Прекрасное окончание нашей неначавшейся истории

Ветер шумит слишком громко. Море слишком встревоженно. Небо слишком темно. Теодор Нотт слишком спокоен. Эти слишком, кажется, заставили погоду обидеться и ухудшиться ещё больше. Плевать. Это уже тридцать второй раз. Ледяная вода обжигала голую кожу ног, посылая табун мурашек по коже и всё время заставляя непроизвольно дёргаться, дрожать до стука в зубах, но он наслаждался этим ощущением. Оно помогало оставаться в реальности, а не улететь в сон. В первый раз он не поверил. Подумал, что это ошибка, помутнение, наваждение, сон. Но всё было слишком реальным. Чёртова судьба. В пятый раз он начал паниковать. Каждый бы испугался, если бы уже на протяжении пяти дней просыпался в неизвестном ему доме с парнем, с которым ему предстояло работать над одним артефактом. Когда обжигающие горло паника, страх и недоумение начали потухать, словно под струями холодной воды, он пытался думать – понять, что не так, почему так произошло и что может помочь вернуться к тому, что было. Но ничего не выходило. Ничего не работало. И большей напряжённости добавлял он. Имя его было таким же пафосным, как и весь он. Драко Малфой. Он знал про него. Учёный, что решил пойти против традиций семьи и начать работать над опасными тёмными артефактами. Он выглядел таким строгим, холодным и непроницаемым, что Тео, занимающийся тогда изготовлением нового вида маховика времени, заинтересовался им, когда тот заикнулся про вещь, которая якобы переносит в прошлое. Нотт медленно моргает и, опустив взгляд вниз, обхватывает рукоять ножа бледными пальцами. Он сглатывает и кончиком очерчивает линию на свободном участке запястья. Кровь красит бледную кожу, и он выдыхает. Это помогало не сойти с ума. Он не мог унести в начало дня что-то, кроме себя. Рубцы на коже напоминали о количестве попыток. Солнце начинает скрываться за горизонтом. Веко кроет болото в радужках. — Один… Два… — шепчет он и слышит крик неподалёку. Когда губы раскрываются, чтобы произнести три, разум отключается. *** Грохот. Это точно был не гром? Глаза разлипаются, и с его уст раздаётся нервный смешок. Ну, конечно. Над головой вновь ель. Белоснежная ель. Она была буквально везде в этом доме. На стенах, на потолке, даже рамы зеркал обрамляли ветви этого дерева. Он чувствовал себя сумасшедшим. Кажется, вскоре он возненавидит их. — Ты опять проспал! — как раз вовремя. Нотт поворачивается и вновь видит это белобрысое недоразумение. — Я всё понимаю, но мы же договаривались! Проснуться ровно в… — В пять, — сухо заканчивает за него он. Парень кивает так быстро, что Тео кажется, что его голова оторвётся от тела. Уж лучше бы так и случилось. — Вот именно! Сейчас восемь двадцать четыре! — его голова готова взорваться. Тео проводит рукой по лицу. За несколько недель это начало нервировать всё сильнее и сильнее. — И вообще… — Я безответственный, глупый, ужасно надоедливый, ничего не понимающий в командной работе идиот, не способный даже проснуться в назначенное время, чтобы ты смог побыстрее избавиться от меня, ведь меня приставили к тебе совершенно не по твоей воле и бла-бла-бла, — он качает головой и вновь обречённо вздыхает. Может, сейчас? — Я всё равно не понимаю, зачем… — Не надо, — рычит он. — Завтра ты должен проснуться в пять, ясно? У нас осталось мало времени. Уголок губ дёргается вверх, – но это не улыбка. — Завтра будет сегодня, — шепчет Тео, но Драко уже захлопывает дверь за собой. И времени у него бесконечно много. *** За окном открывался вид на море: бушующее и такое тёмное, что казалось абсолютно чёрным. Тео даже подумывал утопиться в нём, но почему-то до сих пор не решался. Он был трусом. Было ощущение, что они