Acta est fabŭla / Спектакль окончен

Нигредо переехал, аргументируя это тем, что последние две недели курса он хотел бы лично понаблюдать за братом. Скарамучча сидел на кухне, поглаживая кота на руках, в голове происходит полный хаос, он словно разрывается между своим изначальным планом и чувствами, из-за которых теперь хочется жить. Из размышлений он был вырван звонком в дверь. Альбедо. Очевидно, он пришел поговорить про Фатуи, рассказать, что Сяо знает правду, может, еще что-то… только голова Скара занята совершенно другим. — Проходи. — брюнет отошел от двери, пропуская медика в квартиру. — Ты по делу или чаи погонять? — Погонять. — Я понял. Пойдем в комнату тогда. — он жестом пригласил пройти дальше по квартире. Уютная и светлая спальня. Альбедо был здесь совсем недавно, воспоминания сразу вызывают внутри что-то неприятное, но вместе с тем они словно дарят ему ощущение свободы. — О чем хотел поговорить? — Скар сел на кровать, закидывая ногу на ногу, и слабо наклонил голову в бок. — Сяо знает, что N — это ты. — Неприятно… Осталось всего трое… Он будет теперь мешаться у меня под ногами. — Пульчинелла и Педролино. — Альбедо протянул Скару альбом. — Я нарисовал по описаниям одного подростка-беглеца. Кстати, для чистоты эксперимента он описывал и тебя. Вышло, конечно, стрёмно, но похоже. — Стрёмно, но похоже? Спасибо. — Скар принял альбом и уставился на портреты в нем. — Так Каэдэхара Кадзуха всё же связан с тобой, да? — Местами. — Почему ты не дашь мне с ним поговорить? — Ему 16, Скар. — напомнил Альбедо, опираясь о шкаф и скрещивая руки на груди. — Он и так довольно травмирован, встреча и разговор с серийным убийцей — не то, что ему нужно. — А жить взаперти в чужой квартире — то? — Я не настолько идиот, чтоб держать его у себя дома, Скар. Можешь не пытаться, тебе не разузнать у меня о его местоположении. Давай просто закроем эту тему. Я узнал от него достаточно, чтоб принять твою сторону. Хотя я и был на ней… Не стоит забывать, что он — просто ребенок, так что верить ему на слово… такое себе. Нужно проверить и убедиться, что эти двое — действительно те, кто нам нужен. — Будешь мне помогать…? — А почему нет? Мне и так сидеть столько, что можно просто не выходить из тюрьмы… нормальным человеком с моими статьями оттуда не выйти, так что… — С твоими статьями? — Ну… похищение несовершеннолетнего, ограничение свободы… — А, звучит как что-то не особо страшное. — фыркнул Скар. — Совращение… — Чтоблять?! — Да знаю я, можешь ничего не говорить. Сам не понимаю, как это получилось. Ужасно жалею об этом… и вообще обо всём, что было, начиная с того дня, как я отбил его от хулиганов. Вот зачем было лезть в чужие проблемы, своих что ли мало… видимо, я решил, что мало, поэтому почему бы не найти новых? — он закрыл лицо руками и съехал на пол, упираясь спиной в дверцу шкафа. — Полгода… всего-то полгода прошло, а моя жизнь пошла под откос… Кадзуха, Ху Тао, Дотторе, постоянные срывы, эмоциональные качели, непонимание собственных чувств к тебе и к себе… я ужасно запутался и не могу выбраться из всего этого… я должен быть взрослым и сильным, но я не могу. Я прихожу домой и запираюсь в ванной, потому что только там на меня не давят стены. Комнатка два на два метра, кто там может быть, кроме меня… только так можно унять эту бесконечную паранойю. Я пришел к тебе, чтоб рассказать про Фатуи и «Орден», а что по итогу? Сижу на полу в комнате брата, закрывая лицо руками, пытаясь таким образом скрыться от внешнего мира, потому что сам загнал себя в это говно, что со мной происходит. — Ого… — брюнет встал с кровати и присел на пол около Альбедо. — Вот это откровения пошли… не ожидал. — Не хотел на тебя вываливать. — виновато проговорил блондин. — Слушай, раз пошла такая тема… могу и я высказаться? — Можешь об этом не спрашивать. — Твой брат… он… очень хороший человек. — еле слышно проговорил Скар, наблюдая, как