***
Дворцовый гарем гудел от новости — шехзаде Мехмед страшно болен. Сплетницы то и дело говорили, что это отравление, или же серьезная хворь — оспа или чума, но правду не знал никто из них. Сюмьбюль-ага быстро пробегал через гарем, направляясь прямиком в покои Хюррем Султан, чтобы сообщить ей страшную новость. Его мимолетный взгляд упал на Мелек, наложницу, которую выбрал вечером накануне наследник. Как-то она уж больно сильно убивалась, хотя может это ее искренние эмоции. Оказавшись перед дверью в покои Хасеки Султан, ага быстро начал стучать в нее до тех пор, пока дверь не распахнулась и перед ним не оказалась личная служанка госпожи — Назлы. — Ага? — протирая глаза удивилась девушка. — Что случилось среди ночи? — Разбуди госпожу. — тяжело дыша сказал он. — Случилась беда. — услышав голоса, Хюррем и сама проснулась. Приняв сидячее положение, чуть протерев глаза, она спросила: — Назлы, что случилось? Кто там?! — Сюмьбюль-ага. — оставив дверь приоткрытой, хатун повернулась к султанше и поклонившись ответила: — Сюмьбюль-ага пришел. Сказал, что срочно к Вам нужно. — О Аллах, так впускай. — служанка отошла, и евнух быстро вошёл покои так же поклонившись. — Что уже? — слегка недовольно сказала женщина. — Беда, госпожа. Наш шехзаде Мехмед… — в этот момент, сон Хюррем как рукой сняло. Она чуть выпятилась вперед, перестав дышать. — Серьезно заболел. — подорвавшись с места, Хасеки принялась одеваться. — Лекари у его постели. — Назлы! Чего стоишь?! Неси одежду!!! Тем временем услышав новость о болезни шехзаде, Туткун одевшись пришла в гарем. Она пыталась не показывать свое волнение и страх о содеянном, но в такой атмосфере было очень тяжело это сделать. — Туткун… — к ней подбежала одна из девушек. — Это правда? Шехзаде отравлен? Он умирает? — Откуда такие мысли? — спросила калфа. — Все об этом говорят. Неужели он умрет? — Моли Аллаха, чтобы наш шехзаде выжил. — не ожидая от себя таких слов сказала Туткун. — Внимание! — огласил Сюмьбюль-ага вбежав в гарем. Все быстро выстроились в ровные ряды по обе стороны общей комнаты и смирно склонив головы, затихли. Мимо гарема прошла Хюррем Султан да так быстро, что казалось от нее поднимется настоящая буря. Бросив взгляд в спину султанши, Туткун почувствовала, как тысячи маленьких мурашек пробежали по ее коже, то ли от ветра, то ли от страха. Перед глазами у нее предстало лицо улыбающегося Мехмеда и тогда ее сердце сжалось еще сильнее. Туткун поняла — она чувствует к нему не злость и ненависть, а нечто другое. — Что же… — спустилась одна из наложниц. — Жаль очень шехзаде. — но на лице ее было некое безразличие. — Наш повелитель уже потерял старших сыновей, погоревал недолго и вот, имеет еще пятерых шехзаде. — все затихли, внимательно слушая к чему та клонит. В гареме знали, что эта хатун попала во дворец, как и почти все здесь — потеряв всю семью и очень ненавидит весь Османский род. — Умрет и этот, скорбь затянется на дольше, но султан еще молод, новые шехзаде появиться. Так что горевать не стоит. Услышав это, Туткун замыслилась. А и правда, потеряв одного сына, Сулейман и Хюррем имеют еще. А убить того, кто не вмешивается в это все — взять на себе еще больший грех. Вдруг, в голову хатун пришла одна мысль. Чтобы уничтожить Сулеймана и Хюррем, нужно обернуть их «надежду» против них. И тут в голову пришли слова ее матери: — Сила в этом дворце дается лишь тем, кто может влюбить в себя султана или шехзаде. Имея такую власть, можно уничтожить всех врагов, одного за другим, шаг за шагом.***
Дверь в покои Мехмеда открылась и Хюррем почти вбежала внутрь. Возле кровати сына уже стоял Сулейман и увидев жену, он сразу подошел к ней, прижав к себе. Отстранившись от мужчины, Хюррем посмотрела на сына, но сделать и шага не смогла, ведь султан ее держал возле себя пока лекари осматривали его. — Сулейман, что с ним? Что с моим сыном? — Лекари его осматривают. Пока не ясно. — женщина смотрела на сына и еле держалась на ногах. Картина чуть не умирающего ребенка просто сводила ее с ума — бледное лицо, сухие бледные губы и подрагивание (как трусит во время высокой температуры) с каждой минутой увеличивали страх. Еще добавляло то, что парень не реагировал на рвотные травы, которыми часто приводили в сознание людей. Вдруг, Яхья Эфенди увидел что-то черное выглядывающие из-под золотого кольца на руке Мехмеда. Взяв руку, он осторожно снял кольцо, под которым виднелся его черный след. — Повелитель. — подошел к султану лекарь. — Никаких признаков болезни у шехзаде нет. — сказал он. Хюррем не понимая от шок к чему тот клонит, посмотрела сначала на доктора, а потом на мужа и снова на доктора. — И что это может быть? — спросила женщина. — С Вашего позволения, я проведу одно исследование. И попрошу, принести еду, которую ел шехзаде накануне. — Все что нужно. — ответил Сулейман. По его приказу Яхье было предоставлено все ему необходимое. Взяв какой-то раствор, Яхья вмочил у него серебренную ложку, после чего, преподнеся к шехзаде, руками разжал рот и приложил ложку на язык, придерживая около минуты. Вынув ее, он увидел, что ничего не изменилось. Следом за этим, лекарь взял несколько золотых украшений и положил их на различные части тела наследника — лоб, руку и шею, а золотую вилку, так же как ранее, но без раствора приложил к языку. Не прошло и минуты, как ложка потемнела, а золотым украшениям понадобилось время. — Повелитель, взгляните. — он указал на черные следы, оставшиеся на теле наследника и на потемневшую ложку. — А теперь посмотрите сюда. — из всей золотой посуды потемнела вилка, что была в рисе. — Что это? — спросил падишах. — Яд, мой повелитель. Шехзаде был отравлен. — от услышанного, Хюррем быстро подбежала к постели сына и сев рядом, взяла его за руку своей правой рукой, а левой — начала поглаживать парня по лбу и щекам. — Мальчик мой. — не сдерживая слезы произнесла она. — Кто же посмел тебя отравить? — Что это за яд? — спросил султан. — У тебя есть лекарство? — Пока не могу сказать точно. С Вашего позволения, я приготовлю одно лекарство. Оно должно улучшить состояние шехзаде. — Делай все что требуется. — поклонившись, лекарь покинул покои, а за ним по знаку от султана то же сделали и слуги, оставив родителей одних у кровати сына. — Кто на это осмелился? — не отводя взгляда от сына, покрывающегося каплями пота от сильного жара сказала Хюррем. — Кто бы это ни был, мы найдем предателя, и он пожалеет о том, что родился на этот свет. — подойдя к жене сказал падишах. — Разве так мало врагов среди близких? — спросила та. — Я никогда не забуду взгляд Махидевран, когда встал вопрос о санджаке, в который должен поехать Мехмед. — Хюррем, Махидевран никогда бы не сделала этого. — Она ведь уже пыталась отравить его. — переведя резко свой взгляд на мужа сказала Хасеки. — Помнишь? Семнадцать лет назад она отравила меня, подложила яд тебе на стол. — Это было давно. Она больше на это не осмелиться. — Ты в этом так уверен? — этим вопросом Хюррем поселила в сердце мужа зерно сомнения.***
