Одно пламя

Одинокое дерево взирало на Алфею с высокого, скалистого холмика. Оно могло бы лить слезы, подобно линфейской иве, если бы не лишилось этого чудесного дара ещё будучи человеком. «Фарагонда, — мелькнула мысль в его духе — Не пора ли задуматься о благодарности?». Человеку свойственно проклинать. Интенсивно, злорадно, не сдерживаясь, особенно, проходя тернистыми и опасными дорогами по чужому, неясному умыслу. И Фарагонда, к сожалению, не была исключением — сперва она откровенно недолюбливала Мавиллу: была слишком молода и глупа, чтобы понять, сколько ей дала почившая директриса. Когда же она, наконец, осознала степень своего почтения к этой удивительной женщине и созрела для должной благодарности — измученные старые кости опытной волшебницы уже удобряли почвы кладбища Стилгарден. И все же, даже в мыслях, Фара не возвращалась к ней: гнетущее сожаление налетало кромешной стаей птиц от одного только упоминания её имени. Благодарить мадам стоило хотя бы потому, что только она смогла вытащить Фарагонду из отчаянного и депрессивного захолустья, сереньких и непримечательных бетонных коробок Нового Фиджела. Поселок городского типа ничем не отличался от своих «собратьев» — градообразующая зельевая фабрика в традиционных зеленых тонах, пара заводских школ, несколько партийных центров и единственный бар — вот и вся роскошь, окружавшая жителей. До ближайшего крупного города — 20 километров, но кто туда сунется? Да и зачем? Семья Фарагонды, по меркам городка, была довольно зажиточной: мать — заслуженный химик-технолог, отец — начальник производственного цеха. Оба шли к своим должностям годами, и приучали к тому же дочь. «Закончишь школу, поступишь в университет, как мама, а там, глядишь, и найдешь свое место у нас!». Родители всегда завтракали и ужинали вместе с дочерью, делили домашние обязанности поровну, а когда кому-то из них приходилось грустить — выбирались на природу. Лес близ Нового Фиджела был богат грибными полянками и небольшими озерами, листва многовековых дубов приветственно покачивалась, приглашая путников забыть о печалях внешнего мира. Заросшие голубой, благородной вербеной деревянные тропинки вели к прозрачным, уютным водопадам, где резвились маленькие, изящные, будто из серебра, стрекозы. Сверчки-музыканты неутомимо насвистывали интонации услышанных песен и разговоров, переплетая их в новые, прежде не слыханные гармонии, и радуя ухо каждого, приходящего сюда. Птицы вторили им звонкими трелями и постукиваниями. Здесь у Фары впервые открылся дар к дикой магии — в четыре года, ощутив мягкое и приглушенное чувство безусловной любви, она и сама не заметила, как начала создавать маленькие зеленоватые огоньки. Её родители улыбнувшись, переглянулись, чем бы дитя не тешилось — только бы не плакало. В школе Фарагонда быстро освоила основы магии. Эта наука давалась ей лучше прочих: там, где другие только учились чувствовать свой источник, она свободно импровизировала и уже создавала правдоподобные миражи. Преподаватели не уставали удивляться и с ужасом признавали, что не смогут дать ей больше знаний, чем она уже освоила — но девочка не желала останавливаться. Она продолжала совершенствоваться каждый день и даже ездить в соседний город, чтобы приобрести как можно больше книг о магической науке. Родители, к сожалению, этого не поняли. — И зачем тебе это? Будешь в Магиксе иллюзорную пиццу для богатеев подавать? — Пошла бы в Университет на технолога и к нам на завод стаж нарабатывать, и лет эдак через пять уже на мамино место бы метила! — Колдовать сейчас все могут, а вот зелья разрабатывать — это уж посложнее задачка будет! — Мы тебя, конечно, любим, но что тебе тут делать, с твоими-то талантами? А ведь известно — где родился, там и пригодишься… Фара знала: чего бы не говорили родные сердцу родственники, рано или поздно, её выбор обязательно примут. Им трудно себе представить её выдающимся магом — сейчас ведь каждый, при желании, может обучиться этому искусству, претенденток в Магические Академии не счесть, и все хотят занять хорошее место. Разве она — исключение? Самые незадачливые и правда, только и делают, что создают качественный мираж калорийной еды для иностранцев. Пусть и выгодное предприятие, но уважаемым его не назовешь. Хотя, будем честны, бывает и хуже… С горем пополам, родители юной волшебницы все же решились отправить её в Большой город. И не куда-то, а в столицу — Магикс. Поступить в Алфею — мечта каждой начинающей феи, а на крайняк сойдет и Бета — пусть менее престижная, но обеспечивающая воспитанницам такой же своевременный дебют. Мать и отец не стали скрывать: им бы очень хотелось увидеть дочь при других обстоятельствах — успешным технологом или даже бренд-менеджером, но феей… Слишком тернистый и неоднозначный путь. А