– Сегодня мы рано, – заметил Мори, смотря на часы в машине, и припарковался. Мори хотелось поскорее передать сына наставнику.
– Не терпится поскорее сбагрить? – флегматично спросил Достоевский, продолжая смотреть в окно машины. Мори закатил глаза. Обязательно нужно так драматизировать? Огай ведь только на сутки оставит его, а не навсегда!
– Я не сбагриваю тебя, мне просто нужно решить вопросы по делам, – Мори открыл дверь, выпуская сына.
– Что мешает взять меня?
– Я, помнится, говорил, что это опасно, – хмыкнул Мори, строго смотря на сына, а тот, в свою очередь, нахмурился. Но Огай не смог долго держаться и, вздохнув, взял сына на руки. – Не обижайся ты так, это всего на день. – Огай подхватил сумку и накинул на правое плечо, бережно прижав сына. Мори и самому было сложно расставаться с Достоевским, но нужно было вплотную заняться этим потрошителем. Дело могло коснуться и Фёдора.
– Я тебе в сумку сладостей положил. – Фёдор от услышанного перестал дуться и заинтересованно взглянул на Огая. Мори же довольно ухмыльнулся: как же хорошо, что дитя ещё ведётся на такое.
– Хорошо, – вздохнул Фёдор, утыкаясь в шею Огая и вдыхая слабый табачный запах и аромат дорогого одеколона. Так они дошли до особняка наставника – и кто бы подумал, что Фукудзава с Гоголем уже там. Мори особо и не удивился, заметив, как те подкармливают котов.
– Годы идут, а привычки всё те же, Фукудзава-доно, – процедил Мори, ставя сына на ноги и недовольно оглядывая кошек. В голове всплыли картины того, как Фукудзава постоянно подкармливал котов рядом с клиникой, чему Мори был не сильно рад. Но подпольный врач никак не препятствовал телохранителю, а лишь подкалывал за излишнюю любовь к пушистым.
– Как вижу, ты всё также недолюбливаешь кошек, Мори-сан, – ответил Фукудзава равнодушно. В этот же момент Гоголь огляделся и заметил их.
– Дос-кун! – Гоголь схватил Достоевского за руки и мигом потащил к кошкам. – Посмотри, какие они милые!
– Никогда не понимал вашей любви к этим созданиям, – хмыкнул Огай, смотря, как Николай заставил Фёдора сесть на землю. Мори хотел было сказать сыну встать, но, заметив, как тот с интересом рассматривает кошек, промолчал.
– А я твоей ненависти, – Фукудзава подошёл ближе, смотря на Мори сверху вниз, от чего по спине Огая прошли мурашки.
– Я не ненавижу их, просто не особо люблю, – пробормотал Мори, не сводя взгляда с Фукудзавы. Серо‐зелёные глаза всё также пронзительно смотрели на Мори, заставляя всё внутри переворачиваться вверх дном.
– Чего не сказать о твоём сыне, – Фукудзава кивнул на вовсю увлечённых детей. Во взгляде Юкичи было столько тепла, что Огай невольно улыбнулся.
– Да, он такой, – хмыкнул Мори, наблюдая, как довольно большая рыжая кошка уселась на коленях Фёдора, а другая, серая, ластилась сбоку.
– Мори, – тихо позвал Фукудзава спустя пару минут. Огай сразу перевёл всё внимание на Юкичи. – Ты уже знаешь о потрошителе? – спросил директор Агентства полушёпотом, следя, чтобы дети не слышали. Огай моментально похолодел. Последнее, чего хотелось, смотря на играющего сына, – вспоминать об этом ублюдке.
– Уже наслышан, – ответил Огай также тихо. – Я хотел бы поговорить с тобой об этом. Думаю, Мафия вполне может содействовать Агентству в его поимке.
– Ты прав, мы можем поговорить вечером. Если ты свободен, конечно. – Фукудзава отвёл взгляд. Вроде не на свидание зовёт, но всё же так неловко. – Я как раз оставляю Николая сегодня у наставника. Чтобы поработать.
