Кикимора

      Северная Йорбия. Республика Кагобацу. Провинция Кагобацу. Арендованный дом в спальном районе. 22 августа 2000 года.       В республике тепло. Спальный район, в котором Сильва снял домик для Каллуто и Махи, казался вымершим и лишь пение птиц да редкие прохожие опровергали это. Прожив в Кагобацу две недели, Каллуто знал, что на улицах столь тихо не столько из-за жары, сколько из-за того, что это именно спальный район – работящие люди разъехались, ученики и студенты на парах, младенцы в детсадах… Юному убийце уже не раз и не два приходилось предъявлять документы о домашнем обучении, чтобы его не сочли за прогульщика.        «И это при том, что дедуля Маха рядом… Без него меня бы даже слушать не стали, – вздохнул мальчик, вяло обмахиваясь бумажным веером. – В Кагобацу больше до совершеннолетия ни ногой!»       Каллуто замер, посмотрел на небо без единого облачка и улыбнулся, понимая, что побежит туда, куда его отец отправит… и в Кагобацу, и в Кука-Нью, и даже на Луну.       Вздохнув, он потянулся и побежал.       Утро для юного Золдика начиналось одинаково, что в поместье, что в съемном домике спального района Кагобацу: подъем в шесть, в шесть тридцать пробежка и тренировка, занимающая час, а в восемь завтрак.       В животе заурчало.       Каллуто поджал губы и приступил к отжиманиям. Спина и ноги прямые, руки на уровне груди, кулаки сжаты. В пальцы впиваются мелкие камешки и почва. Это не так больно… Дома в пальцы врезается вулканический песок и ребристый, будто изъеденный червями, камень.       – Двадцать шесть, двадцать семь…       Всего семьдесят раз сделать.       Это легко.       Дома первая тренировка приравнивалась к разминке, направленной на разогрев мышц. Пробежка дистанцией два километра по горной местности, отжимания, пресс, приседания – если провинился, за тобой будет наблюдать надсмотрщик из дворецких, уполномоченный в случае проявления лености стимулировать рвение к обучению с помощью бамбуковой палки.       Мальчик нахмурился. Жесткая древесина оставляла багрово-синие синяки на спине и плечах, а воспоминания о наказаниях возвращали боль и обиду.       – Когда-нибудь, я затолкаю ему эту палку в ж…       – Килл! – прервал Каллуто ворчащего братца. Младшие нередко проводили утреннюю тренировку вместе, негромко переговариваясь о пустяках и даже веселясь, если нет соглядатаев. Но в тот день мальчишкам не повезло – нарушили режим и попались деду Зено. – Он всего лишь исполняет приказ.       – Разговорчики! – громкий окрик и спину вновь обжигает болью.       Злобное шипение удалось сдержать с трудом.       Каллуто перетерпел первую острую боль и открыл глаза. В отличие от младшего Золдика, Киллуа не отвлекся и не замер, пережидая – он продолжал отжиматься, упрямо сжав зубы.       Закусив губу, Каллуто продолжил, стараясь угнаться за братом.       Тяжело быть младшим среди четырех братьев. Постоянно приходилось равняться на более сильных и, сжав кулаки, стараться если не превзойти их – так хоть догнать. Каллуто не мог сказать, что у него это удавалось. В детстве собственная слабость вызывала постыдные слезы, за которые он отдельно получал не только от братьев, но и от взрослых. Убийца не может плакать – не имеет на это права. Убийца должен быть тверд и неумолим, а жалость к себе и другим ничем не поможет.       Эта мысль, старательно вложенная заботливой семьей, не давала юному Золдику расслабиться. В Кагобацу Каллуто никто не контролировал – он мог бы халтурить, мог бы тренироваться спустя рукава… но зачем? Дома все равно все встанет на свои места.       – Внучек! – подвал дедуля Маха с первого этажа. – Пойдем позавтракаем где-нибудь и погуляем.       – Хорошо, дедушка!       Отыгрывать роль старенького дедули и внучка на отдыхе оказалось не так уж и сложно. Они много гуляли и разговаривали, ходили в кафе и рестораны, посещали кино и представления. Не сказать, что отдых не нравился мальчику – нравился и еще как! – но мысли о том, что они на задании, ни на секунду не покидали юного наемника.       