оказались на необитаемом острове. Вокруг был сплошной песок и море. Некуда бежать. Негде спрятаться. Никто не поможет. От этого места так и веяло отчаянием. Лишь белоснежные ели дарили какое-то облегчение, – они не были мертвы. Из раздумий его вытаскивает крик. Глаза выискивают в пустоте неба чайку. Каждый день, как первый. Она была единственным живым существом, кроме них двоих, в этом таинственном месте. Тео пытался в первые дни раскопать подвох даже в этой несчастной птице – конечно, он ничего не нашёл. Нотт поворачивается и сразу же выходит из комнаты, – слишком душно. На улице дул прохладный ветер, который мог бы успокоить его, выслушать, накрыть своими призрачными пальцами его плечи, чтобы приобнять. — Раз, два, три… — раздаётся грохот и громкое «Блять!». Тео подавляет ухмылку и негромко цитирует будущие слова Малфоя: — Ёбанная ступенька, — и тихо усмехается, когда тоже самое слышит с его уст. Это уже не приносило былого восторга, но некое удовлетворение присутствовало, и он был доволен тем, что испытывал что-то помимо пустоты в груди. *** — Твою ж мать! — Тео закатывает глаза. Опять та же ступенька. Он спускается вниз и опирается локтем о перила, лениво обводя помещение взглядом, будто не знает его наизусть. — Ты всегда был таким неуклюжим? — тянет он. Драко хмурится и почти грациозно поднимается с места. — Это всё… — Ёбанная ступенька, — заканчивает за него Нотт и ловит на себе удивлённый взгляд Малфоя. — Откуда ты… — Ты предсказуем, — отрезает он и скатывается по перилам вниз, чуть не сбивая с ног Драко. Он направляется на улицу, чтобы насладиться порывами прохладного, морского воздуха, пока его место не займёт Драко. Ничего больше не оставалось. В этом месте даже не было сносных книг, чтобы занять себя. Лишь романы про потерянное время. Какая, блять, ирония. Ветер щекочет лицо наряду с нервными окончаниями. Глаза сами собой опускаются на шрамы на руках. Некоторые были бледны, некоторые темны, – всё зависело от того, как давно он касался кончиком кинжала кожи. Пальцы сжимают чёрный песок под собой, сгребая песчинки вместе, а потом резко отпуская. Таким был и он. Сначала был целен, а потом начал медленно разваливаться на части. Глаза сами собой прикрылись. Оставалось ждать захода солнца. Это будет сорок первый раз. Проходит несколько часов прежде, чем он внезапно чувствует ещё чьё-то присутствие и резко распахивает веки. Тео поворачивает голову и судорожно выдыхает. Это был всего лишь Драко. Но что он здесь делает? Разве он не должен был сидеть в своей комнате и заниматься той писаниной, которой занимался всегда? Что поменялось сегодня? Это заставило его нервничать. Тео облизывает внезапно пересохшие губы и заглядывает на Малфоя. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он едва слышно, почти шёпотом. Драко на это лишь усмехается. — У нас установлен запрет на свободное передвижение по пляжу? — насмешливо тянет он, и Нотт замолкает на долгие мгновения. Спустя вечность слышится шорох. Тео надеется, что тот уйдёт. Потому что он ощущал себя странно. Такого раньше не было… Не было. Эти два слова начинают стучать по его вискам подобно огромным молоткам. Не было. Будто червь прорывает дыру в мякоти яблока, которым служил его мозг. — Будешь? — разрезает густую тишину стальной голос наряду с каким-то копошением. Тео хмурится и выплывает из варева собственных мыслей. Поворачивает голову к Драко и выгибает брови. Сигарета дёргается вверх, когда тот зажимает её губами, а огонёк загорается на её кончике. Он протягивает в его сторону пачку, где находится ещё несколько таких же. Кажется, он спрашивает это просто для вида. Нотт качает головой. Его губы поджимаются. — Не курю, — отрезает