если соберется служить по контракту… Тут проблем будет — не оберешься. Оказавшись в Магиксе впервые, Фарагонда потеряла голову. Её партийное воспитание, многолетние лекции преподавателей и рассказы о светлом будущем в каждом поселении начали давать трещину, как тонкий стеклянный стакан под воздействием крутого кипятка. Почему в Новом Фиджеле нет таких магазинов? Иллюзорных примерочных? Такого выбора еды и сладостей? Сколько бы Фаре не объясняли, что программу реновации ждать всего десять лет, и тогда на месте поселка городского типа, наконец, раскинутся полноценные торговые кварталы со всякой всячиной — это теперь звучало для неё предательски и подло. То есть, пока столица цветет и пахнет, распахивает свои двери перед иностранцами, разодетая во все Созвездие Короны, её родные вынуждены прозябать в бесперспективном и замшелом городишке? Если бы только она могла сходить в Совет и высказать им все, что думает… Но кто станет её слушать?! — Ты тоже из провинции? — удивленный вид Фарагонды привлек к ней такую же потерянную и изумленную девушку. — Эм… — пожалуй, юная фея даже не догадывалась о том, как прямо сейчас стоит с выпученными глазами и открытым ртом, разглядывая витрину ювелирного магазина — Да… — Я — Гризельда, — справа от Фарагонды оказалась низкая темноволосая девушка в скромном синем платье и очках в фиолетовой оправе. Квадратная челюсть отчетливо выделялась на фоне маленьких черт лица. Пожалуй, она была откровенно некрасива. «Неужели, я тоже так выгляжу…» — задумалась Фара — Смотрю, ты тоже очень растеряна этим видом. — Фарагонда, — юная волшебница улыбнулась во все тридцать два зуба, стараясь не подавать виду, что уже оценила внешность собеседницы. Фара приветственно протянула руку — Я из Нового Фиджела. — Ну и дыра… — протянула Гризельда и проигнорировала приглашение к рукопожатию. — Сама-то откуда вылезла? — «Нда, при её внешности нужно иметь поменьше выебонов». — Грейгир, — очкастая подняла палец к верху, как бы манифестируя, что поселок городского типа с автозаводом рождает куда больше искушенных личностей, чем поселок с зельевой фабрикой. Фарагонда саркастически рассмеялась: — Партийная подготовка у тебя, наверное, на высоте… — Именно поэтому, в отличии от некоторых, я легко привыкну к жизни в столице, — самоуверенно заявила Гризельда — Посмотри вокруг — меня совсем не искушают эти многочисленные иллюзорные примерочные, живые кинотеатры и дорогие ювелирные магазины. Все это — шелуха, и через какие-то десять лет все то же самое я увижу в Грейгире! Совет не даст соврать — каждому жителю Магикса причитается по трудам Его! — Должна заметить, у тебя есть стержень, — улыбка не сходила с лица будущей директрисы. Да, с такой девочкой уж точно стоит подружиться. Гризельда откровенно не хороша собой, и вряд ли даже самое шикарное платье в Магиксе способно это исправить — но как она держится! Пожалуй, её самозабвенной вере в собственное превосходство стоит поучиться — будь Фара в её теле, может быть даже постеснялась выйти на улицу ненакрашенной… Мысли постепенно перетекли в русло белой зависти — вот это уверенность в себе. Если она соберется поступать в Алфею, и экзаменаторы, даже сама госпожа Мавилла — могут вполне сдаться под её напором и самоуверенностью. — Что заставило тебя покинуть Грейгир? — Образование, — гордо молвила темноволосая — Я хочу стать феей. Если не приживусь в Алфее, отправлюсь служить по контракту. — Какое совпадение! Я тоже собиралась туда… — да, ситуация становится скверной. Безусловно, Фара была готова к тому, что претенденток на бюджет столь престижного учебного заведения будет пруд пруди, но все это было только в россказнях фиджельцов, мало ли что болтают? Юная фея почувствовала себя неуверенно. — Что будешь делать, если не поступишь? — прыснула Гризельда — В этом году собрались очень сильные абитуриентки. — Это ты про себя? — нет, нет, нет, Фара должна, нет, обязана быть уверенной. Пусть эта надменная самка гризли хоть немного испугается! Тон обязан быть максимально насмешливым, да, сейчас! — Не только, — эх, соскочила. Ну, что ж, хотя бы говорит серьезно и без лишнего бахвальства, в кои-то веки — Опустим принцесс, они будут учиться за счет своих государств, поэтому им поступление будет обеспечено. Приедет около ста претенденток из ближайших центровых планет, насчет более отдаленных я не знаю. Конкурс предстоит грандиозный. — Это не может не испугать… — Фарагонда дала волю истинным чувствам: шея вжалась в плечи, а от былой уверенной позы толком ничего не осталось. — Не раскисай раньше времени, — «что это? Слова поддержки? Странная же она все-таки, эта Гризельда…» — Есть около двадцати целевых мест, на которые можем претендовать только мы. — Мы? — Абитуриенты из Магикса, — уверенно улыбнулась темноволосая