***
— Друг мой, родимый, — начал я, едва за нами захлопнулась дверь его кабинета, пока Люцифер, не обращая на меня никакого внимания спокойно пошел к своему любимому креслу, уселся в него и закинув ноги на стол, откинул голову на спинку, чтобы задрать голову и по-ребячески посмотреть на меня снизу вверх. — А с каких пор ты на работу своих шлюх приводишь? — Совершенно не понимаю о чем ты, — абсолютно не скрывая сарказма проговорил он, подняв бровь так, словно ждал от меня продолжения. — Мальчишка-блондинчик, который сегодня был готов буквально сожрать тебя во время приветствия, — я уперся руками в стол прямо перед ним, визуально нависая, но его, казалось, это вообще не интересует и не напрягает. — Голубые глазки, пухленькие губки. Та самая твоя шлюха, которую ты ебал после вечеринки в честь сделки с Оракл. Думал, я его не узнаю? — Ну, раз так, то он не только моя шлюшка, — Люц закурил, хитро глядя на меня сквозь дым. — Ты что имеешь ввиду? — Я скрестил руки на груди, впервые за разговор растерявшись. — Мальчишка-блондинчик, голубые глазки, пухленькие губки, — проговорил он, нарочито коверкая мою интонацию, и я уже понимал, что внутри меня начинает разгораться ярость. Если раньше это было просто негодование, то теперь он меня, словно, специально бесил. — А еще серебристые блестки, подведенные глаза, и умелый ротик, сосущий тебе в подворотне возле «Эмбарго». Ты его не узнал, а я — да. Что с этим делать будем? — Он снова затянулся, глядя на меня одновременно и похуистичным, и бесовским взглядом. — А что мы, блять, должны с этим делать? — я натурально взревел, не зная, на кого я даже больше злюсь — на себя или на него. — То, что я ему разок в рот спустил — ничего не меняет. Люц, ты нахуя сюда шлюх приводишь? Ты понимаешь, какая это угроза репутации? — Маль, не истери, — жестко отрезал он, снимая ноги со стола и поднявшись подходя ко мне. В его глазах сверкали искры, голос стал металлическим и он явно был раздражен. — Я знаю, что я делаю. Этот мальчик честно сдал экзамены, прошел собеседования, и мы с тобой нихуя не знаем о том, почему ему пришлось идти в эскорт, но ты, — он ткнул пальцем мне в грудь, надавливая с силой, так что я сделал шаг назад, — позволяешь себе судить пацана. Если бы я его имел бесплатно, это что-то бы меняло? Если он пройдет стажировку, я потребую от него уход из эскорта и заставлю подписать все необходимые бумаги. И ты знаешь меня — я прослежу за четким исполнением каждого пункта договора. Так какого хуя ты мне высказываешь, Маль? Тебя бесит, что я дал шанс талантливому парню или дело в чем-то другом? Я смотрел на него, словно впервые. Холодный и ожесточенный — я редко видел Люцифера таким, и совершенно не понимал причину такого поведения. Он вступился за парня так, словно эта шлюха для него что-то значит. Но это не могло быть правдой! Просто не могло. Он всегда любил женщин… ну не в плане постели: тут, как раз, он не был особо переборчив, предпочитая мужчин только из-за тяги к жесткому сексу. Но он всегда выбирал женщин, был в отношениях только с женщинами, и несмотря на двадцатилетнюю дружбу, я, бывавший с ним на разных вечеринках и в разных постелях знал: Люцифер среди даже самых горячих парней выберет девушку. Но сейчас его переполняло что-то другое, что-то, от чего в моей груди разгорался огонь негодования, злости и ревности. — Ты — сноб, друг мой. Который готов уничтожить всякую надежду на нормальное будущее у парня, который, возможно… ну, не знаю, например, оплачивает лечение больной сестры, — он пожал плечами, сложив руки на груди и глядя на меня с презрением, отчего мне стало противно и я отвернулся. — Ты трахал телок прямо в нашей главной переговорке. И у меня в кабинете, на моем, мать твою, столе и тебя почему-то совсем не парила репутация компании в тот момент. Конечно, — он показательно ударил себя по лбу, сделав вид, что вспомнил. — Потому что я подсылал к этим телкам юристов, улаживал с ними конфликты, удалял записи вашего секса с их телефонов, корпоративных камер наблюдения и в целом всячески прикрывал твой, блять, зад. И это было нормально, с кем не бывает, ну понесло немножко. Так в чем же дело, Маль? Почему тебя так парит этот мальчик, который, в отличие от твоих телок никогда не кинет нас — потому что ему дали шанс на нормальную жизнь, м? Я отошел от него, в