Мальчик, подгоняемый завыванием желудка, поспешил в душ.       Дома меню было сбалансированным: 30% рациона белки, 20% – жиры и 50% – сложные углеводы. Что-то вредное и вкусное, жирное, острое и тяжелое для переваривания позволялось лишь по праздникам и на заданиях. К счастью, такое строгое питание поддерживалось до четырнадцати лет – рацион Миллуки и Иллуми уже давно не контролировали.       «Вот Миллуки и отожрался», – подумал Каллуто под завывания желудка. Тугие струи воды били по плечам и голове, немного расслабляя забившиеся мышцы.       Помывшись, младший Золдик наспех подсушил волосы и собрался – на все про все ушло не больше пятнадцати минут. На ходу мальчик надел на лицо маску и поправил объемную кофту, фасон которых здесь любила молодежь.       На первом этаже дедуля Маха уже ожидал его.       – Не забыл? – со смешком спросил Маха, посмотрев на внука.       – Не забыл, – вздохнул Каллуто, натянув маску на нос, и тихо буркнул: – Забудешь тут…       Самым неприятным сюрпризом в устоях Кагобацу для юного Золдика стала повальная помешанность местных на красоте. Еще никогда собственная миловидная внешность столь не мешала: к ним подходили с предложениями принять участие в рекламе, в него тыкали пальцем и громко шептались, обсуждая внешность, за ним пристально наблюдали даже во время еды.       «Особенно во время еды, – поправился Каллуто. – Еще никогда так не боялся подавиться».       Однако, несмотря на дикое поведение жителей Кагобацу, сама республика мальчику понравилась. Вся городская архитектура кричала о смешении культур. С одной стороны узкие улочки спального района вымощены камнем, дома жмутся друг к другу и нависают над прохожими балкончиками с коваными перилами и арками – типичная застройка для королевства Кука-Нью, с другой, на фасадах зданий висят не кованые фонари со стеклянными вставками, а бумажные фонари чочин, балконы заставлены растениями и превращены в мини-сады, как любят делать азиаты, тротуары чистые и слышна освежающая музыка фуринов. В Кагобацу йорбийская и азиатская культуры столь тесно переплелись, что стали будто произрастать одна из другой.       Дед с внуком неспешно вышли из плотно застроенного района и вошли в район побогаче. Здесь частные дома имели немалую придомовую территорию, а широкие улицы украшены кустарниками и цветами. Нередко встречаются лавочки для отдыха, а кафе и рестораны притаились за высокими заборами и выделялись лишь радушно распахнутыми воротами. Каллуто с дедулей за время своего пребывания в Кагобацу уже присмотрели приятное место, где вкусно кормили и не утомляли лишнем вниманием.       Позавтракав, Маха и Каллуто продолжили прогулку.       Дома после завтрака младший Золдик спешил на тренировку, которую проводили дворецкие с девяти до двенадцати. Полпервого – обед и сон, ведь без отдыха организм не выносил третьей вечерней тренировки. На послеобеденный отдых отводилось два часа, в три дня начинались занятия. Заканчивались они в семь, с перерывом на перекус в пять часов, а в семь тридцать начиналась тренировка с отцом или дедом – в зависимости от того, кто был дома.       В десять вечера Каллуто был полностью свободен и волен заниматься чем угодно. Если оставались силы, конечно же.       – Давай присядем? – предложил Маха, указав на скамеечку, скрытую тенью пышного куста. – Голова закружилась.       – Хорошо, дедушка, – Каллуто уже привычно предложил старику локоть, чтобы уставший Маха мог облокотиться. Так дедуля и поступил.       Старик не случайно «утомился» возле лавочки недалеко от дома, где жил Вэйдунь Шань Ли с семьей.       Дом, выполненный в традиционном яппонском стиле, стоит среди бамбука и низкорослых сосен. Из-за высокого каменного забора это единственное, что было видно. Но когда убийца опирался только на глаза? До чуткого слуха мальчика без труда доносились звуки закрывающихся дверей сёдзи и шум тсукубаи: плеск воды и стук бамбука… И шаги нескольких человек.       – Как же здесь хорошо у воды… – протянул дед, обмахиваясь бумажным веером.       – Да, не так жарко, – улыбнулся мальчик. – Думаю, скоро надо идти домой – солнце все выше.       Дедуля Маха поднял голову и вздохнул.       – Ты прав.       Крехтя, старик поднялся на ноги. Каллуто тут же подхватил деда под руку и неспешно повел аккурат мимо врат в дом Шань Ли.       Врата открылась и с территории дома вышла целая процессия. Восемь мужчин в строгих черных костюмах, закрывающие своими телами хрупкую женскую фигуру. Каллуто, как сын своей матери, не мог не отметить, что внешний вид охраны был не идеальным: у одного рубашка не свежая, у другого галстук повязан криво, а ботинки… да только у одного из восьмерых обувь была начищена. Мальчик едва вспомнил, что, оказавшись перед представителями триады, ему положено замереть и испугаться, а не презрительно морщиться.       – Дед, чё встал? Пшел с дороги! – прикрикнул один из шкафоподобных мужиков.       – Да, да, я… – дедуля запричитал и растерянно замялся, давая внуку время осмотреть территорию дома Шань Ли.       – Дед!...       – Замолкни!       Грубый окрик, произнесенный нежным женским голосом, сперва удивил. Каллуто посмотрел на охранников и наконец-то смог рассмотреть, кого они сопровождают. Молодая девушка уверенно отодвинула одного из мужчин со своей дороги и вышла вперед. Красивая. Самоуверенная. Жестокая… Длинные черные волосы струились гладкой тяжелой волной по открытым острым плечам, тонкие черные брови гневно нахмурены, алые губы поджаты. Откровенное платье с декольтированной спиной лишь подчеркивало скрытую опасность в мнимо хрупкой фигуре, а вырез платья открывал тонкие ноги на высоком остром каблуке.       Стоящий рядом дедуля тоже невольно напрягся при виде этой девушки. Уж больно она была похожа на госпожу Золдик в молодости.       – Дже-хёк, что ты себе позволяешь? – не повышая больше голоса, спросила она. Девушка двигалась неизменно плавно, тягуче, чем еще больше нервировало юного наемника. – На мирных и смотреть косо не смей.       Здоровый мужик под давлением своей госпожи склонил голову.       – Прошу прощения, госпожа Шань Ли, – глухо сказал он.       – У меня? – выгнула бровь девушка.       Охранник намек понял и повернулся к дедуле Махе. Вид при этом у мужика был далек от раскаянного.       – Прошу прощения, старик, не хотел ни тебя напугать, ни мальчонку…       – Еще и ребенка напугал, образина, – госпожа Шань Ли прервала блеянье охранника и одним слитным движением оказалась возле Каллуто. – Посмотри какой сладенький!       Уж каким-каким, но сладеньким юный Золдик себя не считал. Мальчик растерянно захлопал глазами, не зная, как реагировать на такое. Помог дед – болюче ущипнул за бок.       – Здравствуйте! – громче необходимого поздоровался Каллуто. – Вы очень красивы.       – Еще и дамский угодник, – вздохнула девушка и подперла голову рукой. По ее лицу начала расползаться широкая, отталкивающая улыбка, полностью стирая схожесть с госпожой Золдик. – Просто прелесть!       – Он у меня скромен, – подключился дедуля, положив сухую ладошку на плечо внука.       Каллуто понятливо опустил голову, изображая смущение, хотя и испытывал скорее растерянность от такой встречи. Пусть вблизи схожесть госпожи Шань Ли с матерью пропала, но мурашки после первого впечатления – нет.       Девушка выпрямилась и посмотрела на деда сверху вниз.       – Берегите его, – сказала она, более глухим угрожающим тоном. – Таких красивых детей в Кагобацу очень любят… но я вам этого не говорила.       «Да, народную любовь я уже почувствовал, – подумал мальчик подняв глаза на госпожу Шань Ли. – Хотя она, похоже, не про это».       – Спасибо за предупреждение, госпожа, – дедуля низко поклонился, дернув ребенка.       