Михримах ходила вдоль главных женских покоев, мельтеша перед младшими братьями, чем доводила Селима и Баязида просто до бешенства. Девушка, сложив руки перед собой, от нервов перебирала пальцами, не замечая этого, ведь в голове крутились совсем дурные мысли. Недавно Орхан-ага сообщил ей, что Мехмед был отравлен и теперь находится на волоске от смерти. — Михримах, хватит! — не выдержав крикнул Селим, от чего султанша вмиг остановилась повернувшись к нему. Увидев испуганного Джихангира, сидящего рядом, мальчик слегка затих. — И так тошно. — Я хочу к Мехмеду. — тихо произнес самый младший из братьев. — Сейчас нельзя. — сказал Баязид. — Мехмед заболел, выздоровеет, и мы все пойдем его проведать. Ничего более не сказав, тот надул слегка губы и наклонив голову вниз, лишь тяжело задышал. Оставив Джихангира с Эсмой, Селим и Баязид подошли к заплаканной сестре и крепко ее обняли. — Кто бы не сделал это… — проговорил тихо Баязид. — Я лично задушу его. — Нет, Баязид. — возразил брат. — Мы вместе сделаем это. Никто не будет вредить нашей семье. В дверь комнаты громко постучали, чем отвлекли братьев и сестру от объятий. Хюррем четко наказала чтобы те никого постороннего не впускали, но Селим подойдя к двери, спросил: — Кто?! — на что в ответ получил: — Это я, Эсмахан. — парень быстро снял засов с двери и открыл ее. На пороге и правда стояла Эсмахан. Она, переступив порог сразу подбежала к Михримах и обняла ее. Обе заплакали. Сделав шаг назад Эсмахан спросила: — Мы приехали сюда и нам сразу сообщили эту новость. — сказала девушка. — Мама и тетя Хатидже уже отправились к Мехмеду. Что говорят лекари? Что это за болезнь такая? — Не болезнь. — отведя девушку в сторону, Михримах прошептала ей. — Яд. — осознав всю серьёзность ситуации, Эсмахан аж села на кровать. — О Аллах, убереги шехзаде. — Аминь.***
Туткун смотрела как девушки собираются на уроки. Нельзя даже в такой день им давать слабину, а уж тем более, упускать из вида. Пока они будут уроках, вещи каждого жителя гарема обыщут лично Сюмьбюль и Афифе. Но никто не знал, что истинный отравитель уже избавился от всех возможных улик. Но Туткун, как и другие еще дожидалась допроса. — Туткун хатун. — к девушке подошел ага. — Тебя ждет Хранитель покоев. — Зачем? — испуганно спросила девушка. — Он приказал позвать тебя. — смиренно калфа последовала за агой, понимая, что прямо сейчас у нее в комнате начнется обыск. Придя в комнату хранителя покоев, девушка сразу поклонилась и стала под стенку возле еще некоторых слуг и главной фаворитки шехзаде — Нурбахар хатун. — Туткун хатун… — начал Малкочоглу. — Ты вчера вечером так же была в покоях шехзаде. — в ответ та лишь кивнула. — Почему ты — калфа которая должна прислуживать в гареме приходила вчера в покои шехзаде? — заплаканная Нурбахар хатун повернула голову в сторону девушки сама ожидая ее ответа. — Шехзаде сам позвал меня. — глядя прямо на Бали-Бея сказала она. — Он хотел поговорить со мной. — И о чем же? — спросила фаворитка, но взгляда Малкочоглу хватило чтобы она поняла — задавать вопросы будет только он. — Так о чем? — переспросил мужчина. — Я не могу сказать. Я дала слово шехзаде. — Что же за тайна такая может быть, что ты в таком случае не можешь рассказать? — поинтересовался Малкочоглу. — Когда шехзаде очнется, если посчитает за необходимость, расскажет. — Хатууун. — протянул хранитель покоев, подходя медленным шагом к калфе. — Что ты скрываешь? — Туткун смотрела прямо в глаза хранителя покоев, пытаясь не показать свой испуг. В дверь комнаты постучали. — Войди! — повернув голову в сторону двери сказал мужчина. Порог переступил Сюмьбюль-ага и поклонившись, подошел к Малкочоглу. Он что-то прошептал ему на ухо, что тот изменился в лице. — Я сейчас приду. — ага поклонился и поспешил прочь. Все начали выходить из покоев, но уже в коридоре, Нурбахар перегородила дорогу калфе. — Ты, змея сделала это? — спросила фаворитка. — Твоих рук дело? — со злостью спросила та. — Думай, что говоришь. — не желая вступать в конфликт, девушка сделала шаг вправо, чтобы обойти, но наложница толкнула ее назад. — Ты отравила Мехмеда. Ты заплатишь за это. А иначе, как ты бы оказалась в его покоях? Лишь ложью, чтобы отравить. Я докажу, что это ты. — Так уж и быть, тебе скажу. — не выдержала Туткун. — Шехзаде предлагал в гарем его перейти. Надоела ты уже ему. — ухмыльнувшись своему вранью, Туткун снова сделала шаг вправо, но фаворитка ее снова попыталась забрать, но в итоге, они поменялись местами и Туткун со всей силы толкнула Нурбахар в стену, прижимая рукой ее шею. — Не лезь ко мне. — глаза фаворитки от испуга округлились и та начала тяжело дышать. Убрав руку, калфа пошла прочь, а Нурбахар, почувствовав резкую боль в животе, начала опускаться по стенке вниз. Мимо проходил по делам Орхан-ага, и увидев состояние фаворитки своего господина быстро подбежал к ней. — Хатун, что с тобой? — испуганно спросил тот опустившись к девушке. — Живот. — простонала она от боли, а на юбке начало проступать кровавое пятно.***