бешенстве меряя шагами кабинет и не поднимая на него взгляд. Пелена застилала глаза, пульсирующая, красная, не похожая ни на что. Он был прав, но… но, блять, и нет. Это другое, это не так остро ощущается. Потому что это — гребаный Люцифер, который всегда выбирает кого-то другого, который умудряется одновременно быть и блядью, и душевным, заботливым парнем, и при этом ему всегда было похуй на меня. Не как на друга. И не как на партнера, но… это другое, это что-то внутри, я знал, что никогда не нужен буду ему так, как нужна была бы какая-то женщина. — Дело не в нем. Дело в тебе, — внезапно охрипшим голосом говорю я, поднимая на него взгляд. Смена эмоций на его лице неподражаема: на смену ярости пришла растерянность и полное непонимание происходящего. А я уже просто не могу себя больше сдерживать, и мне нечего терять, нечего молчать. Маленькая ситуация, маленький триггер, и все чувства, годами запертые внутри полезли наружу потоком. — А при чем тут я? — и снова эта морщинка между бровей. — А ты всегда тут при чем, — зарычал я, отходя от него, глядя в его напряженное лицо. — Дело только в тебе и всегда в тебе. Ты думал, что мне дохуя нравится трахать с тобой баб вместе? Или смотреть, как ты дерешь очередного мальчонку, который едва выдерживает твой ритм? И думать… почему он, а не я? — я переходил на дрожащий, низкий крик, не особо контролируя себя и глядя ему в глаза, не отрывая напряженного взгляда. — Думать: чем я хуже, если я годами рядом с ним, доказываю раз за разом свою верность, преданность, как у ебаного пса, а он никогда не смотрит даже на меня, постоянно выбирая одноразовых шлюх? Если его интересуют парни, почему он, блять, не видит того, кто у него прямо под носом? Люцифер смотрел на меня совершенно не понимающим взглядом. Вся его натура сопротивлялась тому, что ему говорил я, гонимый ревностью и яростью. Смысл слов до него доходил, но, казалось, он не мог связать их с реальностью, или отчаянно старался не верить в их правдивость. Но меня уже было не остановить: я годами терпел, наблюдал, отторгал и гнал эту мысль от себя, годами ненавидел себя и его, и все равно верно оставался рядом. — Я был с тобой рядом все это время. Был тебе верным другом и деловым партнером и где-то глубоко внутри мечтал стать кем-то большим. Но ты никогда не смотрел на меня, — он еще больше хмурится, отводит взгляд, не выдерживая моего. Его глаза мечутся, он, словно, пытается найти ответы на свои вопросы где-то на полу, неверяще смотрит на меня и отходит на несколько шагов. — Ты все это время ко мне что-то испытывал? — он даже сам не уверен, что произносит эти слова вслух. Мой Люцифер впервые за все время, что я его знаю, выглядит поистине растерянным и сомневающимся в собственных словах и догадках. — Ну, блять, конечно. Я давным-давно запал на тебя, и уже даже не помню когда именно это произошло, — моя истерика внезапно затихла, но я внутри себя ощущал, что это нестабильное затишье, шаткое и непредсказуемое, которое может в любой момент разбиться на сотни осколков. Он поднимает голову на меня и в его взгляде… сострадание? Ох, блядь, только не это! Это не то, к чему я стремился, не к его жалости и не к его печали. Кидаюсь к нему, хватая за затылок и заставляя посмотреть мне в глаза, и чувствую, как под пальцами напрягается его кожа и он стремится избежать моего прикосновения, сжаться в комок и вообще отдалиться. Люц кладет руки на мои и поднимает глаза, а я говорю ему прямо в лицо: — Неужели я тебе совсем не желанен, м? Я научусь… всему, что тебе нужно, — я почти не задумываюсь, насколько жалко звучу, насколько в моих словах много мольбы и позора, мне сейчас вообще не до самоанализа. — Маль, перестань, пожалуйста. Ты же мне друг, почти как брат, — он не вырывается, но сжимает мои руки у своей шее, и с таким отчаянием смотрит на меня, что во мне что-то рвется. Я прижимаюсь к нему всем телом, стискивая стальные пальцы на затылке, бегло смотрю, и не могу, просто не могу справиться: жмурюсь и прижимаюсь губами к его губам. Это самый отвратительный поцелуй в моей жизни. И самый желанный. Он не отвечает, просто размыкает губы, позволяя мне касаться его, не отталкивая и не делая ровным счетом ничего. Холодный, растерянный, он не прогоняет и никак не дает мне отклика. Отрываюсь от него, глядя в его грустные глаза, понимая, что в этот момент я потерял что-то ценное… самое ценное: надежду. Мне хватает лишь пары секунд, чтобы понять это и я просто выметаюсь из кабинета, увидев перед этим лишь как он отворачивается, не желая больше смотреть мне вслед.***
