Warming light

      Зима — прекраснейшая пора, самая волшебная и сказочная. Сезон новогодних праздников — чуть ли не единственное время в году, когда взрослые серьёзные люди могут окунуться в детство и позволить себе снова по-настоящему поверить в чудо. Это возможность собрать под одной крышей всех близких, и после долгих месяцев разлуки наконец-то провести время вместе; вспомнить всё, через что пришлось пройти в уходящем году, или же просто пообщаться на первую пришедшую в голову тему.       В небесах кружатся в своём танце снежинки. Ветки деревьев, покрытые инеем, бриллиантами переливаются под лучами солнца. Снег безмятежно лежит на крышах домов, на тропинках и скамейках в парке. Ещё вчера его не было. Неделю в бесснежном городе жили лютые морозы, все люди ходили злые, закутанные в разные тёплые одежды, что никак не помогали им согреться. Но сегодня всё иначе: выпал снег, пробилось сквозь тучи солнце — потеплело.       Дома хорошо и уютно. О холоде на улице свидетельствуют только морозные узоры на окнах. Дрова тихо потрескивают в камине, мигают ярким светом гирлянды на стенах — всё это создаёт какую-то особую атмосферу, спокойную, тёплую.       Копия стоит перед комодом уже минут 10, отчаянно пытаясь отыскать там что-то. Мужчина одет в забавную пушистую пижаму с хвостом и ушками котёнка. На голове у него красуется нелепая красная а-ля новогодняя шапочка. Как говорит сам кардинал, это нужно для привлечения рождественского духа.       С трудом держа внушительных размеров коробку в руках, Копия наконец-то отходит от комода. — Кажется, нашёл, — радостно восклицает мужчина.       Он ставит коробку на стол и аккуратно открывает её. Внутри находятся самые разнообразные ёлочные игрушки: старые, уже поблеклые со временем фигурки героев мультфильмов, которым лет, наверное, больше, чем самому кардиналу, новые яркие и блестящие шары, самодельные украшения из картона и бисера. — Сейчас ёлку принесут, будем украшать красавицу. А там гляди и вечер праздничный не за горами.       Кардинал накрывает коробку крышкой и отсовывает ближе к центру стола, чтобы кто нибудь не зацепил ненароком, когда будет рядом проходить. Затем он обходит комнату ещё пару раз, любуясь красивым декором на стенах, и плюхается на диван, где всё это время мирно посапывал Эфир. «Что ж ему опять ночью не спалось, — беспокоится Карди, — уже на ходу дремает».       Копия приобнимает спящего друга одной рукой и, устроив поудобнее голову на его плече, сам потихоньку погружается в сон. * * * — Дубак-то какой! — возмущается Свисс, явно не привыкший к суровому шведскому климату.       В это прекрасное зимнее утро ребята дружно пошли на закупки, оставив за хозяйством только Копию с Эфиром. И ёлку им нужно притащить в дом, и еды купить. Дью с Рейном ещё и выбор подарков для друзей отложили на самый последний день, так что им сегодня предстоит потрудиться больше всех. Что будут дарить ребятам они уже решили, но найти и скупить всё нужное в период предновогодней суеты — задача не из лёгких.       Щеки обдаёт морозная свежесть. Снег хрустит и поскрипывает под ногами, а за каждым шагом в сугробах остаются глубокие следы. Несмотря на столь ранний час, жизнь в городе уже кипит. Дети беззаботно резвятся в снегу, катают друг друга на санях и кидаются снежками. Взрослые бегают с пакетами от магазина к магазину, в надежде как можно скорее закончить приготовления к празднику.       