Серость за окном заполняла душу. Обычная осенняя сырость нагоняла тоску. Тех юношеских живых чувств не осталось, горящие глаза потухли, а взгляд, потеряв теплоту, стал холодным, отстраненным, тусклым. Волосы были уже не алыми, как розы, а жухлыми, как засохшие листья.
Будучи в своих мыслях, он выполнял привычные, даже, можно сказать, рутинные, следующие одному и тому же сценарию действия. Вновь перед глазами возник до боли знакомый и любимый ангельский образ, заставляющий снова почувствовать отвращение к себе и нахлынувшую злость. Перед ним не она. Перед ним та, кто может удовлетворить его физические потребности, только и всего. Раз уж она взялась за это, то парень может воспользоваться всем ее потенциалом. Она — очередная кукла, наивно полагающая, что сможет растопить его холодный взгляд.
— Фокси... Агх... Пожалуйста, сбавь... а-обороты... — простонала она, когда тот вцепился своими руками в ее талию и грубо стал наращивать темп, резко входив до конца.
Парень выразительно на нее посмотрел, давая понять, что ее слова ничего для него не стоят. Девушка в его руках и правда была словно тряпичная кукла, красивая, но пустая. Всего лишь одноразка. Темные волнистые волосы веером лежали на подушке, руки были чуть согнуты и лежали по обе стороны от головы. Грудь, вздымаясь в тщетных попытках набрать воздуха, реагировала на каждый толчок — ее швыряло в разные стороны. Ноги были закинуты за него.
— Фокси!.. — прерываемая собственными стонами, она была слишком обессилена, чтобы хоть что-то сказать, пока ее партнер, делая с ней все, что вздумается, все ускорял темп.
Наконец он надолго зафиксировал свое положение, победно в последний раз войдя до конца. Пока девушка пыталась отдышаться, Фокси окончательно вышел из нее и, сняв с себя средство контрацепции, швырнул его в урну. Он, поискав глазами, нашел свою одежду и стал одеваться. Накинув на себя рубашку, он взял из кармана черных джинсов пачку сигарет. Послышался щелчок зажигалки — парень, стоя у окна, молча смотрел на улицу и курил.
— Господин Пайрот, курение может плохо сказаться на организме, — девушка, тоже накинув рубашку, подошла к нему со спины.
Темные глаза вновь устремились на нее, заставляя пожалеть о том, что она только что что-то сказала.
— Сделай мне, пожалуйста, одолжение: не сотрясай воздух своей пустой болтавней. Если есть что предложить — предлагай.
Шатенка неуверенно опустилась к его ногам и потянулась к бляхе от ремня под его пристальным взглядом. Парень продолжил вдыхать и выдыхать дым сигареты, отстраненно смотря в окно. С его уст иногда срывались глухие, едва слышные стоны.
— Фоксичка, могу я рассчитывать на нечто большее? — заигрывая, спросила она.
— Мы друг другу не обязаны, — бросил он, выходя из квартиры.
Снова и снова вспоминая ту самую, единственную, в которую был влюблен и любит до сих пор, ангела воплоти, он каждый раз после такого рутинного времяпрепровождения чувствовал себя разбитым и грязным, будто он какой-то демон разрушения, приносящий с собой лишь хаос. Пайрот всегда мог удовлетворить потребности, но никак не чувства. Отвращение... Ненависть... Насколько же он аморален в этом безупречном, чистом и правильном мире? С самого дества он слышал сказки о любви и верности, но чаще всего люди лишь делают вид этой самой любви, этой самой верности. Да, он нашел свою любовь, да, она жива, но он сам связал себе руки, в итоге утратив веру в нее.