Каллуто запоздало согнулся в низком поклоне. Дома у них даже дворецкие так низко не кланяются…       – Ну, всего доброго!       Девушка прошла мимо, оставив за собой шлейф из цветочного аромата. Каллуто бросил быстрый взгляд назад.       «Смелая… – решил мальчик, увидев татуировку карася. Красно-белый кои плыл по узкой женской спине от поясницы до плеч. – Или глупая».       Госпожа Шань Ли своей демонстрацией нарушала традиции триады и удивительно, что муж ей это позволял.        Девушка с охраной прошли к проезжей части, врата на территорию Шань Ли закрылись… И только после этого Маха разогнулся, схватившись за поясницу.       – Моя спина… – прокряхтел старик.       – Я помогу, дедуль.       Мальчик довел старика скамеечки у фонтана и помог сесть.       – Вот это да, – тихо протянул Маха, нарочито морщась от боли. – Я едва не поверил, что у Иллуми есть двойняшка.       Каллуто удивленно вскинул брови. Перед мысленным взором встал старший брат: сухой молодой мужчина с длинными гладкими волосами и широкой улыбкой тонких губ. Мальчика передернуло.       – А точно нет? – сорвался с губ вопрос.       Интересоваться таким можно было, но не рекомендовалось. Будь на месте дедули Махи отец или дед, Каллуто уже бы отправили в карцер за проявленное любопытство.       – Точно, – уверенно заявил Маха и перевел тему: – Ты хотел купить Кикио семена.       – Да, – Каллуто слабо улыбнулся, стараясь переключиться, но ненароком все еще думал о Иллуми и госпоже Шань Ли. Цепкая фотографическая память показывала все больше различий.       «И все же, надо проверить», – решил мальчик, больше не выдавая своей заинтересованности.       – Надо бы найти хороший магазин перед отъездом, – сказал он и улыбнулся.       – Тогда идем, – полушутливо приказал дед. – В ближайшие дни улетаем… Хватит прохлаждаться.       Солнце уже поднялось высоко и безжалостно палило. Бумажные веера не сильно помогали от жары, но зато думать о чем-то кроме царящей духоты было невозможно.       До цветочного магазина они дошли за полчаса, едва слышно разговаривая о пустяках. Неспешный разговор и остроты деда окончательно прогнали мысли о госпоже Шань Ли. Подходя к магазину, мальчик широко улыбался.       Стоит признать, что цветочный магазин был хорош. Это относительно небольшое здание буквально утопало в различных растениях, от изобилия которых у Каллуто разбегались глаза. Большинство цветов и деревьев мальчик знал, но были и такие, которые он видел впервые.       – Ты уже решил, что подаришь? – спросил Маха.       Каллуто, оглядываясь, покачал головой. В таком изобилии было сложно сосредоточить на чем либо взгляд и определиться… Все казалось красивым.       Проницательный дед, понаблюдав за внуком, предложил:       – Может, ты хочешь что-то сказать матери этим подарком? Например, вон там стоит гаултерия. На языке цветов это значит – гармония. Подарив такой цветок, ты скажешь: «Будь спокойней», «Сдерживай свои эмоции».       Мальчик удивленно распахнул глаза и опустил взгляд на деда. Старик проказливо улыбался.       Шутит…       – Не-а, – Каллуто покачал головой и вздохнул. – Я не хочу говорить подобное маме.       – Вон есть герань! – воодушевленно предложил Маха.       – Дедуль, перестань! – нахмурился мальчик, безошибочно вспомнив, что значит этот цветок. – Мама не такая.       – Такая-такая, – улыбнулся Маха. – Крайне легкомысленная особа.       – Подарю каллы, – буркнул Каллуто и поспешил вперед.       Старик засмеялся, наблюдая за внуком.       – Необычайные цветы, – заметил Маха, подойдя к Каллуто. – Именно их я дарил своей второй супруге, когда делал предложение.       Мальчик остановился у каллы или, как их еще называют, белокрыльника и нахмурился, явно осознавая, что перегнул. Эти цветы и правда обычно дарят возлюбленным… Сверкнув недовольным взглядом в сторону деда, подбивающего его на неразумные поступки, ребенок резко развернулся и пошел в другую сторону.       