он и вновь встречается взглядом с тёмными волнами в море. Те будто призывают его присоединиться к ним, – правда, он не умеет плавать. — Как знаешь, — пачка исчезает. Спустя мгновение издаётся выдох, и едкий дым оседает в лёгких Тео. Он буквально чувствует, как поднимается грудная клетка Малфоя, когда тот затягивается, и опускается, когда он выдыхает. Он бы хотел взглянуть, но это кажется чем-то неприемлемым. Неправильным. — И всё-таки… — тянет он вновь. Язык повторно проходится по не успевшим вновь стать сухими губам. — Разве ты не должен… Ну, не знаю… Ты… — Следишь за мной? — резко выдыхает он, и лицо Тео окутывает дым. Он заставляет себя повернуться к нему. Делает вдох и почти давится ядом, посланным его губами. У этих сигарет даже нет вкуса. Но почему-то это и делает Малфоя каким-то особенным. Опираясь на мутные воспоминания, Нотт мог с лёгкостью сказать, что ни у одного из его курящих знакомых, не было обычных сигарет. Мятные, вишнёвые – любые, но не обычные. Море бушует. Ветер ударяет по лицу, будто в пощёчине. Он сглатывает от чего-то. Тео не понимает. — Что? — дым вновь пробирается в ноздри, проползает вдоль слизистой и оседает в лёгких. Уголок губ Малфоя поднимается вверх. Тело Нотта замирает. Его пробирают мурашки. Это из-за холода. Точно. Из-за чего ещё они могли возникнуть? — Не притворяйся, что не знаешь, чем я занимаюсь каждый день, — усмехается он. — Отвали, Малфой. Дай мне провести время без твоих таинственных намёков, — произносит он в конце концов, потому что не знает, как ещё можно было ответить на фразу Драко. Не было. — Ты такой скучный, — Нотт смотрит на солнце. Осталось совсем немного. Один. Два. Три… Дым сопроводил его в начало. *** — Откуда твои шрамы? — спрашивает Драко, когда Тео оголяет запястья, чтобы нанести ещё один порез. Пятьдесят третий. После того дня Малфой каждый раз подходил к Тео, чтобы просто поболтать ни о чём. Изначально Нотт был слишком напряжён изменением событий, ведь раньше такого не было. Причём каждый первый день Драко приходил ровно на час раньше, чем в прошлый раз. Но вскоре это стало такой же обыденностью, как просыпаться под елью с белоснежными ветвями. Он хочет соврать. Потому что обнажать перед кем-то свою уродливую тайну было не в его силах. Но с другой стороны… Когда он откроет веки, Драко даже не будет знать, что видел их. — Сам, — и будто в подтверждение своих слов, он достаёт из кармана нож, добытый на кухне, и касается кончиком кожи. Но внезапно он исчезает прежде, чем наносит полосу. — Ты свихнулся? — вдруг резко спрашивает Драко. Тео вздыхает. — Я знаю, как это выглядит, но это необходимо, понимаешь? — ветер треплет белоснежные волосы, и Малфой быстро поправляет их. Серые глаза щурятся то ли в подозрении, то ли в злобе. — Необходимо?! — почти кричит он. — Нотт, ты хоть понимаешь, что ты творишь? Я знаю, что в жизни всё не так радужно, но это совершенно не значит, что нужно… Он слишком устал для таких разговоров. Зря он затеял это. — Ты не знаешь, но такое уже было, — тихо шепчет Тео. Малфой моргает. — Что? Он беспомощно пожимает плечами. — Каждый раз ровно в восемь часов двадцать четыре минуты ты врываешься в мою комнату с криками о том, что я проспал – кстати, я до сих пор не знаю, что именно проспал, ты никогда не говоришь мне. Когда я спускаюсь вниз, ты постоянно спотыкаешься об одну и ту же ступеньку. На долгие три часа ты пропадаешь в своей комнате, где на мятых листках что-то пишешь чернилами тёмного цвета, а когда заканчиваешь, подчеркиваешь какую-то часть красным. Да, я следил за тобой. И ты подходишь ко мне, когда я сижу у моря. С закатом всё начинается заново. Серые глаза с каждым его словом наполнялись чем-то, чего