Одно пламя

Блум перестала быть похожей на себя. Немыслимо длинное ультрамариновое платье с туго затянутым корсетом, гладко уложенные рыжие пряди, плотный слой пудры, изящные белые туфельки с шелковой вышивкой и маленькая синяя диадемка — дань её умершему королевству — через зеркало в позолоченной раме на фею смотрела прекрасная незнакомка, чужая и холодная. «Как говорили на Земле, не лезь в чужой монастырь со своим уставом» — пронеслось в голове Блум прежде, чем она смиренно приняла новый облик, который, несомненно, изменил в ней многое. Никаких больше быстрых, размашистых и широких шагов, движения вынужденно стали плавными, как у лебедя, плывущего по водной глади. Блум испытывала смешанные чувства. С одной стороны, все это было жутко неудобным и непрактичным, с другой — церемониально и эстетически соответствовало обстановке. Второе она, по своему обыкновению, посчитала более важным. На удивление, она не встретила прислуги, зато… ей посчастливилось увидеть Диаспро. В голове незамедлительно всплыл вопрос «Что она делает здесь?». — Приветствую, принцесса Блум, — сказала она и сделала лёгкий книксен, ожидая того же от дочери огня. Блум не заставила себя ждать: — И тебе доброго дня, принцесса Диаспро. Блум принялась жадно разглядывать собеседницу. Все те же огромные янтари глаз, безупречно обрамлённые тугими золотыми кудрями, смотрели на неё унылым, формальным взглядом. Как же она была чертовски хороша! Блум часто проклинала себя за это чувство. Когда она увидела её впервые, ей было непонятно, как Трикс могли создать нечто настолько совершенное. Пускай Диаспро была не настолько умна, насколько дьявольски грациозна. Её женственность завораживала. Её тело казалось совершенством, недостижимым для Блум буквально никогда, ведь всё своё детство принцесса Айсиса провела в туго затянутых корсетах, отчего талия той напоминала осиную. Она умела безупречно держать лицо, но и могла позволить себе истерику, и даже в самом непривлекательном виде была игрива и очаровательна, вместе с тем оставаясь царственной, как хризантема в императорском саду. Когда Блум узнала, что Диаспро не творение ведьм, она всерьёз задалась вопросом, как же Скай мог сделать такой выбор. Как он мог выбрать Блум, как он мог предпочесть этой изящной и воспитанной принцессе бесприданницу Блум?.. Несовершенную, ничтожную, глупую принцессу мертвого королевства, которая едва ли может влиять на что-то в своей жизни?.. — так рассуждала наследница Домино. — Тебе повезло, что Скай не позволит узнать, каково это, быть фавориткой при эраклионском дворе, — с улыбкой вырвала Блум из размышлений Диаспро — Несмотря на произошедшее между нами, я тебе здесь больше подруга, чем кто-либо из знати. — Ты так неожиданно любезна, — процедила Блум — С чего бы это… — Нам нечего с тобой делить, — гордо заявила та — А это многое меняет для меня. — Неужели? — Блум начала злиться, не понимая мотивов собеседницы. — Именно. Прощай, — тополиным пухом пролетело последнее слово Диаспро. Её аура оставляла удивительное послевкусие. Почему Блум так превозносила её и так недолюбливала себя? Если бы мы задали этот вопрос ей, то незамедлительно бы получили в ответ что-то вроде «Я довольно наблюдательна» или «Я знаю себе цену». Но так ли это? Всю свою сознательную жизнь после того, как она узнала, что является принцессой Домино, она готова была положить ради единой цели: найти родителей и возродить свой мир. Блум прекрасно понимала, что может получить в этой жизни абсолютно все, что пожелает, если будет достаточно сильной, достаточно выносливой, достаточно трудолюбивой… Этот список со словом «достаточно» был невероятно огромен. И просыпаясь каждый день она шла к тому, чтобы стать такой. Чтобы заслужить своё место. Заслужить своё счастье. Она часто наступала на свои чувства, эмоции, переживания, не давала волю ни ни страху, ни неуверенности, и пусть так, но она переходила дорогу и другим своим чувствам. Таким как ненависть. Таким как злость. Агрессия. Боль. Но они никуда не уходили. А Блум все продолжала строить новую, максималистскую, нереальную, романтическую, личность, которая не чувствует ни боли, ни злости, ни ненависти, которая… Не чувствует вообще. Была ли Блум подругой своим чувствам? Были ли они нужны ей? Она предпочла бы быть совершенной, бездушной машиной, идущей к цели и удобряющей все на своём пути, вечным источником и вечным воином. Только была ли она счастлива? Вставая каждое утро с кровати она давала бой всему самому худшему, что в ней было. Была одной из лучших учениц в Алфее, всегда стремилась помочь своим подругам, а главное — медленными, но размеренными шагами двигалась к своей главной цели. То, какой она на самом деле себя ощущала, мог догадываться только Скай. Но и он не понимал этого в полной мере. Принц считал, что она играет с ним. Что у неё нет и не может быть никаких дурацких приступов апатии, которые