– Я Фёдора тоже оставляю, – ухмыльнулся Мори, удивляясь столь удачным совпадениям. – Вполне можем обсудить дела, заодно и поужинать, – протянул Мори, будто бы невзначай. Фукудзава сглотнул. У Агентства с Мафией перемирие: это нормально, что они могут сотрудничать во благо города. Ничего такого ведь в этом нету? Простая деловая встреча...
– Хорошо, – спокойно ответил он и перевёл взгляд с Мори на детей.
– Нацумэ-сана там случаем нету? – Мори недоверчиво смотрел на кошек, щуря глаза. Огай с ранних лет недолюбливал кошек, а после того, как выяснилась способность наставника, вообще начал опасаться их. Кто знает, чему учитель был свидетелем, пока следил за ним в облике кота...
– Нет, я проверил, – ответил Фукудзава и добавил: – Думаешь, стоит предупредить детей?
– Так ведь не будет интересно, – ухмыльнулся Мори. – Пусть сами догадаются, – Фукудзава невольно улыбнулся.
– Ты им понравился, – заметил тем временем Гоголь, видя, как кошки окружили Достоевского со всех сторон.
– Они милые, – тихо пробормотал Фёдор, поглаживая рыжего кота на коленях, пока серый мурлыкал под боком, а ещё одна, белая, тёрлась о спину. Достоевский перевёл взгляд с кошек на о чём-то говорящих взрослых. – О чём они говорят?
– Вроде, мой предложил встретиться, а твой позвал на ужин, – Гоголь подсел к Достоевскому, с интересом смотря на взрослых. Фёдор опешил и даже перестал гладить кошку на коленях, из-за чего та недовольно мяукнула. Николай сразу взял кошку и стал чесать её за ухом.
– Может, и вновь сойдутся, – невзначай добавил Гоголь. Достоевский моментально побледнел. Как это, вновь? Значит, они уже были вместе...? Между ними всегда было напряжение, но Достоевский и подумать не мог, что между этими двумя могли быть какие-то отношения. Нет, Коля явно что-то путал.
– С чего ты взял, что они были вместе? – еле выговорил Фёдор, смотря то на Мори с Фукудзавой, то на Гоголя.
– А ты разве не знал? – протянул Николай, широко при этом улыбаясь. – Я нашёл их общие фотографии, и папе пришлось рассказать. – В первые дни, когда Гоголь переворачивал весь дом вверх дном, он наткнулся на маленький альбом с фотографиями молодого отца с каким-то мужчиной в белом халате. Забыв про все обиды, Николай начал донимать Юкичи вопросами. Но директор Агентства молчал как партизан и спрятал альбом подальше. Спустя неделю допросов, нервы Фукудзавы таки не выдержали, и, взяв обещание с сына, что тот никому из Агентства не расскажет, директор всё рассказал сам. Конечно, рассказал поверхностно, и без подробностей.
Фёдора будто бы ледяной водой окатили. Подорвавшись с места, Достоевский побежал к Мори и вцепился тому в ногу мёртвой хваткой. Фёдор не позволит Огаю быть с кем-то. Никому его не отдаст, не в этот раз. Не ожидавший такого порыва, Огай опешил.
– Ты чего, котёнок? – Мори еле отцепил сына от ноги и подхватил на руки. Достоевский сразу обнял Мори за шею. Казалось, если отпустит, то Огай больше не возьмёт его. Фукудзава обеспокоенно тронул Достоевского за плечо. Может, Николай его чем-то обидел...?
– Уйдите! Сейчас же уйдите! – прошипел Фёдор, вздрагивая и сильнее прижимаясь к груди Огая. Фукудзава моментально отстранился и пошёл к сыну, надеясь, что от него удастся что-то выяснить.
– Фёдор, – мягко позвал Мори, похлопывая сына по плечу, но тот не поднимал голову и лишь крепче обнял его за шею, чуть ли не душа Огая. – Пожалуйста, милый, ты же задушишь. – Достоевский чуть ослабил хватку и нерешительно поглядел на Мори. – Что случилось? – Мори погладил Достоевского по щеке. – Чем тебе Фукудзава не угодил?
– Он мне не нравится, – хныкнул Фёдор, принимаясь остервенело грызть ноготь большого пальца. Мори сразу перехватил руку сына.