Тео не мог понять. Неверие? Отвращение? Презрение? Сигарета выпадает из бледных пальцев, тушась о песок. Её уносит прилив моря. Солнца почти не видно. Скоро… «Скажи же что-нибудь» — внутренне умолял Нотт. Почему-то это было важно. Необходимо, как глоток воздуха. — Я… — начал было он, но Тео не было суждено дослушать. Водоворот унёс его в начало. *** — Ёбанная ступенька! — Тео выдыхает и, пытаясь спуститься по перилам вниз, внезапно задевает Драко и, инстинктивно схватившись за рукав его кофты, тянет его за собой. Не было. Он удивлён тому, что ничего не сломал. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. — Извини, — вырывается из его рта, когда он оказывается практически прижатым к полу телом Малфоя. Его дыхание касается кожи, и Тео замирает. Он сглатывает и моргает. Почему он не встаёт? Внезапно резко становится некомфортно. — Малфой? — С тобой одни проблемы, — бормочет тот и резко встаёт, отряхивая одежду от несуществующих пылинок. Нотт облегчённо выдыхает и поднимается за ним. Серебро горит в его глазах, и Тео делает шаг назад, чтобы не обжечься. Пятьдесят четвёртый раз. А ветер всё воет за окном, будто зовя на помощь. «Самому бы спастись», — думал Тео. В чём был смысл спасать кого-то, если даже не можешь сохранить собственную душу? Не успевает он моргнуть, как Драко исчезает. Может, попробовать сегодня? Ведь в следующий раз он не будет ничего знать… На него нападала скука, тянула его вниз. И Тео решил поэкспериментировать. Дождавшись, пока раздастся скрип двери, Нотт тихо поднимается вверх. Встаёт прямо перед дверью Малфоя и так и замирает на месте. Что его останавливает? Последствий не будет. Они исчезнут под покровом ночи. Под начало дня. Раздаётся стук. Такой громкий в образовавшейся тишине, что, кажется, оглушает его на несколько долгих мгновений. Ответа не следует. Что и стоило ожидать. Он пробует снова. — Я знаю, что ты здесь, Малфой, — тянет обманчиво-лениво Тео. Он прислоняется ухом к деревянной поверхности двери и прислушивается. Тишина. Проходит несколько секунд. Один. Два. Три. Тишина. Не угадал. Он решает попробовать снова. Один… Но вскоре слышится какой-то скрип. «Движение пера по бумаге», — догадывается Нотт. Он застывает на месте, будто пытаясь врасти в эту дверь. Звук меняется. Так, словно Драко что-то подчёркивает – резко и быстро. Потом продолжается в том же ритме, однако он немного отличается от изначального. Такой, что кажется, что рука Малфоя слегка дрожит. Лишь через пару минут раздаётся треск – перо сломалось. Нотт почти падает к ногам Драко, когда дверь распахивается. — Твою ж… — цедит он, но его слова утопают в серебряном омуте, затянутым поволокой. Яростной. Гневной. Такой, что бьёт наотмашь, заставляет подавиться собственными словами. — У нас не настолько свободное перемещение по дому, — проговаривает он чётко. Нотт несколько раз моргает и криво ведёт плечами, запоминая эту фразу. Что-то в ней было, и он решил подумать об этом потом. — Я стучался. — А я не ответил, — он складывает руки на груди. Хочет скрыть что-то. — Ты уйдёшь, или мне придётся насильно тебя выгонять? Уголок губ дёргается вверх. Не улыбка – точно нет. — Мне просто любопытно, чем ты занимаешься… — начинает он, но слова утопают в горячем свинце. Когда он успел подойти слишком близко? Когда успел склониться вперёд и сощурить свои глаза? — Проваливай сейчас же, — чуть ли не рычит он, перебивая. Тео хмурится. — Ну-ну, — притворно беспечным тоном тянет он. В его комнате нет ели. Ни ветвей, ни корней – абсолютное ничего. Это было странно. — Я ведь ничего такого не сделал, чтобы ты меня… — Не заставляй меня… — Успокойся, Малфой, — он стремительно подходит к письменному столу и