Школа Магии

Если омега не мог заснуть, как и Итадори, то второй решил, что если Фушигуро не против, он будет рассказывать ему истории из своего детства. Пытаясь сблизиться с новым соседом, выводя его на разговор по душам, парень подумал, что они с Мегуми смогут лучше понять друг друга и стать друзьями. Слушая в тишине какие-то подробности, Фушигуро понял, что если судить по словам Юджи, то двуликий являлся неким подобием папаши с гиперопекой, но Мегуми мог сказать другое, тот был раздолбаем, которому вечно скучно, и ни одного намека на какую-то гиперопеку там и не было. — Слушай, Юджи, — парень прервал очередное повествование соседа, но был один вопрос, который до сих пор его волновал, и он решил его озвучить. — Я не понимаю одного: если вас отделили в одном возрасте, то почему ты называешь его старшим братом? Разве у вас не должен быть одинаковый возраст. Почему он говорит, что ему двадцать пять? — Нет, сам я не помню, но мне рассказывал дедушка, что когда Сукуна отделился, то вместо ожидаемого шестилетнего ребенка появился одиннадцатилетний мальчик, чем знатно перепугал дедушку. Характер у него был ужасный. Всё время говорил, что наконец, свобода и теперь он может уничтожить мир, завладеть всеми женщинами. Пока не осознал, что он маленький мальчик. Ты бы видел его лицо, где-то на фотографиях даже снимок остался, если заглянешь к нам в гости, то я обязательно покажу, — от воспоминаний Итадори тихо рассмеялся, поворачиваясь лицом к Фушигуро. — А как твой дед объяснял людям, что у тебя появился неожиданно одиннадцатилетний брат, да ещё и татуированный? — Мегуми было интересно послушать об альфе, потому что он умел читать людей, как книги. И если Юджи и Нобару он мог прочитать, то с Сукуной возникал диссонанс. Например, как с тем же Сатору. У него ушло два года на это, да и то он до сих пор не может понять, что движет этим придурковатым учителем. — Ну-у-у-у, в этом проблем не возникло. Мы жили в не самом благополучном районе, так что ни у кого не было вопросов, — воспоминать о тяжелом детстве Юджи не любил, но раз они откровенничают, то парню захотелось узнать и о детстве Мегуми. — А ты? Как ты провел своё детство? — Я не хочу об этом говорить, — парень нахмурился, открывать свою душу он не хотел. «Спасибо» людям, которые там уже когда-то покопались и только заставили чувствовать его ущербным, не таким как все. Проходить через это снова как-то не хотелось. — Это твоя история, если не хочешь рассказывать, я не настаиваю, — Итадори понимал, как важно учитывать чужие чувства, и сам не раз натыкался на такие грабли. Молчание затянулось. Сначала Юджи подумал, что друг заснул, но услышал, как тот перевернулся и тяжело вздохнул. Почему-то ему казалось, что такому человеку, как Мегуми можно доверять. Кроме Сукуны у него больше не было тех, кому он изливал душу. Да и частые негативные комментарии от брата по поводу безопасности и альф тоже сыграли своё дело, что частенько он утаивал ответы на интересующие его вопросы. — Какими были твои родители? — с другой стороны комнаты раздался тихий голос, и если бы Юджи не вслушивался, то вряд ли бы расслышал вопрос. — Я никогда их не знал, у меня были только дедушка и брат. Дедушка был добрым, иногда чёрствым ворчуном, но он любил меня. Иногда он рассказывал мне истории о родителях, но я их не знал, поэтому я не чувствую тоски по ним. Он был отличным примером как родителя, но умер четыре года назад. До сих пор на сердце какая-то грусть, но у меня есть Сукуна, и он заботиться обо мне, как может. А значит, я не имею право поддаваться печали, — в комнате воцарилась тишина, можно было даже услышать покачивания веток за окном, но скоро её вновь прервал голос Мегуми. — У меня был отец, он был наемником, но пропал, когда мне было четырнадцать, просто ушёл и всё. У меня не было детства, всё, что я помню — это сменяющие друг друга мотели, иногда я месяцами жил сам по себе, добывал еду, как мог, ночевал на улице и старался посещать