кот уже усаживается на ноги к Альбедо. — Что за тухлое начало, детектив? Разобьешь ему сердце, и я тебя вскрою. — Мило. — …. — взгляд потухших голубых глаз устремился на животное, которое уже мурлыкало, словно залечивая душевные раны. — В январе… я умру… в январе. Мой дедлайн. — Что? Почему? — Я так решил. Избавиться от всех Фатуи до наступления нового года. И… пару недель на то, чтоб избавиться от последнего из Фатуи… от себя. Я запутался… когда-то я любил одного человека, ты, вероятно, знаешь его. Я говорю про Итэра. Только оказалось, что он играл со мной, выполняя указание твоей мамы, чтоб вывести меня на эмоцию и заставить выстрелить в человека. Казалось бы, что сложного… только мне было 15, а о том, чтоб применять оружие в целях убийства я даже не думал… чисто спорт… никаких убийств. В той лаборатории Сяо убил двоих сотрудников… я впервые видел нечто подобное. Мне было страшно… а потом… мы вернулись домой, и я решил забыть всё, как страшный сон. Мы общались и дружили с Итэром. И даже больше. Вот только… он манипулировал мной. В конце концов я выстрелил. Мой первый выстрел в человека никого не убил… мои руки дрожали, меня тошнило, живот болел… но я промахнулся, и твоя мама осталась жива. — Воу… — Когда Фатуи убили Сэма, то я обратился за помощью к твоей маме… Она научила меня сохранять спокойствие, брать эмоции под контроль даже тогда, когда мишень — живой человек… научила как создать себе образ того, на кого не подумают… вот только… как только я встретился с тобой, всё пошло по пизде… Твой взгляд, голос, интонация, улыбка, прикосновения… это всё заставляло меня дрожать, а моё сердце было готово проломить грудную клетку и вырваться наружу… убежать куда угодно, подальше от тебя… но потом вернуться… все эти ощущения, которые были из-за тебя… они словно вывели меня на другой уровень… я снова почувствовал, что живу. — Живешь, потому что чувствуешь передо мной страх? Звучит извращенно… — со слабой усмешкой проговорил Альбедо. — Да, именно так. Я тебя ужасно боялся, но это заставляло меня хотеть быть рядом с тобой… постоянно искать встречи… всей душой ненавидеть тебя и твои шутки, но при этом… любить (?). Фатуи, «Орден», полиция… в какой-то момент я даже хотел сдаться и отойти от плана, лишь бы только быть всегда рядом с тобой… забрать тебя куда-то от всего этого… спрятать от тревог и переживаний… не знаю, как объяснить… когда я увидел тебя на полу в морге, услышал твой разговор с Дотторе, когда ты рассказал мне правду… я так сильно возненавидел его. Эти эмоции заставили меня задуматься, люблю ли я твоего брата… либо просто пытаюсь заменить им тебя… Когда мы были в «Селестии», то я понял, что люблю… я люблю вас обоих, и эта любовь разная… вы очень разные, только… Нигредо думает, что сможет убедить меня отступить и бросить затею о суициде… я боюсь, что моя смерть причинит ему боль. Я не хочу этого, настолько, что думал порвать с ним, лишь бы потом ему было легче… но я не могу. Я оказался эгоистом… — Я не мог выкинуть тебя из головы… долгое время… может, из-за этого я впустил в свою душу Кадзуху… я не пытался тебя заменить, я просто был нестабильный и уязвимый… «был»… я и сейчас такой… я вижу, как ты смотришь на меня… вижу, как брат смотрит на тебя… я слишком люблю Дока, чтоб поступать с ним «так». Между нами с тобой ничего не может быть, но… я помогу тебе убрать Фатуи и сделать алиби. — Что…? — Если хорошо продумать план, то можно убрать кого-то из Фатуи так, чтоб у Скарамуччи было алиби. Ты ведь так делал уже, да? С Дотторе. В тот день ты пошёл в ночной клуб, зашёл там в туалет, переоделся и пошёл на дело, а кто-то из твоих друзей сидел под камерой до самого утра в твоей одежде… я видел материалы дела. — Это была Аяка. — Травница-наркоманка? Отличный выбор. Позволь в этот раз мне быть твоей травницей? — Альбедо… а ты… ты… поможешь мне убрать последнего из Фатуи…?

