***
— Девять раз, — заявил Франклин, глядя на него с выражением, которое, наверное, должно было выглядеть как обида, но вместо этого выглядело как жалкое отчаяние. — Я могу сосчитать по пальцам двух рук, сколько раз меня переводили к другому психотерапевту. Не могу даже представить почему. — Мне жаль, Франклин. Но я думаю, будет лучше, если ты обратишься к другому специалисту. — Вы отказываетесь от меня. Ганнибал согласился, слегка позабавленный откровенным обвинением в тоне собеседника, хотя весь разговор уже начинал казаться излишним, чтобы так уж сильно удерживать его внимание. Всё ещё сохраняя иллюзию сосредоточенности на Франклине, он позволил своим мыслям блуждать, или, скорее, он сосредоточился на прекрасном воспоминании о прошлой ночи. Уилл был прекрасен, как мстительный ангел разрушения, с кровью на руках и смертоносным взглядом в глазах. Он лениво задавался вопросом, не повлияет ли реакция Тобиаса на их отказ каким-либо образом на Франклина. Он надеялся, что нет. Невротик был дураком без чувства самосохранения, но его смерть могла привлечь нежелательное внимание к Ганнибалу. Это не было бы чем-то таким, с чем он не смог бы справиться, но, тем не менее, он предпочёл бы избежать ненужных неприятностей. — Но вы были тем, к кому меня перевели, — Франклин заскулил, повышающийся тон его голоса начал раздражать Ганнибала. — Я тоже часть проблемы. Вы зацикливаетесь на терапевте и не уделяете должного внимания терапии. — Вы потеряли уважение ко мне, потому что я не донёс на Тобиаса, не так ли? Ни о каком уважении и речи не могло быть изначально. Прежде чем он смог ответить что-то общее и обнадёживающее, вмешался голос, который он слышал только однажды. — Донести на Тобиаса за что? Ганнибал позволил себе на краткий миг удивиться наглости психопата — бросить ему вызов средь бела дня. Безрассудный. Ганнибал поднялся на ноги, когда в комнату вошёл Тобиас Бадж, больше сосредоточенный на очень растерянном Франклине, чем на нём в данный момент. — Тобиас? Что ты здесь делаешь? — Я пришёл попрощаться, Франклин, — Ганнибал неподвижно наблюдал, как его пациент поднялся со своего места, сделав пару шагов к своему «другу», совершенно не обращая внимания на опасность, которую тот представлял. — Что значит «попрощаться»? Ты куда-то уезжаешь? — Да. Но сначала мне нужно обсудить кое-какие дела с твоим психотерапевтом. Взгляд Тобиаса метнулся к нему, убийственная ярость промелькнула на его лице, прежде чем он вернулся к Франклину. — Франклин, я хочу, чтобы вы сейчас же ушли, — Ганнибал знал, что это бессмысленная просьба, но попробовать стоило. Хотя, Тобиас смотрел на невротика так, что Франклин, вероятно, никуда отсюда больше не выйдет. — Стой на месте, Франклин. Ганнибал подавил раздражённый вздох. Он рванулся вперёд, легко схватив Франклина, застывшего и уставившегося на незваного гостя, и быстро свернул ему шею, позволив телу упасть на пол с глухим стуком. Слишком много причин накопилось, чтобы избавить его от существования. — Его смерть принадлежала мне. — Какая жалость. Я полагаю, вы получили наше сообщение, — он почти улыбнулся, увидев, как глаза собеседника ещё больше сузились при слове «наше». Но он всё ещё был немного впечатлён способностью Тобиаса сохранять спокойствие и самообладание, чтобы вести беседу в относительно цивилизованной манере, по крайней мере, на данный момент, несмотря на ярость, бушующую в музыканте. — Ты безрассуден, Тобиас. Прийти сюда в таком виде. Тобиас равнодушно пожал плечами и подошёл ближе, бросив последний взгляд на мертвеца на полу. — Я всегда был готов к тому, чтобы иметь дело с последствиями своих действий. Полиция послала бы несколько человек, возможно, двух, чтобы допросить меня, потому что я владелец магазина струнных изделий. Я бы убил их. Потом бы убил Франклина и исчез. Но… ты вынудил меня к этому. И я подумал: мне всё равно придется бежать, так почему бы не сделать это сейчас и не убить двух зайцев одним выстрелом? Ганнибал добавил «импульсивный» и «саморазрушительный» к своему