и сверкнула узкими щёлками глаз — Трудно будет обойти городских, но при должном уровне тренировок — нет ничего невозможного. — Эх, мне б твою уверенность… — мечтательно протянула Фарагонда. Если бы безмолвное дерево могло улыбнуться, без сомнения, эта улыбка принадлежала бы сейчас Гризельде. При всех негативных чертах её чрезмерно строгого характера, не будь её рядом, все родительские деньги в мгновение ока были бы потрачены на платья и побрякушки, ведь одним взглядом Фарагонда бы не насытилась. Гризельда подстерегла её тогда, когда соблазны городской жизни, подобные ведьмовскому внушению, уже достигли её юного и неискушенного сердца. В какой-то момент новая токсичная подруга даже оттаскивала Фарагонду от кассы и, надо признать, хватка у неё уже тогда была железная… Гризельде, на диво, удалось оказаться в Алфее с первой попытки. Её высокую работоспособность и дисциплину экзаменаторы оценили сразу, не потребовалось даже проходить следующий экзамен. Фарагонда кусала локти, как же так? Неужели способности её подруги, и в то же время оппонентки, были настолько высоки? Гадать не было смысла. Следовало посмотреть на себя… Фарагонда, в отличии от новоиспеченной подруги, была так поглощена столичной жизнью, что даже не удосужилась вовремя явиться на первый экзамен. Преподаватели моментально настроились негативно: двадцатиминутное опоздание, бесцеремонный влет в кабинет, скомканные, как грязный от косметики ватный диск, извинения — разве это путь к успешному прохождению вступительного испытания? Но на этом все не закончилось. Судорожное «я щас. щас.» с запахом перегара от синеричной настойки не могло не вызвать у собравшихся отвращения. Это как нужно не уважать комиссию, чтобы явиться в таком виде? Кошмар! Невозмутимой оставалась только Мавилла. Стоило ей провести в воздухе рукой, как педагоги почтительно умолкли. Она давилась собственным смехом, лицезрея потрепанный вид Фарагонды, а после неудачной демонстрации способностей, закончившейся прожженной до состояния угля, люстры, наконец, соизволила высказаться: — Это был забавный сюрприз, мисс… Сегодня был такой тяжелый день, но вы подняли нам настроение! Правда? — Мавилла угрожающе зыркнула в сторону собравшихся в аудитории, концы массивных черных бровей приподнялись так, что всем вокруг стало неловко. Экзаменаторы пропустили легкий смешок, будто их слабо ударили током — В этом году трудно определиться, кого стоит зачислить на бюджет… Так много подающих надежд девушек, очень искусных… Право, Магикс и все Волшебное Измерение сейчас нуждается в профессионалах, мы не можем себе позволить вас… и ваше уникальное чувство юмора. «Змея… — подумала Фарагонда — я просто пыталась расслабиться… Это невозможно, это неправильно собирать всех абитуриентов вот так, в одной аудитории! А потом прыскать ядом, что я клоун! Любой бы нервничал на моем месте!» — Громко думаете, мисс, — улыбка Мавиллы, тем временем, становилась все более ядовитой — Выросли в такой замечательной семье, могли бы пойти на завод… Но с вашей любовью перекладывать ответственность, вы бы там долго не продержались, — театр одной актрисы с её длинными, мхатовскими паузами, никто не прерывал. Создавалось ощущение, что вся Алфея находится под сапогом этой женщины с серыми, змеиными глазами. Она испепеляла взглядом так, будто готовила на огне пойманную дичь, но Фарагонда, словив похмельное состояние, оставалась к этому безучастна — Если вы всерьез думаете, что работа с тонкими материями подобна переворачиванию колб в зельевых лабораториях, вам здесь не место. Даже не думайте подавать документы второй раз, это бессмысленно. Вон. В расстроенных чувствах, Фара побрела из Алфеи в неизвестном направлении. Она уже знала, Гризельда точно прошла первый этап идеально, и, скорей всего, сможет пройти последующие. В словах директрисы была правда, может не стоило снимать напряжение столь дурацким способом, но какая теперь разница? Она, как полная неудачница, вернется обратно в Новый Фиджел, будет работать на заводе, как все в этом городе, и стараться поступить в ВУЗ на технолога в следующем году… Фара открыла кошелек, и с ужасом обнаружила, что несмотря на активную работу Гризельды, все же потратила слишком много. «Тысяча бесхвостых ящериц! — выругалась она про себя — Здесь же… не то что на обратный билет, даже на гостиницу не хватит!». Вот теперь нокаут от жизни стал окончательным… Благо, автобусы от Алфеи до Магикса были бесплатными. Та юная Фарагонда была уверена — она никогда не забудет этот день — день, когда она стала Полной Неудачницей. Оказавшись в салоне, она быстро заняла дальнее место у окна — оттуда ни её копания в почти пустом кошельке, ни её слез точно никто не увидит. Мотор заревел раненной псиной, и автобус тронулся с места. Тревожные, черные