Как многие и предполагали, Фокси Пайрот и Чика Йолк сыграли свадьбу. Парень, по желанию своей матери, наконец-то смог вылезти из преследовавшей его нищеты, а девушка в конечном счете добилась того, чего хотела. Она всегда так делала. Однако она не учла одного очень важного нюанса: ее — теперь уже — муж не любит и никогда не любил ее. В его сердце всегда была лишь его подруга детства, которую он защитил от дворовых собак, которая играла с ним, пока их матери работали, которая не щадила себя только для того, чтобы ее мать была спокойна и счастлива.
После того, как та пропала после выпускного, Фокси стал меняться до неузнаваемости. Они с Чикой достаточно скоро после окончания школы расписались. Однако всегда, когда дело доходило до интима, он шептал не ее имя, он представлял, любил и желал не ее. Это было слишком больно. Чтобы уж точно закрепить их брак, она терпела это все, пока не забеременеет. После этого блондинка стала все больше отказывать ему в постели. В какой-то момент между супругами произошла неизбежная ссора, которая стала началом его беспорядочных половых связей, о которых Чика, конечно же, знала.
Вчера прошли похороны уборщицы, которая долгое время работала в особняке Йолков — теперь Пайротов — по совместительству матери Мангл Вайтфокс — первой и, видимо, последней любви господина. Ее самой на похоронах не было, причина отсутствия была неизвестна Фокси. Почему-то парень подозревал, что к смерти женщины причастна его жена. Впрочем, сегодня они с супругой должны были явиться на очередное светское мероприятие.
— Вижу, ты настроена серьезно, — осмотрев наряд жены, подметил парень, положив свою руку ей на талию.
— Сигаретами воняет за километр. Неужели уже успел угомонить свой ненасытный член? — ее слова сразу же заставили его отстраниться. — Дорогой, скажи мне, пожалуйста, какого черта ты мне так искренне признавался в любви на протяжении всей школы, чтобы потом охладеть и трахаться направо и налево с другими девками? Мы с тобой изначально так не договаривались. Думаешь, я не знала, как ты на нее смотрел? Знала. Но ты почему-то выбрал меня. Имей совесть, принимай последствия своего выбора.
— Ты сама начала эту игру.
— Ты мог не врать!
— Ты бы сделала все, чтобы я ответил на твои чувства. Я не хотел жертв… Чи…
— Не называй меня так! — осадила его блондинка. — Какой же наивной дурой я была, что верила тебе. Я ведь искренне любила тебя. А ты… Дай угадаю, деньги, да? Связи? Влияние в обществе?
Ее собеседник молчал, закатив глаза.
— Козел! Если бы не твоя мать, я бы уже давно развелась. Но, помяни мое слово, продолжишь делать то, что ты делаешь, вышвырну ее к чертовой матери! А сама сделаю аборт!
— Ладно, хорошо. Тогда будь добра — выполняй свой супружеский долг в том количестве, в котором мне это требуется.
— Аппетиты свои убавить не хочешь?
— Зачем?
— Как думаешь, что бы подумала Мангл, если бы узнала о всей этой ситуации? Интересно, что было бы, если бы на месте твоих тряпичных куколок оказалась та, о которой ты всегда мечтал?
— Не смей ее преплетать!
— Как жаль, что ты не увиделся с ней на похоронах ее же матери, да? А, постойте-ка… Да, она совершенно правильно сказала, что тебе хватит гробить свой организм, трахаясь с кем попало!
— Она была в городе? Ты с ней виделась? — карие глаза, казалось, вновь стали приобретать теплый оттенок.
— Да, и что?
— Почему ты ничего мне не сказала? Ты же знала…
— Знала, что ты шептал ее имя во время нашей брачной ночи! Ты думаешь, я прям кайфовала от этого? Ошибаешься! А ты думаешь ей было бы приятно быть оттраханной тобой, чтобы после ты закурил все сигаретой и сказал, что ничего больше предложить не можешь? Эх, бедная девочка, а ведь она тебя тоже любила…
— Любила? Что все это значит? Она еще в городе? Но почему она…
— Ее сбила машина, — эти слова полностью разбили все мечты о возможном счастье даже просто увидеться с той самой.