– Поэтому грубил Фукудзаве? – вздохнул Огай, смотря на сына без злобы. – Нельзя же так, Федь.
– Не хочу, чтобы ты общался с ним, – буркнул Фёдор, хмурясь и искоса смотря на директора Агентства. Во взгляде ребёнка было столько злости и ненависти, что Мори стало не по себе. Чем же можно было заслужить такую неприязнь от маленького мальчика за какие-то десять минут?
– Это ещё почему? – Огай изогнул бровь. Что-то тут явно было не так.
– Потому, – хмыкнул Достоевский, начиная теребить шарф Мори. Впопыхах врезаясь в Огая, Фёдор не успел толком придумать, как себя вести и что же сказать.
– Это не ответ, мой мальчик, – Мори осторожно приподнял подбородок сына.
– Я не хочу об этом говорить, – Фёдор крепче вцепился в шарф Огая с двух сторон. У Мори, конечно, были небольшие догадки, но это казалось полным бредом. Не мог же Фёдор ревновать его? Хотя, кто знает.
– Хорошо, я тебя понял, – согласился Мори, прижимая голову Достоевского к груди. А что он вообще мог ответить? Узнать обо всём можно и потом. Нету смысла допытываться у мальчика; всё могло кончиться ссорой, чего Мори категорически не хотел. Особенно сейчас, когда собрался оставить сына с учителем. Говоря об учителе... Тот уже стоял на пороге.
– Вы до ночи будете здесь стоять? – хмыкнул Сосэки, опираясь на трость. Гоголь поспешил в дом, чуть не сбив учителя с ног. Фукудзава, тоже извинившись, прошёл за сыном.
– Ты вернёшься за мной? – тихо спросил Фёдор дрожащим голосом, смотря на Огая со смесью страха и ужаса.
– Конечно вернусь, – ухмыльнулся Мори, не сильно дёрнув сына за нос. – Куда ты от меня денешься? – Фёдор поморщился, но явно слегка успокоился.
***
Нацумэ оглядел бывших учеников с детьми. Предлагая помощь, Сосэки и не думал, что превратится в няню, но это было не самой главной проблемой. Сосэки чуял что-то неладное. Почему им одновременно понадобилась оставлять детей? Нацумэ хорошо знал о бурном романе, который приключился в их не менее бурной молодости. Хоть эти двое и пытались скрыть всё.
– Как курицы-наседки, ей богу, – фыркнул Нацумэ, закатывая глаза. Ученики слишком суетились над своими чадами. – Ничего я им не сделаю.
– Не забывай про лекарство, и... – Мори аккуратно взял лицо Достоевского в руки и хотел продолжить, но переключил внимание на Фукудзаву.
– В лес не ходить, в доме по шкафам не лазить, по лестнице подниматься только по ступенькам и только своими ногами, ничего не поджигать и не подрывать. Во всём слушайся Нацумэ-сана и не доводи его. Хорошо? – Фукудзава говорил медленно и чётко, надеясь на то, что Гоголь всё запомнит. Мори же просто удивлённо поморгал, но сам Достоевский был предельно спокоен. Всё сказанное было вполне в репертуаре Николая. Фёдор даже мог добавить пару пунктов.
– К тебе это всё тоже относится, – пробормотал Мори, поглядывая на Фукудзаву со смесью сочувствия и удивления. Хотелось ещё добавить, что лучше бы Фёдор не водился с этим мальчиком, но он мигом одёрнул себя. Достоевский же фыркнул. Мори в ответ крепко прижал его к груди. Фёдор расслабился и даже прижался в ответ, но сразу начал вырываться, вспоминая о свидетелях.
– Хватит, – буркнул Достоевский, но Мори закатил глаза.
– Не хватит, – Огай сильнее обнял сына и поцеловал в лоб.
– Малыш, – протянул Гоголь на русском, ехидно при этом улыбаясь. Фукудзава поднял бровь.
– Иди к чёрту, – прошипел Фёдор. И тоже на русском.
– О чём вы говорите? – Фукудзава приобнял сына к большому его недовольству. Всё-таки расставаться с ребёнком было сложно.