мысленному списку качеств Тобиаса. — Мне всё же любопытно, почему я? — всегда было полезно узнать, что на самом деле его выдало, чтобы он мог предотвратить любые дальнейшие неудачи в будущем. — Сначала я собирался убить тебя, — Ганнибал улыбнулся на это, хотя и оставался неподвижным, когда противник подкрался ещё ближе, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки. Глупец. — Но потом я последовал за тобой однажды ночью. Уехал из города. За пределы штата. На пустынную автобусную стоянку. Ганнибал не ответил, не подал никаких признаков того, что это откровение каким-либо образом повлияло на него, но внутренне он ругал себя за то, что был настолько безрассуден, что позволил чему-то подобному случиться. По крайней мере, теперь он точно знал, как Тобиас узнал правду о нём. Музыкант видел, как он убил Колдуэлла для дорогого Уилла. — Тогда я подумал, что мне не помешал бы друг. Кто-то, кто может видеть мир и людей в нём так, как я. Но теперь я вижу, что тебе это неинтересно. И вот снова, эта вспышка чистой ярости, едва сдерживаемая, только и ждущая, чтобы вырваться наружу. Будет хлопотно, но, по крайней мере, интересно. — В действительности, так и есть. У меня уже есть кто-то, кто разделяет моё мировоззрение. Ты — бледная пародия в сравнении с ним. Тобиас заметно напрягся, стиснув зубы в предсказуемой реакции на откровенную провокацию. Но пока не двинулся с места, чтобы нанести удар. — Твой партнёр. Не так уж невинен, как оказалось. Они стояли так, молча оценивая друг друга, в течение долгого, напряжённого момента. А потом весь ад вырвался наружу.***
В кои-то веки Уилл искренне наслаждался временем, проведённым в криминалистической лаборатории. В конце концов, было очень интересно наблюдать, как Катц, Прайс и Зеллер гоняются за тенями, пытаясь найти что-нибудь похожее на улики в останках того, что когда-то было Джеффри Уайлдом. Поэтому, когда Джек ворвался внутрь и в своей обычной угрюмой манере приказал Уиллу следовать за ним, профайлер почувствовал вспышку особого раздражения, которое испытывал только по отношению к главе поведенческого отдела. Но когда Джек рассказал ему, как только они оказались на парковке, с прекрасной смесью разочарования, гнева и беспокойства о том, что на Ганнибала напали в его офисе, в результате чего пострадали двое — не доктор, конечно, — Уилл почувствовал себя странно опустошённым. То есть всего на мгновение. Прилив эмоций, последовавший за этой короткой секундой апатии, был, без сомнения, самым сбивающим с толку, что он когда-либо испытывал за всю свою жизнь. И всё это было его собственным, а не заимствованным у того или иного убийцы. Уилл удивился поступку Баджа — и он был готов поспорить на изодранные остатки своей души, что это был Бадж, — у музыканта хватило смелости (а также глупости) ввязаться в конфронтацию в таких неблагоприятных условиях. И он, и Ганнибал ожидали чего-то более утончённого, более личного от товарища-убийцы. Затем было любопытство, его вечный спутник — как же всё обернулось? От Джека он узнал, что Ганнибал получил несколько травм, хотя и не знал подробностей. Но что он действительно хотел увидеть, так это ущерб, который его партнёр нанёс Баджу, и почувствовал внутренний восторг при одной только мысли об этом. Однако эмоцией, которая одновременно шокировала и очаровала его, было беспокойство, которое он испытывал в данный момент. Настоящее, искреннее беспокойство. Уилл знал, что был одержим Ганнибалом Лектером. Одержим, одурманен, сражён, заинтригован… список можно было продолжать. Он даже готов был сказать, что то, что он чувствовал к любовнику, было самым близким к любви, на которую он был способен. Хотя ему нравилось думать, что тёмное, искажённое чувство, которое они питали друг к другу, было гораздо большим, чем что-то такое безвкусное и банальное, как любовь. Их необыкновенные, сокровенные отношения действительно вызвали у него самые разные чувства с удивительной интенсивностью. Но это неприятное ощущение, которое расцвело в его груди после того, как