***
– Зайдём ещё и сюда! – Мори завёл сына в очередной магазин с одеждой. За последние два часа они прошлись по всем детским магазинам. Достоевский сперва предполагал, что у Мори просто-напросто шопоголизм, но усомнился, видя, что тот покупает одежду лишь для него самого. Может, такой у Огая способ избавляться от стресса? Хотя, в этот раз Мори был уж чересчур странным: упорно наряжал сына во всякие рубашки с рюшами, в свитера пастельных тонов, в шорты и лакированные ботиночки. При этом всём, радовался, как ребёнок. Пару раз Огай ненавязчиво кивнул на платья, предлагая померить, но, после злобного взгляда Фёдора, осёкся и перевёл всё в шутку. – Может, хватит? – взмолился Достоевский, дёргая за край халата Мори. Усталость Фёдора уже брала своё, а Огай будто бы не замечал и продолжал таскаться по отделам. – Зайдём после этого в ещё один, и всё, – Мори состроил щенячьи глаза и склонил голову набок. И кто же из них тут ребёнок? Достоевский страдальчески вздохнул и кивнул. Понимая весь масштаб проблемы, Огай всё ещё был как на иголках: даже несмотря на то, что те потрошители, коими их прозвали новости, были пойманы, это не значило, что угроза миновала. При допросах выяснилось, что ещё несколько не самых слабых членов банды были на свободе. Рампо предположил, что те, скорее всего, уже сбежали из города. Но, всё же, тревога Мори никак не желала отступать и, походу, вылилась в такую странную прогулку. Огай с воодушевлением рассматривал детские костюмы и, уже вовсю погрузившись в перебирание в голове различных вариантов комплектов подходящей одежды, забыл о Фёдоре: тот же, в свою очередь, воспользовавшись передышкой, отошёл в сторону. Все эти переодевания изрядно утомили Достоевского, а все эти стеллажи с одеждой давили на него. Хотелось поскорее оказаться на улице, но, увы, без Мори уйти нельзя было, так что можно было лишь немного прогуляться по этажу торгового центра и поскорее возвращаться. Но по возвращении Фёдора на месте никого не было. Сглотнув, Достоевский прошёлся по всему магазину: Мори нигде не виднелось. Фёдор то и дело попадался под ноги взрослых, немо извиняясь перед ними лишь своим потерянным взглядом. Липкое чувство страха окутывало Фёдора, но он упорно отгонял всё волнение: нельзя было паниковать, нужно было что-то решать. Номера телефона Мори Фёдор не знал – это было плохо, но он помнил, где была припаркована машина. Делать было нечего, потому, Достоевский встал на эскалатор и начал спускаться вниз. Постоянный поток людей сам вытолкнул Фёдора на улицу, причём очень грубо. – Ладно, – фыркнул Достоевский и, поправив ушанку, решительно зашагал в сторону парковки, пока не отвлёкся на хорошо знакомые визги. – Дос-кун! – Николай впечатался в Фёдора и начал душить объятиями. – Что ты тут делаешь? – пробормотал Фёдор, выпутываясь из крепкой хватки. Теперь-то точно можно успокоиться. – Я с папой в парк иду, – пролепетал Гоголь, и к ним уже подошёл Фукудзава: тот огляделся по сторонам, явно ища глазами Мори, но, не находя его нигде поблизости, произнёс: – Фёдор, ты тут один? – Фукудзава перевёл всё внимание на Достоевского. – А вы видите кого-то рядом со мной? – насмешливо спросил Фёдор, недовольно смотря. И угораздило же его встретить именно директора Агентства из всех возможных людей. – Где Мори? – спросил Фукудзава, на что Достоевский прикусил щёку изнутри и отвёл взгляд. Фукудзава присел перед детьми и внимательно посмотрел на Достоевского. – Ты потерялся? – Да, – буркнул Фёдор и повернулся к Николаю. Тот сразу радостно схватил Фёдора за руку и прижал к груди. – Пап, давай заберём