***

Нигредо пришел с работы около восьми вечера. В квартире приятно пахнет домашней едой, он слабо улыбается, понимая, что подросток приготовил ужин. — Д-добрый вечер. — Кадзуха сидел на кухне, смотря в стол и стараясь особо не шевелиться. — Добрый. — психолог мягко улыбнулся и присел рядом. — Чай будешь? — А? Д-да… — растеряно отвечает Кадзуха. — Супер. Я сегодня купил какой-то интересный чай. Попробуешь со мной? — Угу… Давящая тишина. Психолог оставляет чайник на плите и уходит в комнату. Возвращается буквально через 5 минут, одетый в домашнюю одежду, светлые волосы собраны в хвост, прозрачные круглые очки в тонкой оправе, мягкие штаны в клеточку, махровая кофта. Внешний вид этого человека вызывает какое-то чувство дома и уюта. Он не такой, как Альбедо. Совсем не такой. — Держи. — Нигредо поставил около подростка чашку чая. — Должен быть вкусным. — Спасибо Вам… — тихо шепчет Каэдэхара. — Со мной можно на «ты», но настаивать не буду, обращайся так, как тебе удобно, ладно? — Угу… — Слушай, Кадзуха, кем ты хочешь стать в будущем? — психолог мягко улыбнулся, внимательно изучая поведение подростка. — Я… не знаю… Телефонный звонок прервал общение. Психолог опустил взгляд на экран и недовольно фыркнул. — Слушаю. — ответил с полной безэмоциональностью в голосе. — Сам виноват. — очередная холодная фраза. — Тц… меня это не интересует. — … — Я же сказал, что мне это ни к чему. Это всё, что ты хотел? Не звони мне больше из-за такой ерунды, пожалуйста. Пока. — сбросил вызов, щёлкнул режим «без звука», опустил телефон экраном вниз и перевёл взгляд на Кадзуху. — Извини. — мягко улыбнулся. — О чем мы говорили? — О том, кем я хочу стать в будущем… — неуверенно проговорил подросток, чувствуя какое-то напряжение и лёгкий страх после этого странного телефонного разговора. — Точно. — он вновь мягко улыбнулся, вызывая очередное ощущение уюта и буквально избавляя Кадзуху от напряжения и тревоги. — И как, совсем никаких идей? — Когда-то я хотел связаться с музыкой… и с программированием… может, с чем-то еще… я забыл. Сейчас я не хочу быть кем-то… просто не хочу быть. — Знаешь, когда мне было 4 года… или пять… не помню точно, да и не важно это. В общем, когда я был маленьким, то мой брат меня избил до реанимации. Если верить моей медкарте, то я пережил клиническую смерть тогда. Я совсем не помню этих событий, единственное, что напоминает мне об этом, это небольшие шрамы от швов, проблемы с памятью, которые теперь останутся со мной до конца жизни, ибо я получил тогда сильную травму головы, ну и чувство вины. Смотря на Альбедо, я отлично вижу, что он чувствует вину передо мной. Он уже извинился за это, причем не один раз, но мне это совсем не нужно. Я не злюсь на него и не злился. Мой брат не виноват в том, что произошло. Он страдал раздвоением личности, так уж сложилось, что его вторая личноть была более агрессивной. Раздвоение особо не изучено, что и неудивительно, ведь люди разные и проявляться оно тоже может по разному. Альбедо сам не помнит этих событий, но всё равно чувствует вину. Скажи, он виноват в том, что произошло, как думаешь? — Думаю, нет. Если это была вторая личность, значит… значит, он не мог на это никак повлиять, да? — Точно. — психолог улыбнулся и перевел взгляд в алые глаза. — Он не выбирал, каким рождаться, да? Или не выбирал себе судьбу человека с диссоциативным расстройством, верно? — Верно… — Наши родители развелись. Мама забрала только Альбедо, считая, что сможет вылечить его от раздвоения. Подобное не лечится, но, кажется, наша мама сделала невозможное. Она избавилась от второй личности. Правда, потом она захотела ее вернуть, подвергая Альбедо ужасным испытаниями. Эксперимент провалился, и она оставила его в покое. Осуждаю её за подобные действия и искренне не понимаю, в какой момент «наука» ей стала дороже родных детей. Но она продолжает быть моей мамой, и где-то глубоко внутри я люблю её. Мы особо не общаемся, иногда, столкнувшись в общественном транспорте, мы делаем вид, что не знаем друг друга… после всего, что я узнал о ней, я не хочу иметь с ней каких-то отношений, я не хочу быть её сыном… но… что-то внутри продолжает любить её. И это нормально, Кадзуха. Любить своих родителей, какими бы они ни были, это нормально. Ты не должен чувствовать вину за то, что любишь своего отца. Тебе не нужно пытаться это отрицать или ненавидеть себя за это… Я — не моя мама, ты — не твой отец. Понимаешь меня? — Кажется, да… — Ты очень умный, я уверен, что ты услышишь мои слова. Знаешь, мой брат… он очень ранимый. Хоть он и строит из себя что-то вроде холодного и неприступного злого судмедэксперта, который любит погонять чаи в обществе трупов, он совсем другой, когда дело касается живых людей. Он помог тебе из-за своей мнительности, он позволил тебе оставаться жить у себя, подставился под несколько статей и продолжает это делать из-за того, что проникся к тебе