школу, в которую до этого меня определил отец. Когда я уже понадеялся, что умру от голода, меня подобрал Сатору. Выскочил, как чёрт из табакерки и заявил, что теперь он мой опекун, даже документы продемонстрировал, клоун. — Годжо-сенсей твой опекун? — Юджи удивленно вскрикнул, садясь на постели, да так, что вполне мог разбудить соседей. — Тихо ты, я об этом не распространяюсь, так что молчи. Понял? — «И зачем я это ляпнул, блять», — на удивление Мегуми, он думал, что Итадори начнет расспрашивать про отца, а его зацепило лишь то, что его опекуном был Сатору. — Д-да…а можешь рассказать про сенсея? Какой он на самом деле? — парень тут же стушевался, виновато опуская голову. Его голос стал звучать взволнованно, будто он боялся услышать отказ на свой вопрос. — А тебе зачем? Лучше не связывайся с ним… только пожалеешь, — некие сомнения закрались в душу, что его новоиспеченный сосед успел втрескаться в их учителя. Недаром иногда замечал, как Итадори кидает короткие, но долгие взгляды на Сатору. — В-в-вот как, но всё же… пожалуйста, Мегуми. Сукуна откуда-то с ним знаком, а мне ничего не рассказывает, — Юджи состроил щенячью мордашку, что отказать ему было невозможно, и, конечно, Фушигуро это сделать не смог. «Так этот придурок знаком с Сукуной, тогда многие вопросы просто отпадают, например, как тот узнал, что я омега. Хотя, в принципе, ответ я и так знал». — Он эксцентричный, проворный, высокомерный ублюдок, который делает всё для своей выгоды, бабник, какого ещё поискать надо. Мой совет: если влюбился, то держись подальше, ты даже не заметишь, как окажешься в его сетях, а потом будешь сожалеть. — Я понял… Спасибо, — Итадори окончательно сник, валясь на кровать, словно булыжник, и продолжил смотреть в потолок, будто все его мечты только что пошли крахом. «Он состроил такое лицо, будто все же влюбился. Стоп, он серьезно? В Годжо? Чёрт». — Ты ведь уже влюбился, да? — ответом послужила тишина. — Тогда будь осторожен, я видел, как немало омежьих сердец он разбивал. Спокойной ночи. — И тебе спокойной ночи, — от прежней радости в голосе не осталось ничего, только печальные отголоски выдавали, что Юджи и правда расстроился. Никто из парней не мог уснуть, каждый пребывал в своих мыслях. Мегуми не хотел воротить зажившие раны, он принял решение давно — держать свою сущность взаперти, даже если это будет стоить ему жизни, а теперь противная омега внутри начала просыпаться и ворочаться, доставляя неудобства. Он мог понять, когда это произошло. В шестнадцать — тогда была его первая течка, и ему было страшно, что какое-то гнетущее чувство накрывало его с головой, прямо как сейчас. Когда ему стало семнадцать, неприятный инцидент заставил его принять кардинальное решение: просто уничтожить внутри омегу, запереть, забыть, что она когда-то существовала. Сатору его отговаривал, настаивал на своём, но в конце концов сдался и сказал, что это его дело и его жизнь. Итадори же думал о том, что же такое заставило Мегуми извратиться над своей сущностью, что даже запаха не уловить. Обычные блокаторы давали временный эффект, а значит, что парень принимает какие-то специальные препараты или просто сидит на них без перерыва. Как его отец мог так поступать с ребенком? Бросать на произвол судьбы? Если это какая-то шутка, то он бы не понял. А если этот человек и правда был таким мудаком, то Юджи самолично убил бы его за такое обращение с детьми.