Яхья-эфенди, а за ним два аги вошли в покои наследника. У одного из агов в руках был поднос с каким-то лекарством, а у другого на подносе стояла пустая посуда. Хатидже стояла в стороне, скрестив руки на груди и наблюдала за состоянием племянника, который время от времени поворачивал голову в ее сторону и снова вперед, издавая хриплые стоны, а Шах-и-Хубан дабы поддержать Хюррем, приобняла ее за плечи. — Повелитель. — поклонился Яхья. — Я приготовил лекарство. Будем молить Аллаха, чтобы он помог нам. — взяв жену за плечи, Сулейман осторожно отвел ее в сторону. Она хотела посмотреть, что будет делать лекарь, но падишах повернул ее к себе лицом, прижимая к плечу. — Сулейман, я нужна ему. — сказала женщина сама боясь повернуться к нему. — Тебе отдохнуть нужно. Сходи проверь как там дети. Они волнуются за брата. Я буду здесь. — Пойдем, я с тобой. — сказала Шах, забирая Хюррем к выходу. — Не оставляй его ни на миг. — посмотрев на мужа, Хюррем получила одобрительный взгляд. Султанша отправилась к выходу, по пути несколько раз повернувшись назад, провожая взглядом сына. Дверь в покои открылась и Хасеки на пороге встретила Туткун калфу, держащую в руках тарелку с водой и полотенце. Девушка вмиг склонила голову в поклоне и сделала шаг в сторону, пропуская султаншу. Когда та ушла прочь, девушка вошла внутрь и подойдя к столику, стоящему возле кровати, поставила все туда. — Смени повязку. — сказал лекарь и калфа молча подошла к кровати, потянувшись за повязкой, лежащей на лбу наследника. Она смотрела на угасающего бледного парня и лишь сейчас начала полностью осознавать, что это ее рук дело и как она не хотела бороться со злом, убив невинного, сама станет не лучше. Была у нее надежда на то, что лекарь сможет исправить ее ошибку. Убрав сухое полотенце, Туткун сменила его на влажное и более холодное, после чего, отошла в сторону, остановившись возле Орхана-аги. — Что это? — спросила Хатидже, глядя как Яхья набрал на ложку нечто со стороны больше похоже на мокрую землю. Султанша и ее брат подошли ближе к кровати став по другую сторону от лекаря и наблюдая за происходящим. — Это должно помочь. Яд очень сильный, сделан из цветков, которые у нас не водятся. Все симптомы показывают на отравление Белладонной. — одной рукой взявшись за подбородок наследника, Яхья опустил его, приоткрывая тому рот и осторожно положил на язык смесь, а после чего, один из слуг принес стакан с водой, которую так же, словно поливая лекарство влил мужчина. — Этот цветок… — в процессе рассказывал он. — Широко используется в Европе. Им уже было отравлено достаточно много королей и принцев. Мне о нем рассказал один мой хороший итальянский знакомый, который в свое время учился у придворного лекаря. — отойдя в сторону, Яхья вытер руки и сложив их впереди, сказал: — Нам остается только ждать. Ближайший час оно должно помочь. — Сулейман сел на кровать и в полуобороте, положил ладонь на руку сына. — Ты мой наследник, мое будущее. Ты должен выжить, слышишь? Живи ради будущего Империи. — услышав это, Хатидже вмиг изменилась в лице. Когда-то точно так же ее брат дал власть Хюррем, а теперь напрямую назвал Мехмеда своим преемником, упуская то, что первый должен быть Мустафа. Но время шло, а Мехмеду лучше не становилось. День близился к вечеру, а тот ни разу не открыл глаза. Придя чтобы снова сменить повязку, Туткун увидела, что шехзаде стало еще тяжелее дышать и по ее подсчетам, до полночи тот предстанет перед Всевышним. Сжимая руку в кулак, девушка боролась сама с собой. Все ее нутро кричало: «Спаси его!», а разум говорил: «Сын твоих врагов — твой враг». Но видимо, была некая сила, что заставила ее сказать: — Я знаю… — сделав шаг вперед, калфа привлекла на себя внимание всех присутствующих. — Простите. — осознав, что сделала нечто неправильное, она опустила голову. — И что ты знаешь? — подошел к ней уже уставший падишах. — Там откуда я родом тоже растет этот цветок. Когда-то одна девочка из моей деревни перепутала его с другим цветком и сделав настойку отравилась ей. Женщина, знающая как лечить болезни, приготовила противоядие, и оно помогло. Но был шанс, что не получится. Я была там и все видела. Могу помочь. — Что за противоядие? — спросил султан. Девушка взглянула на падишаха, а потом на лекаря и снова на падишаха. — Та женщина взяла яд змеи. Она сказала, что яд гадюки должен нейтрализовать яд цветка, так, как эти существа могут съесть цветок и им ничего не будет. — А это… — не успел сказать Яхья, как его перебил султан. — Ты хочешь, чтобы я позволил добавить яд сыну в таком состоянии?! — зло сказал мужчина, подойдя ближе к Туткун. — Иди прочь, пока я не приказал казнить тебя! — калфа сдерживалась чтобы ничего не сделать. Она пыталась спасти его сына. Да, это она же подвергла его жизнь опасности, но и исправить девушка может. Точнее попытаться. Бросив взгляд на Мехмеда, лежащего в постели и умирающего от жара, девушка ничего не могла сделать. Ей пришло покориться и покинуть покои наследника. — Повелитель. — сказал Яхья. - С Вашего разрешения, я пойду, принесу еще одно средство. — Что за средство? — подойдя к доктору спросил султан. — Оно должно уменьшить жар. — Я доверяю тебе. — похлопав друга по плечу, султан вернулся к сыну, а мужчина покинул покои. Повернув голову вправо, он увидела калфу, что уже доходила до поворота, где могла скрыться. — Стой, хатун! — крикнул Яхья и понимая, что обращаются к ней, Туткун остановилась, повернувшись к лекарю. Когда тот подошел к девушке, она снова поклонилась. — То, что ты сказала не лишено смысла. Ты уверенна что это может помочь? — Шанс равный как помочь, так и убить. Но повелитель запретил это делать. — холодно, не проявляя никаких эмоций сказала та. — Если есть хоть малейший шанс, я готов жизнь положить на это. Ты же мне расскажешь, как приготовить? — на что девушка, наконец проявив эмоцию — улыбнулась и закивала в знак согласия.***
В лазарете повисла тишина. Нурбахар лежала в кровати, уснув после лекарства, что дала ей лекарша. Закончив осмотр фаворитки, лекарша подошла к главному евнуху и закивала головой в стороны, сжимая губы. — Что с ней? Больна? Хатун эту ночь с шехзаде провела. Она тоже яд съела? — Не знаю, что было бы лучше для нее, ага. — повернув голову назад, чтобы убедиться, что Нурбахар спит, лекарша снова посмотрела на Сюмьбюля. — Бедняжка беременна. — Аллах. — по привычке от неожиданной новости ага положил правую руку себе на щеку. — И правда, бедняжка. Уже одного ребенка потеряла, думала, что бесплодно, а тут такое. — Что будем делать? — спросила женщина. — Пока ничего. Молчи, никто знать об этом не должен. У Хюррем Султан проблема посерьёзней. Вот придет время, я ей расскажу. — А как хатун будет спрашивать? — Скажи, что съела еду, в которой яд был. Но его там было мало и так дальше. В общем, придумай что-то, а там увидим. — Хорошо, ага. — Я пойду к госпоже. Помни что я говорил, рот на замке. — уткнув пальцем в лицо сказал Сюмьбюль, на что женщина склонила голову в знак согласия. Снова взглянув на спящую хатун, лекарша ушла в свою небольшую комнатку, где собиралась приготовить лекарство от головной боли для Хасеки Султан. Только та скрылась за дверью, Нурбахар открыла глаза. Ее сердце стучало как сумасшедшее от услышанного. Почти год прошел, и она смогла забеременеть. Положив руку на живот, хатун закрыла глаза представляя, что может с ними быть дальше. «Не волнуйся, малыш. Мы с твоим папой не дадим тебя в обиду.»***
