***
– А у вас тут нет никакой библиотеки? – хмыкнул Фёдор, сидя за столом, уткнувшись в согнутые над коленками локти и прижав ноги к груди. Хоть в кабинете Мори было достаточно много книг, ничего нового или интересного Достоевский так и не смог там найти: большая часть книг была непосредственно связана со стратегией ведения войны или же с медициной. Фёдор уже скучал по дням в логове Крыс Мёртвого Дома; хоть их убежище ни по каким параметрам не шло в сравнение с Мафией, но зато там имелась огромная библиотека, в которой, бывало, Достоевский днями пропадал. – Библиотеки, к сожалению, нет, – хмыкнул Мори, не поднимая глаз от бумаг и добавил: – Но есть архив. Достоевский фыркнул. Чего ещё стоило ожидать от Мафии? Иметь целую пыточную – это пожалуйста, а пару книжек – так тут не по адресу. Но попытаться-то стоило. Было так скучно сидеть и ждать... Когда же Мори закончит работать и соизволит обратить на него внимание? Раньше для Фёдора не составляло труда часами сидеть на одном месте, занимаясь своими делами, но сейчас у него уже нет своих дел, а Огай упорно не подпускал его к чему-то новому. Мол, не для детских глаз. – Заскучал? – Мори оторвался от бумаг и глянул на сына. Тот так и подпрыгивал, чтобы выскочить из комнаты или хотя бы взглянуть на то, чем Мори занят. Огай и сам бы рад отвести сына куда-нибудь, но недавно появившийся педофил-потрошитель на улицах Йокогамы не давал боссу Мафии покоя. За последние четыре дня этот урод успел прикончить нескольких детей. Мори уже два часа хмуро переворачивал страницы, переходя от одного ребёнка к другому. – Мне надоело тут сидеть, – Фёдор выпрямился. Мори не мог винить его. Кому понравится часами сидеть и смотреть, как кто-то работает? Но прерваться Мори категорически не мог. – Узнаю, свободен ли Чуя-кун, – Мори достал телефон и краем глаза заметил, как Достоевский насупился. – Чего ты? Вы же с ним вроде подружились, – Огаю до конца не была ясна реакция сына. Вчера Чуя вполне хорошо справился с ним, если не считать того, что он уронил Фёдора... Что Достоевский сразу выдал, очухавшись ото сна. Первой, – буквально инстинктивной, – мыслью Мори было уронить Накахару из окна, но тот сразу добавил, что мальчик умышленно отпустил его. Огай сначала скептически отнёсся к такому, но, вспомнив характер сына, вполне поверил и лишь предупредил в дальнейшем обоим быть более осторожными. – Я не подружился с ним, – буркнул Фёдор, скрещивая руки на груди и хмуря брови. Мори театрально захлопал ресницами, пародируя глубокое недоумение. – Ну, как же не подружились – ты же так мило обнимал его во сне, – усмешка непроизвольно расползлась по лицу Мори. Ну как дети малые... Фёдор сразу перестал дуться и, покраснев, уставился на Огая. – Я... Я не обнимал его! – возмутился он, поджимая губы. – Как же не обнимал? У меня даже фото есть, – хитро улыбнулся Мори, прищуривая глаза, и, найдя телефон, демонстративно развернул экран с фотографией Достоевского, который прижимался к Чуе. Фёдор на секунду замер, смотря на фото с распахнутыми глазами. Хотелось кинуться на Мори, забрать телефон и ударить в придачу, чтобы больше таких компроматов не находилось, но здравый смысл подсказывал помолчать и не возникать. Увидев пассивно-агрессивное выражение лица Фёдора, Мори победно улыбнулся. – Раз уж мы со всем разобрались, я вызову Чую-куна, – сообщил он, набирая Накахару, пока Фёдор молча закипал, уже придумывая, как будет доставать «правую руку» отца.***
Накахара угрюмо шагал в кабинет босса, тихо браня телефон, на который позвонил ему Мори. Да и не только телефон – но и эспера, который превратил взрослого Достоевского в ребёнка. Нет, конечно, это хорошо: ведь теперь можно не так сильно переживать, что проснёшься уже на том свете, но и на роль няньки никто подписываться не хотел! Периодически в голове скользила мысль просто обматерить босса, но Чуя сразу откидывал её в самый дальний уголок. И так проблем по горло, а Огай с благополучием сына шутить не хотел. Накахара-то надеялся, что после вчерашнего Мори-сан больше не подпустит его к этому дьяволёнку. Как-никак, Чуя умудрился уронить драгоценного сына