***
Тьма. Она окружала Раннвейг, когда та очнулась на своем каменном ложе. Влажный камень, сырой затхлый воздух, падающие в пустоту пола капли. Тонкая оболочка известняка, что скрывала ее от глаз всех живущих, лопнула. Она пробудилась и лежала во тьме, не зная, что делать и как быть. Не зная, есть ли вообще что-либо вне каменных сводов и пустоты. Было странно лежать и не чувствовать ничего, всматриваясь в непроглядную тьму, думать ни о чем и обо всем. Есть правда в словах о том, что когда нет прошлого, то нечего ожидать от будущего. Нет эмоций, нет воспоминаний, ничего. Даже голода и жажды. Вечность тишины и мрака в камне, что служил усыпальницей, непременно будет нарушена, она просто не знала, когда и кем. Оставалось лишь закрыть глаза и ждать, когда камень расколется и откроет ей мир, таящийся по ту сторону.***
«Раннвейг, — нарушил пустоту и молчание женский голос. — Раннвейг, что спит в сени теней… Возрадуйся, тебя нашли». Она замерла при звуке голоса в пустоте. Лишь наваждение, иллюзия. И тут звук. Стук, треск, грохот, пыль и камни. Воздух. Прохлада свежего ночного воздуха окутала ее. Раннвейг села, подняла голову и жадно вдыхала его. Это был запах свободы, мира, что окружал ее каменный кокон. Девушка впервые открыла глаза, и первым, что она увидела, было ночное небо, а на нем… Широко распахнутый круглый глаз с двумя зрачками воззрел на нее, источая слабый свет. Он озарял ее и место, где она очнулась и лежала слишком долго, чтобы сказать точно. Раннвейг оперлась на локти и приподнялась. Мелкая каменная крошка покатилась с ее груди на землю и упала, гулко отдавшись в тишине ночи. Девушка медленно поднималась, опираясь на треснувшие половины валуна. Ноги ее почти не держали, спина сгибалась под собственным телом, голова тянула ее к земле, мышцы ныли и почти что не слушались. Наверное, история могла бы закончиться прямо там, в глуши темного леса, где она очнулась, если бы не безмолвные тени, бродившие в этом лесу. Они танцевали с каждым порывом ветра, шептались в кронах деревьев, порхали с бабочками к своей Повелительнице с новостями. И в самый темный час, когда око на небесах скрылось за горой, тени разверзлись, и из них вышла Она. Серебряная Женщина со своей свитой. Она была высокой женщиной, застывшей где-то между молодостью и зрелостью. Нельзя было точно сказать, сколько эдахшей скрывалось за ее гладким эльфийским лицом и безмятежной полуулыбкой. Она была тихая и гибкая, словно спокойная речка, при всем ее росте, не была лишена грации. Аметисты кошачьих глаз сияли звездами, тонкие губы, изломанные в ухмылке, слегка шевелились, будто что-то нашептывая. Волосы цвета молока с пеплом были распущены, в них игрался ветер, спутывая пряди между собой в небрежном танце. Длинные остроконечные уши были украшены множеством серёг. Чистая тень облачала ее плечи плащом, сочилась от каждого ее шага, как кровь из свежего пореза. Мрак тут же растворялся, как только ее нога отрывалась от земли, чтобы тут же появиться после нового соприкосновения с землей. Она скользила по траве, будто не касаясь ее, под ее шагами не хрустели опавшие листья, не проминалась мягкая от влаги земля, утренняя роса не дрожала на ветках деревьев. За спиной эльфийки безмолвно следовали семь силуэтов, скрытых под плащами и масками, еле различимых во мраке ночи. Борясь со слабостью, Раннвейг смотрела на Серебряную Женщину и существ, что были ее свитой, словно на наваждение. Где-то глубоко в груди она почувствовала, будто что-то сдавливает ее ребра, отчего становилось еще труднее дышать. Холод этих фиолетовых глаз смотрел сквозь нее, видя ее пустоту, слабость и беспомощность. «Воистину прекрасно, — ее голос был чарующим, словно каждое слово было заклинанием. — Приветствую тебя, Раннвейг. Твой сон был долог, даже слишком». Серебряная Женщина приблизилась к девушке и накрыла ее своим плащом, свитым из теней. «Saah’Vaakhsh, Rann’Vaegh, — прошелестела она вместе с листьями. — Помни о бремени. Так мы приветствуем себе подобных». Звуки застряли в горле Раннвейг. В тени покрова Серебряной Госпожи было тепло, и слабость мышц будто отступила. Она лишь хрипела, неспособная произнести ни звука, не понимая ничего. Ей хотелось подняться, хотелось сказать хоть что-то, но мрак лег плотным одеялом, будто не давая этого сделать. «Тише, Сестра, тише, — ее тонкие холодные пальцы скользнули по щеке Раннвейг. — Ты слишком слаба, чтобы что-то сделать. Тебе повезло оказаться здесь, ведь я знаю, кто ты. Но я не успела представиться