Хюррем лежала на кровати возле умирающего сына, поглаживала его по голове и время от времени наклоняясь к го волосам, чтобы вдохнуть родной запах. Султанша уже не плакала, просто было нечем, да и сил не хватало. Хюррем за день и куска не укусила и глотка не сделала. Так же, как и повелитель, наблюдающий за этой сценой стоя в стороне. Казалось, весь мир для них замер. В общей комнате гарема тишина разрывалась лишь молитвой, что читала старая учительница, наделенная таким почетом. Наложницы, калфы и аги молились вместе с ними, а больше всех это делали Шах-и-Хубан, Хатидже, Нурбахар, Михримах и Эсмахан. Эсмахан время от времени поглядывала на главную фаворитку шехзаде, понимая, что вскоре, они могут стать настоящими соперницами, а это будет не на ее пользу, ведь Мехмед напрямую сказал — что не испытывает к сестре тех самых чувств, как она к нему. Но это потом. Главное сейчас — чтобы парень выздоровел.***
Дверь в покои наследника открылась и внутрь вошел Яхья. Поначалу, Хюррем даже не предала этому значения, пока тот не заговорил. — Повелитель, госпожа, простите, но я принес кое-что. — услышав это, лежащая к выходу Хасеки повернула сначала голову, а затем и полностью все тело, чтобы встать с постели. — Что это? — вытирая опухшие глаза спросила султанша. — Лекарство. — А оно поможет? — спросила та. — Нам нужно надеяться, молиться об этом. Но выхода иного нет. — Я тебе доверяю. — сказал султан, тяжело вздохнув. В ответ лекарь кивнул и когда Хюррем Султан отошла от постели сына, подошел к тому, и осторожно, приоткрыв парню рот, влил все, что было в маленьком стаканчике. Оставалось только ждать. Время шло, но изменений видно не было. Хюррем молилась Всевышнему, еле сдерживаясь чтобы не закричать во весь голос, а Сулейман, не выдержав такой обстановки, решил ненадолго выйти на террасу, чтобы подышать свежим воздухом. Спершись руками об перила, падишах поднял голову, закрыв глаза и пытаясь сделать глубокий вдох, чтобы успокоить свои чувства, но что-то словно мешало ему. Вдруг, сквозь закрытые глаза султан заметил потемнение и открыв их, стал свидетелем того, как полная луна начала прятаться за большим темным куполом. Впервые за много лет Султан Сулейман стал свидетелем лунного затмения, который всегда был знаком беды и горя. От страха за наблюдающей картиной, падишах затаил дыхание. — Су-лей-ман!!!!! — громкий крик доносящийся из покоев словно разорвал все внутри Сулеймана. Он, сорвавшись с места побежал внутрь. Вбежав туда, падишах остановился перед кроватью сына и оторопел. Хюррем обнимала парня, прижимая к себе. Она прижималась лицом к себе и словно боялась его отпустить. — Мехмед? — дрожащим голосом, чувствуя, как ноги подкашиваются произнес мужчина. Хюррем отпустила сына и тот слабо, но повернул голову к отцу. Он смотрел прямо на него и улыбнувшись произнес: — Повелитель… — этого хватило, чтобы султан подбежал к его постели и крепко обнял все еще слабого от яда сына. Яхья стоял в стороне и наблюдая лишь умилялся. Натешившись выздоровлением сына, Сулейман встал с кровати и подойдя к лекарю, крепко обнял его, после чего сделав шаг назад, взял того за плечи. — Брат, мой. Ты подарил мне новый день. Я в неоплатном долгу перед тобой. Мой сын открыл глаза, проси что хочешь. Все дам. — Повелитель, для меня нет ничего более важного чем благополучие Вашей семьи и нашей империи. — услышав такое, Сулейман удивившись приподнял левую бровь. Хюррем все слышала, но не могла оторваться от сына, постоянно то прижимая к себе в объятьях, то осматривая лицо ребенка. — Вы меня простите за то, что я не покорился Вашему приказу, но то, что спасло шехзаде — змеиный яд. — Хасеки повернулась к лекарю услышав такое. Падишах сменил улыбку на злость, и сложив руки за спиной, выпрямился. — Ты ослушался моего приказа и напоил моего сына ядом? — Яхья опустил голову. — Я понимал, что это большой риск, и на кону жизнь шехзаде, но другого выхода я не видел, за что, готов понести наказание. — в покоях повисла тишина. — Повелитель. — сказал Мехмед. — Я не совсем понимаю в чем дело, но Яхья-эфенди спас меня, и я до конца жизни буду ему благодарен. — Я тоже. — сказала Хюррем, оставив сына и встав с кровати, подошла к лекарю, который все так же стоял, опустив голову. — Повелитель. — посмотрев на мужа, султанша ждала его ответа. — Благодарю тебя, Яхья. — сказал Сулейман. — Ты подарил мне жизнь. — падишах обнял лекаря. Через несколько секунд, они сделали по шагу друг от друга, и доктор немного замялся на месте, словно желая что-то сказать. — Что-то еще? — спросил султан. — Простите за мою наглость, за дверью стоит та, без кого мне это не удалось. — услышав эти слова, Мехмед с заинтересованностью посмотрел на старика. — Кто это? — спросил наследник. — Туткун. — сказал лекарь, и Мехмед, услышав имя, словно взбодрился. Он выпрямившись, сел под стенку, спершись об перило кровати, пока его Валиде все так же сидела рядом, справа от него. — Тогда, думаю… — хриплым голосом сказал Мехмед. Чем громче он пытался говорить, тем больше его голос хрипел. — Кх-кх… — он пытался откашлять, но это не помогло. — Ее нужно поблагодарить. — Хатун, которая ослушалась моего приказа? — грозно посмотрел на сына Сулейман и тот поняв, что рано посмел проявлять свои права, замолчал. — Сюмьбюль-ага, приведи эту хатун. Немедленно. — испуганный от грозного голоса ага быстро поклонился и покинул покои. Только тот оказался в коридоре, как увидел калфу, что ходила из стороны в сторону опустив голову. Девушка явно была в волнении или даже напугана. Услышав звук открывающейся двери, хатун остановилась чуть в стороне и повернула голову в сторону аги. Тот всем своим видом показал, что его выход не сулит ничего хорошего. Быстро подойдя к Сюмьбюлю, Туткун опустив голову из-под лба посмотрела на мужчину. — Как шехзаде? — спросила девушка. — Тебя хочет видеть повелитель. — с неким недовольством сказал ага и сразу повернулся, чтобы войти внутрь, но Туткун схватила его за руку, и ага в полуобороте сказал: — Жив. — этого хватило чтобы юная калфа с облегчением выдохнула, и даже султан сейчас ее не пугал. В голове калфы промелькнуло лишь: «Я исправила свою ошибку». Войдя вслед за евнухом, Туткун сделав несколько шагов вперед, не смея поднимать головы, застыла на месте. — Как ты… — грубый и резкий голос заставил ее слегка содрогнуться. — Посмела ослушаться моего приказа? — Вы приказали мне не прикасаться к шехзаде, что я и сделала, повелитель. — достаточно твердо, даже без дрожания