Парни решают разделиться. Дью с Рейном берут на себя самое ответственное дело — выбрать, купить и дотащить до дома ель; остальные отправляются в супермаркет за едой. * * * — Она какая-то мелкая, — выносит приговор Дью, осмотрев ёлку со всех сторон. — Да нормальная она! Мы большую не утащим. — Ещё как утащим. Нам нужна лучшая елка, которая только есть в этом ебаном городе. Пошли отсюда, тут ели-калеки какие-то. Рейн устало вздыхает, но всё же плетётся за Дропом в другое место. — Как же ты меня заебал, Дью, ты б только знал. Это не то, то не это! Там лысые, там мелкие, там калеки. Себя то видел? Тебя хоть что-нибудь хоть когда-нибудь в этой жизни устроит?! — ворчит недовольно Рейн. — Воот! — кричит соло гитарист, указывая пальцем на одну из ёлок. — Ну наконец. Я-то думал весна скорее наступит, чем ты дерево подходещее найдёшь. * * * — Эй, эй... Ты заснул что ли? Вставать пора уже, Кардии-и, — шепчет Эф, аккуратно гладя друга по плечу.       Копия с трудом открывает глаза и уставляется на Эфира сонным взглядом, пытаясь понять где и когда он находится. — Ну наконец то. Доброе утро, соня, — говорит мужчина с улыбкой на устах, а затем заключает Копию в свои объятия. Он чувствует, как кардинал обнимает его крепче, утыкаясь носом в шею. На душе сразу становиться теплее.       Копия особенно ценил такие моменты. Эфира сложно назвать любителем откровенных разговоров, да и разговоров в общем. Он не привык разбрасываться признаниями в любви, не открывал никому свою душу, опасаясь непонимания, непринятия. Впрочем в такие внезапные моменты близости слова были бы просто лишними.       Нехотя отстранившись друг от друга, мужчины продолжают молча сидеть рядом ещё некоторое время. Тишину нарушает Копия: — Сейчас на наших с тобой плечах приготовление еды из того, что есть в доме. Остальное сделаем когда ребята вернутся с продуктами. Эфи кивает. — Мы можем сделать печенье для Санты, прям как в детстве, — увлечённо тараторит кардинал, — ну и для себя тоже конечно. Что скажешь? — Почему бы и нет, я согласен!       Предложение Копии разворошило в голове Эфира одни из самых тёплых воспоминаний из прошлого. Как ещё совсем маленьким он бежал к матери, только увидев за окном первый снег, тащил её наряжать ёлку и готовить праздничный ужин. Вырезать из теста печенье разных форм и размеров, а затем украшать его разноцветной посыпкой и глазурью было любимым занятием детей в их семье. Эфир бережно хранит память о тех временах в своём сердце и верит, что однажды ему выпадет возможность ещё хотя бы один раз встретить зимние праздники в том маленьком старом домике в кругу самых родных людей.        Сейчас он поглядывает то на снежинки, кружащиеся за окном, то на руки вокалиста, которые умело месят тесто для будущих вкусностей. Стоя в дверном проёме Эфи снова чувствует себя ребёнком. Совсем маленьким человечком, который после вырезания печенек побежит в свою комнату просить в письме у Санты игрушку своей мечты, которому не нужно заботится о семье, работе и зарплате, разных бумагах и прочих радостях взрослой жизни. Счастливым и нужным...       От нахлынувших воспоминаний на глазах невольно появляются слёзы. Гитарист смахивает их рукой и подходит к кардиналу сзади, нежно обвивая руками его плечи. Копия на миг поворачивает голову, но тут же возвращается к работе. * * *       Парни идут по тропинке, расчищая ногами снег перед собой. Рейн держит ёлку за нижнюю часть ствола, Дью — за середину. Они пытаются двигаться медленно, в одном темпе. — Да куда ты так несёшься?! Под ноги смотри, — ругается Рейн на друга. — Сам смотри! Разорался тут, ищь какой. Дью знает как ему лучше идти, он не любит когда им кто-то командует. — Я говорил, что нужно было ту брать. А он: «неет, она же маленькая». Ну вот и получай большую. Неси теперь и не ворчи. Дью злится, но не пророняет ни слова.       