Больше всего я хочу прийти к тебе и лечь рядом. И знать, что у нас есть завтра
У Чонгука в голове всегда много мыслей и беспокойств: он думает о народе, думает о территориях, о урожайности года и казне. Думает о том, сколько зерна нужно заготовить в каждых областях, чтобы смочь без больших потерь пережить зиму. Эти вопросы волнуют гораздо больше — для императора подобное должно быть в порядке вещей — нежели отсутствие греющего постель и, по возможности, сердце, фактора. Личная жизнь — роскошь, в редких случаях получить которую удавалось настоящим правителям, что в действительности повернулись лицом к народу, а не к своим потребностям и желаниям. «Клятва выше земных благ», — так часто говорил Чонгук, неторопливо глядя в большое окно своего кабинета, не дающего полного представления о своем масштабе из-за тяжелых темных портеров. «Вы же знаете, что по уставу империи мы, Ваш совет, имеем полномочия выбрать для Вас суженого, который должен увеличить количество носителей императорской крови», — хитро отвечал Намджун — личный советник и добрый друг Чонгука, старающийся уже относительное долгое время найти для правителя того самого единственного. Но не простого. Для будущего мужа существовал определенный список требований, в который входили: принадлежность к знатному роду, отсутствие серьезных заболеваний и шрамов на теле, плодовитость, широкие бедра, красивая внешность, умение поддерживать светскую беседу, хороший вкус в одежде и прочее-прочее. Мужчина об этом списке был прекрасно осведомлен, но старался всеми силами игнорировать и отрицать его существование. У него получалось неплохо. Даже очень неплохо. До того дня, как советник нашел подходящего кандидата. — Мой господин, — Намджун кладет ладонь на грудь и кланяется. — Нет, Джун, мне нужно еще закончить изучение отчета за прошлый месяц, — Чонгук взгляда не поднимает на помощника, который выступает, видимо, в качестве почтового голубя от совета с очередным предложением женитьбы. — Это предложение, которое точно сможет заинтересовать Вас, Ваше Превосходительство, — советник подходит к столу, опуская на стол перед императором вскрытое письмо. Альфа в ответ давит в себе желание спросить, точно ли его сможет заинтересовать. Чонгук даже не удивлен. Он только хмурится, ведь хотел побыстрее закончить с делами и впервые за несколько последних дней поспать больше трех часов, но работа есть работа. Мужчина пробегает взглядом по написанному ровным каллиграфическим почерком тексту, содержащему в себе только краткую информацию. Император подобное любит — ничего лишнего. Однако написано слишком хорошо. Обычно, при поступлении подобного рода предложения — о браке, — присылают своего рода документ, расписывающий плюсы для обоих сторон. Не всегда хороший расклад для одной стороны для второй таковой и остается, поэтому обсуждаются новые правки и предложения. Но в этом письме… Все слишком гладко. — То есть, Восточная Империя, Лю Сун, хочет предложить нам сотрудничество? Под предлогом налаживания дипломатических и торговых отношений? — Чонгук вопросительно поднимает бровь, укладывая лист бумаги на стол из темного дерева. И усмехается. — Мой отец часто говорил, что вылезающая из своей норы змея не принесет добра на хвосте. Думаешь, не наш случай? — Нельзя судить по одному лишь письму, мой Император, — Джун растягивает губы в широкой добродушной улыбке. С таким выражением лица он без труда кого угодно на что угодно — без исключений — уговорит. — Тем более, что по слухам, рожденные в Лю Сун юноши обладают невероятной красотой, страстным нравом не только в повседневной жизни, но и в постели, а также удивительной плодовитостью и очарованием. В прошлой жизни этот человек точно был соловьем. Чонгук, старающийся не поддаваться чужим