его к себе, – Гоголь радостно подпрыгнул вместе с Достоевским. Фукудзава прикрыл глаза: переубеждать сына было бы бессмысленно, потому, директор Агентства достал телефон. – Я сейчас позвоню Мори, – Фукудзава быстро нашёл нужный номер в контактах и нажал на набор номера. Однако, первый звонок был оставлен без ответа, второй – точно так же. Юкичи заметил, что с каждым гудком Фёдор становился всё более нервным. Но, благо, с раза пятого Мори взял трубку. – Знаешь, сейчас не самое лучшее время для разговора, я был бы очень признателен, если... – Мори говорил взволнованно, однако ответил, понимая, кто звонит и что этот человек не будет звонить без причины. – Фёдор со мной, – перебил Фукудзава и, на всякий случай, добавил: – Я его нашёл. В телефоне прозвучал облегчённый вздох с пониманием, что теперь ему хоть и не нужно искать своего сына, но придётся выслушать лекцию о его невнимательности. – Скажите где вы, я сейчас же приду. – Мы рядом с выходом из торгового центра, – ответил Фукудзава и мигом поймал за плечо норовящего улизнуть сына. Закончив с Мори, Фукудзава обратился к Достоевскому: – Он скоро придёт. – Фёдор облегчённо вздохнул. Мори, к счастью, не заставил себя долго ждать и уже через пять минут шёл к ним. Пакетов в руках Огая Фёдор не заметил – значит, к машине сходить он успел. – Куда же ты подевался? Я весь тебя обыскался, – сказал Мори, подойдя ближе, нервно водя взглядом в разные стороны, а после повернулся к Фукудзаве: – Спасибо, что нашёл его. Директор Агентства кивнул с пониманием: сам ведь точно так же потерял сына, когда в первый раз повёл в торговый центр. По неумению, Фукудзава шёл быстрыми шагами, думая, что мальчик идёт за ним: мысли о том, что Николай и не идёт за ним, пришли только в тот момент, когда Юкичи не услышал лепетаний рядом. Фукудзава обошёл все магазины, и, когда собрался было сдаться и идти к охране, заметил идущего к нему Николая под руку с охранником, ничуть не испуганного, а вполне себе весело щебечущего с охраной. В тот день Фукудзава Юкичи выучил одно из главных правил родительства: всегда держать ребёнка в зоне видимости и, по возможности, держать за руку. Огай присел перед детьми и попытался потянуться к сыну, но Николай обхватил Фёдора двумя руками и отошёл от Огая. – Не отдам, я его нашёл! – серьёзно объявил Николай и надул нижнюю губу. Огай растерялся на долю секунды, но быстро взял себя в руки. – Я не вернусь в магазин, – хмыкнул Фёдор, осмелившись наконец высказать мнение о таком цирке в его сторону. – Он мой сын, ты не можешь его не отдавать, – строго сказал Огай, игнорируя реплику Фёдора, будто говоря со взрослым человеком. – Так нечего было его терять, – хмыкнул Гоголь и покрепче прижал Достоевского: тот особо и не возражал, в сравнении с перспективой возвращения в магазин, Николай казался достаточно заманчивой заменой. – Теперь он мой. – Нет, не твой, – хмыкнул Мори. – Нет, мой. И я заберу его домой, правда, пап? – теперь всё внимание было на Фукудзаву. Гоголь смотрел с надеждой, а Мори – с возмущением. – Посмотрим, – пробормотал Юкичи, чем вызвал радостные визги Николая. – Какой посмотрим? Ты о моём сыне говоришь, – возмутился Огай и попытался было забрать, но Николай мигом отпрянул назад и с угрозой поднял часть шинели. Юкичи, хорошо знакомый с этим жестом, потянул Огая за плечо, чему Фёдор явно не обрадовался. – Постой, Мори, – Фукудзава слегка наклонился к уху бывшего напарника и тихо продолжил: – Если он способностью воспользуется, ты сына до ночи не найдёшь. Сказанное произвело должное впечатление, и Огай отступил на шаг назад