Джек сообщил, что Ганнибал ранен, было совершенно незнакомым. И невероятно сильным. Он не был до конца уверен, как относиться к тому, что эта ситуация заставила его чувствовать себя так… по-человечески. Ганнибал никогда раньше не заставлял его чувствовать себя простым человеком, и Уилл никогда не желал ничего подобного. Самой причиной его непреодолимого влечения к психиатру была тьма, которую они разделяли. Во всяком случае, Уилл чувствовал себя с ним монстром больше, чем где-либо ещё: ему нравилось это чувство, эта свобода. Но, несмотря на своё замешательство по поводу этой новообретённой нежности, Уилл был бессилен против интенсивности её силы. Понадобится некоторое время, чтобы разобраться. Позже, после того, как эта неразбериха будет улажена. Уилл чуть не выпрыгнул из машины, когда Джек, наконец, притормозил перед зданием, в котором размещался офис Ганнибала. Его беспокойные мысли во время долгой поездки из Куантико в Балтимор добавляли остроты его компульсивным движениям, которые он не мог полностью контролировать. Джек довольно легко догнал его, бросив на него странный взгляд, который профайлер успешно проигнорировал. Странная смесь волнения и трепета наполнила его, но даже его очень живое воображение не могло подготовить его к собственной реакции на зрелище, которое встретило его внутри знакомого офиса. Даже на первый взгляд было совершенно очевидно, что Ганнибал ранен. Он сидел, ссутулившись, в своём кресле, обычно безукоризненно уложенные волосы беспорядочно падали ему на лицо, затеняя глаза. Он выглядел таким уязвимым, что Уилл сразу понял, что это было притворство. Да, он был ранен, но добрый доктор и вполовину не пострадал так сильно, как хотел показать. Тем не менее, это была очень убедительная игра. Всё волнение, любопытство, беспокойство… всё это было отодвинуто на задний план в тот момент, когда он увидел своего возлюбленного. Вместо этого его охватило такое сильное желание, что ему пришлось остановиться в дверях, прилагая с трудом обретённый железный контроль над собой, чтобы не показать своего интереса. Уилл всегда наслаждался полной беспомощностью своей жертвы. Ничего удивительного в том, что ему понравилось видеть своего любимого в таком состоянии. И Ганнибалу действительно так хорошо шла эта уязвимость. Словно почувствовав на себе взгляд Уилла, Ганнибал поднял голову, глядя прямо на профайлера, который, наконец, ослабил мёртвую хватку на дверном косяке, чтобы войти внутрь. Ганнибал улыбнулся: лёгкое подёргивание бледных губ, так идеально сочетавшееся с образом, который он проецировал, — самообладание для Уилла стало мукой. Он проигнорировал Джека, когда подошёл к Ганнибалу, бросив лишь быстрый взгляд на слегка знакомые тела на полу, его интерес к ним полностью пропал. Он взгромоздился на стол рядом с Ганнибалом, сидя так близко, как только мог, при этом не забираясь на колени психотерапевта. Его взгляд был необъяснимо прикован к маленькой струйке крови, стекающей по подбородку Ганнибала, и Уиллу пришлось сглотнуть, потому что внезапно пересохло в горле. Это движение не ускользнуло от Ганнибала, чьи глаза почти незаметно расширились, когда он увидел выражение лица Уилла — доктор легко видел его сквозь маску. — Я волновался, — пробормотал Уилл, простых слов было даже отдалённо недостаточно, чтобы передать тот ебучий коктейль эмоций, который он испытал и всё ещё испытывал. — Я в порядке, мой дорогой, — голос Ганнибала был мягче, чем обычно, и слегка дрожал. Притворство. Игра. Просто игра. Уилл подавил желание спросить его, делал ли он это нарочно. Ганнибалу такое ничего не стоит. Рука Уилла двигалась сама по себе, слегка поглаживая лицо Ганнибала, прежде чем забраться в его льняные локоны, оставаясь там. Ему было наплевать на публику: копов, техников или даже Джека. Все, о чём он мог думать, это о том, как сильно ему хотелось просто откинуть голову своего партнёра назад и слизнуть кровь, которая так соблазнительно покрывала его лицо. Уилл крепче вцепился в волосы, и глаза Ганнибала закрылись на миллисекунду, прежде чем открылись снова, чтобы посмотреть на Уилла с приглушённым жаром. — Скажите мне, доктор Лектер, почему этот парень вообще пришёл к вам в офис? Грубый голос Джека прервал их, рассеивая, по крайней мере на данный момент, напряжение, которое начало нарастать между ними. Уилл бросил на него взгляд через плечо, не упустив из виду, как пристальный взгляд Джека был сосредоточен на руке Уилла, зарывшейся в волосы Ганнибала. Ну что ж. