Куколка

Стук тяжëлых сапог и ритмичное бряцание оружия стабильно нарушали тишину. По прохождению достаточно долгого времени Чимина уже начали раздражать эти монотонные звуки. А потом вообще он стал чувствовать, будто сейчас уснëт на ходу. Но, что казалось странным и удивительным, Чимин не чувствовал какого-то страха или обиды за то, что его взяли в плен. Он осознавал, что по идее должен чувствовать нечто подобное, ведь о чëм-то таком рассказывали его знакомые, вернувшиеся из плена. Только вот… Лучше бы не возвращались, учитывая все те жестокости, о которых они рассказывали. То, как жестоко они убили тех, у кого были в плену… У них такая установка: убивать «предателей Родины» с самой большой жестокостью, на которую они способны. И сколько же раз Чимин отчаянно подавлял в себе истерику, когда слышал эти рассказы. Слишком отвратительно и жестоко. Чимин не выносит такого. И с достаточной жестокостью они могли избивать и таких непослушных солдат, как Чимин. Вернее, его одного и избивали. Поэтому, привыкший к боли, Пак почти не выдавал того, насколько ему сейчас больно идти с разодранной ногой и простреленным боком. И ведущие его люди тоже жалости к нему не проявляли, а если Чимин замедлялся, ему начинали угрожать автоматом. Но продлилось это всë равно не долго. Потеря крови, сильная боль, монотонность звуков и кажущийся бесконечным подземный переход сделали своë дело. В один момент Пак почувствовал, как плывëт перед глазами слегка залитый водой пол и как холодеют конечности и плечи. Сил у парня хватило только на ещё два шага, после которых он упал прямо в достаточно большую лужу. Зато какое облегчение наступило. С потерей сознания Чимина вмиг перестала беспокоить боль в ноге и боку. Разве не замечательно? Уже плевать, оставят ли его тут или потащат дальше. Главное — сейчас он отдыхает.

***

Но отдых Чимина показался ему каким-то слишком мимолëтным. Слишком короткий отдых, прерванный холодной водой, которой бесстыдно облили его лицо. И боль в ранениях его в разы усилилась, видимо, их так и никак не обработал никто. — Доброе утро, — произнëс бархатный голос человека, сидящего напротив. Чимину жутко захотелось протереть лицо от воды. Но нет. Его руки связаны за спиной, привязанные так же к спинке стула. — Это уникальный случай… Имперский солдат, добровольно сдавшийся в плен… Если бы не это факт, мы тебя расстреляли бы уже в коридоре. А сейчас нам очень интересны твои мотивы, «куколка». Чимин крупно вздрагивает. И не столько от холода, сколько от того, как страшно и противно звучит это прозвище. Так его часто называли старшие по званию, выделяя его из общей массы простых «кукол». Ведь у Чимина, говоря честно, очень симпатичная мордашка. И даже частые побои еë не испортили, хотя били его в первую очередь именно по лицу. И тело его тоже было достаточно привлекательным. Не один раз Пака зажимали в углу, грозясь облапать его или сделать ещё что похуже. Их останавливала только мнимая наказуемость их действий. Их накажут только, если они сделают что-то действительно страшное. За домогательства им точно ничего не будет, их просто не доказать. И ведь всегда можно сказать, что это Чимин ведëт себя как-то слишком соблазняюще… Вообще, «куколка» было одним из первых слов, обращëнных к Чимину, которые он помнит. «Красивый, как куколка»… Чимин помнит, что поначалу посчитал это за комплимент, однако потом это стало самым тошнотворным прозвищем. «Наша куколка боится крови» — фраза, после которой вообще все присутствующие всегда начинали неистово смеяться. Пожалуй, слово «куколка» и кровь были единственными триггерами для Чимина, на которые он реагировал так ярко. Остальные неприятности ощущались словно через толщу воды. Даже когда его припирали к стенке, до тех пор, пока Пак не слышал