Место под солнцем

      Никки сидела в полутемной гостиной на диване, подогнув под себя ноги, и сосредоточенно забивала в раскрытый на коленях ноут данные расходов в ресторане за месяц. Стрелка медленно, но верно продвигалась к часу ночи, и девушка все чаще потирала уставшие глаза, попивая давно остывший американо из своей любимой огромной кружки. Опустившаяся на Чикаго ночная тишина заставляла ее терять нужный столбец с цифрами и ловить себя на очередной ошибке. Черт! Так не хотелось оставлять эту муторную работу на предстоящие выходные, да и Мейс задерживался из автомастерской. Все равно надо его дождаться.       Таблица была почти закончена, когда в прихожей щелкнули замки, и дверь распахнулась, впуская хозяина дома. Никки скептически глянула на часы и поджала губы. Половина второго! И так почти через день!       — Я уже собиралась идти спать, — с легким укором произнесла она, пройдя в полутемную прихожую, где горело лишь приглушенное обрамление большого зеркала. — Думала, ты вообще останешься ночевать на работе.       У двери нашелся Мейс, скинувший с себя легкую весеннюю куртку и неизменную арафатку, оставаясь в любимом черном тавбе. Он неторопливо стащил с ног кожаные ботинки и сунул мохнатые ступни в стоявшие у входа восточные шлепки. Несмотря на долгий и как всегда тяжелый день в мастерской Чарли, от марсианина веяло свежестью и чистой шерстью. Ну конечно, он никогда не забывал принять душ перед выходом с работы и щепетильно смывал с себя масло, бензин, грязь и любой химический запах, не позволяя себе появиться дома в непотребном виде. Но Никки понимала, что делал он это, в первую очередь, для себя. Ибо за все эти долгие месяцы их знакомства прекрасно знал, что девушка никогда не воротила нос от его перепачканного вида.       Тем не менее, на реплику Никки, в которой явно сквозил упрек, Мейс отреагировал вполне типично: смерил ее нечитаемым взглядом и молча удалился в ванную вымыть руки. Девушка устало вздохнула и последовала за ним, решив, что хоть когда-то нужно вывести его на диалог об этих его поздних возвращениях. Зная, что ломиться внутрь нет смысла, Никки осталась под дверью, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Никаких разборок не хотелось, просто достичь компромисса!       Мейс вышел из ванной и сразу заметил девушку. В его синих, сейчас таких уставших и темных глазах мелькнуло удивление, словно он не ожидал от нее подобной настойчивости. Он протянул к ней огненную руку и, ухватив за запястье, повел ее на кухню.       — Ужин есть? — коротко спросил он, по-свойски усаживаясь за широким обеденным столом на своем любимом месте у окна и задирая свободные рукава балахона.       — Есть, — вздохнула Никки, понимая, что за эту беседу еще придется побороться, и распахивая холодильник, чтобы достать заранее приготовленную порцию ризотто с грибами. — Ты опять не ел целый день? Мне не нравится, когда ты кушаешь так поздно.       Мейс вскинул на нее недоуменный взгляд под взметнувшимися асимметричными бровями и спокойно произнес:       — Я-азизи предлагает мне дождаться завтрака?       — Конечно, нет! — возразила Никки, ставя увесистую тарелку в микроволновку и попутно наливая ему стакан воды. — Я волнуюсь о твоем здоровье!       Мейс залпом осушил стакан и неосознанно провел рукой по жесткому загривку на макушке. Значит, опять беспокоят старые шрамы. Никки давно запомнила этот жест, который всегда сопровождался последующим днем мигрени, наваливающейся на марсианина из-за грубо выдранных в прошлом антенн. Еще и пришел черти когда! Хорошо, что завтра выходной у них обоих.       — Если так, — Мейс откинулся на спинку стула, — накорми меня и уволь от лишней болтовни.       — Мейсон! — не сдавалась Никки, ставя перед ним дымящуюся тарелку с аппетитно пахнущей едой и протягивая вилку. — Я серьезно!       Огненный марсианин недобро прищурился, но все же промолчал, едва заметно дернув кончиком носа, и принялся уплетать свой поздний ужин. Лишь спустя пару минут, которые Никки провела, выжидательно стоя у столешницы и скрестив руки, Мейс кивнул на место рядом с собой. Ага, значит, все же уступил.       Девушка присела на соседний стул и на мгновение засмотрелась его сильными руками, так по-домашнему выглядывавшими из рукавов тавба. Она достаточно быстро приняла его невероятную внешность и все те особенности жизни с ним, которых приходилось придерживаться, чтобы не раскрыть его нечеловеческое происхождение перед обычными людьми. Да и взрывной характер ее не сильно пугал. Она и сама вполне могла, когда надо, устроить эмоциональный ураган или капитальный разнос, которые, впрочем, всегда заканчивались его довольными усмешками и парой приятно проведенных часов везде, где можно было уединиться. Ну, или хотя бы остаться незамеченными. А вот логику его инопланетного мышления ей было все еще не постичь.       — Я тебя слушаю, — произнес, наконец, Мейс, подчищая тарелку до последней рисинки.       — Я беспокоюсь о том, что ты так допоздна задерживаешься в автомастерской, — выдала Никки основную мысль. — И совсем не отдыхаешь. Когда ты последний раз спал хотя бы восемь положенных часов? До тебя Чарли справлялась совершенно одна, а теперь вы вдвоем еле закрываетесь к полуночи. Только не говори мне, что дело в деньгах. Мы оба знаем, что нам их вполне хватило бы, даже если бы ты вовсе не работал.       Мейс, запустив руку в стоящую на столе пиалу с темным изюмом, взял себе пригоршню и, явно потешаясь, вновь откинулся на спинку стула. Его синие глаза с откровенным любопытством пробежались по возмущенной Никки и перехватили ее сосредоточенный взгляд. Судя по той хитринке, что заставила его слегка прищуриться, он кайфовал. И опять не хотел слышать сути!       — Мейсон! — нахмурилась она, недовольно покачав головой. — Объясни же мне, откуда такой самоотверженный фанатизм?       Огненный марсианин закинул в рот несколько изюминок и усмехнулся.       — Я-азизи очаровательна, когда сердится, — хищно проворковал он, поедая ее свойским взглядом. — Но она многого не знает.       — Так поделись со мной! — настойчиво попросила девушка, заправляя за ухо мешающую прядь волос. — Расскажи!       Ей показалось, что по мохнатому терракотовому лицу Мейса проскользнула горечь, которую ему удалось подавить прежде, чем она стала слишком очевидна. Он протянул руку к Никки и взял ее за подбородок, медленно проводя жесткими пальцами по ее гладкой коже. А потом скользнул по скуле и высвободил из-за уха заправленную прядь, слегка растрепав ее и на удивление тепло улыбнувшись.       — Не стоит, я-азизи. Не все нужно ворошить. Ты должна знать лишь одно: сейчас я могу делать то, чего был лишен долгие годы. И я хочу это делать. Не ради денег, ты права. А ради того… чтобы освободиться от прошлого. И если ты действительно беспокоишься обо мне, не забывай добавлять в свой ризотто этот чертов тмин! Поздней ночью после рабочего дня я хочу есть мой ужин именно так. И никогда не считай часы моего сна. Потому что сейчас мы спать точно не будем.       И рывком потянул девушку себе на колени, обхватывая ее жадно и настойчиво и пробираясь ладонями под ее домашнюю футболку. Никки расслабленно улыбнулась и позволила стянуть ее с себя под его довольный тихий рык. Пожалуй, и правда, к черту весь этот сон! Завтра выходной! И если Мейсу так важна его работа, значит, он ее заслужил.

***

Западный фронт, 64-я база сопротивления, Марс, пять лет назад

      — Мейс, ты закончил?       Хриплый голос начальника ремонтного отдела Чаро как всегда прогремел за спиной в самый неподходящий момент. И так-то шум в ангаре стоял знатный, хоть наушники надевай, да только не положено. Сосредоточиться не получалось. А тут еще как назло электроды подходили к концу, а дырища в кузове военного мобиля еще была будь здоров. Черт! Ну сам что ли не видит, что не закончил? Зачем дергает?       Мейс устало сорвал с лица защитную сварочную маску, инстинктивно щурясь от света электрических ламп большой военной мастерской после полутьмы, в которой он проработал последние… Кажется, с рассвета. Ногой вырубая кнопку трансформатора, он разогнулся, пытаясь восстановить эластичность затекших мышц, и повернулся к Чаро. Спорить с ним не хотелось. Тот не спал уже двое суток, руководя экстренными работами по восстановлению техники, которую пригоняли к базе нескончаемой вереницей. Что у них там, на передовой, очередная мясорубка?       — Я не доделал еще, — кивнул на кузов Мейс, отвечая на вопрос начальника, стоявшего перед ним в перепачканном и изодранном рабочем комбезе и сверявшегося с планшетом, куда сыпались задачи на весь ангар.       — Вижу, — с досадой произнес Чаро, бросив короткий взгляд на залатанный мобиль. — Делай стандартный перерыв и дуй в соседний отсек. Ты мне там нужен для более срочных дел.       И начальник, не дожидаясь кивка, решительно шагнул в сторону другой группы ремонтников, отмечая в планшете очередную сводку работ.       