берёт в руку лист пергамента, лежащий прямо посередине. Его глаза лишь успевают увидеть лишь одно слово прежде, чем лист вырывают у него из рук. Пролог. А под ним незаконченный рисунок… Это заставляет его замереть. — Решил написать собственную книгу? — озвучивает он свои мысли. Драко сминает бумагу в руках, и она загорается спустя мгновение, превращаясь в пепел в его ладонях. — Уйди прочь! — вдруг кричит он, Нотт смиренно поднимает руки. Он делает несколько шагов назад и опирается спиной о деревянную поверхность двери. — Ясно, я понял, — проговаривает он и, отворив дверь, скрывается в пожирающей тьме. Пролог… Что же это значило? *** — Будешь? — вновь эта пачка. Вновь покачивание головой. Вновь разъедающий слизистые дым. Вновь Драко Малфой. Тео несколько раз пробовал взглянуть на то, что писал Драко. И каждый раз у него не выходило. Тот находил самые неожиданные способы избавиться от его общества. И Нотт прекратил. Его любопытство могло исчезать так же быстро, как появляться. Это было в порядке вещей, и Тео был рад тому, что избавился от этого огромного желания посмотреть на тот самый «Пролог». — Как звали твою маму? — внезапно разрезает его голос образовавшееся между ними напряжение. Нотт удивлённо моргает и переводит на него ошарашенный взгляд. Уголок губ Малфоя дёргается от чего-то. — Почему ты так смотришь на меня? Тео не смеет шевелиться. В голове начали крутиться множество «как» и «почему», но у него не было ответа ни на один из этих вопросов. Откуда он знал? — Эй… — тянет он почти нежно, и Нотт чувствует, как ком встаёт поперёк горла. — Ты чего? Всё ещё больная тема, да? Тишина, доносящаяся от него, почти оглушает. — Нотт, — уже твёрже произносит он. — Если… — Амели, — сухо отвечает он и, кажется, слышит выдох облегчения. — Мою Нарцисса, — слишком мягко. Он лишь кивает. Отстранённо и незаинтересованно. Раньше он не спрашивал об этом. Не было. Это заставило его вспомнить о его жизни «до». Там, где у него было всё и даже больше. Где существовало счастье и затуманенное будущее. Где он не знал, что его ждёт завтра. А «после» началось с момента эксперимента, где он и Драко проверяли доселе неизвестный никому артефакт. Изначально они думали, что он перемещает в прошлое. Потом Нотт убедился в том, что это не так. Они встретились в Министерстве магии, когда их отделы решили объединить. С тех пор началась их общая работа, которая не приносила Тео огромного удовольствия. Единственным, что его держало, был артефакт. Это были песочные часы необычайной работы и красоты. Они были золотыми, а песок внутри них абсолютно чёрным. Их украшал маленький знак бесконечности, нарисованный на основаниях. — Не советую тебе трогать его, — цедит Драко сквозь зубы, когда Тео вновь берет в руки часы. Они завораживали его, гипнотизировали своей красотой, заставляя смотреть, не отрывая взгляда. Так, будто от этого зависела вся жизнь. — Не думаю, что что-то произойдёт. Я аккуратен, — парирует он. Нотт нежно обводит пальцем тёмный знак бесконечности, и что-то внезапно щёлкает. Он не обращает внимания на это. Тео поворачивает песочные часы, чтобы чёрный песок медленно пересыпался вниз. — Сколько времени… — Минута, — он слышит раздраженные нотки в его голосе. Плевать. Проходит тридцатая секунда. Он засекает. Песок странно двигается. Слишком неестественно. Он хмурится. — Слушай… — тянет Тео. Пятьдесят восемь. Пятьдесят девять. — А он не… И тогда его мир погружается в тьму. Вязкую и густую. Такую липкую, что он почувствовал себя бабочкой, загнанной в ловушку паука. И каждый день стал, как первый… — С чего это вдруг? — спрашивает Нотт, стараясь сохранить ровность голоса. — Любопытство, — отвечает Малфой. Слишком