– Ни о чём, – хмыкнул Гоголь, пытаясь вырваться из крепких объятий. – Пусти.
– Ладно, хватит уже, – цокнул Нацумэ. – Вы не на войну идёте. – Сосэки был готов к тому, что дети будут цепляться и не отпускать отцов, но вышло всё наоборот. Особенно Мори – вон как душит мальца.
– До встречи, – Фукудзава пустил сына и потрепал по волосам.
– Пока, мой мальчик, – Огай в последний раз чмокнул Фёдора в лоб и наконец-таки отпустил. Достоевский недовольно фыркнул. Нацумэ же проводил Фукудзаву с Мори на выход.
***
– Стойте, вы оба, – голос наставника остановил Мори уже буквально у двери машины. Юкичи, очевидно тоже вознамерившийся сбежать, пока Нацумэ не заподозрил за учениками явную недоговорку, остановился, и Мори увидел, как он коротко скривился с тихим недовольством, через мгновение уже нацепляя своё повседневное каменное лицо и оборачиваясь.
– У меня очень много работы, вы не могли бы..., – попытался было отговориться Огай, но наставник остановил его одним взглядом. Рядом с ним босс Мафии всё ещё явственно ощущал себя мальчишкой.
– Мне не нравится отрывать вас от ваших очень важных дел, мальчики. – Это что, сарказм? – Но, кажется, есть кое-что, напрямую касающееся меня.
Юкичи встал рядом с Мори, буквально плечом к плечу; оба они умудрялись всячески избегать прямого взгляда друг на друга, и на учителя тоже, – что, кажется, оказалось слишком заметно, потому что Нацумэ даже несколько раздражённо вздохнул.
– Что вы хотите узнать? – уточнил Фукудзава, вдруг очень заинтересовавшийся заборной балясиной.
Мори буквально слышал, как наставник думает: «Детский сад», и не озвучивает это вслух только чудом, вместо этого произнося:
– Вам что, надоели ваши дети?
– Причём здесь дети? – даже опешил Огай. – Как это надоели? Что? Вы только при них не говорите так. – продолжил Мори. Фёдор и так был нервным ребёнком с поразительной способностью накручивать себя на пустом месте, а если наставник даст ему повод – то катастрофы не миновать.
– Тогда назови мне причину, по которой вы оба резко решили, что я – превосходная нянька, и с поразительной быстротой сплавили мне сыновей. Да ещё и прощались с ними так, будто не на день оставляете, а на всю жизнь! – в конце, Нацумэ даже повысил слегка голос. Мори почувствовал, как просыпается давно забытое чувство стыда отчитываемого ученика. Судя по опущенным глазам, Фукудзаве тоже стало не по себе. Сколько раз каждому из них влетало от стоящего перед ними со скрещенными на груди руками и нахмуренными бровями человека...
Сам Мори мог получить по шее раза четыре за день, да и Юкичи не отличался особенно прилежностью, говоря откровенно. Интересно, а наставнику уже приходилось как-то наказывать их сыновей? Мало ли, что на тренировке случиться может. Спросить что ли у Фёдора...? Хотя, не скажет он, даже если что-то и было.
Чёрт, как бы выкрутиться... Или рассказать? Как учитель вообще к такому отнесётся? Огай про себя хмыкнул. Вряд ли Нацумэ бы понравилось, что его используют, как заведомо безопасное бомбоубежище, но предупредить бы всё же стоило. Вдруг что-то случится? Конечно, Мори не сомневался в наставнике, но эффект неожиданности всё же стоит многого, а Сосэки не способен следить за всем, – хотя Огай уже сомневался в этом.
Он скосил глаза на бывшего телохранителя. Юкичи, судя по едва-едва изменившемуся выражению лица, думал примерно о том же самом. Рассказать, выдать часть правды и недоговорить, или развернуть перед учителем полную картину прямо посреди улицы?
Нацумэ нахмурился сильнее, но отвлёкся на долю секунды из-за стайки птиц, взлетевшей с дерева, и Фукудзава успел коротко мотнуть головой, бросив Мори быстрый предупреждающий взгляд.
В следующий момент, когда Нацумэ перевёл взгляд, ни одного из учеников не было на месте. Ну что за люди?