чувствами. Я говорю это к тому, чтоб ты понимал, что взрослые люди — тоже люди. Он тоже чувствует, ему тоже больно, ему тоже страшно… и это нормально. То, что происходит сейчас между вами двумя — это попытка Альбедо разобраться в себе. Тебе тяжело, и я это понимаю, но другого выхода сейчас нет. — Да, я… знаю… — Как только проблема с Фатуи решится, тебе не нужно будет больше находиться тут. Иногда я не понимаю своего брата, ставя себя на его место, я бы точно не смог вот так… но… может, он увидел в тебе себя… того себя, которому никто не помог, так что решил попробовать вытащить тебя… немного не справился с этим, плюс появление Дотторе, его психика начала сдавать позиции… я хочу, чтоб ты понял его, Кадзуха. Понял правильно. Он не злится на тебя, не ненавидит, не презирает… проблема вообще не в тебе. Проблема в нём. И тянется она далеко из детства. Просто подожди. Если захочешь поговорить, поплакать, покричать, я буду рядом, просто поговори со мной. Не держи в себе, не ненавидь себя за то, что ты — его сын, не презирай себя за то, что чувствуешь какие-то отголоски любви к отцу. Каким бы он ни был, он — твой отец, то, что тебя тянет к нему, совсем немного, но тянет, это нормально. Абсолютно нормально любить своих родителей, какими бы они ни были. — Ты не чувствуешь вину перед Альбедо за то, что продолжаешь любить маму? — Чувствую, конечно. Но я осознаю, что Альбедо не будет на меня обижаться, даже если скажу ему, что люблю маму всей душой и сердцем. Мой брат довольно ранимый, но это не значит, что он глупый, Кадзуха. — Если я скажу ему, что люблю отца… он не будет злиться? — Ни в коем случае. Ты ведь даже особо не знал Дотторе. Очевидно, в твоем воображении он может быть совсем не таким, каким был на самом деле. Ты можешь принимать его, зная о грехах, которые он творил и любить образ, созданный в твоей голове. Это нормально, и Альбедо никогда не осудит тебя за такое. — Нигредо… почему он уехал? — Думаю, он хочет побыть один. И пусть побудет. Пусть разберется в себе. — С ним всё будет нормально? — Хех, — психолог слабо усмехнулся, — конечно, он сможет о себе позаботиться, Кадзуха. А ты позаботься о себе. Приведи в порядок свои мысли, прими себя и свои чувства, я готов тебе помочь с этим. Ты еще слишком юн, чтоб доводить себя до депрессии, а потом сидеть на препаратах. — Спасибо…

***

Сяо сидит в кабинете адвоката, склонив голову к нему на стол, и тяжело вздыхает. Венти перебирает какие-то бумаги, стараясь найти записи о делах, которые он вёл, когда защищал благотворительную организацию Фатуи. — Как сквозь землю провалились. — простонал Барбатос, откидывая очередную папку в сторону. — Нигде нет. — Может, ты домой забирал? — Нет, я не ношу дела домой… только твоё забирал. Придется камеры смотреть… хотя это было так давно, что я сомневаюсь, что записи остались… Зачем оно тебе вообще? — Да так, — отмахнулся детектив, — ознакомиться хотел. В личных целях. — Что за «личные цели» у тебя с Синьорой? — слегка ревностно проговорил Венти, на что Сяо сразу хмыкнул. — Смешной ты. — Тц. — Венти скрестил руки на груди и надул щеки, показательно «обижаясь». — Да ладно тебе. — Сяо усмехнулся, подошел к адвокату и обнял его за плечи. — Я же шучу. — Сяо, скажи, — Венти повернулся к детективу и уткнулся лицом в его плечо, — тебе спокойно? — Что…? Да. — Нет ощущения, будто что-то не так? — Хм… теперь, когда ты спросил об этом, что-то есть. — С «Селестией» покончено, «Орден» больше не покушается на меня, в полиции новый начальник, который, может, не связан с Фатуи… а даже если и связан, то ничего страшного не происходит. Но у меня такое неприятное чувство внутри… — Хм… — Знаешь… я хочу предложить Скару обжаловать увольнение. — Что?! — Сяо отстранился, опуская руки ему на плечи и всматриваясь в бирюзовые глаза. — Ты в своём уме? Он человека убил. — Он был при исполнении. — Ну и что. Убитый был готов сдаться, Венти. Он сказал, что сдается, он почти опустил оружие. Скар убил его не для того, чтоб защитить меня, а потому что Скар и есть N. Ему не место в полицейском участке, его место в тюрьме. — Вот оно что… — Барбатос слабо усмехнулся. — Интересно, это и было то, что вызывает тревогу, или нет…? И как оно, Сяо? Мои мысли ты тоже теперь читать можешь? Мы же больше не дуалы, да? Очевидно, можешь. — Не могу. — Лжешь? — Нет, правда не могу… ты продолжаешь «глушить» чужие мысли и свои тоже. Думаю, если наши мысли находятся на определенной частоте, то ты работаешь как глушитель. — Ты теперь будешь пытаться посадить Скара? — Я… не знаю. Я не хочу ссориться с тобой, Венти, но закрыть глаза на серийного убийцу… это выше моих сил. Его место в тюрьме. — Его приговорят к смертному, Сяо. — Он должен был понимать, на что идёт. — Раз он всё равно умрет, может, дашь ему закончить начатое? — Ты с ума сошел? — Хах, не стоило и пытаться. — Венти вздохнул и направился на выход из кабинета. — Поехали домой.

