Thus from my lips, by yours, my sin is purged/Смывают твои губы грех сполна

      После долгой, беспокойной ночи с тревожными снами — по крайней мере, Романофф надеялась, что это были сны — и с ощущением губ Елены, обжигающих её кожу, Наташа сдалась при первых лучах солнца, встала и тихо начала собираться. Она двигалась по каюте, как тень, собирая свои немногочисленные вещи, почти не издавая ни звука. Последнее, что она схватила, лежало на табурете: её шерстяной свитер, который Елена забрала себе во время их походов. Медленно, почти стыдясь, она взяла его и прижала к носу. Запах Елены потряс женщину, и её желудок скрутило. Должна ли она оставить это как что-то от Елены, чтобы помнить её? Разве не было бы утешением принять это как напоминание о Беловой? Что с ней было не так?       Выругавшись себе под нос, она взяла его, сунула в рюкзак, перекинула через плечо и тихо подошла к кровати. Нат невольно улыбнулась. Елена выглядела так, как будто ночью боролась с кроватью, её тело было распростёрто по всему матрасу, а одеяло частично вылезло из пододеяльника. Грудь Беловой поднималась от ровного дыхания, а лицо было обращено вверх, к лунному свету. У Романофф перехватило дыхание — Белова выглядела невероятно красивой. Инстинкты рыжей подсказывали ей бежать, бежать из этого дома сию же секунду. Но потом она представила, как Елена просыпается, ищет её и обнаруживает, что её нет. Наташа могла представить себе это горе, потому что сама была его причиной и видела это раньше. Поэтому она стиснула зубы и медленно села, ожидая, когда сестра проснётся. В это мгновение Наташа стала статуей, охраняющей сладкий сон блондинки.       Солнце уже почти взошло, когда Елена наконец зашевелилась. Она медленно вытянула руки, нахмурилась и пробежалась языком по губам, без сомнения, отяжелевшим от алкоголя, выпитого прошлой ночью. Белова нахмурилась от того, что обнаружила, затем повернулась на бок, лицом к Наташе, и открыла глаза.       Сначала она удивлённо моргнула, глядя на Романофф, затем на её губах появилась мягкая улыбка.       — Dobroye utro, — сказала она хриплым ото сна голосом. Елена казалась такой счастливой, увидев Наташу. Романофф почувствовала, как у неё защипало глаза, она испытывала отвращение к самой себе.       — Dobroye utro, — прошептала Нат срывающимся голосом. Затем Елена, наконец, заметила, рюкзак и ботинки на ногах сестры. Вздрогнув, она присела.       — Куда ты собралась? — спросила Белова твёрдым голосом.       Наташа сглотнула, тщательно контролируя своё лицо.       — Прости, мне нужно идти. Я всё ещё в бегах, мне не следует так долго оставаться на одном месте.       На лице Елены появилось хмурое выражение.       — Что? Но ты ничего не сказала мне прошлой ночью.       — Ты была немного занята прошлой ночью.       — Я бы никогда не пошла с ними, если бы знала, что это наша последняя ночь вместе!       Елена в гневе бросила одеяло на пол и вскочила на ноги. Она присела на корточки прямо перед Наташей, зелёные глаза сверлили лицо Романофф, в то время как Наташа изо всех сил старалась сохранить нейтральное выражение лица. Елена вздёрнула подбородок.       — Что не так? Что случилось?       — Ничего, Елена, мне просто нужно идти. Ты же знаешь, сколько людей охотится за мной.       — Тогда почему ты ничего не сказала?!       — Потому что это было приятно, ясно? Было приятно отдохнуть и сделать перерыв. Чтобы провести время с тобой. Но я больше не могу так рисковать, прости, — каждое слово оставляло горький привкус у неё во рту, когда она видела боль, кровоточащую в глазах Елены. И всё же она заставила себя продолжать. Если бы Елена знала, какие образы пронеслись прошлой ночью в голове у женщины, она бы сама её выгнала. Извиняясь, Нат наклонилась вперёд и осторожно заправила прядь светлых волос за ушко Елены.       — У тебя есть мой номер. Позвони мне, если я тебе понадоблюсь. Я просто должна продолжать перемещаться, не сидеть на месте, но если всё пойдёт хорошо, увидимся через несколько месяцев, ладно? — она не смогла удержаться и притянула Белову ближе, поцеловав в лоб. Что, чёрт возьми, с ней случилось? Ещё вчера вечером это было самое неестественное движение губ, а теперь она не может остановиться. Точно, ей нужно было идти. Поэтому она быстро встала, перекинула рюкзак через другое плечо и повернулась к двери... когда сильная рука схватила её за запястье и дёрнула назад. Елена уставилась на неё снизу вверх, более сердитая, чем когда-либо.       — Я не отпущу тебя, пока ты не скажешь мне, что произошло, — заявила Белова как ни в чём не бывало, хотя чувствовала, как внутри неё закипает гнев.       — Я же сказала тебе, я должна переехать...       — Прекрати нести чушь. Что-то не так, я чувствую.       — Всё в порядке!       — Тогда почему ты плачешь?       Наташа открыла рот, чтобы возразить, но только тогда почувствовала застывшую в глазах влагу. Она покачала головой и снова двинулась.       — Я не могу здесь оставаться... — Романофф вырвалась из хватки Елены только для того, чтобы молодая женщина молниеносно встала у неё на пути.       — Почему? Что случилось прошлым вечером, о чём ты мне не хочешь рассказывать?       Наташа избегала её взгляда и попыталась обойти, но Елена тут же схватила её и с неожиданной силой впечатала в стену.       — Ты не должна этого делать!       — Ты говоришь мне, что любишь меня, что тебе жаль, и что я на первом месте в твоей жизни, а потом ты первым же делом убегаешь от меня утром? Что-то случилось. Скажи мне, что.       Наташа глубоко вздохнула, переводя взгляд с руки Елены, зажатой в кулаке, на её сердитые, обиженные глаза.       — Елена, прекрати это.       — Нет, это ты прекрати! Поговори со мной!       Романофф схватила её за руку обеими руками и изо всех сил оттолкнула от себя. Белова отшатнулась, и Нат быстро направилась к двери, как вдруг согнулась под горячей тяжестью; Елена прыгнула ей на спину, обхватив ногами туловище.       — Что за...       — Ты бы не сбежала, если бы всё было в порядке. Ты обещала! Ты...       Но Наташа наклонилась вперёд, схватила Елену за лодыжки и перевернула. Белова врезалась в один из деревянных обеденных стульев, старая, шаткая вещь сломалась под её весом, и Елена со стоном приземлилась на его осколки.       Глаза Наташи расширились.       — Прости! — она поспешила к Елене, когда молодая женщина зашевелилась от боли, опустилась на колени и приложила руку к лицу, — Ты в порядке?       Глаза Елены метнулись к ней. Белова схватила Наташу за запястья, прижала её бедром к полу так, что оказалась на ней верхом. Наташа ахнула, когда её спина ударилась о холодный деревянный пол, и тепло Елены придавило её к земле. Светловолосая выглядела разъярённой и более красивой, чем когда-либо, она часто дышала, а в её глазах горел гнев.       — Что случилось, а? Ты сожалеешь о том, что сказала? Ты берёшь свои слова обратно?       — Нет, конечно, нет...       — Боишься, что я всё-таки могу пойти по твоим стопам? Что какой-нибудь Мститель придёт и захочет работать со мной?       — Елена...       — Что я сделала не так? — в конце голос Беловой сорвался, и от этого звука у Наташи защемило сердце. Они смотрели друг другу в глаза, тяжело дыша, прижимаясь друг к другу, и прежде чем Наташа смогла остановиться, она протянула обе руки к щекам Елены, руки другой всё ещё сжимали её запястья.       — Ты не сделала ничего плохого. Шшшш, — пальцы Романофф ласкали нежную кожу на щеках светловолосой, и Елена задрожала. Затем она резко отпустила напряжение своего тела и рухнула на Нат, уткнувшись лицом в её шею. Как, чёрт возьми, это случилось снова?       Наташа дышала так осторожно, что у неё болели бока, когда она нерешительно поднесла руки к спине Елены.       — Ты злишься, что я напилась? — голос блондинки был приглушённым, но Наташа чувствовала его вибрацию по всему телу и влажность губ на своей коже.       — Я ни на что не сержусь. Ты ничего не сделала, это сделала я, — Елена замерла, а Наташа не могла поверить самой себе. Очевидно, её легендарный контроль взял отпуск.       Елена подняла голову ровно настолько, чтобы та нависла над лицом Романофф, блуждая по ней глазами.       — Что? — просто спросила она.       Это произошло автоматически. Глаза Нат скользнули вниз к губам сестры, всего на секунду, прежде чем снова метнулись вверх. Елена заметила. И затем... затем её взгляд тоже скользнул вниз, к губам Наташи.       Сердцебиение Романофф участилось.       — Что ты помнишь из прошлой ночи?       Елена нахмурилась, услышав это.       — Всё, конечно. Она не была потрачена впустую, — последнее она закончила смешком, но почему-то это никак не сняло напряжения. Её голос был таким мелодичным.       Наташа заставила себя дышать.       — Прошлая ночь была эмоциональной. Я думаю, мы просто... не привыкли к этому. Всё стало ещё запутаннее.       Елена вздохнула, выпустив струю горячего воздуха прямо в рот Наташе.       — Не говори так. Я думала, мы... наконец-то мы сказали то, что хотели сказать.       — Мы это сделали, — поспешила заверить её Наташа, когда увидела, что в глазах Елены снова появилась боль, и не смогла этого вынести. Её рука вернулась к щеке Елены помимо её воли, и их глаза встретились с внезапным электричеством. После минутного напряжения Елена подалась вперёд, уткнувшись носом в щёку Романофф.       — Тогда останься.       Блондинка сказала это так мягко, так самоочевидно, что Наташа прерывисто вздохнула. Но Елена больше не убирала своё лицо. Она подтолкнула другую щеку, её губы едва коснулись кожи, когда рука легла на шею Наташи, мягко поглаживая.       — Останься, — прошептала она, целуя Романофф в подбородок. Наташа не смогла сдержать стона. Она закрыла глаза и надеялась, что всё ещё спит; она должна была спать, она ни за что не позволила бы такому обострению ситуации в реальной жизни. Но когда она осмелилась открыть их снова, Елена всё ещё нависала над ней, её глаза внезапно засияли пониманием... и чем-то ещё. Но нет, этого не могло быть.       Губы Елены снова коснулись уголка её собственных. Дыхание участилось. Их глаза снова встретились, и что-то изменилось в Наташе, сопротивление рухнуло, когда она увидела, что зрачки Елены расширились. Она выглядела... возбуждённой, другого слова для этого не было. И растерянная, как будто она не совсем понимала, что с ней происходит. Нат стало интересно, как, должно быть, выглядят её собственные глаза.       Елена подвинулась над ней, и Романофф почувствовала всё: соприкосновение бёдер Беловой со своими, их груди, прижатые друг к другу, и губы блондинки, горячие и влажные, так сводящие с ума близко к её губам.       — Наташа, я...       Горячий звук её собственного имени был тем, что толкнуло её через край. Она притянула Елену к себе и поцеловала. Волна энергии прошла через неё, как взрыв огня, когда их губы встретились, горячие, влажные и потрескавшиеся от холода снаружи. Это было похоже на взрыв в Наташе, пронзивший её чресла с такой силой, какой она никогда раньше в жизни не испытывала. Со вздохом она откинулась назад, глядя на Елену снизу вверх, её глаза наполнились страхом за облаком страсти.       