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы убрать руку, вместо этого поправив её так, чтобы она удобнее лежала на шее Ганнибала. Профайлер очень старательно не смотрел на доктора, не желая отвлекаться, когда Джек был так близко. — Он пришёл, чтобы убить моего пациента. И из их разговора выходило, что мистер Бадж был ответственен за смерть человека в концертном зале. — Он вам сказал это? — скептически спросил Джек, не сводя глаз с руки Уилла. — Нет, он сказал Франклину. Он также упомянул что-то о том, что Франклин не должен был отвергать его. Это была такая же хорошая ложь, как и любая другая, предположил эмпат, легко понимая, к чему клонит Ганнибал. Сама мысль о том, что невротик мог быть убийцей, была совершенно нелепой, но Джеку это знать не обязательно. — Мы предположили, что человек, убивший тромбониста, пел кому-то серенаду, — вмешался Уилл, не отрывая взгляда от точки на стене перед собой. — Сегодня утром произошло ещё одно убийство, очевидный отказ от первого представления. Это было напечатано в Tattlecrime. Как ты думаешь, Бадж пел серенаду твоему пациенту, и это была его реакция на отказ? — Я не знаю, — ответил Ганнибал. — Это было всё, что я смог извлечь из их разговора до того, как мистер Бадж сломал шею Франклину. А потом он напал на меня. — И вы убили его, — это было утверждение, но Джеку удалось превратить его в вопрос. — Да, — Уилл всё ещё не смотрел на Ганнибала, но он не мог игнорировать то, как тихо звучал его голос, и его пальцы впились в кожу Ганнибала, когда он пытался контролировать как свои хищные инстинкты, так и своё либидо, которые в данный момент были переплетены воедино. Чёрт возьми. — Джек, — Уилл повернулся так, чтобы как следует рассмотреть мужчину, — я действительно не думаю, что сейчас лучшее время для допроса. Ганнибал уже дал свои показания. Остальное может подождать. Если бы ребята могли поскорее закончить, я бы хотел забрать его домой. Джек носил подозрительность с очень небольшим изяществом, его глаза прищурено смотрели на них двоих — более хмурый, чем обычно, взгляд искажал его черты. Но он больше ничего не сказал, вместо этого отвернулся, чтобы изучить сцену, призывая всех продолжать в том же духе. Уилл был совершенно уверен, что в ближайшем будущем ему предстоит очень неудобный разговор с Джеком. Сейчас ему было наплевать. Сделав глубокий вдох, он снова перевёл взгляд на Ганнибала, который пристально наблюдал за ним, его глаза потемнели от чего-то, что профайлер не собирался рассматривать слишком пристально в данный момент. Вместо этого он окинул взглядом всего доктора, отметив забинтованную руку, кровь, запачкавшую материал его штанов, и… порез на губе. — Ты подлатал себя до того, как приехали парамедики, не так ли? — его голос звучал грубо из-за того, как эта ситуация влияла на него, и из-за усилий, которые потребовались, чтобы держать себя в узде, но Ганнибал никак это не прокомментировал. — Да. Но мне нужно будет перевязать раны более тщательно, когда мы вернёмся домой. — Я помогу. Ганнибал только одобрительно промычал, хотя Уиллу пришлось задаться вопросом, как он будет справляться со сценарием, включающим его самого и травмы Ганнибала. Он неохотно убрал руку с шеи любимого, медленно проводя ею вниз, пока она не легла на плечо. Он оставил её там, пока они ждали. Прошло около получаса, прежде чем им разрешили уйти, и они оба провели это время в задумчивом молчании, лишь изредка встречаясь взглядами, но к тому времени, когда им дали разрешение, Уилл чувствовал Ганнибала рядом каждой своей клеточкой. К