босса. Он почти улыбнулся от этой мысли, но вспомнил, что ему могло из-за этого и хорошенько влететь, если бы Мори ему не поверил. Как между львом и крокодилом, честное слово... И даже побить под рукой нет никого! Охрана у кабинета сразу открыла дверь, пропуская исполнителя. Чуя поклонился, снимая шляпу. – Здравствуй, Чуя-кун. Проходи к нам, – Мори привычно улыбался, складывая руки в замок и кладя на них подбородок. Пытаясь сделать как можно более невозмутимый вид, Накахара подошёл к боссу. Тот же, в свою очередь, подтолкнул угрюмого Фёдора вперёд. – Он весь твой. – Чуя так и не понял, кому из них это было сказано... Фёдор демонстративно вздохнул и пошёл к Чуе. Господи, за что ему всё это? Может, Мори-сан наказывает его за что-то, но где же Чуя мог так облажаться? – И, Чуя-кун, не роняй его, – со смешком добавил Огай, когда эти двое уже были у дверей. Он почти видел зависшую над сыном и подопечным ауру тихой ненависти друг к другу. Когда-то Чуя так реагировал на Осаму... Как же давно это было. – Вновь мы остались вдвоём, – хмыкнул Чуя, поправляя шляпу на голове. – Когда ты это говоришь, то звучишь как извращенец, – хмыкнул Фёдор, косо смотря на Накахару из-под чёлки. Тот же опешил от возмущения. – О чём ты вообще думаешь? Да ты… ты, личинка недорослая, не смей меня вообще как-то упрекать! – Чуя сразу вспылил. Как его какая-то малявка могла сравнить с педофилом?! – И вообще, мне мелкие не по вкусу. – Да кто вас знает, – Фёдор специально перешёл на «вы», хорошо выделяя это интонацией голоса. – Может, под стать себе ищете? – Да как ты смеешь..., – сразу начал Накахара, а Фёдор злобно ухмылялся. Как же прекрасно трепать кому-то нервишки. Чуя, пыхтя и ругаясь под нос, зашёл в комнату отдыха. Достоевский шёл рядом и точно также показывал всё недовольство, фыркая в сторону Чуи. Но, хвала небесам, они были не одни. Чуя никогда не думал, что будет так рад видеть Акутагаву. – Акутагава, как ты? – Чуя крикнул с порога, чем заставил дёрнуться Рюноске, который готовил себе кофе. Злобно фыркнув, тот повернулся к источнику звука. – Добрый день, Чуя-сан, – отозвался Акутагава как всегда сдержанно, но вежливо, и вернулся к приготовлению напитка. – Вы будете кофе? – хмыкнул Рюноске, скорее приличия ради, чем с предложением. – Нет, спасибо, – буркнул Чуя, обречённо садясь за стол. Боже, ещё худшую ситуацию и представить нельзя. Угрюмый Достоевский и ещё более угрюмый Акутагава – более радушных собеседников не найти! Накахара переводил взгляд с одного на другого. При других обстоятельствах из этих двоих вышел бы отличный дуэт. Чуя невольно ухмыльнулся своим мыслям. Подкинуть, что ли, боссу идейку...? – Не вижу ничего смешного, – хмыкнул Фёдор, по-деловому садясь на диван подальше от Накахары, но ближе к Рюноске. Уж лучше с этим парнем, который слегка смахивал на эмо, чем с бешеным шляпником. – И не нужно, – Чуя уткнулся в телефон, ограждаясь от этих двоих и ожидая какого-то более-менее внятного разговора. Акутагава же скептически оглядел так называемого «сына» босса. Конечно, Рюноске уже знал, кем являлся этот сын: спасибо Ацуши. Но, после всего случившегося, Акутагава и не удивлялся. Он в принципе потерял способность удивляться после того, как чуть не умер, затем стал вампиром, а после обратного превращения в человека был исцелён с помощью Йосано, а затем и Ацуши… Акутагава сел к Достоевскому, спокойно выпивая кофе и из-под чёлки изучая его. Достоевский точно также искоса глядел на Акутагаву. – Хреновы параноики, – пробормотал Чуя, смотря на эту картину. – Чем ты опять не доволен? – Коё вошла как всегда элегантно и тихо. – Этого, – Чуя кивнул на Достоевского, которого она сразу и не заметила, – всучили мне, – пробормотал Накахара, подпирая щёку рукой. Фёдор же, заметив на себе пристальное внимание Коё, невольно выпрямился. – Здравствуйте, – чётко поздоровался Фёдор, стараясь сохранить спокойствие. Чуя, заметив такую перемену в поведении, уставился на Достоевского, при этом подняв одну бровь. – Ты, оказывается, нормально разговаривать можешь? – ухмыльнулся он, на что Достоевский пронзил его убийственным взглядом. – Тебе бы