Мейс бросил на каменный пыльный пол сварочные рукавицы и устало вышел на улицу. Он и забыл, что стояло начало климатической зимы, и холодный пустынный ветер в отдаленном северо-западном тылу пронизывал до костей. Но сейчас он даже был ему рад. Взмокшая от долгих часов работы под маской шерсть на лице моментально покрылась инеем, колко стягивая кожу и посылая по телу рой бодрящих мурашек. Мейс достал из кармана рабочей куртки флягу с водой и опрокинул ее в рот. Еды уже давно не доставало, основные запасы уходили бойцам на фронт, но хвала провидению, жидкости на этой рушащейся планете было хоть отбавляй, знай только насос качай исправно. Но, возможно, плутаркианцы скоро доберутся и до ее недр. И вот тогда всем настанет окончательный швах.       Прошло уже одно полное лето, как началась эта чертова война. Но как знать, где был бы теперь Мейс, если бы патрули не нашли его тогда в далеких восточных пещерах — полуголодного, изодранного, злого и не общавшегося со своими сородичами уже целый марсианский год. Вероятно, он так и остался бы скитаться в пустынных и брошенных краях, перебиваясь дикими суккулентами и водой из придорожных колонок, к которым выходил раз в пару дней пополнить свой баллон. И, скорее всего, рано или поздно сдох бы от нехватки пищи или от холода, зимними ночами не дававшего спать и заставлявшего час за часом искать что-нибудь, что можно было бы разжечь и согреться.       О том, что ближе к экватору развернулись боевые действия, Мейс узнал лишь, когда его привезли на недавно открытую военную базу близ Куноа и поставили на учет. Говорить с ним сразу не стали, дав пару часов на то, чтобы отмыться, согреться и нормально поесть, прежде чем выспросить, что неполнолетний юнец делал один в диких краях так долго. Но Мейсу было нечего рассказывать. Горький урок он усвоил так хорошо, что не поддался бы на откровенность даже под пытками. И ему ничего не оставалось, как подтвердить неоспоримые факты: бросил учебу, бросил сестру, свалил скитаться.       Мейс честно ожидал, что его без дальнейших разговоров запихнут в первый же военный мобиль и отправят на передовую как расходного солдатика, ценности которому было меньше, чем у дохлого жесткокрылого. Но начальник базы на удивление тщательно изучил его учебный файл и долго с прищуром смотрел на рабочие записи из цеха. А потом смерил Мейса пристальным взглядом алых глаз и спросил:       — Хочешь второй шанс, малец?       И после его неуверенного кивка отправил юного марсианина подмастерьем в ремонтный автоотряд техпомощи, который развернули почти сразу после первых нападений плутаркианцев.       Мейс вдохнул полной грудью стылый воздух, пропитанный выхлопами, гарью, химией, но все равно более чистый, чем там, внутри ангаров, где работа кипела в несколько смен без перерывов. В последнее время начальник Чаро все чаще прислушивался к мнению Мейса и поручал ему поставить на колеса особенно искореженные машины и мотоциклы, не контролируя каждый его шаг и решение. Огненному марсианину до сих пор было странно, что после всего, что он наворотил, его вообще куда-то взяли, доучили и доверили сложную работу. О том, из-за чего ему пришлось бежать из Куноа, Мейс предпочитал вообще не вспоминать и не задумываться. Тем более, что за прошедшие два марсианских лета женщин он не видел даже издалека. Да и бес с ними!       — Эй, это ты Мейсон? — окликнул его кто-то на мотоцикле со стороны подъездной дороги.       — Ну я, — нехотя ответил тот, пристально разглядывая невзрачного марсианина в потрепанном экипе и глухом темном шлеме, хотя планету уже давно окутывала зимняя ночь, и было ни черта не видать — фонари горели лишь внутри ангаров.       — Тебе просили передать, — коротко ответил незнакомец и протянул ему какой-то небольшой предмет. — Вся информация внутри. Это личное.       Мейс подошел ближе и с недоверием взял из его рук обычный смартфон и вопросительно уставился на мужчину, но тот не собирался что-либо объяснять и, круто развернувшись, умчал прочь от базы, поднимая за собой столбы кирпичной пыли. Что за странные передачки? Марсианин осмотрелся по сторонам и, больше не найдя ничего подозрительного, отошел подальше от шума работающей техники и присел на холодный валун.       Экран засветился, и на нем прямо по центру обнаружился видео файл с названием «Тебе, Мейсон». Это что, игры теперь такие? Вместо простых сообщений присылают гонца с телефоном и фильмом? Там, на фронте, совсем что ли все сдурели? Мейс сплюнул и запустил файл. Но то, что он увидел, заставило его вмиг похолодеть и моментально потерять всякую связь с реальностью.       