то самое слово, единственной его эмоцией оставалось смятение. — … Эй, ты меня вообще слушаешь? — возмущается говорящий с ним человек. А что он говорил? Чимин вообще без понятия. Слово «Куколка» слишком сильно выводит его из равновесия, — зачем ты пришëл? Почему вдруг сдался в плен? Ты слишком подозрительный. Сидишь и молчишь с лицом, будто я тебя словесным дерьмом поливаю, — хмурится мужчина и наводит на Чимина пистолет, посчитав, что таким образом тот точно заговорит. — Тэ, не нужно. У нас никогда ещё не было таких тихих и спокойных… Это подозрительно, но чертовски любопытно, — сказал второй голос, звучащий гораздо мягче и добрее. Чимин с любопытством смотрит на него. Ох, выглядит так молодо!.. На вид ему лет семнадцать, не больше. Но лицо уже украшает небольшой шрам на щеке. А вот первый, тот, который навëл пистолет на Пака, наоборот — выглядит очень зрелым, на лице даже видна щетина. У него никаких шрамов нет, но взгляд очень уставший. Нет, даже не уставший, а заебавшийся. Почему-то он кажется знакомым… Такой пронзительный, читающий Чимина насквозь. Но не видящий того, что тот совершенно безобиден для них. А вот тот парень, что подальше, видимо, понимал это. — Наверное, мне нет смысла говорить это, вы мне скорее всего не поверите просто… — начинает Чимин, разглядывая потолок. — Мы таких как ты знаешь, сколько уже видели? Не смей говорить, будто бы не такой как все и на самом деле хороший, а то я тебя застрелю. И не побрезгую, — хрипло говорит «Тэ», как его назвал тот, кто помладше. — Тэхëн, успокойся, — чуть твëрже просит младший, — вдруг у него действительно нет злых намерений?.. — Чонгук, ты дурак? Они все одинаковые. У них вообще души нет. Они убивают всех, на кого укажет их хозяин. И сколько ты убил, куколка? — Тэхён переводит взгляд снова на Чимина, который опять крупно вздрогнул от этого обращения. Как вообще ему нужно реагировать? Бояться и молчать? Возмущаться такому обращению с собой? Пытаться вырваться? Врать, чтобы защитить себя от лишних вопросов? Или говорить правду, рискуя быть застреленным за, как думает Тэхён, «бред». Вздохнув, Чимин внимательно смотрит на направленное на него дуло пистолета. — Слушайте, я прекрасно всë понимаю. Вам может показаться, что я просто заговариваю вам зубы, но… — Пак испуганно икнул, встретившись со взглядом Тэхёна. — Продолжай, — мягко сказал Чонгук, оказавшийся за спиной Чимина. Видимо, он как-то по-особенному посмотрел на Тэхёна, иначе Чимин не знает, как ещё объяснить то, что тот, о чудо, убрал пистолет. — Я сам сбежал с сегодняшнего парада. В меня стрелял мой же однополчанин, меня в принципе часто избивали за непослушание… Я ужасно боюсь крови. Я никого никогда не убивал и не хочу. Я и на поле боя был лишь один раз и… Мне было потом очень плохо. Я просто не хочу служить в этой армии, мне там плохо, не нравится, меня избивают там и вообще… Вся эта идеология… Она ведь неправильная, да? Вы же здесь хорошие?.. Я всë правильно понял? — с надеждой во взгляде Чимин смотрит на Тэхёна. И только. Других эмоций ни голос, ни взгляд Пака не выражает. Только надежда, и та такая слабая… Тэхёна даже немного напрягает такой маленький диапазон эмоций. За всë то время, которое он видит этого парня, на его лице лишь однажды была кривоватая улыбка в момент попадания в плен, редкий, едва заметный испуг, и теперешняя надежда во взгляде. В остальное время лицо пленного не выражает ничего. — И как ты объяснишь то, что ты, почему-то, не такой, как остальные солдаты, хотя вы все делаетесь по одному шаблону? — изогнув бровь, спрашивает Ким. — Я… Не знаю точно… Кажется, что я не такой бездушный, как они… Но я не уверен. Я просто, в отличие от них, улыбаться хотя бы иногда могу. А они… Только слепо выполняют приказы и издеваются над