в голосе сказала она. — Меня лишь спросили, и я ответила. Я лишь слушала старших… — услышав отговорку хатун, Мехмед ухмыльнулся, от чего Хюррем посмотрела на него с укором. — Все же, моего приказа ты ослушалась и должна понести за это наказание. — Отец… — слегка привстал шехзаде, но не отводя своего внимания от калфы, падишах приподнял руку, давая наследнику знак — не влезать. — Я готова понести любое наказание зная, что шехзаде уже лучше. — она слегка перевела взгляд в сторону кровати, не поднимая головы. Но вместо Мехмеда увидела лишь Хюррем. — Ты должна понести наказание, да… — продолжил султан. — Но Все же, за спасенную жизнь — спасенная жизнь. — не думая, что сможет остаться в живых, Туткун подняла голову, но взглянув на султана, тут же снова опустила ее. — Повелитель. — Хюррем встала с места и подошла к мужу. — Думаю, эту хатун нужно еще и наградить. Девушка такая умная, верная, и шустрая. Ее бы повысить. Ну… на пример сделать Унгяр калфой. — А разве Фахрие калфа уже не справляется со своими обязанностями? — Совсем нет, справляется. Я вот слышала, что во дворце Хатидже Султан недавно женщина сильно заболела. Уверенна, она отлично справиться с своими новыми обязанностями. — Повелитель… — сказал Мехмед, встав с кровати, пока родители были отвлечены. Он будучи в пижаме, засмущалась Туткун, что та и краем глаз не смотрела на него. — Думаю, ей и здесь будет работа. — Ты рано встал. — заволновалась Хюррем, подойдя к сыну. — Возвращайся в гарем. Решение приму позже. — поклонившись, Туткун медленно отошла назад, пока не покинула покои. Следом за ней ушли Яхья и Сюмьбюль, а еще позже и Хюррем с Сулейманом. На всю ночь, чтобы присматривать за состоянием шехзаде остался его верный слуга Орхан-ага.***
На утро следующего дня гарем гудел. В отравление наследника была обвинена Акидэ хатун. В ее вещах было найдено недописанное письмо, адресованное Хайдар-паше — одному из пашей во служении Шаха Тахмаспа. Хоть девушка под пытками и не созналась в отравлении, но все же было приговорена к казни через отрубание головы. И с восходом солнца, приказ был приведен в действие. У Туткун с головы не выходило случившееся. Она не могла подумать, что по ее вине казнят невинную. Не то, чтобы Акидэ была так уж невинна, скорее всего, хатун шпионила, но точно не травила Мехмеда. Туткун вошла в общую комнату гарема, будучи полностью погружена в свои мысли, что показывала своим потерянным взглядом куда-то вне. В девушке сейчас боролось две личности: первая — хотела уничтожить султана и его семью. Всех от и до, а вторая — боролась с тем, что лишь мысль о том, что пострадает невинный делает ей больно. От разрывающих разум сомнений ее отвлекла толпа девушек, бегущих прямо на нее, а затем звук монет, ударяющихся об каменный пол за ее спиной. Повернувшись на звук, калфа увидела Фахрие калфу, что стояла на балконе перед главными женскими покоями. Наложницы, обойдя девушку начали жадно собирать монеты. — Сегодня…! — громко огласила калфа. — Хюррем Султан приказала устроить праздник в честь выздоровления шехзаде Мехмеда. Позже вам раздадут сладости! — Да хранит Аллах шехзаде и Хюррем Султан! — Аминь! Кричали наложницы и фаворитки все громче и громче. С облегчением за этим наблюдала Нурбахар, стоя на балконе этажа фавориток. Положив правую руку себе на живот, фаворитка представляла, как так же будут розбрасывать монеты в честь ее беременности. Переведя взгляд на Туткун, Нурбахар сжала руки в кулаки. Что-то ее настораживало в этой девушке, и скорее всего — это была ревность. Сначала она избавилась от Джихан, потом от Элиф, а теперь… . Она должна быть единственной у шехзаде, и ни одна калфа не сможет ей помешать. Словно чувствуя на себе пристальный взгляд фаворитка, Калфа подняла голову, посмотрев прямо на девушку. Нурбахар гордо приподняла голову показывая свой статус калфе, но взгляд не отводила, на что Туткун лишь широко улыбнулась и приподняв руку на уровне головы, помахала фаворитке. Нурбахар не ожидала такого, ведь «соперница» выглядела очень уверенной в себе. Вдруг, в гарем вошел Сюмьбюль-ага, что-то сказал Туткун, и та вышла из гарема. Евнух поднял голову и увидев Нурбахар призвал девушку к себе. «Я?» — жестом спросила та, на что ага ответил кивком: «Да». Спустившись вниз, фаворитка подошла к аге, делав вид, что все еще не догадывается ни о чем. — Шехзаде меня ждет? — с легкой улыбкой спросила она. — Ай… шехзаде отдыхает, ему точно не до тебя. Тебя Хюррем Султан зовет. — Госпожа? — удивилась она. — Я что-то сделала? — Вай… конечно. Шехзаде ведь стало плохо, когда ты рядом была. Вот, госпожа зла, ай… берегись. — фаворитка и правда испугалась, на что евнух лишь засмеялся. — Я шучу, не бойся, пойдем. — Сюмьбюль собрался идти, но Нурбахар оббежала его, перегородив дорогу. — Почему госпожа меня ждет? — Пойдем, пойдем. — не сказав больше ничего, ага повел девушку за собой.***
Хюррем сидела на тахте, стоящем перед камином, пока одна из ее служанок, массажировала голову в области висков. Все это время в стороне стояли Нурбахар и Сюмьбюль, в ожидании, когда же султанша удостоит их своим вниманием. Подняв руку, Хюррем дала знак чтобы Назлы остановилась. Девушка отошла от султанши и стала в стороне. Хасеки же, сначала повернула голову, просмотрев фаворитку сына с ног до головы и обратно, после чего, встала с места и сделав несколько шагов вперед, тяжело вздохнула. — Как ты? Я слышала, ты была с моим сыном той ночью. — Да, госпожа, это так. Но я в порядке. — Мой сын, очень ценит тебя. Ты с ним уже почти год близка, вы многое прошли. И что самое важное, ты мне нравишься. Тихая, спокойная, верная. — Благодарю, госпожа за такие слова. Моя главная цель — служить Империи. — Мой сын вскоре отправится в поход, после чего, должен отправиться в санджак, и ты поедешь с ним. Но пока его не будет, я хочу отправить тебя в Трабзон. — Госпожа, я как-то провинилась? — хатун упала на колени перед султаншей. — Я люблю шехзаде и сделаю все ради него, не отправляйте меня. — девушка понимала, что несколько минут позора дадут ей время рядом с Мехмедом. — Я не наказывать тебя буду, а наоборот. — с усталостью сказала Хюррем кивнув аге, чтобы тот поднял девушку. — Там, говорят, пещера есть одна. В ней источник целебный. Побудешь там до возвращения наследника, а позже, отправишься к нему в санджак. «Что-то тут не так.» — задумалась фаворитка. — «Слишком подозрительно. Она наверняка знает о моей беременности, но ничего не говорит. А раз скрывают это от меня, так хотят скрыть и от всех. А для чего? Конечно, чтобы избавиться от этого ребенка.» — Госпожа, благодарю Вас. — натянув улыбку, Нурбахар сыграла радость и доверие. — Для меня нет большей милости чем Ваша благосклонность. — девушка упала на колени и поцеловав подол ее платья, прислонила ко лбу, после чего выпрямившись, то же сделала и с рукой султанши. — А теперь иди в гарем. И пока не беспокой Мехмеда, ему нужен покой. — поклонившись, Нурбахар отправилась к выходу, но лишь переступив порог, девушка не ушла, а осталась возле двери. Служанок возле двери с ее стороны не было, и никто не мешал подслушать разговор, но к огромному сожалению, ей подслушать ничего не удалось. В отличии от одной из девушек, что стояла возле двери госпожи.***