счастью, Джек больше не подходил к ним, в то время как Уилл каждые несколько минут чувствовал, как глаза агента прожигают дыры в его затылке. Поездка до Чендлер-сквер тоже прошла тихо, хотя Уилл продолжал украдкой поглядывать на Ганнибала, что было плохой идеей, и не только потому, что он был за рулём. Теперь, когда они были одни, Ганнибал больше не изображал травмированную жертву, но это только делало ещё более очевидным, что драка с Баджем сказалась на докторе, по крайней мере физически. Тем не менее, всё беспокойство, которое Уилл испытывал раньше, безнадёжно потерялось в пьянящем потоке его крови. Было почти восемь вечера, когда они добрались до дома Ганнибала. Между ними легло негласное соглашение пропустить ужин — еда в любом случае была самой далёкой вещью из мыслей Уилла в данный момент — в пользу ухода за ранами Ганнибала. Однако подъём по лестнице дался с трудом: Ганнибалу пришлось позволить Уиллу помогать ему, несмотря на то, что до этого он упорно настаивал на том, чтобы может идти без поддержки, несмотря на состояние его ноги. Они делали вид, что ни один из них не замечает странного напряжения между ними двумя. Уиллу и так было достаточно трудно контролировать себя. Главная ванна была до смешного роскошной, как и остальной дом, чудовище из чёрного мрамора намного превышало по размерам гостиную Уилла. Он оставил психотерапевта в спальне, чтобы можно было достать аптечку из одного из шкафчиков в ванной — мужчина держал их практически в каждой комнате дома. К тому времени, как Уилл вернулся, на Ганнибале были только трусы, и профайлер почувствовал, как часть жара, который он подавил в офисе, наполнила его вновь, когда он очертил глазами знакомые контуры тела своего любимого. — Сядь, — скомандовал он, положив набор на кровать, прежде чем опуститься на колени на пол рядом с доктором, не сводя с него глаз, когда тот несколько неуклюже подошёл к кровати и опустился на неё. Уилл переместился так, что оказался между ног Ганнибала. Тёмные синяки уже начали расцветать на рельефных мышцах его рук и торса — явное свидетельство свирепого противостояния. Уилл заворожённо наблюдал, как Ганнибал осторожно разматывает повязку на руке, обнажая тонкую полосу раздражённой плоти, уже покрытой коркой. Доктор проявил ещё большую осторожность с раной на бедре, и дыхание Уилла вырвалось из него со слышимым шипением, когда слои ткани и марли были сняты, обнажив глубокую колотую рану. Он почувствовал на мгновение слепую ярость на подонка, который сделал это с его Ганнибалом. Но это чувство исчезло так же быстро, как и появилось, сметённое осознанием того, что подонок уже мёртв, и странной ревностью, возникшей из-за того, что это сделал не Уилл, не он рисовал на коже Ганнибала кровью и болью — эта привилегия досталась тому, кто этого не заслуживал. Он сглотнул, на секунду потерявшись в восхитительных образах, которые заполонили его разум при этой мысли. Да, очень хорошо, что он никогда не пытался поддерживать хоть сколько-нибудь долго с кем-то «нормальные» отношения. Он позволил своему взгляду вернуться вверх, жадно запоминая новые, хотя и временные узоры на коже возлюбленного, пока, наконец, не остановился на лице Ганнибала, не обращая внимания на карие глаза, которые чувствовал на себе во время своего осмотра. Его взгляд снова привлекла кровь, которая всё ещё была на губах и челюсти Ганнибала, и он нахмурился. Её давно следовало смыть. Ганнибал, возможно, сначала позволил этому случиться, чтобы одурачить Джека и офицеров, но потом он мог смыть её в любой момент. Если только это не было сделано для Уилла. Он снова сглотнул. «Этот человек станет моей погибелью», — лениво подумал Уилл. — Скажи мне, Ганнибал, ты позволил этой свинье, — его губы скривились в усмешке при одном упоминании о недостойном дураке, но он сохранял ровный голос, спокойно выдерживая взгляд Ганнибала, сдерживая безумие, которое скрывалось прямо под его кожей, на данный момент, — причинить тебе вред, чтобы это не показалось подозрительным? Или ты просто