чарам, в этом уверен совершенно точно, ведь он кивает на чужое предложение в итоге. Как бы он не отрицал и не пытался скрыть, но императору уже давно пора обзавестись семьей и наследниками, а каждый день возвращаться в холодную постель действительно печалит. Поэтому в словах Намджуна есть здравый смысл. С другой стороны — закрытая многие годы империя сама делает первый шаг в сторону дипломатических отношений? Звучит невероятно подозрительно. Конечно, мальчишечий азарт разгадать нечто сложное и запутанное, как и в любом мальчишке, есть даже в Чонгуке. Однако на него оказывает довольно сильное влияние рациональное составляющее правителя страны. Кто бы не хотел узнать, что скрывается за высокими стенами, поросшими мхом, на вершинах которых стоят солдаты с застывшими выражениями лиц? — Я могу хотя бы поговорить с ним? — Конечно, Ваше Величество, принц уже направляется во дворец, — советник выглядит крайне довольным собой: его ноздри раздуваются от удовольствия, что с ним так быстро согласились, а подбородок чуть вверх уходит. — Хорошо. Распорядись, чтобы подготовили покои. И сообщи, когда он приедет, чтобы я вышел встретить нашего дорогого гостя, — Чонгук снимает очки и неторопливо разминает пальцами переносицу. — Не представляю, как еще не запретил вам высшим указом совать нос в мою личную жизнь. — Ваше Величество, — Намджун складывает руки в замок за спиной и выпрямляясь, — Мы очень демократичны. На самом деле: в вашем положении необходим, по законам нашей прекрасной империи, гарем из пяти основных наложниц, десяти их прислужниц и еще около шестидесяти молодых дам, которые тоже живут в гареме. Однако, зная Вас, такое будет неприемлемо. А вот прекрасный спутник рядом, на пальце которого будет сиять кольцо — Вас обрадует. Возможно, Вы даже перестанете допоздна сидеть за бумагами, снимая с себя образ мрачного мужа, помешанного только на… — советник прерывается, откашливаясь в кулак, видя каким взглядом император на него смотрит. — Не важно. В конце концов, у Вашего Величества есть мы — верные подданные. — Почему-то мне захотелось выписать тебе пару выходных и премию. Жаль только, что за умение говорить, а не за работу, — шутит. У Чонгука довольно специфический юмор, к которому нужно привыкнуть. Намджун вот привык за столько лет, не обижается — наоборот. Улыбается еще шире. — О, это будет крайне великодушно, — посмеивается. — Тем более, Вы же знаете, в каком положении сейчас Джин, ему стоит побольше отдыхать вместе со мной — его супругом, который не должен сидеть день и ночь в вашем дворце. Чонгук вынужден с этим согласиться. Кивает даже, подтверждая чужую вполне рациональную мысль, и закрывает папку с отчетами о количестве посаженного зерна, прекрасно понимая, что сейчас стоит сделать перерыв. Предложение о помолвке нужно обдумать в спокойной обстановке, да и стоящий напротив него альфа всем своим видом показывает, что пришел с намерением не только показать письмо, но и пригласить прогуляться. — Пройдемся немного по саду, — Чонгук легко принимает безмолвное приглашение, отходя от стола. И копирует позу советника, убирая руки за спину. — И как дела у Джина? Джун пару раз стучит по дубовым дверям, прося таким образом открыть их, а после легко становится по правую руку от Чонгука, идя рядом. Выглядит альфа при этом еще более довольным собой, чем раньше, улыбается проходящим мимо служителям дворца, перебрасывается парой слов традиционного приветствия с другими советниками, с которыми здоровается и император, предпочитавший разговаривать о личном за пределами коридоров. — Все хорошо. Благодарю. Срок уже не маленький, поэтому мы немного на нервах: в ближайших месяцах состоится знакомство с нашим малышом. Джин стал больше уставать и спать, нежели раньше, постоянно