***
Давай, иди, ищи в душе мой сокровища Но все, кто был там, гибли от зубов чудовища Никто ещё не спасся от моих страхов полночных Такая сила тока в моих скважинах замочных Там горная болезнь, где растут эдельвейсы Хочешь туда залезть — ладно, только не убейся Замираю над сопкой, над скалой отвесной Сияние, вырезанное в ткани небесной Найдёшь легко — на ощупь пустота меня плотней Давай договоримся: будь со мной аккуратней Я так тебе откроюсь, распорю все швы, смотри Каждый, кто зашивал меня, забыл что-то внутри Ты просто будь стерилен, когда погружаешься Давай посмотрим вместе, как ты облажаешься АИГЕЛ — Чудовище
***
Джереми Морган был среднестатистическим, ничего из себя не представляющим человеком. Простой, неприметный трудоголик, посвящающий себя жене и детям. По крайней мере, так его видели коллеги и друзья. За закрытыми дверьми — это был совершенно другой человек. Его жена — робкая женщина, что слишком сильно от него зависела, не имела смелости остановить его. Она изо всех сил пыталась защитить детей, но, к несчастью, и это получалось плохо. А ещё Джереми был сантехником, что имел плохую привычку — оставлять грязные следы на дорогих коврах в домах своих клиентов.***
Уилл Грэм никогда не был общительным. Но даже сейчас он не мог сказать, когда от асоциальности он перешёл к бытию психопата-убийцы. Он винил отчасти свою детскую одержимость мистическими убийствами и эмпатию. Даже будучи ребенком, в преступлении ему было интереснее всего, как оно было совершено и кем. Однако большинство «героев» преступлений были ему скучны. С возрастом его эмпатия стала сильнее, и он смог с лёгкостью забираться в головы убийц — видеть и чувствовать с их перспективы. Он понимал их мотивы. Мог чувствовать их страсть. Мог оценить их методы. И что более важно — мог учиться на их ошибках. Умы преступников были милым местечком в сравнении с реальностью, наполненной жестокостью его отца. Мужчина винил его в смерти жены всю жизнь. Это доставило Уиллу немало страданий. Неудивительно, что он кончил тем, что убил своего папашу. Что же… он винил отца и в своём влечении к крови. Не передать, что он испытал, когда раскрыл глотку ублюдка. Горячая кровь оросила его, оседая на губах. Этот железистый привкус остался с ним навсегда. Конечно же, Уилл знал, что он монстр. Но он признал и принял это, упиваясь чувством власти и силы. Но он был монстром, что выбирает своих жертв очень тщательно. Растлители, насильники, воры, педофилы… список был длинным, но те, кто издевались над детьми — были его слабым местом, благодаря его собственной истории.***
Ганнибал редко позволял жертве, которую выбрал, ускользнуть из своей хватки. Пару раз приходилось убирать визитки из картотеки, потому что намеченная жертва умирала до того, как он успевал окончить её бессмысленное существование. Такие инциденты, правда, происходили нечасто. Поэтому очевидно он был удивлен, когда приехал в маленькую лесную хижину Джереми Моргана и обнаружил, что мужчина подвешен под потолок на рыболовные крючки. Корпус был покрыт рваными ранами, глубокими и поверхностными. Тот, кто это сделал, определённо знал своё дело. Морган медленно истёк кровью, но на деревянном полу было подозрительно мало крови, похоже, он умер относительно недавно. Всё это промелькнуло в его голове за считанные секунды и было отложено для последующего обдумывания. Присутствие в хижине кое-кого ещё требовало отдельного внимания. Первое, что поразило Ганнибала, — насколько он был безукоризненно чист. Единственное свидетельство того, что он был ответственен за кончину Моргана — брызги крови на его руках в перчатках. Он выглядел довольно безобидно: уложенные каштановые кудри, юное