теми, кто слабее… — бормочет Чимин, опустив глаза на свою несчастную окровавленную ногу. — Если ты слабее, то почему вообще оказался в армии империи, куколка? — Тэхён не перестаëт задавать вопросы, пытаясь вывести Чимина на чистую воду. Хотя его намерения и так чисты. — Я не помню точно… Но, вроде бы они посчитали, что я умный и… Моë телосложение достаточно гибкое… Как-то так, — бесцветным голосом отвечает Пак, — и, пожалуйста… Не надо так меня называть, — тихо просит Чимин. С минуту Тэхён и Чонгук молчат, переглядываясь и о чëм-то напряжëнно размышляя. Потом Тэхён поднимается со своего места. — В таком случае… Я правильно понимаю, что ты хочешь присоединиться к нам? — спрашивает он, оценивающе взглянув на Пака. — Можно и так сказать. Не думаю, что мне светит обычная мирная жизнь, — отвечает Чимин. — В таком случае… Сейчас позову медика. Пусть он с тобой что-то сделает, — Ким с лëгкой ноткой брезгливости смотрит на кровавые пятна на одежде Чимина, — и… Дальше с тобой будет разговаривать Рейвен. — Это кто такой? — с едва различимым любопытством спрашивает Чимин. — Наш главнокомандующий, — поясняет Чонгук и мягко улыбается, резко повернувшись к двери — а вот и он. — Уже узнал о пленнике, видимо, — усмехается Тэхён и, быстро поздоровавшись с главнокомандующим, уходит за медиком. Чонгук тоже уходит вслед за ним, оставляя Рейвена наедине с Чимином. А Пак… Взглянув на главнокомандующего Сопротивления, больше не мог отвести глаз, хоть и осознавал, что вот так разглядывать его не очень прилично. Для главнокомандующего он кажется каким-то очень молодым. На вид ему всего лет тридцать, не больше. Лицо его отличалось аристократической бледностью, острыми утончëнными чертами… Если бы не одна деталь, можно было бы подумать, что Рейвен вампир из девятнадцатого века. А деталью этой был странный кибернетический протез вместо левого глаза. Хотя, может глаз и есть под этой штуковиной, просто с ним возможно что-то не так. Но самым необычным в его образе было не это, а крылья. Самые настоящие, чëрные пернатые крылья торчали из-за спины главнокомандующего. Чимину тут же захотелось их потрогать. — Так ты говоришь, что в тебе какая-то душа есть и ты хочешь присоединиться к нам? — спрашивает Рейвен, сев на место, где до него сидел Тэхён, предварительно включив свет. Теперь комната выглядела уже не так страшно и менее напоминала какой-то кабинет для допросов. Это просто какая-то полупустая кладовка с допотопным мотоциклом в углу, — любопытно… — голос его такой… Хриплый, немного сонный, до безумия приятный. В Чимине проснулось какое-то неимоверное желание ещё послушать этот голос в самых разных его проявлениях. — Почему Рейвен? — спрашивает Чимин и тут же затыкается, ойкнув. Странный вопрос, — в смысле… — Пак начинает пытаться исправиться, — не похоже, чтобы это было вашим именем… — бормочет он, уже давно поняв, что на поставленный вопрос он не ответил. — Потому что у меня вороньи крылья. А, вас, наверное, не учат английскому языку… — заметив непонимание Чимина, задумчиво сказал главнокомандующий, — Рейвен это по-английски ворон. Вот и всё. — А… Да, понятно… Я… — Чимин совершенно теряет нить собственных мыслей. Он просто завороженно смотрит на красивые крылья Рейвена и иногда посматривает на его не менее красивое лицо. А тот, заметив эти взгляды, вздыхает в задумчивости, и, подперев ладонью подбородок, внимательно смотрит на Чимина. — Вижу, я тебе понравился… Это хорошо, значит, мы сработаемся. Давай представимся друг другу и ты мне раскажешь о себе поподробнее? Я начну… Рейвен — это больше прозвище за крылья и псевдоним для красоты. А зовут меня Мин Юнги. — Пак Чимин, — кивнув приветствию Мина, сказал Чимин. Юнги… Это имя он тут же запомнил, ещё не зная, как много оно для него будет значить…