деревья, совсем не такие, как в Новом Фиджеле, проплывали самоуверенными силуэтами Трех Древних Ведьм, злорадно усмехавшихся перед молодыми феями, решившими когда-то, наконец, дать им бой. В сумерках угадывались желтые очертания злых, волчьих глаз, преследующих добычу — маленьких розовых лисят, несущихся вслед за скорым транспортом. «Вас съедят… — думала Фарагонда — как и мои мечты… мои желания». Юная волшебница еще раз заглянула в кошелек. Тело сотряс резкий приступ тревоги. «Кого я обманываю, я сейчас больше переживаю, что мне негде ночевать!». И, опасения были не напрасны — едва взглянув на её жалкий вид и весьма бедственное положение, отказывать в ночлеге ей начали уже в дверях. Фара скиталась по городу часа четыре. По Магиксу шел проливной дождь, но фея даже не обратила на него внимания. Синеричная настойка оказалась крепче, чем она предполагала, а потому попытки поиска хоть сколь либо приличного места для сна не только оборачивались фиаско, но и превращались в сущий ад. Фару жутко тошнило, будущее мерещилось мрачным, неясным и расплывчатым, как черно-белый, немой фильм с очень плохими актерами. О, она еще помнила как смотрела такое в детстве… Ничего непонятно, и совсем неинтересно. Фея сама не поняла, как оказалась в каком-то зловонном гетто. Здесь Магикс уже не блистал былой красотой: все такой же серый, бетонный спальный район, дети, явно беспризорные, качаются на детской площадке из шин и покрышек… Даже встреченный здесь полудохлый голубь не старается бороться за жизнь — огромная, размером с серую лисицу, крыса, поедает его живьем, а ему — хоть бы что. «Пожалуй, — подумала Фара — С красотой Магикса я загнула». — Эй, красотка! Работу не ищешь? Назвать Фарагонду красоткой — острый оксюморон, ничего не скажешь. Растрепанные, сальные светлые волосы, некогда аккуратно уложенные в сложную прическу, мало походили на слово «красивый», как и размазанный по лицу макияж. Запах пота и рвоты и подавно не был близок к этому определению. Прямая юбка в пол черного фатина, купленная на распродаже в Новом Фиджеле уже успела стать сероватой — комья дождевой грязи раскрасили ее в тусклые панковские цвета. Белая свободная рубашка уже стала прозрачной от стремительно несущихся сверху капель. В этом мог бы читаться некий эротизм, но, увы, бабкино белье, созданное, чтобы «сберечь форму груди» могло возбудить разве что геронтофила. — Хеееей! — Отстань! — бессильно крикнула Фарагонда. — Красотка, ты тут долго не протянешь… — вкрадчивый мужской голос впереди становился ближе. Но юная фея была так увлечена наблюдением за промокшими насквозь балетками, что даже не удосужилась обратить на него должного внимания — Еще и без денег, пади. — Да что тебе, блядь, надо? — устало протянула она. — Ты из Алфеи, да? — Я не поступила… — «Фух, ну, хотя бы признаться мужества хватило…». — Ты бы очень пригодилась нам в одном деле, если ты, конечно, не полный ноль в магии. — Ну, и… — Фара пораскинула мозгом. Даже на обратный билет понадобятся деньги. Так почему бы не выслушать его? — Не так быстро. Нужно найти более безопасное место… …«Великий Дракон, я и забыла, как чудесила в молодые годы, — отвлеклась директриса от нахлынувших воспоминаний — Моя святая обязанность — не допустить такого с моими девочками…». Мысли вернулись, наконец, в прежнее русло. Фарагонда приняла проникшую обманом в Академию принцессу падшего Домино не только потому, что её способности были ей интересны. Древняя кровь, куда более могущественная магия, текущая в жилах Блум сгодилась бы для куда менее мирных целей, и ставила бы под угрозу все Волшебное Измерение. Такой выбор без выбора и внезапно открывшейся воспоминание из юности не давали соврать. ...Предложение Кристобаля нарисовало перед русоволосой идеальную картину. Оказалось, маг требуется… в пивоварню. Фарагонда много слышала о магах на иллюзорной кухне, в живых кузницах, да и много где ещё — но про мага-пивовара слышала впервые. Риски в такой работе присутствовали, и немалые. Главный подводный камень состоял в том, что Фаре следовало искусно подделывать весперианское пиво в заброшенном сарае гетто. Раз в неделю Фарагонде привозили готовый напиток — бракованные бочки с пивом из фабрик Волтунны. Ни о каких змеях речи не шло — перед феей оказывалось обыкновенное пойло, не прошедшее строгий дегустационный контроль. От неё требовалось только качественное зачарование — нужно было придать неликвидной партии незабываемый вкус, как у весперианского пива высшего качества, и сделать это настолько тонко, чтобы о вмешательстве никто не догадался. Задача стояла трудная, учитывая, что способностями к магии обладает едва ли не каждый житель Магикса — скрыть обман будет трудно, если не невозможно. Но Кристобаль знал: если вкус пива будет идеален, никто