Маха без труда нагнал его.       – Ты же понимаешь, что стоит Киллуа вернуться, все ее внимание вновь сосредоточится на наследнике, – жестоко сказал Маха, боковым зрением наблюдая за внуком.       Каллуто едва не сбился с шагу.       «Ну, такой переход с темы на тему не удивителен, – мальчик облизал губы и нахмурился. – Где мама, там всегда и Киллуа… то есть, наоборот».       – Конечно, понимаю, – ответил он, рассматривая цветы.       – И неужели ты не хочешь, чтобы Киллуа исчез?       Мальчик замер, не сразу поверив в услышанное. Такое можно услышать от Иллуми или Миллуки, от отца… Да даже от матери, но не от дедули Махи! Серо-розовые глаза потемнели от ярости, что вызвал этот вопрос.       – Конечно, нет! – воскликнул Каллуто. Девушка консультант подняла голову и внимательно посмотрела на них, так что мальчику пришлось быстро взять себя в руки и успокоиться. – Прости, дедушка. Я повел себя недостойно.       – Ничего, я понимаю, – довольно кивнул Маха. – Правда, твоя реакция вновь ставит меня в тупик.       «Чем именно? – хотелось крикнуть мальчику, но он, конечно же, не стал. В их семье старшее поколение разговаривает с младшим. – Не задавай вопросов, не высказывай свое мнение, если не спросили, не перечь… и внимай, внимай мудрости».       Такими постулатами жили все старые семьи Западной Азии.       Мальчик нахмурился и подчеркнуто вежливо ответил:       – Не знаю, чего вы ожидали, достопочтенный предок, но его смерти я не хочу. Наоборот, если Киллуа не вернется – я сам верну его.       – Почему? – поинтересовался старик, не обращая внимания на недовольство внука.       – Потому что без него семья неполная, – ребенок поджал губы излюбленным жестом матери и со вздохом добавил: – Да и мама несчастна.       – Счастье твоей матери забота Сильвы, – хмыкнул Маха.       Каллуто отвел взгляд и не стал отвечать на провокацию деда. На это он имел право.       В цветочном магазине они провели достаточно много времени. После неприятного разговора Махе пришлось вновь приложить усилия, чтобы развеселить ребенка, что в итоге ему удалось. Старик не уставал предлагать в подарок не самые удачные варианты цветов, веселя.       Они продолжали бродить по магазину, обмениваясь редкими репликами, пока младший Золдик не набрел на небольшие нежные цветы.       – Тебя заинтересовала анемона?       – Анемона? – переспросил Каллуто. Такого цветка он не помнил и решил, что его нет в языке цветов.       – Ее еще называют ветреница или макоцветка, – пояснил Маха, но это не помогло. Дед, видя затруднения ребенка, подсказал: – В Азии этот цветок считается сорняком. Он неприхотлив и цветет круглый год благодаря раннему вызреванию семян. Название свое получил от слова «Άνεμος», что с мертвого наречия значит...       – Ветер, – перевел мальчик, не задумываясь. Мертвое наречие, на котором говорили первые люди и Боги, в которых верит госпожа Золдик, Каллуто знал. – Значит, он есть в языке цветов?       – Да, есть, – кивнул дед. – Означает защиту от недобрых желаний и болезней, но чаще используется более романтичная трактовка: «Я хочу быть с тобой».       Мальчик чуть нахмурил брови и повернулся к флористке.       – Хочешь их взять? – понятливо улыбнулся Маха. – Хороший выбор. Эти цветы лишь кажутся хрупкими, они подходят твоей матери. Может, она высадит их у дома…       – Нет, – возразил Каллуто. – У меня появилась иная мысль. Я не скажу ей, что за цветы дарю – узнает, когда они расцветут.       Дед кивнул и больше не отвлекал увлеченного покупкой ребенка своей болтовней.       Кулек с семенами вышел небольшим и совсем дешевым…       – Что на этот раз не так? – спросил Маха. – Ты погрустнел.       – Нет-нет, все в порядке, – покачал головой Каллуто, слабо улыбнувшись. – Просто как представлю, что опять в жару…       Дедуля засмеялся и, поправив светлую кепку на голове, первым вышел из магазина.