«Родственные души — это люди, связанные друг с другом сакральной, глубокой связью. Звенья одной цепи, языки одного пламени, две сияющие точки одного соззвездия. По эффекту домино они находят друг друга — чтобы больше никогда не потерять».
Вероника внимательно вгляделась в своё отражение в зеркале: яркие красные губы, подведённые карие глаза, уложенные в пышный пучок волосы. Настоящая горячая испанка, пожалуй, горячее лишь огонь! Девушка грациозно обернулась вокруг своей оси, будто бы хвастаясь своему отражению кружевной красной пачкой. Пышная майская роза, так и притягивающая взгляды испанских солдат, манящая и дурманящая своим сладким ароматом… Сегодняшняя постановка должна быть грандиозной, и Вероника постарается стать настоящим гвоздём программы. Она обязана им быть. — Ася-то где? — обеспокоенно запричитал Эдуард Наильевич, обмахивая лицо своим любимым зелёным веером, и Ника, услышав нелюбимое имя соперницы, моментально вышла из образа. Конечно. Где Асенька? Где же наша прима? Балерина устало закатила глаза и равнодушно выдала: — Я вчера видела её сторис, Эдуард Наильевич… — Что-что вы видели, Вероника? — мужчина непонятливо захлопал своими накрашенными ресницами. Любил балетмейстер стервозно одеваться и краситься: будто постоянно ожидал, что на их постановку явится такой же вычурно одетый Киркоров, и они устроят фэшн-дуэль. — Ну, сторис… Картинки такие… Временные. Короче, она была в клубе с какими-то панками, — пояснила Ника, а затем шёпотом выдала: — Бухала! Эдуард Наильевич драматично ахнул и активнее замахал своим веером. Он приметил, что остальные девушки в гримёрной начали насмешливо шептаться, и громогласно выдал: — Никаких сплетен и макания нашей примы в грязь! Кто идеален — пусть бросит в меня камень. Ох, как же он всегда яро её защищает. Ассолька — дочка Эдика. Все их так и называли. Ассоль и Вероника поступили и одну и ту же элитную балетную школу: только Ника туда попала из-за своего врождённого таланта, а Ася даже не сдавала вступительные экзамены. А что, у неё же отец — сам Эдуард Наильевич Вертинский… Фамилию, кстати, он себе менял. Так-то он Дробепляско. Годы шли, и девочки начали конкурировать между собой: сначала у ученического станка, а потом на экзаменационных постановках ГИТИСа. Нику жаловали за плавность линий и выверенность каждого движения, а Ассоль за уникальную эмоциональность и экспрессию каждого жеста. Все говорили, что Ассоль танцует сердцем. А Ника чем, почками? — Немедленно нужно ей позво… — запричитал уже Эдик, как дверь гримёрной с грохотом отворилась, и прима озарила своим присутствием это бренное помещение. — Бомжур! — промурчала Ассоль хриплым голосом, и Ника едва сдержала смешок, увидев под глазами девушки мешки. Явно не спала этой ночью: бухала и орала всякую панковскую муть в караоке, очевидно. — Вы простите за опоздание, пожалуйста, я сейчас накрашусь, зубы почищу… — Ася заулыбалась во все свои белоснежные тридцать два, стараясь тихо юркнуть мимо отца к своему зеркалу. Тот резко схватил недовольно пискнувшую дочь за плечо и вгляделся в перепуганное лицо. — Дыхни! — приказал Эдик, и Ася подула через сложенные уточкой губы. Балетмейстер с отвращением поморщился и растерянно отпустил брюнетку. Ассоль ринулась к косметичке и начала нервными движениями накладывать на лицо тональный крем. Ника с удовлетворением наблюдала за сценой: недовольствие на обколотом ботоксом лице Эдуарда росло с каждой секундой. — Это ты вчера после контрольной репетиции так надралась?! — Да