— Шехзаде… — стоял в стороне Орхан, наблюдая за наследником. Тот перед зеркалом приводил себя в порядок, а другой ага, помогал ему надеть рубашку и пояс. — Вы еще слабы. Даже не можете толком руки поднять, куда Вы собрались идти? — Шехзаде не может долго отлеживаться. Я должен пойти к матушке, поприветствовать ее, а потом к отцу. Наверняка подготовка к походу вскоре закончится, хоть отец и отложил его. — Никуда дела не денутся, Вы отдохните, прошу Вас. — ага помог надеть кафтан Мехмеду и поклонившись покинул покои. — Орхан, меня отравили в моих же покоях. — подойдя к аге сказал парень. — Слава Всевышнему, уберег, а если бы нет? Да и яд тот могла вкусить невинная Нурбахар, а если бы я ужинал с братьями или сестрой? — Но хатун поймана и казнена. — Она пробралась сюда как-то. Возможно, здесь не один предатель. — Хатун прослужила в старом дворце много лет, прибыла недавно, вместе с Туткун калфой… . О тех, кто ей помог мы можем и не узнать. — Мы должны узнать. И клянусь Аллахом, придет время, и я все равно узнаю кто стоит выше, и чьих рук дело моего отравление. — вдруг, Мехмед словно что-то услышал. — Постой, ты сказал, что она прибыла вместе с Туткун? — в ответ ага закивал в знак согласия. — Я о ней совсем забыл. Девушка снова жизнь мне спасла. Хах, а как она отцу ответила тогда. — Орхан уже давно не видел, чтобы у его господина была такая улыбка, да и глаза засверкали ярким огоньком. — Пойди к ювелиру, выбери какое-то золотое украшение, и обязательно с красным камнем. — Шехзаде? Почему именно такой выбор? — Не знаю. Думаю, оно ей подойдет. И вручи ей при всех. Пусть постесняется отказать. — А если все же… — Сделай все, но она должна принять украшение. И скажи, что я хочу с ней поговорить, пусть после обеда приходит в сад. — Ка…как прикажете. — не совсем понимая решение Мехмеда согласился он. Только ага хотел поклонится, как в дверь постучали. Евнух открыл дверь и увидел агу, тот поклонился и сказал: — Шехзаде, пришли Михримах Султан, и шехзаде. — услышав это, Мехмед вмиг выпрямился и с улыбкой на лице, кивнул чтобы те вошли. — Можешь идти. — приказал он Орхану. Мужчина поклонился и покинул покои, пропустив сначала членов династии. Внутрь вошли: Михримах, Селим, Баязид, Джихангир и в самом конце Эсмахан, единственная которая поклонилась. — Мехмед, братик. — подбежала Михримах крепко обняв брата. — Джихангир думает, что ты просто заболел. — Хорошо. — девушка отошла в сторону и к нему подошли Селим и Баязид, так же обняв его. — Мы волновались за тебя. — сказал Селим. — Очень волновались. — добавил Баязид. — Все хорошо. От меня не так уж и легко избавиться. — засмеялся он. Следом за старшими братьями, к наследнику поспешил Джихангир. Мехмед взял его на руки, и тот крепко обнял. — Джихангир плохо ел и почти не спал. Говорил, к брату пойду, пусть он со мной поест. — сказала Михримах. — Что же, я буду немного занят, но обещаю, постараюсь прийти на обед, а ты обязательно сейчас пойди и поешь. Хорошо? — в ответ мальчик кивнул. — Прекрасно. — поцеловав Джихангира в лоб, Мехмед поставил брата на пол и тот пошел к служанке, которая вывела ребенка из покоев. — Шехзаде, слава Аллаху Вы выздоровели, Всевышний уберег Вас. — Михримах посмотрела на подругу и на брата, слегка улыбнувшись тому, как девушка неловко смотрит и говорит. — Вашими молитвами, спасибо. — сказал парень, сложив руки за спиной. — Хатун казнили, ты ведь знаешь? — спросила Михримах. — Мне уже рассказали. — Как она пробралась сюда, змея. Всех наложниц, слуг проверяют. Валиде приказала перерыть все покои, чтобы проверить нет ли еще предателей. — Поверь, Михримах. Предателей много в этом дворце, и даже ближе, чем мы можем подумать. Так, что нужно быть очень внимательными. — Что-то душно тут. — сказала Михримах, глянув на Эсмахан. — Я на террасу выйду, подышу немного свежим воздухом. — словно намекая на что-то, девушка ушла, оставив брата и Эсмахан один на один. — А ты как? — Все в порядке. Я когда услышала о том, что с Вами случилось, чуть не потеряла свое сердце. И радостная новость уже совсем не грела душу. — И что за новость? — поинтересовался парень. — Помните наш последний разговор? — парень его точно забыл. — Вы говорили, что моя Валиде никогда не позволит нам пожениться. Но я поговорила с ней… — Султанша улыбнулась, глядя прямо в глаза любимому. — Мои мама и отец дали свое разрешение на этот брак, осталось, лишь поговорить с падишахом. Что-то в Мехмеде изменило его в тот момент. Видя, как девушка наивно влюблена в него, шехзаде осознал, что как глупый мальчишка просто сыграл на ее чувствах, и теперь, если брак этот состоится, он сделает несчастными многих. Эсмахан, увидев некое сомнение во взгляде парня, сделав шаг вперед, добавила: — Я готова на все, чтобы быть рядом с Вами. — И даже, если я тебя не смогу полюбить, так как любишь ты? — Я уверенна, что Вы полюбите меня. — посмотрев в сторону, чтобы убедиться, что Михримах не увидит ничего, девушка сделала шаг вперед и робко, неумело поцеловала Мехмеда в губы.***