***

Первым, кто проснулся, был Мегуми. Он открыл глаза, как только первые лучи солнца коснулись его лица. Часы показывали 6:30, поэтому парень решил не будить Итадори и сходить в душ, пока никто ещё не проснулся. В коридоре его встретила тишина, все комнаты были закрыты, кроме Сатору. Его дверь была открыта настежь, и оттуда доносилось мерное сопение. Тихо скользнув в конец коридора, парень зашёл в душевую, прикрывая за собой дверь. Решив не запираться, он разделся и залез в кабинку. Приятная прохладная вода приводила в чувство, унося за собой остатки сна, Мегуми настолько расслабился, пока нежился под струями воды, что не заметил, как скрипнула дверь. Когда процедуры были закончены, парень потянулся рукой к шторке, чтобы вылезти, да так и замер с протянутой рукой. Напротив него стояла тень, и, судя по высоте человека, это был либо Сатору, либо красноволосый мудак. Но все сомнения насчет обладателя силуэта, разрушил грубый, слегка хрипловатый голос. — Чего ты застыл? — насмешливый тон Сукуны начал бесить Мегуми, на что он поспешил ответить тем же. — А какого хрена ты забыл здесь? — голос, твердый и решительный, только больше подначивал альфу вывести Фушигуро из себя. — Да, бегал, вот и решил в душ сходить, кто знал, что меня здесь ждет такой сюрприз, — «Что этот урод себе позволяет? Я ему что, игрушка? Вроде я обозначил четко, что не хочу иметь с ним дело, а он всё продолжает». — Если ты знал, что занято, то можно было и свалить, — Фушигуро решил, что если сейчас Сукуна не уйдет, то он выйдет и влепит в его ухмыляющуюся рожу, а в том, что тот ухмылялся, он был уверен. — Знаешь, люди обычно запирают дверь, ведь кто знает, что может случиться, — послышался щелчок замка, отчего Мегуми тяжело сглотнул, медленно крупицы страха начали закрадываться ему голову. Это не та ситуация, в которой они свободно переругиваются, пытаются задеть друг друга или где Мегуми выслушивает очередные нелепые и похабные шуточки с предложением потрахаться. Нет, сейчас они здесь вдвоем, в маленькой ванной, пока все остальные спят. Да и ночной разговор заставил колыхнуться давно запрятанные раны в душе, что сейчас делали свое дело впервые самостоятельно давая пробоины в раннее железном спокойствии парня. — Как думаешь, что мне мешает сорвать эту шторку, залезть к тебе и взять силой? — силуэт Рёмена стал приближаться, из-за чего парень неосознанно отошёл назад. — Боишься меня? — обманчиво мягкий тон только больше заставлял Мегуми испытывать уязвимость, но кто он такой, если позволит какому-то страху одолеть вверх. — Если ты сейчас подойдешь ближе, то я врежу тебе. Не забывай, что я сильнее, — стойкий голос все же дрогнул, выдавая неуверенность парня. — Какие мы грозные, и что меня остановит? Ты? — на несколько минут воцарилась тишина. Фушигуро судорожно думал, как ему выбраться. Он не знает, насколько альфа сильнее. Он ничего о нём не знает, кроме как из рассказов. И не факт, что маска «заботливого» братика — это не только для Итадори. Даже тренировки не могли в полной мере раскрыть потенциал кого-либо из них. Это возможно только в настоящем бою. Сукуна же ждал, что на него наорут, попытаются избить, но на удивление, парень за шторкой замер, будто статуя. И если бы не его тяжелое и шумное дыхание, раздававшееся в тишине, он мог с уверенностью заявить, что Фушигуро откинулся от страха. Да, двуликий не настолько отбитый, чтобы брать кого-то силой, несмотря на свои обыденные высказывания и действия. Но омега об этом не знал, чем и пользовался Рёмен. Что-то в этом парне его тянуло, вот только он не знал что. Хотелось бесить его, доводить, смотреть, как он злиться, заставить его испытывать хоть какие-то эмоции. И почему-то когда Фушигуро был с другими, его лицо оставалось беспристрастным, что только подначивало Сукуну подстебать парня. Сейчас же он начал испытывать неуверенность зашедшей так далеко шутки, изначально он просто хотел стащить одежду парня, когда заметил, что дверь открыта, но что-то заставило его передумать. Может то, что Фушигуро сейчас был обнажённым и его силуэт так красиво проступал сквозь ткань штор, из-за чего Сукуна как заворожённый стоял и смотрел. А может быть то, что хотелось увидеть больше, чем просто проступающую тень. Фушигуро же впервые за долгое время начал испытывать страх. Такого поглощающего чувство безысходности он не испытывал с момента, когда его чуть не изнасиловали в борделе, куда он случайно забрел после стычки с местными бандитами того района. По глупости бросив вызов главарю одной из банд