тоже стоило поучиться, – Фёдор продолжал сверлить Накахару полным ненависти взглядом. Рюноске, всё ещё сидящий рядом, чуть не подавился от такой наглости. Единственным, кто до сегодняшнего дня позволял себе так говорить с Чуей-саном, был Дазай-сан, и то тот нередко после такого оказывался в лазарете. Хоть этот мальчик в прошлом и наводил ужас на всю Йокогаму, а сейчас является непосредственно сыном их босса, Фёдор был чересчур наглым. С этим уж и поспорить нельзя. С другой стороны, Накахара-сан был ничуть не лучше. – Мальчики, успокойтесь, – Коё грозно посмотрела на насупившихся друг на друга парней. Детский сад, ей богу. – Фёдор, иди ко мне, – ласково улыбнулась Озаки, слегка расставляя руки в стороны для объятий. Достоевский сразу слез с дивана и подошёл к довольной Коё, обнимая её, а Накахара сверлил этих двоих грозным взглядом. Достоевский незаметно следил за вниманием Чуи. Озаки и Фёдор общались о чём-то не столь важном; Чуя фыркал на всё, что двигалось и нет; а Акутагава просто надеялся, что никто никого не грохнет. Спасибо, только такого счастья в его жизни не хватало. – О, – произнесла Коё, посмотрев на настенные часы, – Мне уже пора бежать. – Она глянула на притихшего Фёдора. – Акутагава, будешь за него ответственен. Чуя его, бедного, в край зашугал. Послышались недовольные сопения Чуи, а Акутагава только в шоке уставился на Озаки. – Какого...? – начал Рюноске, но от Коё уже и след простыл. Достоевский смотрел на него полным заинтересованности взглядом. – Тц, не слушай её, – надменно посмотрел Накахара на Достоевского. – Можешь идти ко мне. Но, под удивлённые взгляды обоих парней, Фёдор пошел к Акутагаве. Он сел рядом и внимательно посмотрел на Рюноске. У Чуи от возмущения дёргался глаз, а Акутагава был доволен собой. Между ним и Накахарой всё-таки выбрали его, и это льстило. Лишь бы начальник потом не решил устранить такого сомнительного конкурента каким-нибудь не менее сомнительным способом, вроде ритуального заваливания отчётами. – Кхм, тебе чай сделать? – спросил Рюноске, пытаясь завязать хоть какой-то разговор. Достоевский слегка задумался, а затем подвинулся ближе к Акутагаве, мысленно подмечая, что он ему беспричинно доверяет, и ответил: – Нет, спасибо. – Потом, кинул взгляд на книгу, которая одиноко лежала на полке. Ну наконец-то, хоть что-то интересное. Может, это и выглядит как зависимость, но… Хотя да, это и есть зависимость Достоевского. Он и раньше ни дня не мог прожить, не прочитав ни одной строчки, ведь только так можно было оторваться от мира. Да и делать ему особо нечего, только читать. – А это что? – А, это, – Рюноске сначала не понял, о чём спрашивает Фёдор, но потом сразу ответил: – «Повесть о Гэндзи». – М-м, – протянул Достоевский. Он, конечно, читал эту книгу, довольно давно. Но как же без японской классики? Роман ему не очень зашёл. Хоть повседневный быт тогдашних аристократов передан с большим мастерством, само повествование сугубо реалистично, а сюжет развивается очень медленно. Ничего особенного он не увидел, хоть и возлагал на это произведение большие надежды. Перечитывать его не хотелось. Тем более, настолько открытые концовки Достоевскому были не по душе. Рюноске глянул на него и вздохнул. Сразу было понятно, что в мыслях у Фёдора, поэтому он даже не постарался передать книгу ему в руки. – Чтением интересуешься? – спокойно спросил Акутагава, делая глоток из небольшой чашки. Всё-таки, Коё оставила ребёнка на него, и всё равно, что от Чуи сейчас исходила невероятная агрессия. – Всегда интересовался, – коротко ответил Фёдор, пожимая плечами. Странный вопрос, ну и пускай. – Ну, если так… не пробовал сам что-либо написать? Обычно, – Рюноске слегка забывчиво перевёл взгляд на пустующую стену, – люди хотят сделать что-то подобное, но времени не хватает. – Нет, для меня в этом нет необходимости, – ответил Достоевский, чуть хмурясь. – Мне даже мысль об этом не очень нравится. – Понятно, – хмыкнул Акутагава, допивая кофе. Все погрузились в странное молчание. Чуя что-то сопел под нос, раздувая внутреннюю истерику; Достоевский со скукой пялился в потолок, делая вид, что очень им