Светловолосая уставилась на неё в ответ круглыми от шока глазами. Её губы всё ещё были приоткрыты, соблазнительно блестя, язык медленно пробегал по ним, как будто пытаясь оценить, действительно ли произошло то, что произошло.       Наташа начала дрожать, дрожать, как лошадь после бега. Она зажмурилась, борясь с приступом головокружения, тошноты и бабочек в животе.       — Я... прости. Это так, я не могу... Мы не можем. Я должна идти.       Невидящая, она попыталась оттолкнуть Елену от себя, зашипев, когда её руки коснулись её горячего живота.       Елена, казалось, пришла в себя от шока. Её руки поднялись, слабо останавливая Романофф. Нат задрожала ещё сильнее.       — Наташа...       — Нет.       Наташа рванулась вверх, но Елена с неожиданной силой рванулась вперёд. Наташа упала на спину, и Елена склонилась над ней вновь, её бёдра прижались ещё крепче. Они обе тяжело дышали, и глаза Беловой скакали повсюду, блуждая по всей длине их переплетённых тел, задерживаясь там, где они были прижаты друг к другу. Наташа не могла смотреть никуда, кроме своего лица.       Елена с силой выдохнула. Затем её глаза вернулись к глазам женщины, и она медленно наклонилась вперёд, её руки, всё ещё обнимающие запястья Наташи, медленно развелись над головой. Это ещё больше сблизило их груди и лица, и дыхание Наташи участилось ещё сильнее. Лицо Елены стало неподвижным. Она изучала Романофф так же, как тогда, когда Наташа начала обрабатывать рану на её руке в Будапеште; глаза не мигали, но были полны эмоций, осторожной надежды и тоски. Блондинка нахмурилась.       Затем она очень медленно опустила лицо, её нос коснулся носа Наташи. Глаза женщины закрылись, и Белова продолжала подталкивать её так осторожно, как будто она была сделана из стекла.       Её руки скользнули вниз от запястий к волосам и, наконец, обхватили щёки.       Наташа захныкала, её лоб сморщился, когда она слабо покачала головой.       Горячее дыхание Елены обдувало её лицо.       — Всё в порядке...       Наташа ещё сильнее покачала головой.       — Нет... нет, это не так, — она заставила себя открыть глаза, от близости Елены у неё сразу перехватило дыхание. Их взгляды блуждали друг по другу так быстро, что это было похоже на прикосновения, и от них кружилась голова. Всё это причиняло Наташе боль и ошеломляло.       — Я должна быть твоей старшей сестрой. Но я снова всё испортила, — рыжая горько, самоуничижительно рассмеялась.       Елена сжала губы, по-видимому, задумавшись. Спустя, казалось, целую вечность, она опустила глаза.       — После того, как ты ушла вчера, Ингрид сказала мне, что ей показалось, будто ты ревнуешь. Я сказала ей, что если кто-то и должен ревновать, так это я; я всегда думала, что ты самая... самая красивая женщина, которую я когда-либо видела.       Наташа нахмурилась.       — Елена, ты встретишь кого-нибудь намного лучше меня, и мы сможем... мы сможем сделать вид, что этого не было, просто будем продолжать, как раньше, и...       Потрясающе красивая и меланхоличная улыбка на лице Елены заставила её замолчать.       — Лучше, чем ты? — сухо повторила Елена, — Ммм. Я не думаю, что это возможно.       Сердце Наташи затрепетало, и она отчаянно боролась с воздействием на неё этих ласковых слов.       — Не говори так. Елена, у тебя есть я, но... мы просто запутались. Со временем это пройдёт, нам просто нужно...       Молодая женщина снова проигнорировала её и с прояснившимися глазами запустила руки в волосы Романофф. Уверенными, нежными движениями она распустила её косы, медленно поглаживая кожу головы, пока волосы Наташи свободно не рассыпались по плечам. Нат не осмеливалась отвести взгляд, пока Елена продолжала проводить руками по огненным прядям с поразительным спокойствием.       — Ты хорошо выглядишь. С такими волосами, — как ни в чём не бывало объявила Елена, и Наташа судорожно вздохнула, совершенно беспомощная к этому времени.       Белова провела рукой по собственным волосам, распуская спутанный конский хвост.       — Теперь мы можем сделать свой собственный выбор, — сказала она, и её светлые волосы упали на плечи. Она снова потянулась к запястьям Наташи, но на этот раз уже Романофф запустила руки в волосы Елены. Нат осторожно провела пальцами по мягким светлым прядям, её сердце бешено колотилось.       — Prekrasnye, — выдохнула она. Красивые.       Глаза Елены затрепетали от нежных прикосновений Наташи, прежде чем она снова опустилась вниз, прижав их лица друг к другу, обхватив ладонью щеку женщины.       — Это мой выбор, — прошептала она, и когда Наташа открыла рот в последней дрожащей попытке сопротивления, Елена поцеловала её. Не в уголок губ, не на ощупь, как пёрышко. А жадно и требовательно толкаясь в рот Романофф. Наташа сдалась и поцеловала её в ответ. Они с Еленой целовались, и это должно было казаться неправильным, но Наташе думалось, что она сходит с ума от счастья, находясь так близко к Беловой, ближе, чем она когда-либо хотела быть с человеком раньше.       На короткое время это были одни губы, мягкие, но жадно тающие вместе, другая рука Елены вплеталась в волосы на затылке женщины, Наташа же медленно водила руками по её спине... пока Елена не застонала. Это был глубокий звук, и если раньше Наташа была искрой, то теперь она превратилась в лесной пожар.       Она обхватила руками талию Елены и со стоном приподнялась, прижимаясь губами к её шее, глубоко вдыхая, прежде чем покрыть её влажными поцелуями. Елена ахнула от этого, запустив руки в волосы и прижав голову Нат к себе, и это только подстегнуло Наташу ещё сильнее. Она была подобна вулкану в Исландии — великая мощь и огонь, всегда дремлющие подо льдом. Но Елена растопила всё это, и теперь не было никакого выбора, никакой приемлемой возможности, кроме извержения, никаких других мыслей, кроме Елены, Елены, Елены, её нежных прикосновений, огня и любви к ней в глазах.       Как и в дебрях России, Наташа обнаружила, что цепляется за молодую женщину, нуждаясь в том, чтобы почувствовать её. Только теперь она зашла дальше, чем когда–либо мечтала — а она мечтала об этом. У неё не было выбора, кроме как признать это сейчас. Её поцелуи становились всё глубже, под подбородком Елены, к ключице, Нат скользнула руками под край топа Елены, её сердце подпрыгнуло, почувствовав горячий, затвердевший живот. Однако она на мгновение открыла глаза и приподнялась, чтобы посмотреть на Белову. Елена открыла глаза через мгновение, казалось бы, недоумевая, почему она остановилась, и когда их взгляды встретились, желание Наташи вспыхнуло ещё больше, когда она увидела, насколько широкими были зрачки у светловолосой. Она быстро посмотрела вниз, её рука скользнула выше, а взгляд был вопрошающим. Елена быстро кивнула, наклонилась вперёд и снова притянула её к себе в горячем поцелуе.       Наташе пришлось прервать его, когда она натянула топ на руки Елены, и вот блондинка уже в одном лифчике, тяжело дышит и вдруг застенчиво отводит взгляд, когда Наташа с обожанием оглядывает её. У Беловой было тело бойца. У Романофф на языке вертелась тысяча слов восхищения, но все они, казалось, ускользали от неё; она не была словоохотливой женщиной. Так что у Нат не было другого выбора, кроме как показать это Елене.       