ближайших районов на кону течки, о котором узнал Годжо, и запретил ему идти туда. Но парень был самоуверенным и решил, что с ним ничего не случиться, улизнув из квартиры, пока Сатору мылся. В драке его знатно задело ножом, но всё равно он вышел победителем, и не все были согласны с его победой. Вновь прибывшая поддержка тех ублюдков кинулась за ним. И пока он пытался остановить кровотечение из пореза на боку во время бега, его живот скрутило спазмами, а ноги почти перестали слушаться. Всё, что ему осталось — это спрятаться где-нибудь и отсидеться там. Заметив неприметную дверь в одном из переулков, он забежал туда. На его удивление, она была открыта, так что Мегуми посчитал это удачей. Но как только топот за дверьми стих, парень услышал шаги в помещении. Стоны, шлепки и запахи альф и омег, что смешивались наперебой, заставляя омегу морщиться. Некий страх и осознанность того, куда он забрел, натолкнули на мысли, что надо сваливать, пока его не учуяли. Уже собираясь выйти на улицу, Фушигуро поднялся на ноги, опираясь на стену, и схватился за ручку. Но его мечтам было не суждено сбыться. Мерзкий смех раздался прямо из-за спины, а запахи альф потянулись к нему. От переизбытка доминирующих феромонов ноги юного омеги подкосились, а разум решил дать отмашку начинавшейся течке. — Смотри, кто тут у нас! Неужели течная омега, да ещё и совсем пацан? — сердце Фушигуро грозилось вырваться из груди, он уже успел пожалеть, что решил бросить вызов главарю и не послушался Сатору, ведь если бы не это, он не оказался сейчас бы в такой ситуации. — Его запах такой манящий, и у меня встал. Давай поиграем, ты не против, крошка? — тяжелая рука одного из мужиков заставила парня прийти в чувство, когда его резко отодрали от двери, разворачивая ко второму альфе, удерживая за предплечья. — А ты симпатичный, — грубая ладонь обхватила его подбородок, поворачивая и рассматривая красивое лицо под тусклым светом ламп. — Это что, кровь? Да ты, я смотрю, ещё и боевой. Но ничего, раз ты на ногах, то значит, и раздвинуть их сможешь, — Фушигуро начал вырываться, но омежья сущность решила, что раз рядом альфы, то стоит пустить всё на самотек. Вот только Мегуми был против. Ему впервые до усрачки было страшно. — Ну что ты, дяди тебя не обидят. Мы сделаем тебе приятно, а потом залатаем. Поверь нам, ты ещё стонать будешь от удовольствия и сам втянешься в процесс, — альфа, что стоял напротив, склонился над парнем. Проводя по его щеке влажным шершавым языком, отчего тело парня стала бить сильная дрожь, и он начал сильнее дергаться, лишь бы избавиться от противных касаний. — Люблю дерзких. Держи его крепче, — второй альфа, что стоял за спиной, с силой выкрутил ему руки, не позволяя вырваться. Живот скрутило судорогой, а запах стал сильнее выделяться, возбуждая насильников. — Хватит! Прекратите! Я не хочу! Пожалуйста, отпустите меня! — Мегуми чувствовал, как ему в бедро уткнулся чужой стояк. Паника полностью накрыла его с головой. Перед глазами все рябило из-за большой кровопотери, а слезы непроизвольно начали капать с глаз. Такой беззащитности он никогда не испытывал. — Ну же, маленький, не плачь. Мы тебя не обидим, просто ты поможешь нам, а мы тебе. Вот и всё. Ты ведь девственник, я чувствую этот чистый и невинный запах жасмина. Тебе идёт, — чужие руки пробирались под пропитанную кровью толстовку, поглаживая ещё не окрепшее юношеское тело. Все прикосновения ощущались как инородные, отвратительные. Потные тела прижимались к нему, притираясь, словно кобели в случку. Чужие пальцы скользили по коже, размазывая алую жидкость, что продолжала вытекать. Металлический запах с примесями альф только скручивали желудок сильнее, вызывая спазмы в горле. Когда чужой, противный и склизкий язык второго альфы прошелся по шее, где должно быть место для метки, Мегуми все же не сдержался, и его вырвало на человека, стоявшего спереди. — Ты урод! Знай своё место, шлюха! — мужик, который лапал его, отскочил назад, его