Вдруг гитарист чувствует, как ему в затылок что-то прилетело. Он поворачивает голову к Рейну, уже готовый захуярить его сосулькой и похоронить под снегом. Но тот как ни в чем не бывало несёт ёлку. Дью осматривается по сторонам в надежде найти злостного хулигана и видит ребёнка лет 10, со всех ног убегающего с места преступления. — Сейчас я тебе так покидаюсь, малолетка косая! — продолжая идти, кричит Дроп вдогонку малому. Он строго грозит ребёнку кулаком и, не удержавшись на ногах, падаёт прямо в сугроб.       Басист аккуратно укладывает ель на землю и подходит к другу. Изо всех сил он пытается сдержать смех, чтобы не злить Дью сильнее. Ещё пол часа ворчания и причитаний от соло гитариста он не выдержит. Рейн протягивает ладонь Дропу и помогает ему подняться. Он в дружеской манере похлопывает его по плечу: — Да что ты такой нервный. Дью, это дети. Они играют. Подумаешь снежком в тебя вцелил ненароком, а ты уже из этого катастрофу мирового масштаба строишь. Вспомни себя в их годы... Разве не такими точно были? — без капли злости говорит Рейн и с улыбкой смотрит на друга. Тот несильно улыбается в ответ.       Басист тут же приседает на корточки и начинает формировать из снега маленький шарик. Несильно замахнувшись, он кидает снежком в грудь Дьюдропу. Развернувшись, Рейн начинает бежать со всех ног куда глаза глядят, надеясь миновать опасность, которую представлял для него злющий гитарист. Но ему не удаётся . За считанные секунды Дью нагоняет Рейна и запрыгивает ему на спину. Парни со смехом валятся в сугроб.       Дроп нагло устраивается на бёдрах лежащего Рейна и начинает руками грести на него снег, якобы закапывая. Басист хаотично машет руками и ногами, пытаясь сбросить с себя бессовестного друга, но у него ничего не получается. Такие брыкания только больше раззадоривают Дьюдропа. Он берет кучку снега и формирует из нее что-то на подобии морковки, ну или чего немного другого, и понарошку начинает «кормить» ею Рейна. Басист не может перестать смеяться, из-за чего оказывается с полным ртом снега.       Вдоволь навеселившись, Дью поднимается с земли. Рейн, не желая упустить такой момент, тут же валит его обратно и устраивается сверху. Он прижимает друга к себе за плечи и начинает кувырком котиться по снегу. Всё это сопровождается громким, счастливым смехом обеих.       Вечно недовольные, торопящиеся куда-то прохожие, смотрят на них как на недалёких, правда ребят это сейчас волнует меньше всего. Им весело. А имеет ли значение мнение окружающих, когда ты по-настоящему счастлив?       Рейни отпускает Дьюдропа, тот сразу же подскакивает на ноги и принимается стряхивать с себя снег. Басист же продолжает лежать на земле, смотря как большими хлопьями снег падает с неба. — Смотри я ангел! — говорит он и начинает вверх-вниз водить руками и ногами. Дью падает рядом с ним: — Теперь я тоже!       Отпечаток падшего ангела остаётся на снегу, когда парни поднимаются с места. Они довольно осматривают свою работу, переглядываясь и дружно смеясь. — Уно моменто, — говорит Рейн и наклоняется рядом с ангеликами, — вот теперь отлично!       Пальцем на снегу он нарисовал между двумя отпечатками сердечко с его и Дропа инициалами внутри. Отряхнув от белых снежинок руки, Рейн возвращается к соло гитаристу. — Я буду любить тебя, пока планеты и астероиды не сотрут с лица вселенной эту землю, наш маленький дом. — А я тебя вечно, — отвечает Дью и, обвив рукой шею басиста, треплет его по голове.       Столь прекрасный и романтичный момент прерывает своим телефонным звонком Копия. — Знает же он когда позвонить нужно, — смеётся Рейни и принимает вызов: — Да Где вы там ходите? Все уже — вернулись с покупками, а вас никак не дождёшься. — Уже в пути, минут через 10-15 будем.       