Он увидел ее. Ниоби. Мелкую. Уже давно не мелкую, а вполне юную девушку, отпустившую длинные огненные косы, что так контрастировали с ее серебристой шерстью. Его сестру, которую он бросил и с началом войны так и не повидал. Ту, которой он лишь однажды передал из тыла сообщение, когда подошла его очередь связываться с родными по выделенным для этого каналам центрального штаба северного фронта. Жив-здоров, был идиотом. Нечего сестре знать лишнего. От нее он тогда получил не менее краткий ответ: «Ты и сейчас идиот. Но у меня все хорошо». Ничего иного он от нее и не ожидал после всего, что случилось в его жизни. Но все то время, что Мейс, не поднимая головы, на износ пахал в ремонтных ангарах, он знал, что сестра находится в относительной безопасности. Хоть Куноа и был стерт с лица Марса, его жители надежно были спрятаны в горных укрытиях.       Знал до вот этого самого момента, пока не включил видео.       Зрачки невольно расширились, затапливая синие радужки, а в антенны хлынула стылая кровь, болезненно проталкиваясь по заледеневшим венам. Какого дьявола вселенной происходит???       В коротком и перевернувшем весь мир ролике Ниоби он увидел за прочной решеткой тесной каморки, где та едва могла бы лечь в полный рост на голый гладкий пол, отливающий инопланетной сталью. Она была истощена, неоднократно избита и с трудом смотрела в камеру своими дерзкими сапфировыми глазами под грубые окрики тюремщика. Уродливое лицо какого-то жирдяя с заостренными серыми зубами и плутаркианским разрезом крошечных глаз самодовольно сообщило ему, что отныне жизнь его сестры зависит от его выбора. Точнее, выбора уже ни хрена не было.       «Мой юный друг! Надеюсь, ты уже понял, что твоя дражайшая сестренка, которую ты видишь у меня за спиной, находится в данный момент у меня в гостях на Плутарке. Условия здесь отличные, никто не жалуется. Но срок ее пребывания тут крайне ограничен. За кров и крышу придется платить, в данном случае тебе, Мейсон! Если ты хочешь, чтобы части ее тела всегда оставались в полном наборе и сохранности, а пища и вода поступали в ее камеру систематично и хотя бы раз в пару дней, в твоих интересах сделать все быстро и без лишних проволочек. В противном случае красавица Ниоби будет пущена на биологические опыты, а ты займешь ее место, потому что как тебя достать, я знаю лучше, чем ты можешь вообразить. Следуй инструкциям и не задерживайся в своем ангаре. Тебя ждет великое задание в рядах славного спецподразделения Борцов за свободу под началом опытнейшего командира Тротла. Уверен, тебе там очень понравится! И если ты справишься и сделаешь все в точности по моим указаниям, уже на следующий день я верну тебе сестру. А если нет, я умею сделать жизнь живых адским кошмаром, где смерть — великий дар освобождения, который еще нужно заслужить. И запомни: нет никого более хитрого и гениального, чем великий Лоуренс Лимбургер!»       Сердце бешено колотилось о грудную клетку, грозя разогреть кровь до точки кипения. Мейс не был уверен, что смолчал, и, вероятно, не грохочи ремонтный ангар сотней инструментов и моторов, территория базы наверняка сотряслась бы от его исступленного рыка, что вырвался из глотки, раздирая связки до хрипоты. Глаза едва смогли пробежать по списку инструкций, от которых и так налитые кровью антенны почернели до режущего зуда. Потому что то, что требовал от него враг в обмен на жизнь сестры, перечеркивало его собственную жизнь раз и навсегда. Для остальных и для него самого.       С началом его службы на базе сопротивления ему дали второй шанс — исправить юношеский побег, вновь начать учиться тому, к чему его так тянуло, оправдать доверие к себе качественной и самоотверженной работой. И до этого момента он неплохо справлялся. Теперь же ему предстояло уничтожить все, абсолютно все своими собственными руками. Пойти против сородичей, против планеты, против здравого смысла. Лишить себя всякого будущего, любой надежды, стать гнусным и расчетливым предателем, ведущим на гибель своих же собратьев в угоду ненавистному врагу. Ради одной единственной жизни в сапфировых глазах, обрамленных серебристой шерстью на лице. Ради гребаной мелкой, которую погубить своим отказом он был не в силах. Что же ты не сдохла раньше, Ниоби? Почему же твоя жизнь стоит целого Марса? Да будь она проклята!!!       И вражеский смартфон, прожигающий ладонь адским пламенем, яростно полетел в ближайшие скалы, о которые разбился под протяжный, раздирающий вой, что унесся в беззвездное зимнее небо, бесстрастно взиравшее на неприметного марсианина в изодранной рабочей куртке, упавшего на колени прямо в пропитанную гарью пыль.