и с опасением покосился на Николая. Да, этот ребёнок полон сюрпризов. – Мы пойдём в парк? – вдруг вспомнил Николай и похлопал большими глазами, смотря на отца. – Пойдём, – Фукудзава сложил руки в рукавах юкаты и пошёл прямо. Мори шёл рядом с ним, недовольно сверля идущего поодаль от них Гоголя, прижимающего Достоевского к себе. – Он вообще собирается его отпускать? – раздражение так и прослеживалось в голосе Мори. Он до конца не мог понять, чем оно было вызвано. Тем, что Николай так нагло и по-хозяйски прижимал Фёдора, или тем, что тот и не сопротивлялся? Наверное, будь они постарше, Мори бы вмешался и предъявил бы претензии, но они ведь сейчас дети, ещё совсем маленькие, и претензии можно предъявить только себе. – Наиграется – отпустит, – ответил Фукудзава, слегка приподнимая края губ при виде выражения лица Мори. – Мы не о щенке говорим, – прошипел Огай, сузив глаза. – Прилипчивый твой Николай. – Это насколько ты затаскал ребёнка, что он согласился на такую компанию? – не остался в долгу Фукудзава. – Это уже походит на проблему. – Ты что имеешь в виду? – Твою игру, то ли в куклы, то ли вообще в дочки-матери, – спокойно ответил Фукудзава, смотря из-под ресниц. О давней проблеме Мори он прекрасно знал. В первое время работы телохранителя Фукудзава никак не мог привыкнуть к постоянным играм Мори с Элис в переодевания. Мечник подозревал подпольного врача в чём-то неладном, даже грозился позвонить в полицию после слов Элис о том, что Мори извращенец. Но Огай быстро объяснил, что девочка – его способность. Фукудзава, даже после выяснения всего, ещё пару недель сжигал Мори недоверчивым взглядом, пока тот таскал новые платья для Элис, но в скором времени телохранитель заметил некую закономерность: каждый раз, когда на клинику нападали или наставник Нацумэ давал сложное задание, Мори после решения всех проблем покупал многочисленные платья, туфли, заколки и по несколько часов возился с Элис, будто бы маленькая девочка, получившая куклу. – Меня немного понесло, признаю, – пробормотал Огай, отводя взгляд. Он и так считал себя немного виноватым перед сыном за то, что вовлёк его в свою нерешённую проблему с психикой. Фукудзава лишь хмыкнул и прошёл к скамейке, стоящей перед детской площадкой.***
– Дос-кун, пошли на горку? – Николай, не дожидаясь ответа, потянул Фёдора за собой. Гоголь немедля поднялся на горку, но, прежде чем скатиться, пропустил Достоевского вперёд и подтолкнул того в спину, помогая скатываться, но не рассчитал силу, отчего Фёдор остановился не в конце горки, а на земле. Огай уже собрался было подбежать, но Юкичи поймал его за руку, не давая идти. Мори посмотрел с немым вопросом во взгляде, но Фукудзава вместо ответа лишь кивнул в сторону детей. Николай уже подбежал и поднял Фёдора на ноги, и помогал отряхиваться. Огай проследил за этой картиной ещё пару мгновений, прежде чем сесть обратно. – Ты слишком сильно трясёшься над сыном, – процедил Фукудзава, чуть нахмурив брови. – Я не трясусь, просто не пренебрегаю родительскими обязанностями, – хмыкнул Мори, перекидывая одну ногу на другую. Он уже наслушался от учителя насколько он опекающий, особенно всю эту неделю, за то, что водил сына на тренировку, хотя наставник первые три дня вообще не заговаривал о тренировках, лишь звонил и спрашивал о самочувствии Фёдора, но потом уже начал заводить разговор о тренировках, спрашивая, не слишком ли мальчик засиделся дома, на что Огай ответил, что больного сына ни на шаг из дома не пустит. Нацумэ-сан же сразу проворчал, что он возится с сыном, как мать с грудником, на что Мори заявил, что