почему надралась-то, — пробурчала Ассоль, приводя себя в порядок, — просто сходила с Ритой расслабиться… После репетиции, да. Эдуард разъярённо ринулся к будто бы сгорбившейся дочери, всё ещё спешно накладывающей грим. Ася нервно поглядывала то на отца, то на своё отражение. Веронике мгновенно подумалось, что похожи они были как две капли воды: Эдик с кучей пластических операций и Ася с похмелья — просто два сапога пара. Нике хотелось достать попкорн и с упоением наблюдать за семейной драмой. — Знаешь хоть, кто сегодня в зале будет сидеть? — гневно прошептал Вертинский на ухо приме. — Кто? — якобы напугано переспросила Ася, уже протягивая руку к помаде. Умела же быстро краситься, сучка. Лучше бы в визажисты пошла. — Сандецкий, Ахматов, Гончар… — Никого не знаю, ура, — вынесла свой приговор Ассоль, — хоть не Батрутдинов. Ника едва не заржала как лошадь, когда лицо Эдуарда гневно вытянулось от одного упоминания знаменитой татарской фамилии. Ася когда-то приходила на небезызвестное реалити-шоу «Холостяк», где всякие богатые папики ищут себе меркантильных жён. Ассоль без ведома отца ринулась на кастинг этого мракобесия, и к большому шоку общественности совсем скоро сладко улыбалась комику из «Камеди» в новом сезоне. Покинула проект известная балерина, однако, быстро. Вроде, она призналась Батрутдинову, что явилась на шоу «тупо для рофла», и розу в следующий раз он ей не вручил. — Не смей. Произносить. Эту. Фамилию. В моём. Присутствии! — отчеканил балетмейстер, всё ещё взбудораженный воспоминаниями о позоре дочери. Ася же уже стягивала с себя кружевной топик, как Вертинский разразился вскриком ужаса. Ника приподняла бровь, приметив у Аси под ключицей очевидно свежую татуировку. Маленький скорпион. Было бы простительно, если бы Асе не танцевать через полчаса Китри в глубоком декольте. — Ты совсем с ума сошла! — Я проспорила… Прости! Ну, какая же разница! Его не будет видно из зала! Вероника с легкой улыбкой наблюдала за разгорающимся скандалом семейства Вертинских. Может, пора уже Приме смениться?***
Похмелье. Будь ты проклято. Оркестр громко отыгрывал культовые сюиты из «Дон Кихота», и каждая нота била набатом в едва протрезвевшую голову Ассоль. Балерина разминалась за кулисами, ловя перед глазами тёмные мушки каждый раз, когда нагибалась вниз. Разноцветная, якобы цыганская пачка раздражала усталый взор, и Ася из последних сил пыталась растянуться, чтобы не превратится в кривого-косого Буратино прямо на сцене. С отцом они сильно поругались, и Ассоль, в принципе, этого и ожидала. Вчерашней ночью у неё сорвало крышу, и она нажралась, как и подобает хорошо воспитанной леди — от души. Сегодня их труппа выступала перед какими-то олигархами, так что возмущение папеньки было обоснованным. Да, подвела. Сильно, катастрофически. Скорпион под ключицей как-то болезненно зачесался, и Ася решила вынырнуть из пасмурных мыслей. Ника как-то осторожно поглядывала на неё, и Ася в поисках общения подошла к коллеге — не особо любимой, честно скажем. Вездесущей и докучливой, но Асе необходимо было найти опору в этот гнетущий момент. — Привет. Ты готова? — мягко спросила Ася. — Конечно. Как всегда, — лучезарно улыбнулась Вероника, и Ассоль ухмыльнулась в ответ. Ника всегда была правильной, шаблоном идеальной танцовщицы… Хуманизация идеально выглаженной белой рубашки. Только почему-то всё ещё играла седьмую испанку во втором ряду. — Ась… Может, если тебе это всё так неинтересно, если ты так относишься, откажешься от некоторых ролей? — внезапно