— Так ее не было на похоронах, потому что…? Как?.. Твоих рук дело?
— Ты же понимаешь, что я ношу под сердцем твоего ребенка? Если бы она вновь появилась, это спутало бы мне все карты «идеальной» семьи. Впрочем, она и сама собиралась покончить с собой. Кажется, она тебе оставила какую-то записку в доме своей матери, к которой ты так часто заходил и все время врал, что у вас с Мангл в общении все хорошо.
Фокси тут же ринулся с места и понесся к до боли знакомому месту, где он часто находил политическое укрытие от всей этой аристократической суеты.
Когда он поднялся на нужный этаж, понял, что дверь приоткрыта. Квартира была пуста. В кухне на столе лежала бумажка. Не в силах поверить в правду, он решил пока не читать содержимое.
***
Таким же серым осенним днем проходили похороны теперь уже Мангл Вайтфокс. Все были в черном, молчали. Наконец, после того как тело в гробу закопали, подойдя к могилке, Фокси Пайрот взглянул на изображение на каменной плите. Боль окутала сердце. Он потярел ее. Уже навсегда. Он нащупал в кармане джинсов ее последнюю записку и стал вчитываться в слова.
Здравствуй, Фокси.
Возможно, ты меня даже и не вспомнишь или не захочешь вспоминать, но все же... В этом письме я скажу тебе то, что не решалась сказать никогда.
Я люблю тебя и всегда любила.
В какой-то момент я даже подумала, что это взаимно, но я ошиблась. Скорее всего, ты читаешь это после моей смерти, тем лучше, я не хочу разрушать твою семью, а чувства унесу с собой в могилу.
Пожалуйста, раз уж ты выбрал Чику, сделай ее счастливой. Мне бы не понравилось, если бы ты относился ко мне так же, как к ней. Тем более, что у вас скоро будет ребенок. Позаботься о нем. А я... Мне незачем больше находиться на этом свете, здесь нет того, ради чего я раньше цеплялась за эту жизнь.
Прощай, любимый.
Навеки не твоя Мангл.
Парень упал на колени.
Сердце юноши разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, невыносимо хотелось прижать этот треклятый клочок бумаги к груди, вжать в самое сердце, с другой — яростно скомкать, разорвать, сжечь.
Хотелось плакать...
Нет, даже рыдать.
Навзрыд.
Не обращая внимание на мнение окружающих.
Но он мог только отстраненно ощущать, как теплые мокрые дорожки непроизвольно бежали по щекам, капая вниз, на эти пальцы, на этот листик, на этот пол.
Ему было настолько тошно от самого себя, что хотелось умереть.
Он настолько ненавидел себя, что готов был убить...
Да только вряд ли ему когда-нибудь хватит сил и смелости на такое...
Подумать только... Он променял свою любовь и счастье на какие-то жалкие, чертовы бумажки! Он выбрал счастье матери, а не свое, он побоялся взять ответственность за свой собственный выбор, осуществив чужой...
В этот день Фоксимильян Пайрот навсегда умер, погас окончательно. Осталась лишь его жалкая ледяная копия, мало чем похожая на оригинал.
***
Возможно, будь они не в этом времени, все сложилось по-другому. Не будь Чика такой ревнивой, не будь Фокси настолько скрытным насчет своих фальшивых отношений. Может, если бы в этой истории было больше правды и меньше недосказанности, все вышло по-другому.
В утешение читателям могу сказать самое банальное из всех сказок про любовь: она вечна. Унесенные в гроб чувства навсегда восторжествуют после земной смерти: будь это перерождение или жизнь в райском месте.
Им не повезло, не сложились обстоятельства, но в вашей жизни все еще может сложиться наилучшим образом. Смерть — самое последнее, крайнее и необратимое решение, на которое лучше не решаться.