он тут врач, и ему лучше знать. – Тебе бы тоже стоило поволноваться о сыне, – произнёс Мори, кивая на Гоголя, поднявшегося на трубу, на которую цеплялись качели. Николай виртуозно шагал по трубе, периодически вставая на одну ногу или расправляя руки по сторонам, махая ими. – Всё в порядке, – Он же сейчас упадёт, – Мори нахмурил брови, смотря на детей, которые будто и не видели опасности в их новом увлечении. – Всё нормально. – Николай дёрнулся, чуть не соскальзывая, но вовремя восстановил равновесие. – А если и упадёт, то поднимется. Николай был немного неуклюжим ребёнком, постоянно падал и спотыкался, отчего Юкичи первое время был на страже и постоянно подбегал, и проверял сына. Но скоро понял, что Гоголь в его помощи не нуждается, ведь сам быстро подпрыгивает с места и идёт дальше.***
Николай с Фёдором уже час как игрались на площадке: для Достоевского это был первый опыт, потому он, не без помощи Гоголя, перепробовал всё. Огай же внимательно следил за ними, не отрывая глаз от увлечённого Фёдора. Как он раньше не догадался повести сына на детскую площадку? С Элис было проще: Мори нужно было вести её в магазин со сладостями и уговорить пойти по магазинам, но она ведь просто способность, ей нужно не больше, чем позволит Мори, а Фёдор ведь живой человек, с более серьёзными потребностями, чем поесть и поныть. – Куда ещё можно вести детей? – тихо спросил Огай, смотря на Юкичи с самым серьёзным выражением лица. Вроде простой вопрос для любого человека, но не для Фукудзавы, в чьём детстве не было свободного времени от постоянных тренировок для простых развлечений, и не для Мори, что то и делал, что пытался спрятаться от отца, залезая во все укромные места дома. – Кроме магазина одежды? – усмехнулся Фукудзава, смотря на Мори краем глаза. Откровенно говоря, Юкичи сам не понимал, что делать, когда впервые получил сына на руки. В первое время, директор Агентства пытался устроить какие-то уроки для сына, давал читать книги про японскую культуру и боевые искусства. Но Николай почти сразу откинул всё в сторону и отказался что-либо учить. Юкичи удивлённо поморгал: в своём детстве он даже не предполагал, что можно возражать и перечить взрослым, но настаивать не стал и начал искать альтернативы. – Есть много парков, центров развлечения, парк аттракционов, колесо... – начал перечислять Фукудзава и остановился на секунду: в голове появился импульсный порыв, который подарил ему мысль, что он и озвучил: – Тут неподалёку есть колесо обозрения, можем пойти. – Ты меня на свидание зовёшь? – Мори прищурил глаза, а озорная улыбка заиграла на его губах. – Напомнить, что дети с нами? – хмыкнул Фукудзава, смотря привычным суровым взглядом, но это никак не избавило его от смущения, что проявлялось внешне лишь слегка порозовевшими кончиками ушей, однако и это заметил Огай, и, закатив глаза, ткнул Юкичи в бок локтем. – О чём вы говорите? – спросил возникший около Юкичи Николай. – О пустяках, – пробормотал Юкичи, зарываясь рукой в волосы сына. К ним уже подоспел Фёдор и окинул обоих взрослых подозрительным взглядом, и сел между ними, прислонясь к Огаю. – Наигрались? – Мори приобнял Достоевского за плечи и прижал к себе, на что тот уткнулся ему в бок. – Тогда по домам? – спросил Юкичи, держа сына на руках; крепко держа, будто и тут тот смог бы свалиться. – А как же колесо обозрения, Фукудзава-доно?***