привлекательное лицо. Всё в нем кричало: добыча, но никак не охотник. Великолепный обман. Гнев от неудавшейся охоты сменился любопытством. Незнакомец сосредоточенно смотрел на подвешенное тело, но в нём чувствовалось напряжение, и Ганнибал предположил, что ему не удалось остаться незамеченным. Наконец, незнакомец обернулся, устремляя взгляд поразительно красивых голубых глаз на Ганнибала. — Полагаю, ты немного злишься, что я добрался сюда первым. Ганнибал был вынужден сдержать усмешку. — Да, я не очень доволен, что моё время было потрачено, — «и моё мясо» —подумал он про себя. К счастью, его холодильник ещё не был полностью пуст. Незнакомец нахально улыбнулся, подходя ближе и пристально разглядывая лицо Ганнибала. Что-то в этом взгляде пронзило его насквозь и в самую глубь. У него едва ли были проблемы с прямым зрительным контактом: другие видели только то, что он позволял им видеть. Но сейчас было ощущение, будто мужчина видел гораздо больше, чем ему было предназначено. Не особо приятное ощущение. — Могу я узнать, чем наш дорогой усопший мистер Морган заслужил ваш визит? — спросил он Ганнибала, насмешливо растягивая имя мертвеца (его отвращение к Моргану слишком очевидно). Он обдумал ответ, прежде чем выбрал честность. Было нечто интригующее в этом убийце, а это была редкость. — Он был довольно груб. — Груб? Понимаю. — А что привело вас? — спросил Ганнибал, уверенный, что никто не разделяет его необычный метод выбора жертв. Но и не было похоже, что мужчина перед ним выбирал жертв случайным образом. — Думаю, наше общество прекрасно обойдётся без человека, что позволял себе издеваться над детьми и бить жену, — уклончиво пожал плечами он, повернувшись, чтобы ещё раз взглянуть на обмякшее тело Моргана. — Каратель, — произнес Ганнибал, позволяя веселью проскользнуть в его голос. Красивые голубые глаза снова пронзили его взглядом, без толики весёлости. — Нет, — ответил он, — Просто другая порода монстра.***
Уилл не знал, почему позволил вовлечь себя во всё это безобразие. Серийный убийца преподает в ФБР — уже довольно рисковано. Работать в поле — просто безрассудно. С другой стороны, он никогда не мог обуздать свой порыв флиртовать с опасностью. Кроме того, он превзошёл сам себя, искусно играя роль «незначительного нестабильного сломанного Уилла Грэма». Благодаря этому спектаклю, у него есть прекрасная причина не сближаться ни с кем, а у других нет повода присматриваться к нему слишком пристально. Он избегает компании, потому что находит большинство людей скучными и поверхностными, они словно открытые книги. Исключения были редкими и в итоге надоедали ему также, как и остальная масса обывателей. Последний человек, что заинтересовал его, был хищником, которого ему посчастливилось встретить почти год назад в хижине Джереми Моргана. Шанс увидеть его снова был слишком мал. Он вошёл в офис Джека с непоколебимой маской, и ему потребовалась вся его выдержка, которой он когда-либо обладал, чтобы не потерять самообладание, когда увидел, кто ждёт его внутри.***
Ушло больше, чем обычно, времени, чтобы выяснить, что мужчина, укравший у него месяцы назад жизнь мистера Моргана — это никто иной, как Уилл Грэм. Этот неряшливый, напряжённый, избегающий взгляда человек, казалось, не мог иметь ничего общего с грациозным хищником, что упивался насилием. Их знакомство было напряжённым, и это напряжение было почти осязаемым, его можно было разрезать ножом. Джек Кроуфорд очевидно связал это с асоциальностью Грэма. Глупец. Ганнибал не мог сдержать внутреннего трепета при мысли об эмпатии Уилла. Какой прелестный дар. Манипуляция — тонкая работа, и будучи мастером, Ганнибал мог по-настоящему увидеть