потерял себя в острых ощущениях? — Немного и того, и другого, — слова были произнесены тихим шепотом с лёгким намёком на веселье. — Но, в основном, первое. Уилл не ответил, поскольку они оба работали в тандеме, чтобы очистить и перевязать раны: он был достаточно компетентен в этом благодаря своим склонностям, несмотря на то, что у него не было никакого медицинского образования. Он не пропустил, что Ганнибал так и оставил кровь на своём лице без внимания. Весь этот процесс был для него ещё одним упражнением в самоограничении. Уилл закончил перевязывать рану на ноге и посмотрел на Ганнибала, стоя на коленях между раздвинутых ног. На губах доктора играла слабая улыбка, которая снова привлекла внимание Уилла к кровавому беспорядку на подбородке. Улыбка стала шире, когда он заметил, на чём именно был сосредоточен взгляд Уилла, томная линия тонких губ каннибала каким-то образом умудрялась казаться одновременно скромной и вызывающей. — Тебя возбуждает видеть меня таким. Ганнибал говорил отстранённо, почти клинически, тон резко контрастировал с неприкрытой похотью в его глазах. И сила воли эмпата, которая неумолимо слабла в течение всего вечера, полностью сломалась от этого открытого признания. Он неуклонно увеличивал давление на рану на бедре, не сводя при этом глаз с Ганнибала, пальцы искали и надавливали сквозь бинты именно туда, где глубоко вонзился нож. Он с улыбкой наблюдал, как глаза Ганнибала расширились, и он резко втянул воздух, оттенки красного и коричневого были полностью поглощены бездонной чернотой зрачка, по мере того, как боль в его ноге росла и росла. Уилл наклонился и прижался губами к тому месту, где были его пальцы, нежно целуя это место, как будто извиняясь за боль. До тех пор, пока не приоткрыл губы и сильно не прикусил, чувствуя слабый привкус крови, которая начала просачиваться сквозь белую марлю. Он отстранился только тогда, когда услышал сдавленный вздох Ганнибала над ним, почувствовал, как напряжённые мышцы резко сжались под его руками. Уилл поднялся на ноги, без особой осторожности сбросив сумку с кровати на покрытый ковром пол, и нависнул, возвышаясь над Ганнибалом, упиваясь видом лёгкого румянца на щеках своего партнёра и тем, как обычно собранный доктор дышал немного быстрее, чем всегда. Он опустился на кровать, прижав одно колено к выпуклости между ног Ганнибала, и нежно обхватил его лицо обеими руками, наклонившись так, чтобы он мог прошептать свои слова в окровавленные губы. — Видеть тебя таким разрушенным одно удовольствие. Пальцы рук вплелись в волосы Ганнибала с поразительной скоростью, уже не нежно, Уилл откинул его голову назад, чтобы обнажить уязвимую шею. Профайлер захватил его губы в жестоком поцелуе, безжалостно посасывая свежий порез на нижней губе, громко застонав, когда знакомый вкус крови считался рецепторами. Он не обращал внимания на то, как пальцы Ганнибала впились в его спину, пока он слизывал кровь, покрывающую челюсть, пока её совсем не осталось. Уилл толкнул Ганнибала на кровать, намеренно положив руки на особенно багровые синяки, ухмыляясь, он восторгался стоном боли, застрявшим в горле Ганнибала. Какая из нас получилась пара. Он переместился, с лёгкостью удерживая Ганнибала прижатым к простыням, и прижал их бёдра друг к другу, они оба были твёрдыми от их извращенной версии прелюдии. Крошечная часть разума Уилла, которая не была полностью потеряна из-за ощущения Ганнибала рядом с ним и того, как чудесно дрожали его губы, когда он тяжело дышал под ним, задавалась вопросом, почему потребовалось так много времени, чтобы их садистские наклонности проникли в их сексуальную жизнь. Затем Ганнибал дёрнулся вперед, чтобы поцеловать его в яростном столкновении губ и зубов, и эта мысль быстро покинула профайлера. Он не мог точно вспомнить, как они потеряли остальную одежду, но они оба были обнажены в рекордно короткие сроки, пожирая друг друга с неудержимым голодом. Уилл отстранился и поймал раненое запястье Ганнибала своей рукой, срывая новую повязку, прежде чем поднести