тебе. Мое имя — Шандорна. Я властвую над мраком и тенями». Раннвейг затаила дыхание, она наконец поняла, что за чувство охватило все ее естество. То был страх. — Ты, — на выдохе просипела Раннвейг. — Ты меня убьешь? — Конечно, нет, о глупое дитя, — Шандорна тихо засмеялась, словно кто-то сказал какую-то глупую шутку. — Я пришла, чтобы сделать тебе подарок. Ты ведь хочешь увидеть мир, что тебя окружает? Желаешь ли ты познать Истину? Серебряная Госпожа слегка наклонила голову, все еще улыбаясь. Раннвейг тяжело дышала. Она понимала, что ей сулит отказ. — Желаю, — судорожно ответила Раннвейг, встретившись взглядом с Шандорной. — Тогда прими мой дар, Сестра, — в голосе Госпожи Теней чувствовалась нежность. Она чуть отстранилась от Раннвейг и поднесла ладонь к лицу. Улыбка исчезла с ее тонких губ, когда она впилась пальцами в свой левый глаз и резко дернула. Она вскрикнула, словно не была готова к тому, что только что сделала. Из пустой черной глазницы сочилась темная горячая кровь, стекая по ее серебристым щекам, словно слезы. Мелкая дрожь проходилась волнами по ее телу, а оставшийся правый глаз заволокли слезы. Шандорна протянула вырванный глаз. Безжизненный и еще теплый, он смотрел с ее ладони в пустоту. «Это — цена истины, — прошептала она. — Вкуси мой глаз, Дитя, чтобы обрести себя в этом жестоком мире. Это малая цена за то, чтобы вкусить все прелести жизни. Прими мой дар, о милая Rann’Vaegh». Раннвейг охватило странное чувство. Где-то далеко внутри, в самых дальних глубинах ее мыслей, ее охватило безумное желание выхватить око из рук Серебряной Женщины и проглотить его. Раннвейг ужасала и привлекала эта мысль. Это ведь малая цена, чтобы понять, что за мир ее окружает, так ведь? Горло зачесалось, словно его раздирала изнутри эта страшная и животная страсть к плоти. Госпожа Теней, все еще борясь с болью, искривила губы в подобии улыбки: «Позволь помочь сделать верный выбор, Дитя». С нечеловеческой скоростью ее рука скользнула к лицу и схватила ее под подбородком. Пальцы сжались на челюстном суставе, заставляя Раннвейг открыть рот. Сил отбиваться почти не было, и слабые попытки это сделать не увенчались ничем — хватка ничуть не ослабла. И вот Серебряная Женщина поднесла руку и вложила глаз в раскрытый рот Раннвейг. Железистый вкус и запах крови заполнил все ее мысли, сводил с ума, пугал своей животной притягательностью. Страшно было думать, потому что мысли сбегались в одной точке — ей хотелось познать Истину, хотелось жить, хотелось проглотить этот глаз. Пересилив всю свою человечность, Раннвейг сомкнула челюсти, раздавила зубами глаз и проглотила его. Девушку колотило от перевозбуждения. Железными кандалами объятий сомкнулись руки Серебряной Госпожи вокруг плеч Раннвейг. Девушку трясло от ужаса и непонимания. Все ее тело напряглось, боль пронзала все ее естество, все вокруг смешалось и исчезло. Мир вдруг вспыхнул, разгоняя густую тень плаща, что скрывал их от других. Раннвейг чувствовала, как в ее жилах кипела кровь. Ее мышцы наполнялись силой, а мысли — знанием. Она видела все и ничего, слышала гул и тишину. Ее взгляд остановился на лице Шандорны, чье спокойствие было все еще пугающим. «И где она, Истина?» — прошептала Раннвейг, найдя в себе силы сказать хоть что-то. Она чувствовала, что слабость оставила ее и теперь она сможет и сесть, и встать, и даже побежать. Шандорна лишь кивнула, разомкнув кольцо своих рук. Она встала, сделав быстрый жест правой рукой. К ней приблизились двое из семи, кивнули, а после подошли к Раннвейг. Они положили рядом с ней стопку аккуратно сложенной одежды, сумку и нож, вложенный в кожаные ножны. «Правда в том, моя милая Раннвейг, что Истину можно познать, лишь заплатив за это свою цену. И я помогу тебе в этом нелегком деле. Бирн, подойди ко мне, — протяжно сказала Шандорна. Ее низкий голос звенел в каплях ночной росы. — Я вверяю тебе нашу новую знакомую. Защищай ее, когда того требуют обстоятельства, помоги ей, когда в этом будет нужда, и не оставь, даже когда этот мир обрушится на нас во всей своей ярости». Одна из теней, что была выше всех, подплыла к камню, где сидела Раннвейг, и застыла подле расколотого валуна. То был мужчина, его лицо было скрыто маской, а за спиной лежал плащ. В руке у него было копье, украшенное перьями и лентами. «Мы встретимся вновь, когда ты освоишься здесь получше. Мой верный слуга проведет тебя дорогой, что прошла каждая из нас перед тем, как возвыситься. А пока… Пока что я попрощаюсь с тобой, моя дорогая Сестра. Отдохни и наберись сил, вам предстоит долгий путь по нашей проклятой земле», — Серебряная Госпожа вытерла тыльной стороной ладони набежавшие «слезы». Взмах ее точеной руки — и разум Раннвейг словно начал угасать, а все, что она видела только что — было не более чем видением. Лишь тепло где-то внизу живота напоминало о том, что все это не сон, что она приняла дар Серебряной Госпожи. Ее аметистовый глаз.***