и оценить, с какой лёгкостью Уилл Грэм ослепил главу поведенческого отдела. Он видел каждую мельчайшую деталь, что создавала образ такого Уилла Грэма — сутулая осанка, абсолютное избегание зрительного контакта. Это идеально выверенный и кропотливо созданный образ, существующий, чтобы обдурить других, заставить их видеть лишь социально неловкого, но безобидного учителя с уникальным умом. — Безвкусица, — пробормотал Грэм, сужая глаза в раздражении при упоминании статьи на Tattlecrime. Ганнибал с радостью ухватился за возможность открыть диалог. — Проблемы со вкусом? — Мои мысли не всегда съедобны, — возможно для других, но Ганнибал был уверен, что мысли профайлера крайне интересны. — Как и мои. Нет эффективных барьеров. — Я строю форты. — Ассоциации приходят слишком быстро. — Тогда стройте форты. Джек смотрел на них туда-сюда, очевидно сбитый с толку их диалогом. Ганнибалу пришлось подавить улыбку: он должен будет Кроуфорду за такую восхитительную встречу. — Не любите смотреть в глаза? — спросил он, невозможно было сопротивляться желанию немного подразнить льва. Впрочем, он бы с удовольствием продолжил дразниться, но только уже в приватной обстановке, чтобы увидеть чужие когти и клыки и, конечно же, показать свои. — Глаза отвлекают. Ты видишь слишком много, ты видишь недостаточно. Трудно сосредоточиться, когда думаешь: «Эти белки действительно белые», или «У него, должно быть, гепатит», или «Какая здоровая лопнувшая вена». Поэтому я стараюсь избегать взгляда, — он внезапно встретился взглядом с Ганнибалом: явный ответ на скрытый вызов, и продолжил, — когда это возможно. Ганнибал знал, что не только это Грэм мог увидеть в чужих глазах. Эмпату достаточно одного взгляда, чтобы обнажить чужую душу. Тяжёлое бремя и полезный инструмент в одно и то же время. На секундочку он позволил монстру выйти наружу и промелькнуть на дне глаз, с любопытством ожидая увидеть чужую реакцию. Он не был разочарован: голубые глаза взметнулись, ловя его тёмный взгляд, становясь такими же ярко-прекрасными, как и в день их первой встречи. Обмен взглядами занял считанные секунды, и Джек, даже если бы и мог, не успел ничего понять. С ленивой мечтательностью Ганнибал подумал о том, что бы могло случиться, будь они одни в комнате. — Полагаю всё, что вы видите и узнаете, затрагивает все глубины вашего сознания. Ваши мораль и порядочность шокированы ассоциациями, потрясены мечтами. Никаких крепостей и защиты в костях вашего черепа для того, что вы любите. К его чести, Уилл даже глазом не моргнул на эти нелепые утверждения, хотя желание рассмеяться, должно быть, было. Вместо этого, Уилл надел выражение полного раздражения: — Над чьим профилем вы работаете? — и к Джеку. — Над чьим профилем он работает? — Простите, Уилл. Наблюдение — это то, что мы делаем. Мне сложно перестать наблюдать, полагаю, так же, как и вам, — ответил Ганнибал, опережая Кроуфорда. — Не анализируйте меня. Вам не понравится результат, — он сомневался в этом очень сильно и с незаметной улыбкой наблюдал, как Грэм стремительно покинул кабинет, пробубнив что-то о лекции. Очаровательно. Он не мог дождаться, когда они будут одни.…
Уилл шёл, не останавливаясь, до своего пустого кабинета. Он не солгал насчёт лекции, но до прихода студентов по правде была ещё пара минут. Зайдя внутрь, он звучно рассмеялся, вспоминая события в кабинете Джека. Доктор Ганнибал Лектер был довольно… интересным.***