мешают ей написать ему хотя бы раз в день или ответить на его звонок. Что у неё вовсе не такое изменчивое настроение, чтобы сбежать в лес посреди огромного бала или пиршества. Что быть такого не может, что она предпочтёт его обществу пустынные дни в одиночестве. Скай испытывал частую тревогу и волнение, а иногда просто опешивал, когда она с разницей в четверть часа была готова то обнять его, то сжечь. Но это он в ней и любил. То, что никогда не знал, чего ждать. Воспринимала ли Блум серьезно то, подавленное в себе? Безусловно, когда Даркар обратил её в темную Блум, не замечать этого было невозможно. Но то, что испытала тогда принцесса Домино, она не забыла бы никогда. Впервые в жизни, пускай и не по собственной воле, все то, что она столько лет давила в себе, вышло наружу и не встретило ни единого препятствия. Это был момент её наивысшего счастья. Глупый, дурацкий Скай! Она любила его явно больше, чем саму себя. Оттого и позволила ему вновь запечатать этот темный, страшный осколок сознания. Нынешняя Блум боялась его. Боялась потому, что он был плохим. Плохим и опасным для её друзей и её возлюбленного, для мира, который она знала… Но вместе со страхом Блум ощущала и влечение. Фея осознавала: это её изменило и теперь пришло время считаться со своими демонами. Ведь выбор теперь стал крайне безальтернативным. Оставаться такой же, какой она была до всего этого и всю жизнь быть несчастной или дать волю всему худшему, что в ней когда-либо было, но возможно потерять все то, что когда-то было ей дорого… Наконец, Блум оказалась в саду. Воздух будоражил кровь благодаря огромному количеству самых немыслимых цветов, разбросанных по всему саду. Погода стояла легкая и мечтательная, все располагало к прогулке, а потому принцесса отвлеклась от мрачных мыслей и направилась к фонтанам. По пути перед ней возникла интересного вида бабочка, на чьих крыльях вырисовывался хорошо знакомый Блум герб. «Солярия?» — спросила она сама у себя. Ответ не заставил себя ждать. Бабочка взмахнула крылами и в воздухе появилась голограмма, перед глазами Блум предстала Стелла: — Смотрю ты отлично проводишь время со своим принцем, до тебя не дозвониться! — Хэээээй, Стелла! Прости, — голос Блум впервые за весь день смягчился и стал по-настоящему тёплым — У меня скоро бал принцессы. И ты обязана помочь мне с приготовлениями! — залепетала фея Солнца и Луны — Хоть и по твоему внешнему виду совсем не скажешь… Господи, что за стилисты обслуживают королевский двор Эраклиона… Тебе в этом вообще комфортно? — Лучик, ты же знаешь, они здесь любят корсеты и кринолины… — начала было оправдывать свой внешний вид Блум. — А ещё насиловать чужое тело и волосы!!! Я больше люблю тебя естественной, — заявила Стелла — Кстати, я приглашала тебя ещё вчера. Загостилась ты у Ская. Ух я ему… — Боже, я совсем забыла… — спохватилась огненная фея — Жди меня завтра! — Это по-нашему! — ликующе воскликнула Стелла и исчезла в воздухе вместе с бабочкой. «Слишком много событий за сегодня» — заметила Блум про себя и продолжила прогулку. Она поймала себя на мысли, что лес у Алфеи нравился ей значительно больше. Не потому ли, что там никто не мог застать её за… Фея не могла прекратить думать об этом. О том, что кто-то узнаёт об этом. Картинки того утра попросту не отпускали её. Блум предпочла бы забыть их, но что-то необъяснимое после инцидента с Даркаром, добавило ей необычных привычек. Рассказать об этом кому-то казалось ей безумием, а потому ей оставалось лишь принимать произошедшее и стараться не допустить этого вновь. Но как? Блум села на садовую скамейку и погрузилась в притягательные и отторгающие одновременно воспоминания… Тогда, на третий день после возвращения Винкс в Алфею, девушка впервые нашла в себе силы прогуляться. Они взялись сами собой. А может быть, помогли горькие отвары пикси? Яркий солнечный свет прорезал голубые шторы у её кровати. Блум ощутила непреодолимую тягу к лесной чаще, к огромным ветвистым деревьям, лещине, ей так хотелось прижаться ко всему живому, прочувствовать землю руками, слиться воедино с могучей и мудрой природой… Она встала, потянулась, прохрустела позвоночником, кистями, шеей, прочувствовала каждую клеточку своего тела, накинула лёгкий джинсовый комбинезон и быстро миновала несколько лестничных пролетов. Пара секунд и вот перед нею раскинулся залитый солнцем кампус Алфеи. Появление феи не осталось незамеченным, как бы ей не хотелось обратного. Первой её поприветствовала Гризельда, не забыла упомянуть, что прогулка пойдёт на пользу фее огня. Далее ей встретились Амарил и ещё несколько знакомых фей, чьи имена она никак не смогла вспомнить. Она толком не слушала их, лишь усталым кивком обозначила своё приветствие и направилась дальше. Солнце не радовало, а день напоминал Блум скорее психоделический трип. Душно. Слишком душно. Ей нужно было в лес. Параллельно с духотой Блум