быстро. Вновь затягивается, и Тео закрывает глаза, когда дым стелится с его уст. Ветер пытается зализать раны, раскрывшиеся из-за Драко, но Нотт знает, что это ничем не поможет. — О, неужели? — резко произносит он, не раскрывая век. Осталось совсем немного. — Почему мне кажется, ты мне врёшь? — Почему мне кажется, что ты не должен быть здесь? – Тео распахивает глаза. Медленно поворачивает голову к нему и приоткрывает рот от удивления, смешанного с ужасом. Драко усмехается. — Думаешь, я не заметил? Не было. Дыхание перехватывает. Ком встаёт поперёк горла, не позволяя вдохнуть. Какой-то странный липкий страх заползает внутрь, облепляя сердце толстой пеленой мрака. Скажи. Скажи. Скажи. Тишина начинает давить на плечи, будто пытаясь полностью зарыть его в землю. — Твоя душа мечется, — медленно начинает он. Его голос меняется, — меж песков времени. И не может найти себе пристанище. Ты не принадлежишь этому миру. Но и не можешь уйти, потому что сам загнал себя в ловушку белоснежных елей. Он не успевает ничего сказать. Открывает рот, но внутрь врывается дым сигарет. И уносит его в начало. Последнее, что он видит – глаза цвета раскалённого свинца и губы, зажимающие следующую сигарету. *** Вновь ели. С белоснежными ветвями. Но Тео резко встаёт с места, когда видит, что её корни почернели. Так, будто огонь коснулся нежного древа. Он оглядывает стены. Тоже самое. — Что за… — шепчет он, оглядываясь. Её корни стали такими уродливыми, что были подобны пальцам тьмы. Где Драко? Почему так тихо? Он не слышит крик… Нотт выбегает из комнаты, и его глаза расширяются, когда он видит, что все ели, изображённые на стенах и потолке дома, имеют чернильные корни. В доме царила тишина. — Малфой? — зовёт Нотт, лишь отдалённо замечая, как его голос вибрирует от чего-то. — Малфой! Он подходит к его комнате и прислоняется ухом к деревянной поверхности двери. Дыхание перехватывает, когда он не слышит, как скрипит перо под его пальцами. Что происходит… — Малфой… — он открывает дверь и замирает на месте. Разбросанные листы пергамента на столе. Перо, окунутое в чернильницу. Пачка сигарет, лежащая рядом с исписанной бумагой. Здесь было всё от Драко. Но где же был сам он? Тео медленно подходит к столу и касается кончиками пальцев листа, где написано «Пролог». Губы дёргаются – это не улыбка. Он решает пока не трогать его. Глаза цепляют тетрадь, лежащую неподалёку. Она была полностью чёрного цвета. Лишь ель выделялась на обложке белоснежным. Он берёт его в руки и сглатывает, когда, открывая первую страницу, видит собственное имя. «Тео. Он такой странный. Но почему-то это меня в нём и зацепило». Эти строчки написаны так аккуратно, так чётко в отличие от остальных. Выведены так тщательно, будто Драко пытался запечатлеть их в собственном сердце. Он переворачивает страницу. Не может остановиться. Знает, что так делать не стоит, но продолжает читать. «Он забавно кривит губы в подобие улыбки, когда я каждый раз спотыкаюсь об одну и ту же ступеньку. Но я готов делать так бесконечно, чтобы видеть то, как он пытается улыбнуться». Сердце начинает биться быстрее. Паника зарождается в глубине груди. — Что? — шепчет он в пустоту. Кажется, он совершенно перестаёт дышать. Как? Почему? Зачем? Откуда-то изнутри начинает подниматься злость. Он знал… Он, будто в замедленном режиме, берёт в руки другой лист. На нём нарисованы песочные часы. Те самые. Со знаком бесконечности. И внизу надпись: «Петля. В сознании могут оставаться двое, но управляет лишь один», – душит. Сжимает в своих пальцах его шею, чтобы вскоре услышать хруст костей. И лучше бы он повесился на этой петле. «Сегодня я осмелился подойти к нему. Он выглядел напряжённым, но это вполне