Она быстро сорвала с себя куртку и футболку, и, пока Елена всё ещё смотрела на её обнаженную кожу, Наташа быстро завернула руки под бёдра и подняла их вверх. Елена инстинктивно обхватила её руками за шею, и Наташа крепче сжала её округлые ягодицы, притягивая ближе к своему центру, и между ними вспыхнуло тепло, когда она жадно захватила её губы, пока несла к кровати. Романофф толкнула Елену на постель, но осталась между её ног, проделывая дорожку поцелуев до груди, в то время как её руки скользнули за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Когда она отодвинула его, Елена прикрылась, и Наташа мгновенно остановилась. Отдышавшись, она откинула волосы с лица, обеспокоенно глядя на Елену сверху вниз.       — Мне остановиться? — спросила она, задыхаясь. Елена покачала головой, не глядя на неё.       — Хэй, — Наташа нежно обхватила её лицо руками, заставляя посмотреть на себя. Блондинка вздохнула и смирилась.       — Я никогда не делала этого раньше, — тихо призналась Белова, её акцент был сильным от эмоций. Наташа улыбнулась и нежно поцеловала в губы, задержавшись до тех пор, пока Елена не поцеловала её в ответ. Затем она медленно соскользнула вниз, не отрывая взгляда.       — Не волнуйся. Я позабочусь о твоём комфорте.       При этом что-то промелькнуло в глазах Елены, и она убрала руки. Наташа благоговейно уставилась на груди молодой женщины. Они были круглые и твёрдые. Медленно она взяла одну в рот, поглаживая щеку Елены, чтобы успокоить, мягко посасывая, в то время как её вторая рука обхватила другую, пальцы массировали мягкую плоть. Елена выругалась по-русски и откинула голову назад, снова запустив руки в волосы Наташи. Стройные мышцы напряглись под ней, и её отзывчивость заставила кровь забурлить в жилах Нат. Продолжая поклоняться груди Елены, Наташа потянулась за спину, чтобы расстегнуть свой собственный лиф, когда руки Елены остановили её, и она вопросительно посмотрела вверх. Глаза младшей были полны похоти, когда она сказала: "Я хочу сама". Наташе ничего не оставалось, кроме как кивнуть, у женщины пересохло во рту, и Белова приступила к работе, быстро расстегнув лифчик и отбросив его в сторону. Елена довольно долго смотрела на грудь, широко раскрыв глаза. Затем она обхватила обнажённую талию Наташи сильными руками и потянула её вверх, пока не засунула одну из грудей Романофф в рот. Наташа застонала, теперь настала её очередь обнять Елену за шею.       Вслепую она наклонилась и расстегнула штаны Елены, в то время как Белова сделала то же самое с ней. И вскоре они были полностью обнажены, переплетаясь и чувственно толкаясь друг в друга, целуя каждый дюйм кожи, до которого могли дотянуться. Голова Наташи кружилась от эмоций: обожания, благоговения, просто... сильной любви к женщине в своих объятиях. Остался страх, тень сомнения, что это значит для них, правильно ли это, правильно ли она поступает с женщиной, которую называла своей сестрой. Но то, как Елена тянулась к ней, нуждалась в ней, медленно прогоняло эти мысли прочь, утопая во вздохах и стонах.       Наконец, как раз в тот момент, когда она снова завладела губами Елены, просовывая язык ей в рот, Наташа скользнула рукой вниз, по груди светловолосой, к подтянутому животику, нащупывая и нежно задерживаясь там на шраме, чтобы, наконец, скользнуть между её бёдер. Елена ахнула от прикосновения, глаза распахнулись, и Наташа улыбнулась ей во весь рот.       — Шшш, всё в порядке. Позволь мне позаботиться о тебе.       