хочет съесть что-то необычное, — Джун с удовольствием делает глубокий вдох, когда вслед за Чонгуком выходит на улицу. Обернувшись на друга, мужчина позволяет и себе с наслаждением втянуть свежий воздух через нос, а отойдя немного дальше, с наслаждением потянуться. Сразу наступает осознание как сильно альфа устал за своим столом сидеть, и как все тело благодарно за активную паузу. — И все же это чудесная пора: в моем любимом омеге растет маленькое чудо под сердцем, — Чонгук смотрит на Джуна чуть наклонив голову набок. Изучает то, как сильно он меняется, говоря о супруге и их будущем ребенке. Такой большой и довольно грозный на первый взгляд человек, излучает искреннее счастье и искрится им же. — Желаю и Вам познать это чувство, Ваше Величество. — Приму это пожелание на будущее, — Чонгук кивает с улыбкой и продолжает путь по выложенной камнем дорожке вперед по аллее.***
— Ваше Величество, согласно докладу, ваш жених прибудет уже совсем скоро, — Джун склоняется в приторно почтительном поклоне и предвкушающе улыбается. Будто сам не знает, что в докладе совершенно нет нужды, ведь Чонгук и вся его свита собралась на ступенях дворца и уже ожидает гостей. Однозначно описать поднявшийся простой фразой ажиотаж не получается, а альфе только и остается, что закатить серые глаза и чуть раздраженно цокнуть языком. Все слишком близко к сердцу приняли приглашение теоретического жениха — и приглашенного даже не им самим! Кто вообще давал гарантию, что принц сможет стать вторым правителем? — Ваше Величество, вы слишком громко думаете, — на плечо нахмурившегося императора опускается крепкая рука советника. И сжимает в знак поддержки. — Все будет хорошо, а если нет, то этим вопросом займутся ваши приближенные. Ваша задача — попытаться расслабиться и получить удовольствие в компании красивого омеги, если, естественно, он придется Вам по вкусу. — Правда что, Ваше Величество, — растягивая буквы, с присущим только ему акцентом, улыбается широко Чимин. Его волосы в заметном беспорядке, поэтому омега несколько раз пытается их безуспешно пригладить, а аромат выпечки выдает в нем человека, не расстающимся с кастрюлей. — Посмотрите как добре украшен дворец! Цветов-то на любы вкус! Чонгук не может не согласиться. По обе стороны от уложенной брусчаткой дороги, зеленели подстриженные, словно по единому трафарету, кусты роз. На них смущенно белели еще почти незаметные бутончики, совсем скоро обещающие раскрыться в невероятной красоты розы. Будет невероятное зрелище, когда среди них будут неторопливо пролетать по своим делам яркие осколки звезд, нашедшие пристанище на земле. От мыслей императора отвлекает звук застучавших по брусчатке колес въезжающего на территорию дворца экипажа. Довольно элегантно, но при этом не вычурно, украшенного. Чонгук, возможно, ожидал помпезности, поскольку Лю Сун во времена его отца славилось любовью к вульгарному шику, не имеющему ничего общего с хорошим вкусом, но с богатством. — Вы в предвкушении, — Джун шепчет довольно тихо, чтобы слышал только его император. А Чонгук снова закатывает глаза, потому что правда не понимает почему его правая рука так взбудоражен приездом омеги. И император совершенно не волнуется. Он совершенно спокоен. Совершенно не важно, что свисающая с рукояти меча кисточка, уже не выглядит так презентабельно, как с утра. — Возможно, — сознается альфа откровенно нехотя. Ему кажется ребячеством то, что он ждал приезда принца со странным чувством в груди. Джун командует собравшимся построиться, когда экипаж останавливается напротив. Чонгук воспитан прежде всего мужчиной, поэтому, как только дверь экипажа открывается, подходит неторопливо и подает руку. Чтобы помочь выйти. Ничего более. Чужая рука оказывается мягкой и нежной. Альфа