Нурбахар сидела на уроке, не слушая старую хатун, что рассказывала ей о премудростях Корана. Девушка была полностью погружена в свои мысли, пытаясь понять, что именно могла задумать госпожа, ведь в голову не укладывалось. В тот раз она сама чуть прощение у нее за это не просила, а теперь готова снова погубить своего внука. А если это так, то, как выкрутиться из этой ситуации? Когда урок закончился, девушки быстро собрались и поспешили на обед, а из-за того, что Нурбахар за время урока и строчки не написала, получила наказание — убраться в классе. Пока фаворитка убиралась, внутрь тихо вошла девушка, одна из «дверных» служанок Хюррем Султан. Милая и невинная Фатьмагюль узнав страшное, решила предупредить фаворитку. Она подошла к Нурбахар, пока та, стоя к ней спиной, наклонилась вперед, собирая упавшие листки, и положила руку ей на спину, чем очень напугала ту. — Аллах, Аллах. — повернулась любимица шехзаде. — Ты напугала меня. — положив руку на сердце сказала она. — Что тебе? — Фатьмагюль протянула сложенный лист бумаги и Нурбахар взяла его, чтобы прочитать. Девушки лишь несколько раз виделись в коридорах или гареме, ведь работа тут у каждой была своя. Раскрыв лист, фаворитка принялась читать: «Меня зовут Фатьмагюль и я служу Хюррем Султан уже много лет, и могла узнать многое, ведь меня почти не выгоняют, когда происходит серьёзный разговор, ведь я от рождения не могу ни слышать, ни говорить….» — Нурбахар посмотрела на хатун, и снова на лист: «И я узнала то, что грозит опасности тебе и твоему ребенку» — Нурбахар изменилась в лице. Она была и удивлена, и напугана одновременно: «Я не знаю, что говорил ага, но Хюррем Султан сказал, что шехзаде слишком привязан к тебе, а твоя беременность может ему помешать, так как поход может длиться годами, а если ты в это время родишь, в столице и еще сына, накличешь беду на Мехмеда. Как прочтешь, сожги письмо» — Если ты глухая, как ты услышала это? — поинтересовалась наложница. Фатьмагюль внимательно смотрела на ее губы, после чего взяла лист, карандаш и написала: — Я глухая, но зрение отличное, и научилась читать по губам. Верить или нет, решай сама, я лишь предупредила. — девушка отдала лист, и прочитав, Нурбахар подошла к свечам, и сожгла листок, бросив на стол. — Спасибо. — все что сказала Нурбахар, на что служанка, приложив указательный палец к губам показала знак молчания. Фатьмагюль ушла, а фаворитка, сжав руки в кулак, сжала губы, словно сдерживая себя. — Дьявол, а не женщина. — проговорила она. — Но и я не сдамся.***
— Живо, девушки! Живо! — подгоняла наложниц Туткун, чтобы те поскорее собирались на урок танца, после плотного обеда. — Что вы как сонные мухи! Бегом! — кричала она, подгоняя наложниц. В гарем вошла Фахрие, и убедившись, что юная калфа заметила ее, подозвала к себе. Хатун сразу последовала указу старшей по статусу и подойдя к женщине поклонилась. — Собирай свои вещи. Ты наконец можешь вернуться в свою комнату. Пока поживешь там одна, а чуть позже к тебе возможно подселят соседку. — Фахрие калфа, спасибо, но если позволите, я бы хотела остаться в комнате с Нигяр хатун. Она предлагала остаться там, конечно, если это позволительно. — Нигяр хатун только-что покинула дворец и думаю, уже сюда не вернется. — услышав это, Туткун оторопела. Она сильно удивившись посмотрела на женщину. — Как? Куда? — Не знаю, но поскольку она больше не числиться в гаремных книгах, то и не должна тут быть. Хюррем Султан ее отпустила. — не веря в это, девушка резко поклонилась, слегка напугав Фахрие и обойдя ее побежала в комнату, где прожила несколько дней с мамой. У нее в голове кружилось много мыслей… . Вот, сейчас она прибежит туда, а Нигяр еще не уехала. И она расскажет, признается в том, что она та маленькая Эсманур, которую женщина потеряла много лет назад. И они будут вместе навсегда. Уедут, будут жить втроем где-то далеко от дворца, она, Нигяр и Салиха. Вот, за поворотом комната, и они встретятся чтобы больше не расставаться. Толкнув дверь, что открылась внутрь, Туткун застыла на пороге. В комнате стояла к ней спиной Нигяр. — Успела. — с задышкой произнесла калфа, и женщина повернулась к ней лицом. Но это была не ее Валиде, а Зейнеп хатун. — Туткун? — Что ты тут делаешь? — пройдя внутрь спросила девушка. — Меня прислали убрать здесь. Нигяр хатун уехала, а ты возвращаешься в свою комнату. — от боли утраты калфа упала на колени, и впервые, впервые за долгое время снова почувствовала себя одинокой и потерянной. — Ах да… — служанка протянула Туткун лист бумаги. — Нигяр хатун просила тебе отдать. — словно за последнюю надежду та схватилась за лист и быстро развернув, принялась читать: «Я надеюсь, ты не будешь злиться, что я уехала не попрощавшись, но выбора иного не было. Ко мне пришли известия, что моя утерянная дочь, моя Эсманур нашлась на далеком острове в Греции, и если прямо сейчас, я отправлюсь на ее поиски, то смогу найти и воссоединиться с ней. Но ты, ты тоже мне стала родной, словно дочь. Я очень надеюсь, что ты обретешь свое счастье в этом дворце, но послушай мой последний совет. Если ты не можешь покинуть этот дворец, сделай все чтобы выжить. А выжить там ты сможешь, выбрав не месть, не злость и власть. Выбери любовь, и тогда, у тебя будет все. Я выбрала любовь и не пожалела об этом. Надеюсь, когда-то мы с тобой еще увидимся.» Сжав в руках письмо, девушка заплакала сильнее. — Хатун. — послышался голос за спиной калфы, и она засунула лист в пояс, попутно подымаясь на ноги, после чего, быстро вытерла слезы со щек, хоть заплаканные глаза не заметить было просто невозможно. Перед ней стоял Орхан-ага, держащий в руках небольшую шкатулку. — Ага. — поклонилась девушка. — Ты плачешь? Что случилось? — Ничего, ага. Я жила здесь с Нигяр хатун, расстроилась, что она покинула дворец. — Да, я тоже был удивлен. Давно не видел, чтобы Хатидже Султан с ней разговаривала. — Хатидже Султан? — переспросила Туткун. — Именно. Но не об этом. Я принес тебе кое-что от шехзаде Мехмеда, но не думай даже от этого отказываться. Шехзаде приказал отдать тебе это, а если ты откажешь, бросить в темницу. — евнух сказал эти слова настолько серьёзно, что Туткун на миг даже испугалась. — Ахахаха! — засмеялся тот. — Да шучу я. — не сдерживая свой интерес, Зейнеп хатун отложила постель в сторону и так же подошла к калфе, заглядывая через левое плечо. — А что там? Открой. — сжав губы, девушка сомневалась в том стоит ли принимать или нет, ведь наследник благодарит ее за спасение его жизни, но даже не знает, что именно Туткун отравила его. — Хатуун, у меня нет столько времени ждать твое решение. Если же нет, я скажу шехзаде. — Хорошо, я возьму… — она взяла шкатулку и открыв ее от удивления открыла рот. На нее из шкатулки смотрело золотое ожерелье с красивым кулоном, в центре которого виднелся красный камень. — Это слишком дорого для меня. — Возможно, это показывает и твою ценность для шехзаде. Задумайся над этим. — с легкой ухмылкой добавил ага. — И еще… шехзаде хочет тебя видеть. POV Мехмед. После визита к отцу, я вышел в сад, попросив Орхана привести Туткун к мраморному павильону. Я сам не заикался о браке, но раз отец пока ничего мне не говорил, то скорее всего Шах Султан с ним еще