И вот теперь она шла за незнакомцем, что был подарен ей в стражи, шла вдоль черной реки, над ними возвышалось багровое от рассвета небо, одаривая мир первыми лучами тепла. Впереди возвышался валун, который нельзя было обойти со стороны берега. Бирн зашел по колено в ледяную воду реки. Раннвейг следовала за ним. Холод воды отрезвлял разум, вынуждал расстаться с мыслями о произошедшем и грядущем. Был только путь вперед, что мог привести ее к знаниям и правде. Шагах в двадцати от них стояла одинокая ива, к стволу которой была привязана лодочка. Бирн вышел на каменистый берег и подошел к стволу дерева, начав отвязывать долбленку. Раннвейг подошла ближе к суденышку. Это была маленькая долблёная или покрытая берестой лодка, небольшая, но двух человек уместить могла. Справившись с веревкой, ее спутник схватился за борт лодки и толкнул ее с берега в воду. Девушка зашла в воду и уже оттуда залезла на борт. Бирн толкнул лодку чуть дальше, а после уже сам запрыгнул на нос. Внутри лежал длинный шест, который Раннвейг протянула своему подопечному. Чёлн беззвучно рассекал черную гладь воды, лишь иногда шест, с помощью которого Бирн управлял лодкой, глухо стукался о деревянный борт. В лесу начинали стихать последние песни ночных птиц, и воздух наполняли утренние трели дроздов, соек, коноплянок и варакушек. Туман над рекой почти растаял, открыв взору другой берег, мрачнее и мшистее, чем тот, по которому шли Раннвейг вместе с Бирном. В уже начинавшем синеть небе маленькими стайками серпов пролетали стрижи. Они летели туда, где тепло, туда, где снег и голод их не достанут. Раннвейг молчала, сидя на корме. Она опустила руку в холодную речную воду. Они вышли на середину реки, отчего вокруг стало чуть прохладнее. Раннвейг закуталась в тонкий плащ из войлока, но от него почти не было толку. Влажность пробиралась под кожу и холодными иголками впивалась в самые кости, только и оставалось ежиться и ждать, когда воздух достаточно нагреется. Бирн положил шест в лодку и молча сел у противоположного борта. Он все так же молчал. Течение неспешно несло их вниз, а потому можно было поберечь силы на дальнейший путь. Так что за Истина скрывается за гнусным и бесчеловечным ритуалом, что случился под сенью Нальг? Что лежит в основе всего происходящего? Кто такая Серебряная Госпожа? Кто или что она сама? Это мучало Раннвейг, и даже спокойствие этого утра не могло рассеять ее вопросов, что вились в ее голове. Мысли Раннвейг были прерваны резкой пронзительной болью в грудине. Она посмотрела вниз, чувствуя, что не может ни вдохнуть, ни выдохнуть. Костяное копье вонзилось в нее всем наконечником, и если не пробило ее насквозь, то точно врезалось в легкое. Кровь поднималась по горлу с каждой попыткой сделать вздох. В слабом порыве спасти свою жизнь она попыталась вынуть оружие, но это не увенчалось ничем, она лишь закашлялась и поняла, что захлебывается в собственной крови. «Простите, госпожа Раннвейг, — сквозь полуобморок услышала она шепот. — Но только так можно познать весь ужас правды, что вас окружает». Бирн вырвал копье из ее груди. Кровь залила дно лодки, беспомощное сипение Раннвейг вторило шуршанию камыша в ближайшем затоне. Он поднял ее обмякшее тело и с силой швырнул в черные воды широкой реки. Всплеск воды грохотом раздался в утреннем лесу, и ледяные волны вмиг сомкнулись над телом, начавшем тонуть. Раннвейг чувствовала, как пучины реки затягивали ее вниз, в глубины, ко дну. Но почему-то теперь ей было не страшно. Все ушло вместе с холодом вод, с тишиной и последним видным из-под водных толщ лучом света. Бирн перевесился через борт лодочки. Он воткнулся шестом в землю, удерживая лодочку как на якоре. Воды успокоились и замолкли. Бирн ждал, вглядываясь в глубины реки. Нависла пугающая тишина, и он понял, его Госпожа не ошиблась, когда вручила свой дар этой девушке. Они и правда Сестры. Вода вздыбилась и забурлила, а после загорелась, словно кто-то спрятал в глубинах самый яростный костер. Пламя столбом взвилось над рекой, и клубы пара застелили бурлящую реку. Раннвейг открыла глаза.