лицо перекособочила гримаса злости, и он с размаху заехал по лицу Фушигуро, разбивая ему губу. Схватив рукой его подбородок, он продолжил выплевывать оскорбления, меняя свой ранее обольстительный тон на грубый и властный. — Такие, как ты, только созданы, чтобы их ебать и не более. Не думай, что тебе позволено делать всё, что вздумается. Мы и так более чем добры к тебе. Еще раз влепив пощёчину бедному парню, его поволокли в неизвестном направлении. Перед глазами мелькали неразборчивые пятна, пелена влаги мешала рассмотреть пути отступления, хотя в таком состоянии ему вряд ли удалось бы сбежать самостоятельно. Тело почти полностью истощилось, между ягодиц чувствовалась обильная влага, что только больше доставляло отвращения к себе. Парень успел в тысячный раз проклясть свою природу, ведь если бы он не был омегой, то этого всего не случилось бы. Двое альф втолкнули его в комнату, где яркий свет резанул по глазам, заставляя зажмуриться. Толчок и он уже лежит спиной на кровати. Пока незнакомцы о чем-то переговаривались, Мегуми смог приоткрыть слипшиеся от слез глаза, замечая двух довольно взрослых мужиков, что уже были раздетые и, видимо спорили, кто первым возьмет его. Парень попытался подняться, но ноющий бок и спазмы в животе не давали этого сделать. При второй попытке стон боли всё же вырвался, из-за чего альфы его заметили и начали приближаться. — Как тебя зовут, сучка? Мы же должны знать, какое имя стонать, — мерзкий смех отразился от стен, оседая белым шумом в голове Мегуми. Физически он не мог ничего сделать. — Не хочешь говорить и не надо. Нам пока нужен только твой рот, а не слова, — стащив Фушигуро за ноги на пол, первый мужик, который был чуть ниже другого, отточенными движениями зафиксировал руки и ноги. Теперь парень стоял в унизительной позе. Вжикнула молния, а после в нос ударил отвратительный запах прелости. Распахнув глаза, Мегуми уставился на стоячий член альфы, у него появилось чувство отрезвлённости от резкого мерзкого запаха и осознанности ситуации. Крепко ухватив за голову омегу, мужик начал тыкать своим членом в губы, которые парень плотно сжимал и старался отвернуться настолько, насколько позволяла ситуация. Второй, что все время стоял за его спиной и надрачивал свой член, наклонился и впился пальцами в открытую рану. От резкой вспышки боли Фушигуро непроизвольно вскрикнул, чем и воспользовался низкорослый мужик, впихивая свой агрегат в открывшийся рот, сразу врываясь на всю длину и разрывая непривыкшее к такому горло парня. Мегуми казалось, что ему залили раскаленное железо. Плоть скользила быстро и грубо проталкиваясь внутрь стенок. Рвотные позывы накатывали с каждым толчком, но кроме рваного кашля и хрипов, на более ранее опустошённый желудок был не способен. Горячие слезы стекали по лицу, оставляя после себя влажный след. Отвращение и последние крупицы сознания, что ещё держали его в реальности, благодаря мерзкому запаху альфы и крови, не давали провалиться в такое желанное забвение темноты, о чем сейчас Фушигуро мечтал больше всего. Пару особо сильных толчков и ладонь вжала голову бедного парня в пах, так, что лобковые волосы забивались в нос. В горло ударила струя семени, стекая по пищеводу вниз. Воздуха катастрофически не хватало, и пришлось глотать, чтобы не захлебнуться. Когда альфа отпустил его голову, второй мужик, что был выше, занял место первого и, не давая парню перевести дыхание, ворвался в его рот, долбя без передышки, так, что слышались хлопки яиц о подбородок. После не было никакой нежности. Будто звери, они лапали его тело, целовали, лизали и кусали. Всё смешалось в какофонию звуков под аккомпанемент стонов из-за стены. Что они говорили, он уже не разбирал. Сознание граничило с реальностью, грозясь упасть в пучину темноты и неведения. Сил больше сопротивляться просто не было, пока над ним пыхтели двое мерзких мужиков, он старался отключиться от всего. Осознание, что он ничего не может сделать и его просто насилуют, как