«Прекрасно», — первая мысль, пришедшая Уиллу на ум, когда он увидел тело в поле. Так и было. Восхитительно. И это был подарок. Подарок для него. Уилл был удивительно польщён. Ему пришлось приложить усилий больше обычного, чтобы сыграть тоску, когда он сказал Джеку, что это был другой убийца. Совершенно милейший подарок. Так заботливо со стороны доктора. Возможность впитать в себя такую красивую сцену преступления бесценна, особенно, когда он так долго не работал в поле. Было ужасно тяжело оторвать глаза и ум от представившейся картины, учитывая, что отвлекаться приходилось на раздражающе нетерпеливого Джека. Он будто ожидал, что Уиллу хватит одного взгляда, и он магическим образом будет знать, кто убийца (и совершенно не важно, что конкретно в этом деле он знал, кто убийца, потому что распространяться об этом он точно не собирался). Он осторожно, будто невзначай, предложил Джеку попросить Лектера составить профиль. Уиллу хотелось, чтобы добрый доктор тоже был вовлечён во всё это, и был почти уверен, что психотерапевту хотелось того же. Уилл задержался на сцене не дольше необходимого. Джек наверняка подумал, что он потрясен и взволнован омерзительным зрелищем, но в действительности ему нужно просто побыть одному. Он не мог дождаться возвращения в гостиничный номер, чтобы прожить заново увиденную сцену без постороннего вмешательства, оценить по-настоящему это изысканное произведение искусства, потому что ничем иным это не было, кроме как искусством.…
Этой ночью ему снилось раскуроченное тело Кэсси Бойл, вот только во сне его руки разрывали плоть, его руки вынимали лёгкие ещё из живой девушки, его губы вкушали горячий нектар её багряной крови, его зубы вонзались в плоть, разрывая и поглощая. Он проснулся мокрый, уставший и невероятно возбуждённый.***
Уилл открыл дверь, ожидая увидеть недовольную физиономию Кроуфорда, но был приятно удивлён, когда обнаружил там вместо начальника — Лектера. Он совершенно не мог жаловаться на такую замену: не после удовольствия, что получил, созерцая распростёртое на рогах тело, и не после томительного удовольствия, что ещё блуждало в теле из-за волнительного сна. Он не стал утруждать себя притворством, как только дверь за ними захлопнулась. К чему? Поэтому он позволил слегка сбивающей с толку (нормальных людей) улыбке украсить его черты, когда он наблюдал за мужчиной. Ему так редко удавалось быть самим собой среди людей, по крайней мере, среди тех, кто не должен был в скором времени стать трупом, и чувство это было как глоток свежего воздуха. И тогда он сделал то, чего обычно избегал как чумы, — посмотрел Лектеру прямо в глаза. К его общему разочарованию и восхищению взгляд мужчины был полностью пуст, тень зверя не мелькала в бездонных зрачках. Лектер смотрел на него с весёлой улыбкой. — Это был неплохой подарок, доктор Лектер. Я польщён, — произнёс Уилл, обращая свой любопытный взгляд на контейнер в руках мужчины. Неужели, он принёс завтрак? — Прошу, Уилл, просто Ганнибал. Не вижу смысла в таких формальностях между нами. И я рад, что тебе понравилось, — ответил он непринуждённо, будто речь вовсе не шла о жестоком убийстве девушки. — Я принёс завтрак. — Хочешь привить мне свои вкусы? — бросил в ответ Уилл. Ганнибал накрывал на стол, и Уилл отдавал себе полный отчёт в том, какого рода мясо будет подано. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, на самом деле. Но он не мог винить Ганнибала за его склонности, учитывая, что набор наклонностей Уилла ничуть не лучше. В ответ он получил лишь улыбку. К чести доктора, блюдо было замечательным, чем Уилл поспешил поделиться между кусочками омлета и Кэсси Бойл. — Никогда не думал, что человеческая плоть так хороша на вкус. Жаль, они были не у него дома. Была у него одна вещица, что прекрасно дополнила бы этот завтрак, и Уилл был уверен, что Ганнибал бы оценил. Ганнибал скромно склонил голову в ответ на похвалу, но чуть раньше Уилл уже успел заметить