и не подумает проверять его на магическое вмешательство. Однако, пока Фарагонда не научится скрывать следы своей магии хотя бы от алкогольных инспекторов, претендовать на жирные рынки сбыта, определенно, не стоит. Знаменитый напиток из яда гадюки Vesperiаe Macrovipera sepulchrum производился исключительно на родине. Связано это было с полным отсутствием подобных змей на других планетах и невозможностью их искусственного выращивания вне климата Весперии. Песен, стихов и картин на весьма банальный сюжет изобретения пива было создано бесчисленное множество. Около трех тысяч лет назад, неизвестный фермер с Весперии был жутко напуган нападением гигантской черной змеи на его владения. Если Vesperiаe Macrovipera lebetina подползла ближе, чем на пятьдесят метров, человека, как правило, ждала неминуемая смерть. Однако, фермер был не робкого десятка. Желая защитить себя и свою семью, он запустил в гадюку чан с забродившим солодом и та, неожиданно, перестала обращать на него всякое внимание. Пересилив страх, фермер подошел ближе: змея с наслаждением поедала остатки зерен и, казалось, забыла о своей крупной добыче. Позже, ученые мужи выяснили: Vesperiаe Macrovipera sepulchrum была невероятная падка на испорченные зерна, и их употребление значительно меняло её повадки. Змея теряла всякую мотивацию к охоте и размножению, а яд становился полностью безопасным для человека. Пусть это делало его бесполезным для изготовления отравляющих веществ и медикаментов, но вполне подходящим для пивного сусла. Правда, подсевшим на солод гадюкам приходилось поставлять уже готовую — мертвую пищу, из-за опять же — веского нежелания змеи прикладывать усилия. Опытные дегустаторы, пробуя уже готовый продукт, могли смело отметить, чем питалась та или иная гадюка, чей яд был использован для партии. В зависимости от поведения ползающих проказниц цены на пиво могли резко взлететь, и так же внезапно упасть, но одно оставалось неизменным: в закупке продукт почти всегда стоил приличных денег. Кристобаль объяснил, если выдавать поддельный алкоголь, ничем не отличающейся по вкусу, как контрабанду, по более низкой цене — навариться можно будет знатно. И пусть мысли об откровенно нелегальной деятельности вызывали в Фарагонде острое противодействие, знание, что скоро у неё будет достаточно железных риалов*, чтобы не только поехать домой, но и пожить в Магиксе, как полноправный член общества значительно сглаживало ситуацию. Уговаривать Фару долго не пришлось. Но натаскивать… Поистине, молодая волшебница чувствовала себя охотничьей собакой, призванной обнюхать и опробовать каждый экземпляр, приносимый ей Кристобалем. Первое время, Фара не могла даже отличить настоящее весперианское пиво от поддельного, чем вызывала у подельника приступы отчаяния. «Боже, я нашел тебя на улице в таком виде, что был готов поклясться, что ты разбираешься в пойле! Фара, какого черта!» — то и дело звучало из его уст. Но неоспоримая мотивация в виде денег, независимости, а самое главное — возможности скрыть от своих родителей такую горькую и постыдную неудачу заставляла Фару пропускать мимо ушей все неприятные вещи, доносившейся от компаньона. Она искренне старалась, импровизировала, не считала ошибок, и вела тетрадь с подробными описаниями каждого опыта. Несколько раз в неделю Кристобаль поставлял Фарагонде книги по особенностям зачарования и постановке печатей, а так же организовывал ей встречи с бывшим алкогольным инспектором Крейгом. Тот был известным пьяницей и взяточником, а потому когда-то был отстранен от службы. Он регулярно проверял, как Фарагонда справляется с попытками скрыть своё волшебство и давал ей немало ценных комментариев. Если печати у феи выходили исправно, то создание вкуса, как правило хромало. А потому Кристобалю пришлось нехило потратиться, чтобы натаскать магичку. — Эта гадюка перед сбором яда съела пару кустов цинерарии восточной, вместе с кусками мяса, от этого вкус пива стал более горьким и начал слегка отдавать полынью. — Неужели? А это? — Сборщик яда, должно быть, чувствовал себя отвратительно, поэтому промахнулся поранил гадюку. У этой партии острый железистый привкус, сглаженный едва заметной сладостью, как будто ей скормили уже приготовленного в меду кролика. — Я и не ждал, как точно! К полнейшему замешательству Кристобаля, Фарагонда разобралась в тонкостях весперианского пива за считанные недели. Печень, надо признать, не сказала ей спасибо, но разве это важно? Важно лишь то, что уже через месяц первая партия была представлена не только сообщнику, но и нескольким другим дегустаторам-профессионалам. Работа Фары не вызвала большого ажиотажа, но была встречена позитивно. И этого было вполне достаточно, чтобы молодая фея, еще недавно потерявшая всякую веру в