замечает, но ничего не говорит. Про омегу, вышедшему под яркие лучи полуденного солнца, можно сказать только одно — он особа голубых кровей: медового цвета кожа, внимательный взгляд с умением смотреть так, что… Его камзол и мантия цвета сияющего на солнце золота, тонкие изящные пальцы украшают рубиновые кольца, а в ушах серьги с этими же драгоценными камнями. Его осанка идеальна, словно он скорее статуя, нежели живой человек. Его волосы цвета того же золота, а глаза отливают янтарным блеском самого крепкого напитка в империи. Величественный, царственный, прекрасный. Описать представшего перед всеми человека как-то иначе сложно. Особенно, когда его красивые губы растягиваются в легкой улыбке, а сам он склоняется в приветственном поклоне. — Рад приветствовать вас, Ваше Величество, — голос — струящийся по обнаженной коже шелк, зимний вечер, гуляющий по комнате, разбавляющий интимную атмосферу между влюбленными. — Ким Тэхен — старший сын правящего императора Лю Сун. — Чон Чонгук. Мне приятно познакомиться с вами, Ваше высочество, — Чонгук принимает протянутую ладонь, касаясь губами тыльной стороны. Заканчивая обмен приветствиями дыханием на нежной медовой коже. — Надеюсь, ваше путешествие прошло комфортно и без лишних проблем. — Благодарю, все было чудесно. Однако долгие переезды сильно утомляют, — Тэхен выдыхает тихо. И выдох этот показывает степень усталости омеги, как и едва заметные тени, залегшие под нижними веками. Чонгук этот намек понимает сразу и только сейчас он ловит себя на мысли, что только сейчас вспомнил о наличии рядом посторонних лиц. — Тогда позвольте познакомить Вас с людьми, которые сделают вашу жизнь во дворце, я надеюсь, удобнее. И после, если позволите, я провожу Вас в Ваши покои. — Благодарю, — омега склоняет голову, а после чуть хмурится, заглядывая в глаза императора. — Прошу прощения за дерзость, однако, мы разве не должны делить одну спальню? Все же, ни для кого не секрет, ради какой цели я прибыл сюда, Ваше Величество. Чонгук удивлен. Он, наверное, впервые теряется так, что не может ни слова вымолвить. Поэтому ему на помощь приходит стоящий рядом Джун, что кланяется, выходя немного вперед. — Согласно обычаям Эфеса, будущие супруги могут не разделять ложе до свадьбы. Если сами не пожелают этого, конечно, — судя по тому, как насмешливо омега приподнял бровь, тут даже не стоит ничего добавлять. Поэтому советник предпочитает просто представиться: — Ким Намджун, Ваше Высочество, советник его Величества. — Рад с вами познакомиться. Тэхен склоняет голову в ответ, а после переводит взгляд на Чонгука, что наблюдает. Изучает. Не может сейчас даже предположить, о чем думает его новый знакомый — назвать его мужем не поворачивается язык в данный момент. У альфы складывается ощущение, что он сейчас стоит перед полотном художника, написавший картину о человеке, которого никогда не существовало. И Чонгук совершенно ею очарован. Каждое новое знакомство похоже на партию в шахматы: фигуры одни, но каждый по-своему их использует. У каждого игрока свои мотивы и цели, а на кону стоит что-то незначительное. Или судьба целой империи. Чонгук ставит второе, добавляя к и без того огромной ставке еще свое сердце. Рискнет ли так же Тэхен — вопрос. Знакомство с главными действующими лицами дворца происходит довольно быстро. Омега ведет себя вежливо и элегантно, но держится ближе к своему телохранителю, приехавшему с ним. Это логично, ведь омега тоже еще не понял, кому можно верить, а кому нет. А телохранитель, альфа, выглядит массивным. Он представляется Чон Хосоком и больше ничего не говорит. — Итак, Ваше Высочество, позволите ли составить Вам компанию? — закончив на этот раз со всеми формальностями и распустив собравшихся, за исключением стражи, интересуется