можно объяснить. Раньше такого не было…» С уст вырывается горький смешок. — Блять… — Тео кажется, он задохнётся. Воздуха катастрофически не хватает. Он хочет захлопнуть этот дневник. Сжечь. Обратить в пепел. Но он продолжает. «Мой Тео… Ты бы знал, как сильно нужен мне», — кривым, косым почерком гласила короткая надпись, бьющая по ребрам. Он всё ждал, пока пойдёт кровь. «Время жестоко. Но я постараюсь подарить ему за эту минуту чуть больше того, что он смог подарить мне за всю жизнь». Тошнота подкатывает к горлу. Минута… «Сегодня пришлось накричать на него. Но я это сделал лишь для вида. Мне бы хотелось, чтобы он увидел пролог нашей истории». Слово «нашей» обведено несколько раз. Так, что почти непонятно, что там написано. Липкий страх вновь облизывает кости. Яд просачивается сквозь кожу наряду с чернилами, оседающими на белоснежной бумаге. «Я не сдержался сегодня. Мне слишком сильно хотелось почувствовать тепло его тела. Пришлось чуть ближе подойти к перилам». Становится не по себе. Всё было подстроено… Желание взглянуть на «Пролог» увеличивается. Он хочет посмотреть, что имел ввиду Малфой под ним. Тео тянет руку к листу пергамента и достаёт его из толстой стопки из таких же. Сердце больно сжимается. Железные руки обхватывают его, чтобы остановить ток крови в сосудах. Там изображён парень со слегка вьющимися волосами, глазами, что затягивают в свой омут, словно болото, и улыбкой, что выглядела так неестественно на обычно хмуром лице, что казалась чем-то сверхъестественным. И внизу красовались буквы, складывающие в имя, выведенное на бумаге с таким старанием, будто от этого зависела жизнь. Оно было подчёркнуто красным. Теодор Нотт. Он читает следующую запись и замирает, не смея шевелиться. Воздух вибрирует от магии, искрящейся на кончиках пальцев. Она была совершенно свежей. Чернила не успели высохнуть и оседали на его пальцах. «Сегодня пятьдесят девятая секунда. Я ничего не успеваю. Я пытался. Господи, я пытался. Я хотел… Я просто хотел начала. Прости меня, Тео. Мой Тео, я молю тебя о прощении. Мы опоздали». Раздаётся грохот. Он надеется, что это гром, который бы прикончил его. Он бросает дневник на стол. Почему он внезапно стал таким тяжёлым? Он делает несколько шагов назад. — Увидел всё-таки, — слышится шёпот, разрезающий воздух своей твёрдостью. Нотт резко разворачивается и врезается взглядом о ледяную сталь в глазах Драко. Он кривит губы. — Ты всё знал! — кричит он, уже не сдерживаясь. — Да, — он делает шаг к нему. Тео качает головой, чувствуя, как глаза шпарит. Что-то внутри сорвалось. Порвалось. Обратилось в пепел. — Ты… ты хоть понимаешь, что ты… Ты… — он зарывает пальцы в собственные волосы, сильно сжимая пряди, но вскоре Тео приходится опустить ладони вниз, когда он приближается. — Да, — вновь повторяет Драко. Его сухие губы тянутся в мягкой улыбке. Он ловит его руку и притягивает к себе, чтобы взглянуть в лицо. Нотт вновь качает головой и пытается вырвать ладонь, но Малфой крепко держит её. Он тянется вперёд. — Не трогай меня! — он вновь пытается отпрянуть. Уйти. Исчезнуть. Но внезапно чувствует тепло на своих губах. И тогда мир начинает рушиться вокруг. Слёзы, собравшиеся в уголках глаз, скатываются вниз по коже, пачкая солью щёки. Больно. Он держал его в тюрьме времени лишь ради этого. Все метания Нотта были вызваны им. Почему он решил всё так усложнить? Почемупочемупочему? Тео поджимает губы, когда Малфой хочет раскрыть их. Для него это слишком. Он не чувствовал отвращение, – вместо этого он ощущал в глубине горла панику и страх, вызванные такой быстрой сменой событий. Ладони Драко касаются его щёк. Стирают с кожи солёную влагу. Это прекрасный момент, чтобы отстраниться