себя, почувствовала, наконец, что способна на большее. Она всерьез увлеклась этим легкомысленным занятием — подделывать вкус, изящно маскируя магию, фантазируя, какой оттенок должен быть в каждой новой бутылке, что Кристобаль быстро нашел партнеров и вывел небольшой бизнес на новый уровень. Традиционное весперианское пиво стало все чаще пропадать с прилавков — более дешевый, но ничем не уступающий аналог в той же упаковке стал набирать небывалую популярность. Незадачливый бизнесмен даже не предполагал, что когда-нибудь найдет настолько талантливого мага для своей затеи, а Фарагонда… Фарагонда чувствовала себя вполне счастливой. Деньги текли рекой, воспоминания о нужде у ворот Алфеи испарились, как спирт из раскаленной склянки, и дело было уже совсем не в них — фантазия, рождающейся в уме молодой феи становилась явью. Стоило её сконцентрироваться на образе змеи, её повадках, привычках, приемах пищи, характере сборщика яда, технологах и самом процессе — как самое обыкновенное пойло обращалось в божественный нектар, не оставляющий равнодушным даже самого придирчивого критика. … Фарагонда бы засмеялась, но дерево, неподвижное и ветвистое, могло лишь колыхнуться от шальных ветров Волшебного леса. Может быть, к черту эту фейскую школу? Все-таки, по-настоящему счастлива Фара была тогда, когда в её руках рождался совершенный напиток, достойный самого Древнего Дракона. Даже оригинал не мог сравниться с этой подделкой, вот, к чему у неё, все-таки, был талант… Но, чему быть, того не миновать. Если бы не Гриффин, Саладин, Гризельда, ведьмы знают, чем закончилась бы эта история с экспериментами в Домино. Фарагонда должна была служить Команде Света и пойди её дорога иным путем, этот мир мог бы попросту закончиться. Если бы Мавилла сказала ей тогда все как есть, разве Фара не назвала бы директрису сумасшедшей старухой? Не обвинила ли её в деменции? Вряд ли. Что толку объяснять человеку итоги его решения, если в его глазах ты будешь лишь посмешищем. Прижать и заставить. Поймут ли? Не важно. Фара покорно отправляла письма домой. Она со спокойной душой лгала матери и отцу, рассказывала о жизни в Алфее так, будто бы вот уже полгода прилежно посещает каждую лекцию, завела лучшую подружку из Грейгира, не перестающую удивлять своей силой воли и дисциплиной, очаровывается специалистами Красного Фонтана и, с переменным успехом, учится искусству эраклионской кадрили. О совести речи не шло — на кону гордость — этого достаточно. Только природной аккуратности фее тогда сильно не доставало — это и сыграло с ней злую шутку. Фарагонда отлично помнила тот день. Ей поступило анонимное письмо, неумело подброшенное под дверь. Фея восприняла его с привычной смешливостью, неужели, тайный поклонник? Да и кто ей может писать, разве что, Кристобаль? Или может его собутыльники решили написать ещё одну оду её весперианскому пиву? Недолго думая, Фара подхватила конверт и с удивлением обнаружила его нестандартные размеры. Фея пожала плечами. Неужели денежная благодарность за труды? Но почему так, тайком? Однако, в конверте оказалось совсем не то. Перед Фарой предстали копии её писем к родителям, список зачисленных в Алфею, и маленький листок с припиской «От Гризельды». Развернув его, фея обнаружила тревожное послание: «Тебя никогда не зачисляли в Алфею, и я могу это подтвердить. Согласно УК ДРМ ст. 171.1 предусмотрено наказание от десяти до двадцати пяти лет лишения свободы. Доказательства есть. Хочешь замять — встретимся в Алфее в 20.30 с последней партией». «Черт! Черт! Черт! Черт!» — фея закричала на всю лабораторию, служившую ей не только рабочим местом, но и ночлегом. И как Фарагонда докатилась до такой жизни? Всё ведь было так хорошо, а теперь она вполне может уехать в исправительную колонию на двадцать лет! Разве её пивом кто-то отравился? Разве она кому-то навредила? Неужели новая череда несчастий, когда все, наконец, устаканилось? Лихо пробежавшись взад вперед, подергав себя за щеки и потерев виски, Фара задумалась. Если все дело в последней партии, может, и правда стоит пойти? Но что если это подстава? Что если за поворотом её уже ждет полиция, или хуже — прямо за дверью? Что скажут родственники? Уехала поступать и присела на десять лет? Воображение уже начало судорожно рисовать страшные картинки задержания. Стоит Фаре выйти за дверь, как два высоких, плотных жандарма в синем резко заламывают руки, как бряцают стальные браслеты, стальные, а не золотые, о которых она мечтает уже который месяц, но чертова жадность и осторожность не позволяют тратить наличку! Как вместо сверкающей красной Этры её садят в вонючий черный Ястреб, а под конец везут в прокуренный гадюшник! И ведь не скажешь, что в этот раз фраернулись, все по факту, доказательства на руках… Даже если не подделку, так