Фукудзава стоял в очереди за билетами, пока Мори покупал сладкую вату вместе с детьми. Разумность всего происходящего была под большим вопросом, однако они уже были тут и хотели хорошо провести время, несмотря ни на что. Юкичи невольно засмотрелся на Огая, шедшего с двумя детьми, при этом держа руки в карманах больничного халата и болтающего с Фёдором и Николаем. Сейчас Мори казался таким домашним и нормальным. – Сколько вам билетов? – внезапный вопрос выбил Фукудзаву из мыслей. – А? Четыре, – пробормотал директор Агентства, качая головой. Расплатившись с кассиром, Фукудзава направился к Мори с детьми. – Затем, нужно отделить аппендикс от окружающих тканей, а потом удалить его, – теперь стало ясно, отчего Мори такой воодушевлённый. Завёл свою привычную шарманку, но что самое страшное – Николай внимательно и даже завороженно слушал Огая, впитывая всё сказанное. – Ещё есть эндоскопический метод удаления аппендикса: в таком случае делается надрез в... – На сегодня достаточно уроков анатомии, – Фукудзава прервал лекцию, поглядывая на Мори. – Но это же самая интересная часть... – заныл Гоголь и надул губы. Мори ведь так интересно рассказывал про всякие медицинские штучки и даже обещал показать операционную. – Я потом тебе подробно всё расскажу, – ухмыльнулся Мори и, нагнувшись, потрепал Гоголя по волосам. Фукудзава изогнул бровь: не эти ли двое недавно грызлись, а сейчас чуть ли не душа в душу? Достоевский тоже заметил такое излишнее дружелюбие этих двоих и решил вмешаться. Фёдор взял Огая за край халата и потянул в сторону. Директор Агентства скрыл усмешку, отворачиваясь. Всё же проблема не в нём: этот мальчик просто-напросто не терпит никого рядом с Мори. Николай же, не растерявшись, подбежал к отцу. – Пойдём скорее, – Гоголь потащил Фукудзаву к колесу, затем остановился на секунду, будто бы вспоминая что-то, и потянул к отцу сладкую вату: – Будешь? – Директор Агентства отрицательно помотал головой, слегка улыбаясь. – Твою ревность к Фукудзаве я кое-как понимаю, но Николай? – усмехнулся Мори, подхватывая сына на руки. – Я не ревную – это простое предостережение, – буркнул Достоевский, даже не смотря в сторону собеседника. – От Николая? – Ты его плохо знаешь, – хмыкнул Фёдор, почесав рукою нос. – Вот как, – пробормотал Мори и оторвал кусочек от ваты. Огай прошмыгнул в кабинку и уселся на противоположное от Юкичи сидение. Через минуту кабина тронулась с места, Мори покрепче прижал Достоевского к коленям. Фукудзава же, наоборот, не держал Гоголя, потому, тот шагал по тесной кабинке, иногда выглядывая за перила. При каждом толчке Огай крепче сжимал сына и, в придачу, хватал Николая за руку. – Ты его покрепче держи, а то украдут, – не выдержал Фукудзава, смотря, как Мори силком держит сына, не давая встать. Достоевский впервые был согласен с директором Агентства и даже благодарен. –Ага, – фыркнул Мори и опустил взгляд на Достоевского: тот смотрел жалобно и даже с какой-то мольбой. Огай уже буквально душил его с заботой, особенно последнее время. Стиснув зубы, Мори разжал руки; почувствовав это, Фёдор спрыгнул с его колен, пока тот не передумал. – Дос-кун, смотри! – Гоголь мигом схватил Достоевского за руку и потащил к перилам. – Вы поаккуратнее, – Мори облокотился на руку на перилах. – Хорошо, мам, – отозвался Николай, ничуть не смущаясь. Огай убрал подбородок с руки и поморгал, подняв брови. Фукудзава еле слышно похихикал, на что Мори яростно зыркнул на него и ударил ногой в колено. – Здание Мафии, – Достоевский указал на большое здание посреди города. – А попробуйте найти здание Детективного Агентства, – ухмыльнулся Огай, наклоняя голову набок. Фёдор с Николаем переглянулись и начали выискивать здание, на несколько минут в кабинке воцарилась тишина. – Нашёл, – завизжал Гоголь, указывая на маленькое