самую настоящую безвольную секс-куклу, не давало покоя. Сердце стучало, как бешеное, из глаз текли слезы, на душе образовалась черная дыра, разрастающаяся отвращением, презрением, ужасом, неверием, отрицанием. Сознание покинуло парня, когда его ноги развели в стороны, пристраиваясь между ними. Когда он пришёл в себя, то его встретил белый потолок и тихое попискивание приборов. При попытке подняться бок резко прострелило, на автомате прикладывая руку к ране, Мегуми обнаружил, что там был бинт. Прислушиваясь к своему состоянию, он заметил, что никаких других изменений не было, разве что слабость в теле и легкое головокружение. С усилием воли Фушигуро всё-таки приподнялся, усаживаясь на больничной койке. На фоне всего антуража комнаты в глаза бросился знакомый черный пиджак и солнцезащитные очки в круглой оправе на стуле для посетителей. Воспоминания медленно стали возвращаться из-за чего тело забило мелкой дрожью, а на глаза навернулись слезы отвращения к себе. Приборы противно запиликали, извещая об ускорившемся сердцебиении. Но вакуум переживаний поглотил парня, утаскивая в темноту, склизкую, противную, где чувствовались те фантомные касания к телу, разрывающая его горло плоть, мерзкие и отвратительные запахи и вкусы альф, стоны из-за стены. Разом нахлынувшие эмоции давили на парня, его трясло, из горла доносились нечленораздельные звуки, глаза бегали по белой простыне. Продолжалось одиночество недолго, пока в больничные покои не ворвалась дежурная медсестра в компании обеспокоенного Сатору. Наверное, избыток эмоций и пережитого подтолкнул парня вжаться в Годжо, силясь спрятаться от несуществующих уже касаний. Мегуми плакал, наверное, впервые в жизни при ком-то, громко и надрывно комкая в руках некогда идеально разглаженную рубашку. Альфа жестом попросил оставить их одних, и когда дверь закрылась с обратной стороны, он позволил себе успокаивающе погладить омегу по голове. — Тише, они не успели более ничего сделать. Я успел найти тебя. Я не буду читать тебе лекции, или относиться к тебе иначе, или презирать. Они своё уже получили, об этом я позаботился. Мегуми? — парень продолжал плакать, слова его не успокаивали, потому что он всё ещё был там, в непонятной комнате, где его насилуют. И слова опекуна для него сейчас, как для мертвого воздух. — Мегуми! Посмотри на меня, видишь? Дыши, это я. Не они. Всё закончилось. Смотри. На. Меня, — медленно переводя пустой взгляд с рубашки на лицо Сатору, некоторая осмысленность на дне голубых глаз начала проявляться. — Я… я… они… Сатору, я не хотел, а они, они… прости, — это был первый раз, когда Мегуми назвал своего опекуна по имени. И если ни при таких обстоятельствах, то Годжо был бы, наверное, до усрачки счастлив. Но не сейчас, не в больнице. — Слушай мой голос и смотри мне в глаза. Всё закончилось. Ты не там. Ты здесь и сейчас со мной. Они не зашли дальше, чем сделали. Теперь всё позади. Они в руках закона, понимаешь? — такой знакомый медленный и тихий голос успокаивал Фушигуро. Дрожь в теле сокращалась, дыхание медленно выравнивалось, а руки всё так же судорожно сминали простынь. — Мегуми, всё, что происходит в этой комнате, останется здесь, поверь мне. Можешь отпустить себя, я не осуждаю тебя, я не злюсь и не буду относиться к тебе иначе. Тебе было страшно, я это понимаю, — Сатору успел в последний момент, если бы он опоздал, то не простил бы себе такую оплошность. Ребенок, который был на его попечении, мог пострадать. После такого он не смог бы даже ему в глаза посмотреть, чувствуя сожаления и вину за собой. То, с каким гневом он влетел в ту душную комнату, мог напугать даже самих старейшин. Никто не видел его в гневе, вот и он был благодарен, что Мегуми был без сознания, иначе напугал бы его похлеще, чем те альфы. Если бы он не сдержался, то от недомерков не осталось бы и живого места. Его в принципе и не осталось, разве что наличие дыхания говорило о том, что куски мяса в луже крови были некогда людьми —именно такими их и нашла полиция со скорой. — Это всё из-за того, что я ебучая омега! Все из-за этого! Если бы я был альфой или бетой, на меня бы даже не посмотрели. Это всё она! Она! Почему?! — паника отступила, зато парень для себя сделал один вывод, который Годжо не понравился ещё с первых слов. — Нет, это не из-за этого. Просто некоторые ублюдки не имеют никаких принципов и границ дозволенного. Они берут всё что хотят и делают, что вздумается. Ты не виноват, сущность ни при чём, это люди и их эго безнаказанности, — теперь Фушигуро повис на Годжо, впиваясь в его плечи ногтями, и плакал не так, как пару минут назад, а просто плакал от пережитого ужаса и всего, что навалилось так резко на его юные плечи. Сатору старался не причинять дискомфорта своими касаниями, чтобы не напугать ребенка, успокаивающе гладил по спине и голове, пока тот окончательно не успокоился. С этого момента Мегуми, наверное, начал относиться к Сатору не как к напыщенному индюку. Тот открылся перед ним совсем с другой стороны: в его глазах, движениях и голосе прослеживалась тревога и обеспокоенность состоянием омеги. — Я хочу начать пить блокаторы, — после затянувшейся паузы Мегуми решил начать говорить. Возможно, сейчас он всё ещё действовал на эмоциях, но всё же повторения такого парень не хотел. Даже если Годжо прав. — Это вредно. Не стоит только из-за двух каких-то уродов убивать свой организм, я не защищаю их, просто обдумай это хорошенько, — Годжо мог купить их, не задавая вопросов, потому что в силу возраста омеги тому бы их просто не продали бы, но он предпочел вразумить Фушигуро прежде, чем тот примет решение, основываясь только на пережитых эмоциях. — Давай об этом поговорим позже, сейчас тебе надо отдохнуть, ты потерял много крови. Ложись, мы поговорим об этом попозже, обещаю. Почему-то именно сейчас тот пережитый ужас много лет назад заставил Мегуми затаить дыхание и замереть. С тех пор он стал уверенней, сильнее, полностью закрылся за маской равнодушия. Но именно сейчас Сукуна вызывал тот давно забытый страх, неуверенность, презрение, ужас и заставил вспомнить те мерзкие действия, что с ним производили. Именно те, которые он старательно прятал вглубь сознания. — Мегуми, ты в порядке? Я пошутил. Если хочешь, я выйду, — пауза уж слишком сильно затянулась, отчего двуликий начал переживать, заметив, как тень парня начала подрагивать, будто тот беззвучно плакал. Вспомненный, как страшный сон, эпизод жизни заставил парня обхватить себя руками, съезжая по кафельной стенке вниз. Тело мелко подрагивало, а глаза судорожно бегали в поисках подтверждения того, что он снова не оказался в той самой комнате, что все это неправда. Сукуна не собирался стоять и ждать какого-то сигнала к действию. Схватив банное полотенце, он резко дернул штору, замечая состояние парня. Дабы не было ничего провокационного. После он закрыл глаза, на ощупь укутывая Фушигуро. — Эй, я тут, слышишь? Ты чего? Я ведь пошутил, я не буду ничего делать, слышишь? Просто шутка, — Мегуми медленно перевел свои голубые глаза на Сукуну, читая в его взгляде обеспокоенность и волнение. — Шутка? Я…я в порядке. В порядке, просто резко поплохело. В…видимо, из-за недосыпа, — оправдывать своё состояние перед малознакомым альфой он не собирался, поэтому сказал первое, что пришло на ум: — Всё хорошо. Со мной всё хорошо. Можешь выйти? — Ты далеко не в порядке. Я уверен, что не стоит тебя оставлять одного. Посмотри на меня. Может, у тебя жар? — Рёмен обеспокоено осматривал лицо Фушигуро, даже для достоверности приложил свою ладонь к его лбу, но тот резко дернулся и оттолкнул его руку, со страхом смотря на Сукуну. Такой порыв натолкнул альфу на нерадушные мысли. Мегуми начал приходить в себя. Смысл слов Рёмена стал до него доходить, что Двуликий не собирался ничего с ним делать, а просто пошутил. Натянув на лицо, насколько мог, свою маску безмятежности, он попросил парня выйти, заверив, что с ним уже всё хорошо. — Ладно, извини. Шутка