Чонгук. — Разве могу я Вам отказать? — Тэхен в ответ смеется, запрокидывая голову немного назад и опуская взгляд вниз. После медленно его поднимает, скользя по скрытому одеждой телу императора, словно желая подтолкнуть к чему-то. Но ничего не говорит, только укладывает руки на чужой подставленный локоть. Дышать рядом с этим парнем мужчине будет сложно. Но человек ко всему привыкнуть должен. Чонгук рассказывает о дворце довольно много — но это много является минимумом, который нужно знать, чтобы не заблудиться. Говорит неторопливо, стараясь идти в удобном для омеги темпе, пока сам пытается понять, что он сам чувствует относительно чужого запаха — ненавязчивого, приятного, свежего, чем-то напоминающего распустившуюся после дождя розу. Этот запах, как кажется Чонгуку, сочетается с его насыщенно смоляным. Это удивляет. — Вы довольно молчаливы, — император говорит это без задней мысли, останавливаясь напротив двери, что ведет в личные покои принца. Пристанище, так сказать, прежде чем судьба Тэхена будет решена. — Простите, я устал немного и еще не представляю, о чем с Вами должен говорить, — Тэхен вдыхает снова. Кажется раздраженным тем, что приходится повторяться в словах. — Вы предоставите список ваших интересов или же тем для разговора, которые я должен буду подготовить? Чонгук приподнимает бровь. — Что, простите? — Список тем, — омега жестом поправляет золотистые локоны. Вблизи Чонгуку не хочется сравнивать их с золотом. Скорее, со спелой пшеницей в поле, ласкаемой солнцем и покачивающейся от малейшего движения ветра. — Я должен буду поддержать разговор в Вашей компании, но я не уверен, что нам одно и тоже нравится. Я не хотел бы Вас разочаровывать, Ваше Величество. Несколько секунд мужчина тратит на то, чтобы изучить смотрящего на него омегу. Он не опускает взгляда, не прячется, а прямо говорит то, о чем думает. Это качества, которые альфа ценит в людях — лизоблюды мало кого прельщают. — Я бы хотел кое-что прояснить, Ваше Высочество. Я принял предложение Вашего отца не по той причине, что ищу себе покорного раба, но равного себе человека со своим мнением, взглядами и характером. Я бы хотел узнать Вас, а не того, кем Вам приказано казаться. Тэхен не отвечает: теперь он занимает позицию наблюдателя. Чонгук свой ход уже сделал. Стоит ли ждать ответного? — Я буду готов к ужину. До встречи, Ваше Величество. Тяжелая дубовая дверь закрывается с глухим стуком прямо перед лицом императора, на мысли которого опускается туман предчувствия. Странного, тревожащего сердце, необъятного ощущения того, что как прежде уже не будет. Начало шахматной партии всегда напряженное: не представляешь на что способен противник, и чем он готов пожертвовать ради победы. И совершенно неизвестно, чем именно эта победа будет являться, что станет трофеем, возвышающимся на горе обглоданных костей. Чонгуку к такому не привыкать. Он политик, с обрамленной короной головой, наученный думать на несколько шагов, а иногда даже лет, вперед. Воодушевленный идеей привести народ к процветанию, обойдя подводные камни в этой горной реке, потому и настороженно относящийся к любому незнакомцу. Но, видимо, сегодня положение планет неблагоприятное, ведь император, подобно обычному сельскому мальчишке, ведется на необычный аромат, шлейфом оседающим на задней стенке горла. Глупо. Неоправданно. Самонадеянно. Слабо. Чонгук вздыхает едва слышно, прежде чем разворачивается на пятках и уходит прочь от комнаты по коридору. Не хочет делать свидетелем своей слабости никого и ничто, кроме стука каблуков ботинок, эхом отражающегося от стен.***
