Одно пламя

В скалистой темной пещере, в самой непроходимой её части, есть огромное подземное озеро. Оно, густое и чёрное от грязи, словно нефть, блестит от магического света, что не гаснет в этих местах ни зимой, ни летом. Там, в пепельных волшебных кандалах, томится молодая узница с угольком в руках. Она вынуждена каждый день выносить ужасную боль держа раскалённый до красна камешек, освещающий тусклую камеру, и отдавать ему всю свою магию, а когда последняя иссякает, обжигать собственные, уже чёрные от пепла, руки до самых костей. Сколько раз ей предлагали оставить его, но она никогда не согласится. Лучше погибнет от боли, лишится рук или самосожжется, но не отпустит, не даст погасить его… Блум открыла глаза от уже привычной тревоги, смешанной с легким раздражением. Казалось бы, причин к такому неприятному пробуждению у неё совсем не было, однако она отчетливо ощущала бешеный стук собственного сердца. Вскочила, почувствовала, как от резких движений темнеет в глазах, и ухватилась за угол кровати. — Блум? — подал сонный голос Скай — Ты в порядке? — Прости, тревога замучила, — отрезала Блум, а затем, осознав свою бестактность, добавила — Доброе утро — Доброе… — протянул Скай, заметив, как судорожно одевается его фея — Нет, с тобой не все нормально! Куда ты собралась в такое время? — Мне срочно нужно на воздух, прости, просто… не обращай внимания — Блум почти закончила и пулей выбежала из апартаментов, оставив принца наедине с его утренним недоумением. Девушка быстро миновала богато украшенные коридоры дворца и прислугу, которая, как и их принц, не особо понимала, какого черта гостья носится как угорелая. Каждый встречный считал своим долгом что-нибудь обязательно ей промямлить, однако фея не удостоила ни одного из них даже мимолётным взглядом, кроме разве что королевы Самары, которая в этот ранний час изволила прогуляться по своим владениям. — Доброе утро, Блум — сказала она сдержанно и невозмутимо, увидев неизвестно куда спешащую девушку. Тут Блум наконец вернулась в реальность и поняла что она прямо сейчас бегает по дворцу в джинсах и розовой пижамной кофте с зайцами, а перед ней стоит одетая согласно этикету хозяйка этого великолепно убранного места. — — Ваше величество, доброе утро и простите мне мою спешку, я… — тут мямлить начала уже Блум — Я хотела выйти в сад, сегодня не важно себя чу… — Дорогая Блум, — строго и сухо перебила её королева, чей тон был лишён всякого дружелюбия — Прошу вас соблюдать приличия в моем дворце. Выходя из покоев вы должны приводить себя в надлежащий вид. Я приставила к вам пять опытных фрейлин из собственной свиты. Придётся наказать их за вашу оплошность. — Прошу прощения… — девушка совсем растерялась — Я… Не делайте этого — На этот раз прощаю. Но не злоупотребляйте нашим радушием, — подчёркнуто вежливо промолвила королева Самара — Помните, почему вы здесь. Это фраза немного, но уколола Блум, фея постаралась не подавать виду. Пробурчала что-то, сделала лёгкий книксен и медленным, расстроенным шагом направилась обратно. Ей вспомнилось, как она впервые переночевала в покоях принца. Как много тогда услышала того, чего хотела бы не знать вовсе. Это было пару месяцев назад, после победы над Даркаром. В Эраклионе царила буйная и бесстыжая весна, все вокруг было изумрудно-зелёным, царский садовый лабиринт и вовсе утонул в цветах. Солнце жгло, опаляло, как древний дракон, и напоминало Блум о её многочисленных снах с пейзажами родной планеты. Днём они собирали сладкую, упругую и крупную ягоду цвета фуксии — синерику, в изобилии растущую в Эраклионе, посещали вечеринки, где Скай одевался простым магом или гвардейцем, много танцевали, а вечерами… оставались в садовой беседке, пили синеричное вино и предавались мечтам о счастливом будущем… В один из таких вечеров Блум почувствовала, что готова. Прежде Скай ограничивался с ней лишь поцелуями и робкими ухаживаниями. Он, как хорошо воспитанный юноша, не мог себе позволить дерзко нарушить границ возлюбленной без её желания, однако фея возжелала и теперь этот эпизод в их отношениях