В золоте, в любви, в слезах

35.1421027,139.6757056 Шиничиро стягивает с захламлённого стола накидной ключ-восьмерку; перекатывает между пальцами, как когда-то, рисуясь, крутил бабочку, а ещё раньше — в школе, карандаш. Безошибочный способ обратить на себя внимание толпы, а за ее отсутствием — одного конкретного Вакасы. Имауши бесстыдно залипает на движения ловких пальцев и блики металла. Сано, почти не следя за руками, бросает редкие взгляды на фигуру своего командующего — умостился на краю куценогой табуретки, прижав колено к груди, не каменной горгульей, но грациозной статуей, и только едва подрагивающие в такт расширенные зрачки выдают внимательное считывание движений. Шиничиро ловит себя на мыслях о том, что это почти как наблюдать за котом, зачарованным лазером; слишком мило, и потому Шиничиро отвлекается; сбивается. Леопард, потеряв фокус внимания, поднимает взгляд. Прозрачным хрусталем с чёрным агатом сталкивается. Улыбается самыми уголками губ:       — Что?       — Есть одна идея, — начинает издалека Шиничиро, мол, не подумайте, ничего такого. Вакаса, качнувшись на табурете, закатывает глаза, Бенкей, не отвлекаясь от проверки двигателя кем-то прикаченного на осмотр байка, хмыкает себе под нос. Остаётся Такеоми, но тот, нагрянув после ночной смены и растянувшись на кушетке в углу, последний час не подаёт признаков бодрствования.       — Это безмолвный бойкот, господа генералы? — с усмешкой уточняет Шиничиро.       — Это ты уточняй, о чем говоришь, — начинает, качнувшись, Имауши. — Мы как-то после этих слов драконов основали.       — И вытягивали кое-кого из реки, — доносится со стороны байка.       — Не знаешь, кто бы это мог быть? — поддевает Вакаса всех сразу, потому что историй про реку, внезапно, три.       — Это если не вспоминать разборки в Сайтаме.       — И переговоры с торгашами в красном квартале.       — Так, — стягивает с лица газету разбуженный и потому недовольный Такеоми, который прекрасно знает, что перекидываться фразочками бывшие грозы Канто могут до бесконечности. — стоп. Проще посчитать, что начиналось не с этой фразы. И в гараже воцаряется тишина. Одобрительно хмыкает Бенкей, следом неожиданно громко приземляется всеми ножками на бетонный пол табурет с восседающим сверху леопардом. До безумия тихо было и тут — хлоп. Как судейский молоток. Мол, сейчас что-то будет, обратите, господа, внимание.       — Вы — пиздец, — выносит им приговор Шиничиро (как будто они не знают). — В моем предложении ничего криминального. — Криминальна только реакция генералов, которая по звуку — один многоголосый смешок, состоящий из скептицизма чуть больше, чем полностью, но на подобное Сано уже давно не реагирует. — Предлагаю съездить в Кензаки на всю ночь, будет суперлуние.       — Годовщина нашего перемирия, ты хотел сказать. — невинно уточняет Кейзо и хмурит брови в ответ на ухмылку Вакасы. — Разбаловал кота. Имауши слитным движением стекает с табуретки, с улыбкой ворчит «пиздец вы романтики». Прокручивает, не расцепляя из замка, руки с легким щелчком суставов, отбивает подколки ленивым «да не пытаюсь я отмазаться. В смысле, боюсь? Ди сюда, ты, если попробуешь скинуть меня в воду, полетишь следом. И ты тоже, все, нет, не затащите»- Но по приезду сам же первым вбегает в теплый августовский океан, оставив на песке таби. Даёт фору, позволяя загнать себя по колено в воду, на край полудикого пляжа, за которым дно резко уходит вниз. Шутливо сцепляется с Кейзо, соревнуясь в подсечках и уворачиваясь от брызг скорее из принципа, нежели в самом деле надеясь остаться сухим. Пытается затушить сигарету Акаши, подобравшись ближе, не упускает момент, когда в захват ловят. Кажется, Шиничиро с Бенкеем сразу — чтоб уж наверняка. Застывают в хрупком равновесии под светом Луны на мгновение-другое — как причудливая статуя хтонического морского божества — и валятся в океан — вместе с сигаретой, Такеоми и хриплыми воплями о том, что это была последняя