об этом не разговаривала. Значит, будем решать все дела по мере поступления. Я все еще плохо себя чувствовал, слабость в теле и легкий жар очень изматывали меня. Сев на лавочку, стоящую возле входа в павильон, я ненадолго закрыл глаза. Впервые за долгое время я испугался. Испугался за свою жизнь. Попав в Османскую Империю, я забыл об осторожности и влезал во все куда можно и нельзя, но не задумывался даже о том, что выжить здесь почти невозможно… . И что самое главное — я не знаю историю. Я не знаю, чем, как и когда закончится жизнь каждого из нас. А это значит, что нужно быть намного осторожней. — Шехзаде. — услышав знакомый нежный женский голос, я открыл глаза и повернув голову в сторону, увидел Туткун. Девушка, сложив руки поклонилась, не смея поднимать головы. — Подними голову. — приказал я, и она сразу сделала как нужно. Я сразу обратил внимание на то, что на шее хатун красуется подаренное мной ожерелье. — Оказывается, ты умеешь принимать подарки. — сказал я, на что та просто улыбнулась. Я встал с места и подошел к калфе. — И снова ты спасла мне жизнь, и я уже дважды должен тебе вернуть долг. — Шехзаде, мне ничего не нужно. Я хочу лишь служить династии. — Ты и правда только этого хочешь? — спросил я. Будучи в бреду той ночи я видел во сне Туткун, видел, как она со мной рядом, смеется и обнимает. — Я не понимаю, о чем Вы. — Ты мне нравишься, Туткун. — твердо признался я. Девушка подняла на меня свои глаза полные удивления. — Думаю, эта шутка неуместна, шехзаде. — Я разве шучу? — я одним движением убрал одинокий локон, что немного беспорядочно опустился к ее левому глазу за ухо девушки. — Ты мне нравишься. — я протянул к ней свою руку. — Я хочу, чтобы ты стала моей. — между нами повисла тишина. — Но я Вас не люблю. — возразила Туткун, как-то глядя в сторону. — Так почему ты отвела свой взгляд в сторону? — спросил я. — Я не собираюсь тебя насиловать, заставлять или угрожать. Не уверен, что ты сказала полную правду. Я сделаю все, чтобы вскоре ты изменила свое мнение. — Не думаю, что это Вам удастся. — она наконец посмотрела мне в глаза. — А я настырный. — наклонившись к девушке улыбнулся я. — Или, ты уже передумала? — мне было интересно такая ли она, как я о ней думаю, и спровоцировав, получил ответ. Я наклонился к Туткун так близко, что чувствовал ее теплое перерывчатое дыхание, но поцеловать не успел.***
Я сидел в своей комнате попивая теплый шербет и вспоминая наш с Туткун разговор. Я думал спровоцировать ее на пощёчину, но в итоге… . Что она имела ввиду сказав это…? «Вы не знаете обо мне ничего. Не достаточно лишь сказать что хотите чтобы я была Вашей. Я не такая как другие девушки в этом дворце, и не стремлюсь к власти. — Докажите, что это не просто желание наследника, получающего все что захочет, а правда проявление чувств. — А если докажу? Ты сможешь быть с человеком, который тебя любит, но не может принадлежать тебе одной? — Не имеет разницы сколько было до меня, важно, что не будет после меня никого.» Этот разговор и правда вызывал у меня улыбку. Она снова выглядела как тогда в лесу или при первых наших встречах — уверенная, смелая и острая на слово. А не испуганный зверек, загнанный в угол огромного дворца. — Так хочешь, чтобы я тебя завоевал? — проговорил я под нос. — Ты будешь моей. Сама придешь. POV Автор. Перед дворцовыми вратами, через который могли выходить только слуги выстроилась длинная очередь из новоприбывших рабынь. Одна за другой, грязные, голодные, уставшие девушки молча ждали своей участи. Двое из них, одетые были особенно красиво — длинные пышные, но грязные и рванные платья хоть и выделяли их из толпы, но аги и калфы, проводившие отбор на них и не обращали внимание. Они были одни из многих. — Госпожа, Вы как? — спросила девушка, стоящая впереди, повернувшись к той, что стояла за ней. Обоим на вид было не больше пятнадцати лет. — Как я могу быть? На моих глазах отца убили, забрали и притащили сюда. А теперь как товар продают в это место. — Здесь очень красиво. Может, все не так плохо? — Валерия, ты думаешь, что говоришь? Или ты уже смирилась с жизнью рабыни? Я вот нет. Я, Сессилия Веньер-Баффо никогда не буду рабыней для султана-тирана. Я не такая как другие. Дойдя до Валерии, калфа осмотрела ее и кивком Сюмьбюлю дала знак что и эта подходит. Только Сессилия сделала шаг вперед, как евнух крикнул: — Ну, хватит, хватит. Не понятно куда пока этих девать. В школу ведь тоже не все попадут. Других пусть на рынок ведут. — Госпожа… — удивилась Валерия, обернувшись к девушке, которой служила уже несколько лет. Их, казалось, развели по разным сторонам уже навсегда.***
Мехмед и Нурбахар сидели за столом в его покоях, дожидаясь, пока специально нанятый человек опробует всю еду. — Мехмед, я все понимаю, но ведь прежде, чем нести сюда, ее пробовали на кухне несколько раз, и печать сняли при нас. — Нурбахар, я больше этого не допущу. Пусть это проявление страха, но я хочу жить. — дождавшись разрешения аги, парень и его наложница приступили к ужину. — Ты все еще слаб. Если хочешь, я тебе сегодня разомну плечи. — Было бы не плохо. — улыбнулся парень. Вдруг, Нурбахар пережевывая ужин, застыла. Ее выражение лица изменилось, и девушка схватилась правой рукой за живот, а левой прикрыла рот. — Что с тобой? — испугавшись спросил Мехмед. — Все в порядке. Немного тошнит. — От пищи? Тебя же осматривал доктор? — Да. Но это уже давно несколько дней. С твоего позволения, я подышу воздухом немного. — Мехмед встал с подушки и подав руку помог встать Фаворитке, но та, не сделав и двух шагов упала ему в объятья. — Что-то голова закружилась. Усадив наложницу на кровать, шехзаде быстро выбежал к евнухам, чтобы те позвали лекаря, и как раз в этот момент, пока парень не видел, Нурбахар провожая его взглядом улыбнулась, ведь все шло как она планировала. Вернувшись, до самого прихода лекарши парень сидел возле любимицы, и отошел в сторону, лишь когда лекарша приступила к осмотру. Он длился не так долго, но Мехмед не находил себе места. Закончив, женщина укрыла фаворитку, и вытирая руки подошла к наследнику. — Это яд? Ее отравили? — спросил парень, погладывая то на Нурбахар, что спершись об спинку кровати, с «страхом» ждала результата, то на лекаршу. — Шехзаде, не знаю хорошая это новость для Вас или нет, но… поздравляю, Нурбахар хатун беременна. Мехмед повернулся к Нурбахар, видя испуг на ее лице, по сути, то же сначала увидела и она на лице любимого. Медленно на его лице появилась искренняя улыбка.