заинтересован; а Акутагава сидел с пустой чашкой, рассматривая дверь. Может по-тихому уйти? Но у него сегодня не намечалось никаких дел – то есть и идти-то ему некуда. Фантазии для отговорок тоже не было. – Ладно, я понял, что не внушаю тебе доверия, но оставили тебя именно на меня. Если не брать в счёт слова Коё-ане-сан, – протянул Накахара, полностью разваливаясь на диване. – Если честно, я не знаю, что делать с детьми. Точнее, знаю, но в совершенно другой обстановке. – Говорил же, что ты педофил, – подытожил Достоевский, хитро прищуриваясь. Рюноске подавился воздухом. – Да ты меня достал! – Достоевский на это усмехнулся. – Даже если и так, то ты не ребёнок, а крыса-переросток! – Может быть, – протянул Фёдор. А он точно подметил. – У вас всё нормально? – поинтересовался Достоевский у задыхающегося Акутагавы. – Да. Я, наверное, пойду уже. Дела, понимаете ли. – И непонятно было, кто быстрее ушёл: Коё или Рюноске? – Вот видишь, ты всех доводишь, – упрекнул Накахара Фёдора. – А впрочем, – Чуя посмотрел на экран телефона, – тебе уже пора к Мори‐сану. Одного я тебе не отпущу, – добавил он, пока Достоевский уже летел к двери. – Что смотришь? Я жить ещё хочу.***
Мори внимательно всматривался в бумаги. Босс Мафии пришёл к выводу, что убийства были вполне связанными. Мотив пока не ясен. Потрошитель убивал лишь детей из богатых семей, и только мальчиков. Вот первый – сын одного из главных поставщиков наркотиков мафии. Второй – сын бизнесмена. Третий – сын начальника банка. Четвёртый – работника полиции. И последний, пятый – сын чиновника. Этот урод явно считал себя бессмертным. В душе Мори засело беспокойство, что этот ублюдок вполне может тронуть и Фёдора. Нужно поскорее поймать его. Мори вынул телефон и начал печатать сообщения наставнику с просьбой оставить Фёдора на ночь. А что такого? Раз уж предлагал помощь, пусть хоть с ребёнком посидит – не только же по залу гонять.***
– Вы уже пришли, – Мори обрадовался, увидев сына***
Войдя в квартиру, Мори сразу разулся и направился в детскую. Достоевский последовал его примеру. – Что ты делаешь? – испуганно пискнул Фёдор, видя, как Огай вытаскивает сумку из шкафа и собирает туда вещи. – Мори, – пробормотал Достоевский, сглатывая и судорожно прокручивая события дня. Чем он мог так провиниться? Неужели Чуя нажаловался на него, и Мори теперь злится? Огай же отложил сумку и подошёл к сыну. Он же совсем забыл предупредить Фёдора! – Я совсем забыл сказать, – пробормотал Мори, сжимая переносицу. – В Мафии навалилось слишком много работы, – осторожно начал Мори, снимая ушанку с Достоевского и гладя того по волосам. Фёдор, поглощённый паникой, и не заметил этого. – И я поговорил с Нацумэ-саном, чтобы ты сегодня переночевал у него. – Фёдор нервно сунул палец в рот. Ему не хотелось жить у учителя, хоть в последнее время доверие к тому и возросло. А вдруг Мори оставит его там навсегда? – Не хочу, – тихо пробормотал Фёдор, хватаясь за рукав пальто Мори, и глубоко задышал. – Я тоже не хочу, но мне нужно работать. – Огай прижал сына к себе. Была ожидаема такая реакция: Фёдор, конечно, решил, что его бросают. Он поспешил заверить: – Завтра вечером заберу тебя. – Возьми и меня, я не буду мешать работать! – пробормотал Фёдор в грудь Огая. – Не могу, – твёрдо процедил Мори. – Как мне работать, если постоянно буду отвлекаться на тебя? – Пожалуйста, Мори, – пробормотал Достоевский, тоскливо смотря на Огая. Тот же замер от такого обращения. Мори невольно призадумался: а называл ли Фёдор его хоть раз отцом? И понял, что мальчик вообще избегал любых обращений к нему. – Нет, мой мальчик, – Мори легонько похлопал Достоевского по щеке и встал. – Скажи, что тебе положить в сумку. – Ничего не нужно, – помрачнел Фёдор и сел на кровать, поджав ноги к груди. Огай устало прикрыл глаза, а затем подошёл к комоду и вынул фиолетовую пижаму. Потом достал из шкафа лиловую кофту, белую водолазку и светло-серые штаны. Фёдор, глядевший на всё это со вселенской грустью, всё-таки сдался и протянул Огаю плюшевого котёнка. Мори молча положил игрушку в сумку, скрывая улыбку за упавшими на лицо тёмными прядями чёлки.