здание. Фукудзава наклонился к нему: и вправду Агентство. Это как же Николай с одним полуслепым глазом разглядел столь маленькую точку? Видя недоумение на лице отца, Николай добавил: – Я запомнил все дороги на карте города. – Тут и Мори заинтересованно глянул на Гоголя. Йокогама была не маленьким городом, и сориентироваться там было делом сложным. – Говоришь, запомнил все дороги? – Мори присел ближе, а Гоголь кивнул. – Ну, проверим тогда: как можно добраться из Агентства в Портовую Мафию? – Прямо, поворот направо, пройти около двадцати метров, поворот налево, дальше до упора идём прямо, – протараторил Николай, смотря на Огая. – Хм, а из Мафии до пристани? – спросил Мори после того, как получил верный ответ на первый вопрос. – Двести метров от главного выхода вправо, дальше поворот налево и ещё триста метров. – А в трущобы? – Мори и не надеялся, что мальчик может знать путь в столь запущенную часть города. Но Гоголь никак не смутился вопросу и с лёгкостью описал самый краткий путь. Огай непонимающе взглянул на недовольного Юкичи и вновь перевёл внимание на Николая. – Ты откуда всё это знаешь? Неужели Фукудзава-доно удосужился объяснить и показать даже не нужные на первый взгляд ребёнку места? – Нет, меня Дазай водил, а в трущобы я сам пошёл, – невозмутимо ответил Николай, теребя край косички. Огай с недоверием взглянул на него. Трущобы были опасным местом и нередко являлись местом, где проходили массовые разбирательства между преступными группировками. – Как это сам? Там ведь небезопасно, – Мори тут же глянул на помрачневшего Фукудзаву. – На меня там напали, но я с ним справился, – гордо заявил Гоголь, на что Фукудзава хмыкнул. Он, словно как вчера, помнил тот день с исчезновением сына. – Мальчик мой, а ты не хочешь вступить в Портовую Мафию? – улыбнулся Мори, обнимая Гоголя за плечи и подталкивая к себе. А что? Мальчик способный, и хороший вклад в будущее. Фукудзава мигом выдернул сына из-под руки Мори и прижал к себе. – Не смей предлагать такое моему сыну, – холодно произнёс Фукудзава, опасно сощурив глаза. Директору Агентства даже в страшном сне не снилось, что сын может когда-нибудь вступить в Мафию. Предположения о том, что Николая может занести в Мафию, не возникало даже в самых потаённых частях сознания, но сейчас, смотря на заинтересованный взгляд сына, Фукудзава засомневался в своей уверенности. – А ты, даже не думай об этом, – на этот раз Фукудзава обратился к Гоголю. Мори театрально вздохнул, огорчённый потерей потенциального работника. – Ты же воровал моих подчинённых – ничего, если и я заберу одного у тебя, – Огай вздёрнул подбородок. Фукудзаве был прекрасно знаком этот взгляд: горящие озорным огоньком глаза, мягкая полуулыбка, всё идеально, Мори просто-напросто провоцировал его. – Он мой сын, а не подчинённый, и он уж точно не будет вступать в Мафию, – спокойно ответил директор Агентства, внимательно смотря сыну в глаза и ожидая подтверждения. Но Николай никак не спешил соглашаться с ним, потому, Юкичи решил поступить по-иному и невзначай добавил: – Нужно будет, и Фёдор перейдёт в Агентство. Тут-то ситуация и приняла другие обороты, Мори притормозил на месте и развернулся к Фукудзаве, собираясь уж было начать спор, да дать отпор. Однако Достоевский оказался быстрее. – Я не давал на это согласие, – хмыкнул Фёдор, скрещивая руки на груди. Ещё чего, только вступления в Агентство ему не хватало. – Видишь, он верен организации, – Мори разлёгся на сидение. – Я и этого не говорил, – холодно отрезал Достоевский, смотря на Мори краем глаза. – Что за дети пошли, – буркнул Мори.