руку ко рту. Он слегка провёл языком по набухшей плоти, наслаждаясь тем, как Ганнибал прикусил свои губы от этого ощущения, прежде чем засосать рану, пока кожа снова не порвалась, и не хлынуло больше крови, чтобы он мог попробовать её. Ганнибал заскулил и приподнялся, тщетно пытаясь вырвать руку из железной хватки Уилла. Профайлер наклонился, чтобы поцеловать его и разделить вкус, но не отпустил запястье, вместо этого прижав его к матрасу, он крепко обхватил рукой тонкую красную полоску раны. — Уилл, — имя сорвалось с губ Ганнибала с придыханием, когда он оставил свои нерешительные попытки освободить руку в пользу того, чтобы притянуть Уилла к своему горлу. — Мне хочется разрушить тебя ещё больше, — прошептал Уилл, когда Ганнибал прикусил и пососал чувствительную кожу на шее эмпата. Схватить смазку, не слезая с доктора, было упражнением в ловкости, но он сделал это. Выдавив щедрое количество на пальцы, он протянул руку между их телами, чтобы грубо ввести палец внутрь Ганнибала, проглотив его приглушённые проклятья влажным, небрежным поцелуем. Он добавил ещё один, прежде чем Ганнибал смог полностью привыкнуть к первому, доктор выгнулся на кровати с громким стоном, его свободная рука поднялась, чтобы провести по спине Уилла, тупые ногти оставили после себя злые красные линии. Уилл посасывал багровый синяк на плече Ганнибала, облизывая и теребя его зубами, пока не убедился, что на возлюбленном останется его метка. — Уилл, — Ганнибал прошептал сквозь стиснутые зубы, когда Уилл провёл пальцами внутри, раздвигая для себя место, слишком нетерпеливый, чтобы быть нежным. И судя по набухшему члену Ганнибала, зажатому между их телами, доктор совсем не возражал. — Похоже, сегодня ваш словарный запас сильно ограничен, доктор Лектер, — потребовалось немало усилий, чтобы его голос звучал ровно, но он справился, проводя губами по губам и щеке Ганнибала в промежутках между словами. — Интересно, отчего же? Он не стал дожидаться ответа, поднялся, схватив лубрикант, и смазал себя. Он безжалостно протолкнулся внутрь, тяжело дыша от того, насколько тесным ощущался любимый. Он продолжал давить, пока не вошёл до конца, а затем наклонился над Ганнибалом, чтобы снова поцеловать его, наслаждаясь тихими, непроизвольными звуками, которые срывались с его губ. Он вышел почти полностью, прежде чем снова войти внутрь, и Ганнибал застонал, шире раздвигая бедра, вцепившись в Уилла напряжёнными пальцами. Уилл знал, что ни один из них не продержится долго, слишком возбуждённые предыдущими событиями, и задал быстрый, жестокий темп, толкаясь в Ганнибала всё более беспорядочными движениями. Он обхватил рукой член Ганнибала, лежащий на животе, покрасневший и истекающий, и поглаживал в такт каждому движению своих бёдер, громко постанывая, когда пальцы сильно впивались в его плечи, разрывая кожу и пуская кровь. Ганнибал кончил первым, со сдавленным криком, выплеснувшись в руку любимого. Уилл безжалостно трахал его до своего оргазма, пока Ганнибал извивался и сжимался вокруг него, почти беспомощно мурлыкая от ощущений. Вскоре он кончил, сильно укусив Ганнибала за шею, чтобы заглушить собственный крик. Он бесцеремонно рухнул на тяжело дышащего любовника под ним, всё ещё глубоко погруженный в него и пока не желающий выходить. Несколько долгих секунд они оба молчали, пытаясь восстановить свои когнитивные способности. Уилл заговорил первым, уткнувшись лицом в изгиб скользкой от пота шеи Ганнибала. — Иногда мне просто хочется разорвать тебя на части… и снова собрать вместе, а потом делать это снова, снова и снова. Он вышел из любимого и с некоторым трудом наклонился над ним, просто чтобы посмотреть в глаза Ганнибала, тёмные и сияющие от чистого удовольствия. — И знаешь что, Ганнибал? Я думаю, ты мне позволишь. Ганнибал только закрыл глаза в ответ, испустив дрожащий вздох, вибрирующий сквозь их тела. Когда они вновь целовались — это было бесконечное благоговение и огромное, ужасающее уважение. И это было самым близким к любви, что когда-либо они испытывали.***