На дворец опускаются вечерние сумерки суматохой на кухне, спешащими туда-сюда служанками, что не успели прибраться за весь день в дальних комнатах дворца, ругающимся на отсутствие дождя садовника, таскающего ведра с водой и шуршанием бумаг на столе императора и его советников. — Ваше Величество, ужин на столе. Прикажете пригласить к столу Его Высочество? — в кабинет без стука входит советник, улыбаясь своей неизменно доброжелательной улыбкой. Проходит по персидскому ковру прямо в ботинках, опускается в кресло напротив дубового стола Чонгука. — Судя по тому, что ты так вальяжно вошел, Его Высочество уже предупрежден и приглашен отужинать со мной, — альфа облокачивается на спинку стула, обитую красным бархатом, с усталым вздохом потирая переносицу. Дела иногда поглощают целиком и полностью, не оставляя даже шанса подумать о чужих янтарных глазах. Удивительно даже, но в голове Чонгука они принимают какое-то невероятно чудесное, даже волшебное сияние, прищур совершенно лисий раскосых глаз, пушистые ресницы, на которых будут восхитительно смотреться снежинки. Возможно, высказывание советника о том, что Чонгуку нужен кто-то рядом, все же не так далеко от правды. — Хорошо, — правитель кивает и поднимается со своего места. — Я хотел встретить его самостоятельно, но, видимо, у этого вечера совершенно другие планы. — Ваше Величество, Вам настолько приглянулся принц? — Намджун играет бровями, намекая на все сразу и понемногу. Мужчина на это только закатывает глаза. Фыркает едва слышно, потому что еще не понял, как на такое реагировать, да и в целом как вести себя с Тэхеном. Можно ли его называть по имени и когда станет можно, если нет? А вдруг омеге станет некомфортно с альфой? Может Чонгук ему вообще не понравился? — Ваше Величество, Вы слишком много думаете. Не стоит заставлять нашего прекрасного принца ждать, — что же, это довольно рациональное предложение, которое император принимает. — Тогда дела на сегодня закончены, ты тоже свободен. На этом диалог, как и рабочий день в целом, заканчивается. Остается только легкость на плечах — хорошая поговорка о том, что работа на работе должна оставаться, а для дома — это лишнее. Странные мысли окутывают голову Чонгука, когда перед ним открывают тяжелые двери столовой. Накрытый длинный стол, выглядящий неоправданно большим даже для двоих, не то, что для одного. Император именно поэтому и не особо любит принимать пищу в этом месте, предпочитая свой кабинет. Однако стоящие на столе угощения издают крайне аппетитный аромат, пробуждая желудок на весьма неприличный разговор. Вот только самого прекрасного аромата не хватает. Даже шлейфа не ощущается, а это значит, что Тэхена в столовой еще нет и не было. И этот факт альфу совсем немного огорчает. Чтобы не терять времени даром, правитель обходит несколько раз помещение. В окно смотрит внимательно, надеясь разглядеть что-то важное в опускающейся на дворцовый двор тьме: найти ответы на разволновавшие сердце вопросы, спросить совета у подвешенной высоко в небе луны. Словно она может ответить, утешить и утолить жажду знаний сакральных, которые, на самом деле, на поверхности лежат, стоит только на эту поверхность посмотреть. Внутри у Чонгука происходит что-то странное. Впервые бушующие в нем чувства сложно объяснить простым словом: беспокойство, радость, грусть, волнение, успокоение. Мужчина чувствует себя так, словно противоположные эмоции смешались, переплелись во что-то большое и непонятное. Быть может — это предчувствие? О другом думать не получается. В какой-то степени даже не хочется. Всегда стоит помнить, что не стоит задавать вопрос, ответа на который не готов услышать. А небо тем временем совсем темным становится, последних лучей света лишается. Поглощает собой горизонт, не позволяя увидеть и рассмотреть все то, что под чутким покровительством ночных покровов происходит. Но стоит подождать еще немного, как на небе постепенно