Она не могла удержаться от стона, когда медленно погрузила пальцы в складки Елены и начала рисовать мягкие круги, с благоговением ощущая её жар, в то время как Елена хватала ртом воздух, её бёдра инстинктивно раздвигались. Наташа целовала губы блондинки, щёки, подбородок, в то время как одна рука нежно гладила Белову по щеке, а другая всё более дерзко двигалась между её ног. И с этими движениями Нат могла чувствовать напряжение и растущее желание между собственных ног. Поэтому, пока Елена откидывала голову назад, погружённая в своё удовольствие и стоны, она опустилась на колени, взобралась на бедро светловолосой и вздохнула, когда та опустилась. Глаза Елены распахнулись и уставились на неё с благоговением, когда она тяжело дышала, глядя на своё бедро между ног Наташи. И когда она осторожно поднялась и затянула его, Наташа улыбнулась, тяжело дыша, и наклонилась, чтобы поцеловать её в шею.       — Eto ono, — горячо прошептала Нат, наслаждаясь стонами Елены в её ухе, — Ty otlichno spravlyayesh'sya, — и у неё всё было отлично. Вопреки её неопытности, их тела идеально вписались друг в друга, находя естественный ритм, который становился таким быстрым и таким интенсивным, что у Наташи закружилась голова от удовольствия, когда она подхватила как скорость своей руки в тепле Елены, так и покачивание бёдер, прижимаясь к мускулистому бедру Елены.       — Это... — блондинка тяжело дышала, теперь держась за бёдра Нат, помогая ей двигаться. Она посмотрела Наташе в глаза, и Романофф показалось, что она посмотрела в зелёный огонь, — я... чувствую так много, что это почти больно.       Наташа застонала и потянулась вперёд, целуя Белову небрежно и горячо, в то время как вместе они двигались всё быстрее и быстрее.       — Я знаю, я знаю. Расслабься, moya prekrasnaya. Доверься мне.       И она почувствовала, как Елена начала дрожать в её руках, так дико извиваясь, что ей пришлось придавить её своим телом, движения становились всё более и более сильными. И когда её пальцы, скользкие и горячие, ускорились ещё больше, светловолосая снова начала извиваться под ней. Её дыхание сбилось, пальцы почти до боли впились в талию Наташи, а затем она издала долгий, пронзительный стон, приподнимаясь, пока Наташа продолжала доставлять ей удовольствие и целовать шею, лицо, её собственные бёдра начали дико дёргаться. Когда бёдра Елены содрогнулись в последний раз, её стон превратился в имя Наташи, прошёптанное с такой любовью и огнём, сильное бедро задрожало между ног, что собственный оргазм Наташи настиг её жёстко и быстро. Она была более спокойной, чем Елена, содрогаясь и дрожа, когда волна за волной удовольствия пронзала её с почти устрашающей силой. Она приподнялась, прижавшись лицом к шее Елены, запах пота и моря окутал её, руки Елены крепко и надёжно обняли её. И после того, что казалось блаженной вечностью, Нат полностью рухнула в объятия Беловой, тяжело дыша и вслепую поглаживая Елену между бёдер, прежде чем успокаивающе переместиться на её живот. Постепенно их дыхание замедлилось, но они оставались прижатыми друг к другу, не желая двигаться. Только когда дыхание снова стало почти ровным, Наташа медленно приподнялась, обхватив лицо Елены ладонями и испытующе заглядывая ей в глаза.       Блаженство и спокойствие смотрели на неё из зелёных, красивых диких глаз, и как бы она ни вглядывалась, женщина не могла найти сожаления. Удовлетворённо вздохнув, Елена поднесла свою руку к лицу Нат, нежно проведя двумя пальцами по щеке, обрисовывая контуры лица. Это было так нежно, что рыжей стало почти больно от этого, и она снова задрожала под нежным прикосновением Елены. Лицо блондинки, так часто циничное и напряжённое, сейчас было мягким и умиротворённым.       — Наташа, — с любовью выдохнула она, и Нат широко улыбнулась, почти кайфуя от переполнявшего её счастья.       — Lenusha, — тихо прошептала она в ответ и притянула её к себе в мучительном поцелуе, прижав их лбы друг к другу, рыжие и светлые пряди дико перемешались, прилипая к влажной и разгорячённой коже, — Я останусь. Eto moy vybor.