и вправду была не смешная, — Сукуна в последний раз взволновано осмотрел Мегуми и вышел из душевой, прикрыв дверь. — Боже, и за что мне это всё? — Фушигуро расслабился, когда дверь закрылась с той стороны. «Он беспокоился, переживал. Он впервые извинился передо мной. А куда же делась вся та напыщенность и вульгарность? Что же ты за человек такой, Сукуна Рёмен?» — Мегуми уронил голову на колени, глубоко вздохнув. Он не понимает, что происходит с его телом, почему его сердце сейчас бьётся в ускоренном темпе от осознания жеста Сукуны? Почему раньше на высказывания и касаний других незнакомых людей он реагировал нормально. Почему этот человек, который знаком с ним всего ничего, вызывает сейчас настолько бурные и противоречивые реакции? На этаже всё так же было тихо, как и по ту сторону двери. Только размеренное тиканье часов разбавляло утреннюю атмосферу. «И что это было? Он испугался меня? Блять. Я не этого хотел. — А чего ты хотел? — саркастично подсказал внутренний голос. Видимо, с ним что-то могло случиться в прошлом. Но почему тогда на такие шутки и приставания он раньше реагировал нормально, а сейчас будто монстра увидел?» — Рёмен никуда не ушёл, а сидел возле двери в ожидании, когда выйдет Фушигуро, чтобы нормально извиниться, и терзался вопросами, что может он впервые перегнул палку, задев то, что не должен был. Прошло примерно минут десять, как дверь снова скрипнула, являя взору Сукуны уже абсолютно спокойного парня с неизменным равнодушным лицом. — Фушигуро, я … — Сукуна не успел и слово произнести, как его прервал омега. — В следующий раз, когда ворвешься ко мне в душ, я из тебя отбивную сделаю, понял? — от прошлого нервного состояние не осталось и следа, что очень удивило альфу. А раз все вернулось на привычный уровень, то и извиняться ещё раз Рёмен не стал. — В этот раз тебе просто повезло, малыш. Впредь закрывай двери, — подвинув парня, альфа зашел в душ, показательно закрывая дверь на замок. Мегуми дошёл до комнаты и завалился в кровать. Часы показывали 7:15. До того, как Сатору подорвётся с кровати, у него был ещё час, так что он решил поспать, чтобы навсегда выкинуть этот инцидент из головы. *** День прошёл нормально. Юджи решил делать вид, что не было того ночного разговора, так же и поступил Фушигуро. Сукуна ни разу не намекнул ему на произошедшее в душе, и это вводило в ступор ещё больше. Всё вернулось на круги своя, только каждый пребывал в своих мыслях. Никто даже особо не ругался, что для Сатору было удивительно, он успел привыкнуть за неделю к извечным будничным ссорам, ставшими нормой, для него это была как услада для ушей. Конечно, он заметил дерганые движения Фушигуро и косые взгляды Рёмена, но решил не вмешиваться, пока этого не потребуется. — Вы такие скучные. Давайте поиграем. Как насчет карт? — Годжо развалился в кресле, болтая ногой в воздухе, и осматривал своих подопечных. — Нет, — все четверо дружно ответили в один голос, не отрываясь от своих дел. — А в монополию? — Нет, — тот же хоровой ответ. — Хорошо, раз вы таки скучные, то через час на стадионе будем тренироваться, — одним движением Сатору поднялся с кресла, выжидая возмущенные крики, что не заставили себя ждать. — Что? Мы и так всю неделю только и делали, что тренировались, — Кугисаки первая отреагировала, отрываясь от книги. — Вы отказались играть, поэтому я придумал вам игру. Возражения не принимаются, — извращенное удовольствие посетило Годжо, что он все-таки заставил всех оторваться, перемещая внимание на себя, только Сукуна продолжил смотреть телевизор, листая каналы. — Годжо-сенсей, может, не надо? — Итадори с надеждой в голосе спросил Сатору, он надеялся, что хотя бы сегодня сможет спокойно отдохнуть от такой интенсивной нагрузки, но, видимо, учитель был другого мнения. — Ничего не знаю. Жду вас. Не опаздывать, — с садисткой улыбкой учитель двинулся к себе в комнату, уже придумывая, как заставит их мучиться. А нечего игнорировать его предложения поиграть.