение, но сейчас больше всего хотелось освободиться от сковывающего напряжения, ощутить жесткую кожу ладоней не только на своих запястьях. Дернув бедрами, Тсуна задохнулся от восторга, когда Занзас, выругавшись, дернул ремень из шлевок. — Ты чертов непослушный мусор, — сжал пальцы так сильно, что наверняка останутся синяки, — если я говорю «не дергайся» — ты стоишь смирно, иначе я за себя не отвечаю. Дернул ремень и запустил обжигающе горячую ладонь прямо под нижнее белье, обхватывая напряженный член. Сжал в кулаке, двинул на пробу, провел большим пальцем по головке, размазывая каплю смазки. Тсуна закрыл рот ладонью, глуша стон и болезненно жмурясь. Слишком хорошо. — Не зажимайся, Савада, — Занзас горячо шептал прямо в ухо, до дрожи, — ори, здесь все равно никто не услышит. Он притиснул Тсуну к стойке, наваливаясь сверху, беспорядочно кусая-целуя, оставляя очередные яркие метки. Дрочил жестко и быстро, задевая яйца, так что у Тсуны подгибались колени, а рот наполнялся слюной. Он толкался в кулак, беспорядочно двигая бедрами, не мог определиться. Всхлипывал и стонал, сначала тихо, потом громче и громче. — Давай, мусор, — Занзас быстро задвигал рукой, сдвигая нежную кожу с головки, проходясь по ней пальцами, и Тсуну выгнуло, затрясло. Вскрикнув, он весь сжался, и на ладонь Занзаса потекло теплое. — Молодец, — шепнул насмешливо, повернул лицо за подбородок и поцеловал Тсуну, раздвинув губы, будто трахал языком податливый рот. Савада что-то промычал в поцелуй, едва удерживаясь на подгибающихся ногах, но Занзас держал крепко, даже не собираясь отпускать. В голове звенело, и по всему телу растеклась волна удивительной теплой слабости. Тсуна неумело отвечал, впуская чужой язык, пытался прикусывать губы, с удовольствием отмечая, как напрягался Занзас. Стыдно не было. Наоборот, хотелось большего. Он отстраненно думал — дадут ли ему отсрочку или прямо сейчас… Но Занзас сам отстранился, продолжая удерживать за талию, окинул оценивающим взглядом и ухмыльнулся. — Хорошо орешь, Савада, я прямо заслушался. Не желаешь повторить вечером? Тсуна уже знал, что согласится. Предвкушение взорвалось, опаляя изнутри, карие глаза озорно блеснули. Причем согласится на все… Внизу живота снова скрутило возбуждением, даже несмотря на недавний оргазм. Хмыкнув, Занзас деловито вытер руку о штаны, не обращая внимания на смазанный белесый след, и кивком головы указал в сторону лестницы. — На выход, мусор, если не желаешь, чтобы тебя разложили прямо здесь. Тсуна не особенно возражал. Но ожидание только распаляет интерес, не так ли?