вспышку гордости в этих хитрых глазах. Между ними воцарилось молчание, пока Уилл наедался досыта, Ганнибал всё это время почти непристойно смотрел на него. Уиллу пришлось сдержаться, чтобы не устроить шоу: он сможет позже продемонстрировать свой не такой уж и платонический интерес к мужчине напротив. Для начала нужно всё прояснить. Например, чего же именно хочет его дорогой психопат от него. Однако он был удивлен, когда Ганнибал резко втянул Джека в разговор: — Дядюшка Джек видит тебя как хрупкую чайную чашечку, которую выносят только для особых гостей. Уилл усмехнулся, хотя это было довольно точное описание того, как Джек к нему относился. Он задавался вопросом: был ли Ганнибал доволен тем, что стал таким вот «особым гостем»? Абсолютно точно, да. — Думаю ничего страшного нет в том, что Джек верит в свои прелестные маленькие иллюзии. Скажи же тогда, как ты меня видишь? — Мангуст, которого я бы хотел иметь у себя дома, когда змеи проползают мимо, — ответил он, и Уилл поднял бровь на странное сравнение. Мангуст? — Заканчивай завтрак, Уилл. Так он и поступил, не отрывая взгляда от Ганнибала всё время.***
Он не знал, что было такого выделяющегося в Гаррете Джейкобе Хоббсе, но ему в общем-то было всё равно. Уилл давно научился слепо доверять своим инстинктам, каким бы странным ни было его чутье. Логика не имела ничего общего с его «даром». Он был чертовски уверен, что Ганнибал не был таким уж неуклюжим, но ничего не сказал, когда тот вошёл внутрь и быстро вернулся. Что-то было не так, но он не представлял что. Но подозревал, что очень скоро узнает. И узнал, как только увидел миссис Хоббс, выбегающую из дома, придерживающую руками распоротое горло. Ганнибал предупредил Хоббса. Почему он так поступил, Уилл не знал и не имел возможности выяснить прямо сейчас. Однако их определённо ждёт маленький милый разговор об этой ситуации в ближайшем будущем. Уилл прошёл мимо женщины, едва уделяя ей внимание. Он вошёл в дом, пистолет наготове, и добрый доктор за ним по пятам. Эмоции Гаррета Джейкоба Хоббса захлестнули, когда он вошел в кухню, где мужчина держал девушку, приставляя нож к её горлу. Дочь. Моя. Любовь. Моя. Не могу потерять её. Моя. Моя. Моя. Безрассудная, сумасшедшая, одержимая любовь. Руки Уилла тряслись, пока он снова и снова стрелял. Он не успел, и охотничий нож прорезал нежную кожу шеи. Потребовалось время, чтобы отмахнуться от эмоций Хоббса и подойти к раненой девушке. Он убаюкивал её в своих руках, глядя в большие голубые глаза, полные страха и надежды. Уилл заботливо держал её, ласково убирая волосы с её лица в удивительно отеческом жесте, пока жизнь покидала её. Он смотрел с нежной улыбкой, как надежда в её глазах сменяется отчаянием и смирением, когда она поняла, что он не спасет её. Когда её не стало, Уилл закрыл её глаза и осторожно опустил на пол, будто она была хрустальной. Он чувствовал эхо сожаления, Хоббса, не своего, когда смотрел на её безжизненные черты. Сейчас он не обращал внимания на эти чувства. Он давно научился принимать от других только те эмоции, которые хотел, особенно если дело касалось убийц. И Хоббс мало что мог ему предложить. Уилл не любил своих жертв, и абсолютно точно не собирался начинать. Но почему-то он продолжал чувствовать вспышки приязни, окрашенные ярким горем. И это были не его чувства, когда он смотрел на погибшую девушку. Похоже, Хоббс был очень сильной личностью. Уилл встал и повернулся, встречаясь лицом к лицу с Ганнибалом, который наблюдал за происходящим с нескрываемым любопытством в своих необыкновенных глазах. Уилл медленно, задумчиво кивнул мужчине, на что тот ответил легким наклоном головы. Они поговорят об этом. Очень скоро.***