был неминуем. Блум казалось, он бы не осмелился притронуться к ней, если бы она не прильнула к нему сама. Скай же был готов ждать сколько угодно, ведь Блум будоражила его сознание похлеще, чем самая крепкая дрянь, что он пробовал в своей жизни. Ею хотелось насладиться сполна, не торопясь, чтобы прочувствовать весь спектр непредсказуемого, необузданного, пылкого темперамента этой дочери огня. Блум оставалась для Ская загадкой, даже спустя множество переделок, проведённых вместе, она постоянно катала его на своих эмоциональных качелях, сама того не замечая. Все эти женские качества заставляли прерывисто дышать всю королевскую династию Эраклиона. Скай не являлся исключением. Блум тогда даже понятия не имела о том, чем смогла зацепить принца (может, не спрашивала себя об этом?), а так же, что до начала их отношений в его постели побывало не меньше половины Магикса… Брендон, как его телохранитель и лучший друг, конечно же, умалчивал о таких вещах при женщинах. Он не уставал искренне удивляться, как Блум могла настолько изменить главного эраклионского Казанову. «Блум… Ах, Блум — пока она ласкала его в тот тёплый вечер, думал он — Ты… Другое дело Диаспро. Скучная, доступная, прагматичная Диаспро…». Диаспро, на которой он должен будет жениться, если не воспротивится. А он воспротивится, обязательно! Ведь все, чего он желал, представить её всему народу Эраклиона как будущую супругу! Но его страну так измотала гражданская война… Для победы все ещё недостаточно ресурсов, не ровен час, и Йошинойя снова соберёт армию для очередного восстания… Родители Диаспро, её капиталы, солдаты… Это ведь может положить конец гражданским войнам. Навсегда. А что может предложить Блум? Любовь? наследников? Магию? Редкую родословную? Свежую кровь? Как мало. Он думал об этом, раздирался противоречиями, страдал, но извивался от ещё не самых умелых, но пьянящих ласк своей возлюбленной, пока момент удовольствия и момент крайней решимости действовать не совместились воедино; он излился в её уста, а после они продолжили в спальне. «Я объявлю всем, что ты моя невеста, у нас будет помоловка» — сказал он той ночью. Но следующим утром Блум ждал серьёзный разговор. Нет, не с возлюбленным. С его родителями. Тогда-то она и узнала то, что удивило её до глубины души. Например то, что и раньше в покоях Ская бывали разные молодые девушки. Ей мягко посоветовали помнить о том, кто она и что она может дать не только их сыну, но и всему Эраклиону. Королева Самара была той ещё сукой и не могла не напомнить Блум о том, что она принцесса разрушенного королевства и что ей будут оказывать здесь должное почтение, как личности голубых кровей. Это, бесспорно, отличает её от рядовой фаворитки принца, но все же не ставит в один ряд с Диаспро. Блум не показала тогда ничего. Ни один мускул не дрогнул на её лице. Не потому, что она хорошо воспитана или что-то в этом духе. В ней уже взыграла гордость. Как бы жизнь не играла с принцессой, с того самого дня, как она вернулась в Алфею, она дала себе слово, что больше не сдастся. Никогда. Произошедшее она приняла как дополнительный мотив восстановить былое величие Домино. «Сами будете упрашивать взять вашего принца, ещё и со скидкой отдадите» — пронеслось в голове принцессы. И она знала, так и будет. Вспомнив об этом, Блум отбросила ту часть себя, что бесцеремонно тащила её на воздух, надела на лицо маску чопорного величия и отправилась в покои Ская. У двери её уже ожидали пять приставленных к ней фрейлин. Они синхронно пожелали ей наидобрейшего утра и предложили пройти в будуар, где для неё было уже все готово. «Как же я со своей тревогой могу забыть о том, кто я? Не быть мне принцессой Домино, если буду позволять себе такое поведение» — подумала она. Эта придаточная личность, построенная для защиты себя от ядовитого королевского двора, захватила её сознание: вот она позволяет уложить непослушные рыжие локоны в строгую изящную прическу и царственным (не своим) движением руки велит затужить корсет. Теперь она дозволит себе прогулку. Если это можно будет так назвать.