звезды загораться начинают. И вместе с их холодным тускловатым светом, тяжелые двери столовой распахиваются. Тэхен похож на нимфу, обитающую в историях, написанных на страницах старых пыльных книг. Те самые мифические существа, которые обманывают своей красотой и тащат в самую глубь озера, чтобы утопить. На омеге длинное белое платье, приталенное и с расклешенными рукавами. Драгоценная белоснежная ткань расшита золотыми нитями, которые на деле не такими уж и золотыми кажутся на контрасте с цветом волос, убранных в аккуратную прическу. — Прошу простить мою задержку, Ваше Величество, — принц подает голос первым, так как того требует этикет. — Советник пригласил меня заранее, но я неправильно распорядился данным мне временем. — Все в порядке, Ваше Высочество, — Чонгук прокашливается, вспоминая, что ему не стоит вести себя подобно мраморным статуям в саду. — Признаться честно, Вы выглядите так великолепно, что придите Вы даже утром, я бы не смог выразить даже слова недовольства. Чонгук аккуратно сжимает ладонью любезно протянутую руку и касается губами чужих пальцев. Поражается вновь нежности чужой кожи, восхищается ее ароматом, сдерживает желание замереть на несколько минут в таком положении и повторить поцелуй снова. Это может быть воспринято как неприличное приглашение в постель, а начинать знакомство с подобного — грубо. Для всего свое время будет предоставлено. — Приступим к ужину? Сегодня нас порадует восхитительная запеченная индейка, приготовленная лучшим поваром дворца. Вы с ним уже знакомы — Пак Чимин, — Чонгук отодвигает один из стульев, помогая Тэхену сесть. Засматривается, конечно, невольно, на стриженный затылок, переходящий в длинную изящную шею, но быстро от себя все мысли отгоняет, занимая свое место. — Не страшно, — загадочно неторопливо омега разглаживает складки платья на коленях. — Позволите мне выпить немного вина? — Конечно, — Чонгук немного недоумевает к чему спрашивать у него на такое разрешение, но, учитывая их недавний разговор, решает просто промолчать. И налить в высокий хрустальный бокал рубиновой жидкости. — Как Вам Ваша комната, Ваше Высочество? Пришлась по вкусу? Чонгук мастер светской беседы. Он дипломат, политик и человек, который привык общаться с аристократией. Поэтому для альфы не представляет никакой трудности завязать разговор с кем-либо. — Она прелестна, но какой в ней смысл, если в конечном итоге я буду жить в Вашей спальне? — Тэхен улыбается мило, прикладывая к розовым губам холодный хрусталь. Чонгук не знает, как реагировать на столь прямолинейные ответы. Даже теряется ненадолго. А после смеется совсем тихо, вызывая этим смехом недоумение на чужом лице. — Я сказал что-то смешное? — О, нет-нет, — Чонгук качает головой. — Просто для меня непривычна Ваша манера разговора. И я смущен собственной реакцией на Ваши слова: уже дважды я сбит с толку Вашими высказываниями. — Мне отрубят за это голову? — Тэхен приподнимает бровь насмешливо. Удивительный омега, который вроде и совершенно иначе рядом с императором держаться должен, пытаться произвести хорошее впечатление, показать себя как хорошего омегу для рождения детей и ведения хозяйства. — Нет, — альфа улыбается в ответ, поднимая бокал вина. — Голову отрубить могут, но отнюдь не за слова. Вы же знакомы с кодексом Эфеса? — Конечно. Мне рассказали обо всем на пути к Вашему дворцу — к Вашим объятиям и вашей постели, — хочется надеяться, что сердце в этот набор тоже входит, — а кроме этого — приходилось читать многое: справедливая империя с рекордно небольшим количеством смертных казней и уважением к правам и жизням людей. И во главе всего этого Вы — император, который ценит преданность и самолично лишает жизни за предательство. Чонгук таким ответом остается доволен. — Все