***

Светлая лаборатория, белые столы, прозрачные колбы. Реиндоттир сидит над исследованиями, подавляя в себе слабый страх и раздражение из-за его присутствия в комнате. Он ходит из стороны в сторону, читая какие-то бумаги, слабо морщась и недовольно фыркая. — Несерьезный подход, Реин. — он бросил бумаги ей на стол. — Что, не интересует это «задание»? Или ты правда такой слабоватый учёный? — Послушай, я не понимаю, зачем мы этим занимаемся. — она откинулась на спинку стула, слабо зажмуривая глаза. — Правда? А мне кажется, ты, как никто другой, должна понимать. Разве не ты пыталась вернуть вторую личность Альбедо? Очевидно, эта тема тебя интересует. Но, как по мне, куда интересней не «вызвать» эту личность, а найти способ «избавиться» от неё. — Без хорошего подопытного мы не поймём… — Среди наших добровольцев подопытных хватит, Реин. Кстати, как насчёт пропустить тебя через тот ад, в который ты опустила своего сына? Не сработало с ним, так, может, сработает с тобой? Отторжение самой себя, или создание личности в попытках найти защиту… думаю, что-то точно выстрелит. Что думаешь? Готова стать жертвой своего же эксперимента? А когда ничего не получится, мы просто скажем «ой, эксперимент провалился, ну ладно, живи дальше.» — Как мама, я… — Как мама, ты — говно, Реин. — он опустил руку ей на воротник, сжимая его и немного притягивая её к себе. — И как учёный — тоже. Я не прощу тебе убийства предыдущей главы. Она создавала «Орден» с благой целью, а ты превратила его в преступную группировку, которая ставит эксперименты над детьми и занимается наркотой. Ты предала «Орден Бездны» ещё тогда, когда убила Гуй Чжун. — Она сама виновата. — Ты тоже, Реин. Сама виновата в том, что с тобой будет. Я начинаю сомневаться в твоей компетенции и уместности находиться здесь. — Но, ты не можешь…! — она вскочила с места, хватая его за ворот белого халата. — Руки убери. — он оттолкнул женщину, заставляя упасть на пол. — У тебя последний шанс, Реин. Мне надоело возиться с тобой и прощать твои ошибки. Либо принимайся за работу и делай всё правильно, либо наши пути разойдутся. — Ты просто не понимаешь всего потенциала, который скрыт в голове этого телепата! — Мне это и не нужно. Он не интересует меня, Реин. — Но ведь его способности могут помочь науке… могут помочь развитию дуалов… могут помочь с раздвоением. — И что? Чем это поможет людям? Один телепат будет колесить по миру и «гипнозом» решать беды с головой? Это так не работает, Реин. Наивная дура. Ты раздражаешь меня. — без каких-либо эмоций проговорил он. — Ты теряешь такой экземпляр… — Достала. — глубоко вздохнул, присаживаясь около неё, придвинулся ближе к уху. — Ещё хоть одна мысль в его сторону, и ты отправишься вслед за Алисой. — прошипел, словно змея. — Поняла меня? — П-поняла… Весь запал и энтузиазм сошёл на нет. Глава покинул лабораторию, оставляя Реиндоттир лежать на холодной плитке, нервно закусывая губу от страха и раздражения.