Басист сбрасывает трубку, чтобы не слушать нотации от кардинала, и переключает телефон на беззвучный режим. — Холодно, перчатки совсем промокли, — жалобно говорит Рейн, осмотрев свои руки. — Ладошки замёрзли? — Ага... — Иди согрею.       Дью снимает перчатки и прячет ледянные ладони Рейна в своих.       Становится теплеё. На миг басист перестаёт замечать и мороз, жалящий кожу, и холодный ветер, что бросает в лицо колючие снежинки, — ведь на душе стало как никогда тепло.       Он робко заглядывает в глаза напротив, собираясь что-то сказать, но так и не находит нужных слов. Наклонившись, Рейн притуляется лбом ко лбу Дью и кончиком своего носа трётся о его. Дроп жмурится и расплывается в нелепой улыбке. — Теперь теплее? — Намного, — довольно воркочет басист, — давай домой понемногу, нас уже заждались. — Да, да. Кстати про варежки. Ты это, можешь мои надеть. Они не промокают. Дью протягивает другу предмет одежды. — Я конечно не против, но как же ты? Замерзнешь ведь, — обеспокоенно говорит Рейн. — Никаких но. Да нам идти то совсем ничего. Мне и так тепло. Поэтому надевай быстро и пошли за ёлкой. Послушавшись, мужчина суёт руки в перчатки Дропа и вприпрыжку бежит к оставленной на тропинке лесной красавице. * * * — Работаем!       Копия откладывает скалку в сторону и высыпает на стол формочки для печенья. Эфир хватает все сразу и принимается вырезать из тонкого теста всевозможные фигурки. На пергаментной бумаге появляются домики и сердечки, колокольчики и человечки из теста. Кардинал берет круглую форму и вырезвет печеньку. Затем с помощью ножа делает 2 маленьких кружочка и крепит их к печеньке так, чтобы получилась мордочка мишки. — Смотри-ка это ты, Эфи, — Копия кладёт изделие на поднос, указывая на него пальцем. — Тогда это ты, — говорит Эф, прилепляя маленькие треугольники к круглой заготовке, — мой котёнок.       Больше получаса мужчины провели за вырезанием печенья, и вот первая партия отправляется в разогретую духовку.       Тут уже на пороге появляются ребята с полными пакетами всяких вкусностей в руках. Ещё несколькими минутами позже приходят заснеженные Рейн и Дью с ёлкой.       Подготовка к празднику идет полным ходом. * * *       Стихает шум мегаполиса и вокруг начинает царствовать тишина и покой. Копия глядит в окно. Как же красиво снежинки порхают в небе и некоторые приземляется прямо на подоконник. Двор укрыт белым одеялом из снега. Сквозь снегопад меркнут вдалеке силуэты домов и фонарей. Окна, украшенные яркими разноцветными лампочками, сливаются со звёздным небом. Зимний вечер создаёт невероятную атмосферу.       В углу сияет уже украшенная елка, наполняя комнату красочным светом, напротив — стол, который так и гнется от изобилия всевозможных вкусностей, расположившихся на нем. В воздухе витает дух праздника и волшебства. Парни потихоньку собираются вокруг стола.       Количество еды уменьшается с каждой минутой. Комната наполняется уютным разговорами обо всем на свете и искренним смехом. Счастливые улыбки не сходят с лиц парней ни на миг, а стеклянные емкости с алкоголем стремительно опустошаются. Кто-то протягивает свой бокал в центр и тот звонко встречается с остальными. Все радостно провожают уходящий год. Для всех он был разным. Порой сложным и невыносимым, но позже — чрезмерно ярким, запоминающимся. Счастливым... Сколько нового опыта, новых эмоций и воспоминаний он принёс каждому из них, не передать. * * *       Все салаты и закуски съедены, а фильмы пересмотрены. Последние капли шампанского наполняют бокалы. Свисс вместе с Дью и Рейном отдыхают на диване в ожидании полуночи. Остальные за столом досматривают бегущие по экрану телевезора титры.       