выпалила на одном дыхании Ника, и Ася возмущённо поперхнулась от слов девушки. Вот те на… В чужих глазах действительно мелькнула странная, недобрая искра, и Ася решила не сдерживаться: — Ты, наверное, об этом с самой школы мечтаешь? Чтобы на меня кирпич упал, или чтобы, как в фильме про Бенджамина Баттона, меня машина сбила? Большой гигантский хер тебе, милочка. Глаза Вероники округлились, и от былой добродушной улыбки не осталось и следа — будто грим водой смыли. Накрашенный алой помадой рот открылся, чтобы ещё что-то сказать, но за кулисами раздался зычный голос Эдуарда: — Танец Китри! Танец Китри! — Китри-мымри… — тяжело вздохнула Ася, проводя рукой по залаченным волосам. Она увидела яркий свет софитов и заполненный восторженными зрителями зал — всё это казалось уже до боли знакомым. Когда тебя с детства готовят к судьбе легендарной примы, даже такие значимые, казалось бы, моменты не впечатляют и не пугают. Отец привычно хлопнул её по пояснице, из оркестровой ямы заиграли уже знакомые мотивы, и прима Большого театра Ассоль Вертинская выпрыгнула яркой кометой на сцену. Ася широко заулыбалась (зубы она почистила, правда) и метнула игривый взгляд на восседающего в первом ряду седого дядьку в богатом костюме. Наверное, очаровывать грацией она умела на генном уровне: зал когда-то ревел от каждого движения её отца, теперь же Ася могла заставить зрителя ахнуть даже плавным движением кисти. Испанские мотивы окутывали её, и прима размашисто и быстро двигалась по сцене, вовлекая очарованную публику в танец. Однако, спустя пару па, Ася выругалась сквозь зубы: перед глазами всё поплыло. Приехали, блин. Вот нужно было покурить перед тем, как в театр зайти, может, полегче бы стало… Ассоль как ни в чём не бывало выдала шальной пируэт, и тот самый седой дядька в первом ряду громко присвистнул. Этот свист стрелой пронзил уши, и Ася со злости чуть было не запульнула в деда пуантом. Балерина, однако, продолжала очаровательно улыбаться и влюблять в себя зал. — Боже, домой и спать… — пробубнила Ася сквозь зубы, демонстрируя свой шикарный шпагат. В глазах опять заплясали надоедливые мушки, но следующим элементом был очередной пируэт, и Ассоль широкими прыжками ринулась к другому краю сцены. Потом под её ногами внезапно стало пусто — и Ася перед тем, как потерять сознание, поняла, что внезапно улетела в оркестровую яму. Ёперный театр.
***
Та неделя после рокового падения и срыва постановки казалась каким-то бредовым сном. Отец не кричал на неё и не наказывал: просто заводил долгие философские разговоры об искуплении грехов и карме. Хех. Асе было безумно стыдно за такой позор, наверное, это даже станет для неё уроком: больше в рот ни капли не возьмёт перед выступлением. Станет праведным трудоголиком и зожницей. Но, по их семейной традиции, пафосный батя-театрал всё оборачивал в классическую драму. Надо бы, казалось, радоваться, что ненаглядная доча-причмоча выжила и не испортила своей смертью настроение олигархам, а даже заставила их понервничать и насладится необычным шоу. Но нет! Давайте загоним её в петлю самобичевания и отправим восстанавливать свою репутацию на абсолютно неадекватном шоу. — Думаешь, меня кто-то узнает в этой твоей «Маске»? — скептично уточнила Ася, уткнувшись в телефон. Она уже успела пожаловаться на новую странность батюшки Рите. Она, кстати, и была тем самым человеком, из-за которого Ася запела. В подростковые годы Ассоль слушала тяжёлый рок да металл, и группа Риты быстро стала одной из её