верно, — Чонгук пару раз хлопает в ладони, после чего столовая начинает наполняться прислугой: они, подобно призракам, наполняют столовую, меняют остывшие блюда на горячие и заменяют некоторую посуду, а после удаляются так, словно их тут и не было вовсе. Большую столовую наполняют звуки едва слышного стука столовых приборов о посуду — под вкусный ужин и беседа идет хорошо. Мужчина начинает говорить о погоде, предоставляя право руководить тем, куда беседа пойдет дальше, принцу. Чонгук хочет немного понаблюдать. Тэхен довольно необычен: ведет себя подчеркнуто изящно, слушает внимательно и периодически вставляет довольно остроумные, а порой и едкие комментарии. Иногда смеется очень громко, из-за чего его губы принимают причудливую — но не менее от этого прекрасную — форму. С омегой удивительно комфортно: даже темы для разговора находятся сами собой. Притворяться другим тоже совершенно не хочется. Однако мужчину не отпускает ощущение, что омега не может расслабиться: слишком сильно напряжены хрупкие плечи, а тонкие пальцы буквально впиваются в уже теплый металл столовых приборов. Чонгука это беспокоит, но не настолько, чтобы сделать это проблемой — все же, они с Тэхеном знакомы один только день, большую часть которого провели не вместе. — Может Вы захотите составить мне компанию на вечерней прогулке по саду? — Чонгук наклоняет голову чуть набок, промакивая белоснежной салфеткой губы. И улыбается обворожительно. — Как я могу отказать в просьбе Его Величеству? — омега прикрывает глаза, наклоняя голову в ответ. — Если у Вас нет настроения на прогулку — вы можете сказать об этом. Я похож на того, кто будет принуждать выносить свое общество? — шутка получается не такой удачной, как хотелось бы, но обстановку она определенно разряжает. Потому что Тэхен дергает уголками губ в подобии улыбки. — Как благородно, — усмехается омега. Это не похоже на вежливый ответ, но почему-то Чонгук чувствует мурашки, пробежавшие по рукам. — Тогда я все равно соглашусь на прогулку с Вами. — Разве я давал Вам повод в своем благородстве сомневаться? — Чонгук поднимается из-за стола и подходит к Тэхену, подавая руку. — Мы с Вами знаем друг друга неприлично мало времени, — в чужую ладонь опускается светлая ладонь поменьше. Не сжимает. Просто позволяет помочь себе — на деле же просто прикосновение позволяет. Волнительно. Чонгук волнуется, мальчишкой себя чувствует: в ушах свое сердце слышит, дышать становится труднее, а во рту пересыхает. — Тогда мне стоит показать Вам все благородство, на которое я способен. — Не стоит строить из себя того, кем Вы не являетесь, — грубо. Слишком резко, а тепло чужой ладони с ладони императора ежесекундно пропадает, заставляя того удивленно поднять брови. Не успевает альфа за столь быстрой сменой чужого настроения. Тэхен прижимает ладони к груди и натягивает улыбку. Немного неестественную, странно дрожащую и совершенно неискреннюю. Она выглядит слишком инородной на чужом лице, и мужчине это не нравится. Зато Тэхен быстро берет себя и свои эмоции под контроль. Он переминается на месте, осознавая, что своими словами разрушил непринужденную атмосферу, которой зал успел пропитаться за столь короткий срок их трапезы. — Простите, — омега выдыхает тихо, почти виновато. — Вам не стоит извиняться. Все же, возможно, я неправильно выразился, — Чонгук поднимает руки, улыбаясь уголками губ. Зла не держит, смысла для тревог не видит. — Вы еще не передумали составить мне компанию на ночной прогулке? Быстро меняет тему Чонгук, предлагая своему спутнику свой локоть. Традиция довольно старомодная, но элегантная, из-за чего альфа не может себе в ней отказать. А еще мужчина самую малость надеется, что Тэхен предложение принимает не только из-за того, что альфа император.