Сытый и немного выпивший Копия, поднявшись с места, направляется в сторону своей спальни. «Мне нужно немного отдохнуть» — отчитываться кардинал сам перед собой, прежде чем покинет ребят.       Он выходит из залы, оставляя за закрытой дверью шум и крики выпивших друзей. Копия плетётся вдоль длинного тёмного коридора, еле переставляя ноги. В голове — полнейший бардак, а на душе так обидно и больно, что хочется разреветься прямо сейчас как маленький ребёнок. Горькие чувства начинают всё больше захлёстывать Карди. Словно водя острыми чёрными коготками прям внутри самой души, царапают до боли, до слёз, до немого крика. Все плохие мысли, что ещё днём были отложены в самые тёмные уголки сознания, после легкого воздействия алкоголя выбираются наружу.       Копия давно не чувствовал себя таким жалким, никчёмным, не нужным. А ведь ещё считанные часы назад они сидели вместе на диване и улыбаясь делились друг с другом своим теплом. Трезвый кардинал отлично понимал бы, что это всё полнейший бред и тревожиться из-за такого точно не стоит, но пара бокалов шампанского таки делали своё дело.       Приоткрыв тяжёлую старинную дверь, он входит в свои покои и сразу же жмурится от света гирлянд. За несколько минут блужданий по коридору глаза привыкли к полной темноте, из-за чего даже маленькая вспышка света приносила дискомфорт. Карди вертится по сторонам, окидывает взглядом всю комнату в попытках вспомнить куда положил свечи. Всё же обнаружив их на тумбочке, он садится на край кровати и достает из стоящей рядом коробки спичку. Щелчёк об ребро — и маленький огонёк тусклым светом осиял во мраке лицо кардинала. Копия подносит спичку к фитилю, передавая свече часть пламени. Тёмный уголок наполняется тёплым и едва заметным светом. Кардинал тушит спичку и, пододвинувшись к спинке кровати, опускается на аккуратно сложенные у изголовья подушки.       Он думает. Много думает. Вспоминает каждый момент, проведённый вместе, и каждый, который они почему-то упустили. С тем чувством любви, закрытым в глубине души, Копия живет уже около полугода. Казалось бы, эти отношения уже давно далеко отошли от приятельских, а глядя на их взаимодействия никто бы и сомнениям не предался в том, что Эфир и Карди точно больше чем друзья. Но что-то внутри тревожило всё равно. Возможно, ему не хватало слов признания, что дали бы чётко понять о происходящем между ними, а может Карди просто маленькая ревнивая девочка, которой постоянно нужно показывать любовь, заботу и верность.       Из мыслей Копию вырывает щелчёк открывающейся двери и яркий свет из коридора, что внезапно заполняет комнату. В проёме кардинал видит тёмный силуэт: высокий и довольно большой парень вертит головой, зыркая блестящими в темноте глазами. Карди приподнимается, сперевшись локтями на подушки, чтобы получше узреть незванного гостя. Тот лишь делает шаг вперёд, закрывая за собой двери и снова погружая комнату Копии во мрак.       Это Эфи. Сомнений не остаётся, когда подошёв медленно, тот аккуратно опускается на край кровати и нависает над кардиналом. Несколько минут они так и сидят в полной тишине. Эф внимательно вглядываясь в лицо друга, освещённое маленьким пламенем свечи. А Копия лишь сильнее вжымается спиной в подушку, пытаясь сбежать от столь неловкого момента. Щёки его покрываются руменцем, Карди опускает голову, пряча глаза. — Солнце, что-то случилось?       