Пару дней я не пересекаюсь с ним в офисе. Случайно ли, специально он не оказывался в области моего кабинета, не попадался на глаза даже в переговорках, мы только в общих корпоративных чатах что-то обсуждали. Не могу, меня ломает от одной мысли, что он все знает и теперь будет смотреть на меня другими глазами. Эти дни без него дают возможность мне как-то собраться с мыслями, пока в какой-то момент он просто не приходит ко мне в кабинет, пока я стоял спиной к двери, вчитываясь в бумаги. Мне даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, что это Люцифер — я прекрасно знал его шаги, как он распахивает двери, да и в целом знал о нем очень многое, чтобы даже не видя его, отличить от других. Спокойным шагом он подошел ко мне, и я волевым усилием заставил себя не отрываться хотя бы взглядом от бумаг, когда ощутил его руку у себя на плече, и он сжал ее, становясь рядом со мной. Какой водоворот эмоций я пережил за эти дни — сложно передать, но сейчас меня снова тряхнуло от его простого прикосновения. — Маль, надо бы поговорить, — он потянул меня за то самое плечо, чуть поворачивая к себе. Его взгляд был какой-то… встревоженный, что ли? С чего бы. — Я не могу делать вид, что ничего не произошло и ты мне ничего не говорил. На меня эта ситуация повлияла. — И что ты хочешь обсудить? — я, правда, не понимаю, какая здесь может быть тема для диалога. Он все знает, мне больше не надо носить эту информацию в себе, и от этого стало и легче, и хуже одномоментно. Обсуждать с ним свои чувства — как-то слишком отдает третьесортной турецкой драмой: я и так все понял исходя из его реакции. — Наверное, то что и так очевидно, — Люцифер становится прямо передо мной, не отпуская моего плеча и даже наоборот, вторую руку тоже положил на другое, заставляя сфокусироваться на нем полностью, как будто бы я мог бы сейчас думать о чем-то или ком-то другом. Его глаза бегали по моему лицу, и помимо тревоги выражали еще и грусть, и сопереживание, и, даже, какую-то вину. — Я не могу быть с тобой, не потому что ты что-то не умеешь или потому, что ты недостаточно мне близок. Я просто… просто не испытываю к тебе того же, что и ты, и вряд ли испытаю, и не хочу портить никому из нас жизнь. Но Маль, — он тряхнул меня за плечи, снова привлекая внимание, стоило мне отвести взгляд. — Ты мне близкий человек, был и остаешься им, и останешься, я надеюсь, навсегда, — он так настойчиво и проникновенно смотрел мне в глаза, что я невольно ухмыльнулся, только как-то невесело. Он прихватил меня большими пальцами за шею, вынуждая, все-таки, смотреть на него. — Я не знаю, как мне сделать твое состояние легче, но если тебе нужно, я готов обсудить с тобой все возможные способы, как сделать так, чтобы взаимодействие между нами не было для тебя пыткой. Он порывисто обнял, крепко и совсем без подтекста, так, как обнимал и раньше, когда с нами случалось что-то плохое, так, как обнял бы любого близкого друга. Я просто ткнулся лицом в его плечо, не способный что-то толковое сказать или даже коснуться его как-либо. Минуту мы так простояли или десять — не знаю: я мысленно оплакивал потерянные надежды, а он прижимал меня к себе и слегка поглаживал по спине и затылку, прижавшись щекой к моей голове, и я слышал, как бьется его сердце. Внутри было странно: одновременно больно и пусто. В какой-то момент я справился с собой и обнял его тоже, прижимая за талию крепко к себе, просто радуясь, что он здесь и что он сам пришел поговорить. — Просто не отдаляйся, — попросил я, отрываясь от его плеча и утыкаясь лбом в его лоб. Люцифер сразу же кивнул, продолжая поглаживать меня по затылку одной рукой. Я понимал, что, возможно, это мой единственный шанс его коснуться, потому что больше он меня не подпустит. — А еще, пожалуй, мы не будем больше трахать шлюх вместе, — с усмешкой проговорил я, и он, несдержанно, тихо засмеялся и снова кивнул. — Ты мой друг, Маль. Уже много лет. Я не буду отдаляться, если буду знать, что тебе это не делает хуже, — мягко проговорил он, и коснулся губами моей щеки. Мой Люцифер никогда на самом деле не был моим. И никогда не будет.