контрабанду пришьют, подлецы… Но, раз уж судьба такая, чему быть того не миновать. Сколько же нервных клеток было потеряно в тот вечер… Фарагонда решительно отперла дверь. У входа ей встретился Кристобаль, но она, схватив последнюю партию, побежала прочь, игнорируя его крики о потерянных времени и деньгах, трудных переговорах и выходах на новых поставщиков. Её было не догнать… Фара не помнила, как села в первую попавшейся попутку, судорожно диктуя адрес и ругаясь с водителем: — Алфея! Алфея! — На территории академии же запрещено распитие спиртных напи… — Алфея! Быстро! Ал-фе-я! Академия ФЕ-Й! — истошно орала волшебница, а таксист, пребывая в шоке от напористого выражения эмоций, решил избегать разговора со странной попутчицей: — Понял я, понял… Пятьсот. — Возьми две, давай, езжай, пожалуйста, — Фарагонда думала что расплачется, если корыто, в которое она села, прямо сейчас не вдарит по газу. — Хорошо, — едва завидев деньги, водитель не смог скрыть улыбки. Какая разница как сильно она орет, пока в его сторону летят крупные купюры? Наконец, машина двинулась с места. Усилием воли Фарагонда пытается заставить себя успокоиться, но сумасшедшее сердце вот-вот выпрыгнет из груди и убежит, выстлав дорогу рубиновыми каплями крови. Барабанный стук в висках распространяется по всему телу, заставляя шесть идеально упакованных бутылок биться друг о друга и запугивать и без того отъехавшую Фарагонду. Почему Алфея? Кто пустит её туда? Что им, гарпия подери, нужно? Неужели хотят вклиниться в бизнес и присвоить её деньги? Но… Гризельда бы не стала. Это ведь совсем другой тип человека. Она слишком зациклена на своем прогрессе, чтобы лезть в чужие дела, перехватывать письма и выслеживать подругу-неудачницу, с которой-то и дружбы нормальной не получилось… Но если не она, то кто? Кому в Алфее вообще может прийти в голову заниматься подобным?.. *** Вечер пятницы Мавилла неизбежно проводила в директорском кабинете, за личными делами новоприбывших учениц. Изучить сильные и слабые стороны каждой, обнаружить подходящие рычаги давления, если нужно — назначить дополнительные занятия для студенток с целевых мест — напряжение, сплошное напряжение… Если бы Мавилла была достаточно глупа, она бы продолжала игнорировать скопившейся усталость, но тогда директриса Алфеи не была бы собой. Каждую пятницу, ровно в девять вечера, статная волшебница откладывала все дела, откидывалась на спинку кресла, и звала в свой кабинет любимцев — грациозных тигрольвов. В эти минуты Мавилла вспоминала, что она далеко не сторожевой пес для зазнавшихся студенток Алфеи, а сильная и прекрасная женщина в самом расцвете магических сил. Высокая, величественная, возраст только украшал её и дарил необычайный шарм, недостижимый в юности. Острые, как бритва, белые скулы, узкий, почти мелодийский разрез глаз, подаренный ей от деда, и точеные аккуратные губы, изогнутые то ли в презрительной усмешке, то ли в одобрительном жесте, черные, как сырая земля, брови, один взмах которых способен был указать каждому на его место в жизни — такой была Тигрица из Триасполя — дочь посла Магикса в Айсисе и его второй жены — придворной волшебницы Лии. По жилам Мавиллы текла кровь аристократов и каннибалов, беженцев и фей-хранительниц, и от каждой ветви своего разношерстного семейства она взяла лучшее — от внешности до характера. Ею можно было бы восхититься — не каждая женщина может держать тигрольвов в непосредственной близости от себя, не опасаясь за жизнь. Однако, ещё будучи малютками, Тенгри и Эрлик признали её превосходство и никогда не позволили бы себе оскорбить хозяйку недостойным поведением. И прошлая пятница не была исключением. По сложившейся традиции, Мавилла закинула уставшие от кожаных туфель ноги на стол, потрепала за гриву любимых питомцев и потребовала Эльдору занести ей мундштук, тонкие кофейные сигареты и весперианское пиво из последней партии. Такие вольности позволить себе могла только директриса, и, устроившись поудобнее, она уже приготовилась ненадолго злоупотребить своим положением. Долго ждать завуча не пришлось, как и полагается, через три минуты на столе было все необходимое. С нескрываемым удовольствием директриса потянулась к мундштуку. Одна сигарета в неделю требует от человека невероятного усилия воли: на никотин легко подсесть, всегда хочется вступить во внутренний спор, кричащий и вульгарный «Или бросай совсем или кури когда хочется!», но Мавилла была выше этого. Одной сигареты в неделю вполне достаточно, чтобы усмирить свои порывы и тренировать и без того развитую волю. Директриса хищно затянулась. Тенгри замурлыкал, чувствуя искреннее удовольствие своей хозяйки и та благосклонна улыбнулась ему. Легким движением руки Мавилла открыла пиво. Зеленая, искрящейся жидкость переливалась