и сбежать. И Тео этим пользуется. Резко отпрыгивает назад и стремительно бежит в сторону двери. Как ни удивительно, Драко не останавливает его. Он выходит в коридор. Повсюду ели. Белоснежные, с уродливыми корнями. Руки трясутся. Глаза судорожно бегают по сторонам, пытаясь отыскать решение. Паника душит, топит в собственном болоте, заставляя тонуть в густом вареве беспомощности. Нотт решает выйти на улицу. Солнце заходит. Так быстро? Почему небо чернеет так скоро? Или он так долго спал? Тео не понимает. Он быстро оглядывается. Драко улыбается ему с окна своей комнаты. Мягко и нежно. Раз. Два. Веко кроет болото в его радужках. Три. Его провожает ветер, воющий о собственной боли. *** — Добро пожаловать в начало, — слышит он. И ужасается тому, что вместо ели видит лицо Малфоя, затянутое печалью и болью. Тео резко встаёт с места и выставляет руки перед собой. — Даже не… — начинает он, но смолкает, когда видит в руках Драко пачку сигарет. Он достаёт одну и зажимает в губах. Протягивает ему. — Будешь? — и вновь дым окутывает его едким запахом. Вновь Драко Малфой. — Верни всё, как было, — Нотт отходит назад. — Я устал. Я хочу жить так, как раньше. Драко поднимает взгляд стальных глаз, и уголки его губ изгибаются в такой горькой улыбке, что Тео становится не по себе. — Мы проживаем последнюю секунду, — он вновь затягивается и спустя мгновение выдыхает дым, который Нотт хотел бы вдыхать снова и снова, если бы не страх, облепляющий его сердце. — Потом всё вернётся к тому, что было. Тео хмурится и закатывает рукава кофты, обнажая шрамы. Губы медленно двигаются, считая их количество. Сегодня будет шестьдесят… И вдруг осознание нахлынивает на него, словно цунами. Ошпаривает внутренности, оставляя там множество открытых ран, из которых сочится тёплая кровь. Он пробыл в этом месте лишь минуту. Столько же, сколько песок сыпется с одного края песочных часов. Вот каким был этот артефакт… — И я исчезну из твоей жизни, — шепчет он. Драко вновь выдыхает и, медленно потушив сигарету, встаёт с места. Приблизившись к Тео, он опускается на колени, смиренно опуская голову. Признавая поражение. Его голос приобретает слишком странные нотки. Тео не понимает. — Наказывай меня сколько твоей душе будет угодно. Можешь мучить меня так же, как я мучил тебя. Наноси мне шрамы, подобные уродливым корням белоснежной ели. Сожги меня, как я сжёг пролог нашей истории. Я готов ко всему. Я знал, что меня ждёт после моего поступка. И я не прошу тебя сдерживаться. Я был готов на сотни лет ада лишь ради того, чтобы почувствовать твои губы на собственных. Это будет прекрасное окончание нашей неначавшейся истории. Нотт сглатывает. Он не знает, что делать. Это слишком. Драко был для него совершенной загадкой – непробиваемой стеной, которую ничто не сломает. Оказывается, Тео нужно было попросту появиться в поле его зрения, чтобы услышать треск. За это долгое время он привязался к нему. Но он не мог вот так просто забыть о том, что он натворил. — Эта история никогда не была нашей, Драко, — Малфой дёргается, когда слышит собственное имя с его уст. Уголки его губ дёргаются вверх, – это не улыбка. Его голова смиренно опускается вниз. Тео знает, что сломал всё то, что осталось в нём. Но он был сам виноват в этом. Ему было слишком больно, чтобы думать о чужих страданиях. И когда солнце исчезнет за горизонтом… Когда болото скроется за веком… Стоит ему досчитать до трёх, слушая крик чайки… Сжать пальцами лист пергамента с единственным словом «Пролог»… Время унесёт его в водоворот. Белоснежные ели проводят его наверх. Стальные веки закроются, чтобы потонуть в море. Чёрный песок закрутится в вихре, унося его за пределы стекла песочных часов.