любимейших. Исполнительница признала в оголтелой фанатке юную звезду балета и решилась выйти на связь: слово за слово в директе, да теперь девушки были практически неразлучны. Рок-певица и балерина. Огненное сочетание, замутили бы — было бы ещё безумнее. — Узнают! Фамилия Вертинских у каждого на слуху. Шоу просто замечательное, — уверенно выдал Эдуард. — Так сам бы и шёл, — фыркнула Ася, уже мысленно ожидая, каким будет ответ на её реплику. — Душа моя, не мне нужно замаливать свои грехи перед публикой и вновь радовать зрителя, разбив ему сердце своей ошибкой. Хотя твой проступок и не обернулся большой трагедией, но… Ася поджала губы и зажала заветную кнопку. В нос ударил холодный воздух, и речь отца стала слушаться гораздо легче. Телефон зажужжал, и на экране высветился неожиданный ответ Риты: «Обязательно участвуй. Все вокальные приколы я тебе покажу». — Любовь зрителя надо заслужить. Хватит воспринимать это как данное. Ассоль вгляделась в подведённые глаза отца. В них не было злобы или обиды на неё, лишь искренняя обеспокоенность. Да, он был странным, да, он порой ограничивал её свободу. Но он был папой. И, может, к нему действительно стоило попытаться прислушаться. — Ладно. Поору два выпуска, да вылечу. Впереди замелькала неоновая надпись «Главкино».***
— А Скорпион у вас есть? — выдала Ася, увидев в альбоме эскиз Козерога. Костюм был грандиозным: золото, рожки-сапожки. Брутально и сексуально — дифирамбы плоду фантазии костюмеров она могла петь долго. К сожалению, рогатый шедевр был занят — под названием эскиза было красным фломастером подписано: «Рогалик занят. Слюнями не марать! :)» Понятно, в Козероге человек, который умеет писать. — А почему именно Скорпион? — недоуменно переспросил Эдуард. — Это мой знак зодиака, пап. — Оу… Да, у тебя же и тату это сумбурное… Доча, мы уже посовещались с командой, и для тебя был разработан отдельный новый эскиз. Понятно, папа опять решил использовать свои связи, чтобы побаловать свою дочь. Для Асоли не было секретом, что её карьера была так успешна во многом благодаря авторитету её отца. Её талант всегда играл вторую-третью роль, её имя же будто по определению было знаком качества… Теперь ещё и запоёт благодаря папочкиным связям. Наверняка выбил ей какой-нибудь дорогущий костюм вроде Львицы-Тигрицы… — Это что… Овца? — Ася недоумённо смотрела на эскиз рогатого белого костюма. Пушистая голова, воздушная-кружевная рубашка, блестящие штаны-клёш… Прям сама нежность, ядрён батон. Но это была Овца. Самая натуральная Овца. — Это не Овца, а Овен, — как-то обиженно пояснила художница по костюмам. По её лицу было видно, что она сейчас Овцой обзовёт именно Асю. — А, простите… — Ассоль попыталась пристальнее вглядеться в эскиз: он был довольно детален. Рога должны быть чем-то исписаны и украшены камнями, голографическая ткань штанов, красивая бисерная вышивка на белой ткани, кучерявая беленькая голова… Костюм явно будет сиять как настоящий дискошар. Эдуард смотрел на неё с хитрой самодовольной ухмылкой, и Ася мгновенно поняла его гениальный план. Правильно, зачем прямо говорить: «Доча, ты Овца!» Лучше, блин, нарядить её в Овцу… — Это Овен, душа моя, — кивнул Вертинский, и Ася вновь смерила Овцу-Овна оценивающим взглядом. Маска была красивой, правда. Цепляющей взгляд, современной и необычной. В ней будет трудно заподозрить смазливую, тонкокостную балерину Вертинскую. К слову, её рокерша Рита была овном по гороскопу. И уже год как обещала научить её паре своих узнаваемых вокальных приёмов…