на свету и манила фею, наконец, отдаться пагубному пристрастию. Но директриса намеренно оттягивала удовольствие. Она вглядывалась в зеленую бездну, будто демонстрируя, что способна поглотить её, не позволив навязать свои правила. Через несколько минут изумрудная жидкость уже втекала в сухое горло директрисы, серые глаза закатились от многогранных переливов вкуса. Определенно, эта гадюка питалась самыми свежими кроликами, и не избегала свежих ягод омелы… Надо отдать должное изобретательности весперианцев, разве могут в Эраклионе, Солярии или Магиксе создать нечто настолько совершенное? Соблазн выпить все разом нарастал, но, будучи мудрой и волевой женщиной, Мавилла дозировала свои редкие удовольствия. Сделав несколько глотков, она вновь затянулась. Мягкая кофейная горечь приятно прожгла горло, голова закружилась. Как же приятны эти редкие минуты, оторванные от бесконечных забот? Директриса редко улыбалась, но сейчас, утопая в неге, освещала своими безупречными инеевыми зубами кабинет. Глоток, глоток, затяжка… Пожалуй, это редкое удовольствие не сравниться ни с каким вальсом, ни с каким произведением искусства… Ведь в сущности восприятие — тоже недюжинная, ювелирная работа, чтобы что-то заметить или увидеть, нужно приглядываться, смотреть, искать. Чтобы получить удовольствие это тоже необходимо. Для Мавиллы вся жизнь представляла собой работу, и в такие моменты, как сейчас, она, наконец, чувствовала себя свободной… Но время нещадно. Такие вещи могут быть позволительны раз в неделю и не больше, чем четверть часа. К приятному быстро привыкаешь, а потому сдаваться им нельзя. Прохрустев усталую шею, Мавилла взглянула на себя в зеркало — такой изнеженной и расслабленной её могут увидеть только питомцы. Она мгновенно приняла свою прежнюю форму и, обведя глазами роскошный деревянный кабинет с бордовой обивкой, приготовилась вызвать завуча. Эльдора заслуживала похвалы, среди всех последних партий весперианского пива, это оказалось наиболее насыщенным и приятным. В этот раз её выбор был безупречен: — Эльдора, будь добра, подойди, — спокойно молвила Мавилла. За дверью послышался шорох. — Я очень довольна твоим выбором, ты удивила меня сегодня, — директриса позволила себе скромно улыбнуться уголками губ — Ты знаешь, в каком именно регионе Весперии произвели это пиво? — Не уточняла этот вопрос, — сдержанно ответила завуч. — Что же, тогда я сама взгляну. Мавилла внимательно оглядела этикетку и, наконец, заметила любопытную надпись. — Волтунна?! — Может быть, здесь ошибка? — Здесь нет ошибки, — ровным голосом ответила Мавилла — За сертификацией товара на импорт в Весперии тщательно следят. Там нет ни одного региона с похожим названием. — Мисс, я… — Не оправдывайся. Чтобы испортить единственный миг расслабления для столь влиятельной женщины, нужно иметь или недюжинную смелость, или невероятную глупость. Вряд ли Эльдора намеренно подсунула ей подделку. Но с другой стороны, это была лишь этикетка, сам алкоголь был более, чем безупречен. Мавилла привстала и коснулась бутылки. Магия почти не ощущалась: всему виной было несколько печатей, с трудом наложенных на этикетку. Да, незадачливому пивовару определенно стоило бы поучиться, но для любителя выкинуть такой трюк... Удивительно. Сконцентрировавшись на последних каплях пива, Мавилла столкнулась с ещё одной печатью — очевидно маг, работавший над этим произведением искусства искренне не хотел уехать на нары. Директриса резко распахнула глаза: — Клоунесса подросла, — выдала она, громко рассмеявшись — Эльдора, вы будете удивлены. — Я вас не понимаю… — Помните нашу недавнюю абитуриентку? Я буду честна, она хороша. Впервые за почти пятьдесят лет, всевидящие и вездесущие глаза Мавиллы обманули её. Бестолочь, явившейся на экзамен с опозданием и перегаром, оказалась настолько искусна в вопросах формирования вкуса, что сумела обойти даже чутье опытной выдающейся феи. Случившейся можно было бы списать на нетерпеливое предвкушение директрисы, однако, на что бы не настраивалась Мавилла, отличить подделку от оригинала ей не составляло труда. Как бы то ни было, подобный сюрприз был воспринят феей серьезно. Как, имея подобный талант, можно растрачивать себя на глупые, противозаконные утехи? Выследить зазнавшейся девку оказалось совсем нетрудно. В одном из заброшенных гетто часто жаловались на странный фиолетовый дым, выходящий из ржавой трубы на крыше. Намеренно ли был брошен этот вызов, или имела место случайность, но Мавилла испытывала острое желание познакомиться с человеком, способным так профессионально обмануть её острое чутье. Когда Фарагонда, потная, опешившая и нервная, вбежала в директорский кабинет в следующую пятницу, Мавилла уже знала, какой будет её судьба. Но сперва из феи необходимо было выбить дурь...