Эфир кладёт руки ему на щеки, не позволяя отвернуться, а Копия в это время лишь панически думает, как ему стоило бы поступить в данной ситуации. Сердце бешено бьётся в груди, выдавая его. — Ты... Ты случился. — шепчет Копия в ответ, и все-таки собрав последние силы, смотрит в глаза напротив.       Эфир сначала одаривает его взглядом, полными недоумения, а затем просто начинает тихо смеяться. Кардинал окончательно запутался. Он ожидал любой реакции, но никак не смеха.       Гитарист вновь поднимает на него взгляд, такой нежный и ласковый, что Копии самому уже хочется смеяться. В голову кардинала слишком резко приходит осознание происходящего.       Он притягивает Эфира ещё ближе к себе и, медля ещё несколько мгновений, накрывает губы гытариста робким, осторожным поцелуем. Тот лишь жмётся сильнее и перемещает руки на чужую талию. И оба они целуют друг друга так трепетно, будто боясь спугнуть. Но между ними наконец-то нет никаких недосказанностей и секретов. Сейчас они могут просто насладится этими бесценными минутами, проведённым вместе.       Эфир медленно отстраняется от таких тёплых и желанных губ Копии, смотрит в его глаза, будто спрашивая разрешения. Кардинал понимает его без слов. Он медленно прикрывает ресницы и кивает головой.       В этот раз Эфи действует смелее. Он жадно целует кардинала, иногда аккуратно покусывая нежную кожу его губ, а затем немного отстраняясь. Их сердца унисонно бьются в бешеном ритме, голова предательски начинает кружится. Эфир опускает ладони на плечи Копии и медленно стаскивает с них пижаму, обнажая молочно-беледную, усыпанную веснушками, кожу кардинала. Поцелуи спускаются ниже, на шею, потом на ключицы и грудь мужчины. Гитарист крепко, до красных следов, сжимает плечи Копии руками.       Все мысли в голове кардинала путаются окончательно. Связь с окружающей реальностью исчезает напрочь. Сейчас для Копии не существует ничего, кроме манящих губ Эфира, властно исследующих его тело. Он судорожно хватает воздух ртом и сжимает белоснежные простыни в руках.       Тихий полувздох-полустон срывается с уст кардинала, когда Эф проходится языком по чувствительному соску. Руки мужчины спускаются ниже и сжимают сочные бедра Копии, отчего тот хмыкает.       Эфир приподнимается, принимает сидячее положение напротив вокалиста. Его тёплая ладонь ложится на щеку кардинала, поглаживая её большим пальцем. Гитарист видит покрасневшее от смущения лицо Копии, улавливает нотки волнения в его взгляде. — Ты понимаешь к чему всё идёт, так ведь?       Если теперь тебе сложно полностью довериться мне, я тотчас же прекращу всё это. Мы обязательно продолжим, как только ты будешь полностью готов.       Эфир вопростительно смотрит на своего кардинала, не убирая руку с его лица. — Д-да, — Копия отвечает несмело.С трудом дыша, он обращает на любимого затуманенный взгляд: — Я... Я думаю, что я готов. — Ты точно хочешь зайти дальше? Эфиру было по-настоящему важно состояние кардинала в данный момент. — Да. Прошу, Эфи, не останавливайся.       Долго упрашивать гитариста не нужно. Услышав ответ, он тут же тянется к губам кардинала для ещё одного поцелуя, не убирая рук с его лица.       Копия совсем не привык видеть Эфира таким. Ещё с первой встречи он запомнил гитариста спокойным, тихим и стеснительным парнем, безынициативным, часто отстранённым и даже холодным. Сейчас же Карди будто бы видел перед собой совсем другого человека. Только вот с тем самым родным лицом, которое неизменно украшала слегка глуповатая, но добрая и безумно милая улыбка; теми самыми умелыми руками, слегка шершавыми из-за натёртых струнами мозолей на подушечках пальцев. Показать такого себя Эфир мог лишь ему одному. По крайней мере, Копии хотелось в это верить.