начала ощущать сильный голод, однако от мыслей об алфейской столовой к горлу подкатила тошнота. Понимала ли она, какова природа ее голода? Уверенный шаг девушки начал переходить на бег. Непонятно откуда взявшейся паника стремительно нарастала и подчиняясь ей девушка постепенно ускорялась… Как же ей повезло, что никто не пошёл в тот злополучный день за нею!!! Зайдя в лес, фея почувствовала, как паника отступила. На её место пришло какое-то неведомое ей чувство. Нечто подобное она ощущала на болотах, во время выездного урока с профессором Уизгисом. Тогда, чтобы уловить это, Блум потребовалось очень постараться, однако сейчас… Эта связь с природой возникла как-то сама собой, четко и ясно, и погружала фею в мир неизведанного и бессознательного. Блум продолжила бежать по лесу. Она хотела оказаться в глухой чаще, как можно дальше от Алфеи, однако, обнаружив давно знакомое ей озеро Рокалуччи, фея приняла решение остановиться. То, что произошло дальше, было неожиданностью для неё самой. Но Блум ни о чем не думала в этот момент. Она поддалась этому порыву, прежде неведомому ей. Опустилась на землю и начала судорожно перебирать её руками, упала в неё лицом, зарылась носом и принялась жадно впитывать запахи сырой почвы. Ей казалось она слышит, как дышат деревья, как живет эта огромная экосистема, как насыщаются кислородом и солнечным светом маленькие расточки и большие кустарники. Она будто сама стала частью этой буйной флоры, словно по ней циркулировала их энергия… Фея застыла в молитве к Вечной и Мудрой природе. Блум подползла к озеру и принялась жадно пить из него, а после погрузилась в тёплые объятия его вод. Звуки леса превращались в симфонию, под которую хотелось неистово танцевать, выплясывать и прославлять Мать Сыру Землю, что породила всё сущее и великого Дракона, давшего жизнь когда-то всем остальным мирам. В момент, когда девушка погрузилась в воду с головой, нечто изменило её. Она будто прекратила быть человеком, будто вернула себе свою истинную сущность — стала драконом. Сильным и могучим. Драконом, для которого не существует никаких преград, который парит высоко над любыми предрассудками, любыми обстоятельствами, который не знает, что такое поражение и что такое невозможное. У озера появилась молодая косуля. Золотистая шкурка заманчиво блестела на солнце, туша аппетитно тряслась от частых движений ловких копыт. Карие глаза смотрели с тревогой, будто ощущая присутствие хищника. Эти глаза, эти цвета, эта пластика так напоминали Блум объект её зависти… Косуля… Её мясо охотнику заполучить не так-то просто. Ловкая и осторожная, проворная тварь не отдаст себя на съедение просто так. Она обладает на редкость чутким слухом, пуглива, но как грациозна… Блум почувствовала странное, не свойственно ей активное слюноотделение. Дочь огня неотступно смотрела на животное, не сводила с него глаз. По отсутствию рогов Блум было более чем ясна половая принадлежность твари. Симфония лесных звуков доходила до своей логической кульминации. Птицы будто зациклились на форшлагах, листья зашелестели от внезапно набегающих порывов ветра, небо, ещё секунду назад поражающее своей чистотой, померкло… Блум оказалась на перепутье. Но выбор был гораздо более очевидным, чем ей казалось. Пепельная стрела поразила ещё живую, дышащую плоть. Косуля упала замертво. Блум же, выйдя из воды, набросилась на ещё живую тушу, с глухим стуком свалившуюся на сырую землю. Вначале Блум прокусила ей шею. Позже, вспоминая это, ей было неясно, как своими человеческими зубами она смогла так быстро прокусить шкуру, и главное, откуда она могла знать, где больше всего крови будет в животном. Разодрав шкуру, она принялась жадно поедать красноватое мясо. Каким оно было нежным! Косуля была молода и полна сил, которые перетекали к хищнице с каждым съеденным кусочком. Контраст. Вслед за насыщением последовало осознание. Жуткий, обездвиживающий страх. Вначале она приняла его за стыд. Она представила, что, если бы кто-то видел это. Видел, как она поедает сырую животную плоть. Что бы сказала Флора, вегетарианка, что сказали бы и другие её подруги, если бы видели её такой, грязной, мокрой, мерзкой? Что, если бы этим чудовищем её увидел Скай? Но вдруг этот механизм дал сбой. Никто ведь не видел этого. Не лицезрел её падения, её превращения в животное. Впервые за столько времени она решила спросить у себя, что она чувствует к этому. Ответ удивил её. Блум не почувствовала к себе ничего. Ни отвращения, ни неприязни. Произошедшее было для неё самой лишь данностью. Она встала, вытерла кровь с пасти и обнаружила вдалеке за деревом маленького детёныша убитой самки. Заметив хищницу, он вздрогнул, но почему-то остался стоять на месте. В его глазах Блум будто читала осуждение. «Что за бред, это же всего лишь животное, » — подумала она и громко топнув ногой, зарычала. Оленёнок тронулся с места и исчез в лесной чаще.