Швец

Ли Тхин по приказу Се Леня не пожалел денег, без лишних вопросов покупая то, на что Му Цин указывал, и только однажды вставил дельный совет по поводу ткани королевского ханьфу, с которой швецу работать еще не доводилось. Но все случается когда-то в первый раз. Несмотря на обстоятельства и легкий мандраж, сердце мальчишки не прекращало возбужденно трепыхаться. Он шьет для монаршего двора. Он, простой прислужник, родом почти что с улицы! Определенно недостойный такой чести, но выбивший ее своим упрямством и удачей. Мысли о том, что случится с ним, стоит ответственное поручение провалить, Му Цин упорно гнал прочь. Первый шаг – выстирать поврежденную одежду. Му Цин набрал для этого чистейшую воду из источника, который использовал храм исключительно в качестве питьевого, и осторожно высушил в помещении на растяжках, исключив попадание грязи или пыли от ветра и малейшее выгорание такни на солнце. Второй шаг – определение проблемы. То повреждение, что швец заметил мельком, было в действительности несколько серьезнее, чем казалось на первый взгляд: вышивка, изображавшая нежные лепестки цветов, зацепившись, видимо, за какую-то мелкую щепку деревянного пола, лопнула и разошлась точно посередине одного соцветия. Му Цин невольно помянул Небесного императора добрым словом, радуясь, что ни один драгоценный камень, вшитый в рисунок, не потерялся. Третий шаг – подобрать материалы, чем Му Цин занимался днем в сопровождении личного слуги Его Высочества. Они купили блестящие шелковые нитки серебристого цвета высшего качества и самые тонкие иглы, чтобы не повредить ткань. Четвертый шаг – собственно починка. Му Цин провел над пострадавшим участком вышивки остаток дня и большую часть ночи, распарывая и вынимая порванные нити, заменяя их новыми, помечая границы рисунка мыльным корнем, отмеривая каждый стежок, регулируя натяжение с такой скрупулезностью, как будто от этого зависела его жизнь. «Как будто», - усмехнулся швец, склоняясь к своей работе еще ниже, почти касаясь ткани кончиком носом. К рассвету ханьфу было готово. Му Цин с величайшей осторожностью доставил его в монастырь и передал Ли Тхин. Дело оставалось за малым – ждать. Однако, как это часто бывает, такое нехитрое дело оказалось тяжелым бременем для юноши. Хотя он вернулся к своим обычным обязанностям и поручениям (которых за день простоя накопилось немало) и времени, чтобы отвлекаться, совсем не было, Му Цин нет-нет да цепенел, уставившись в стену, настигнутый мыслью «А вдруг…?» Нет, он не сомневался в качестве своего труда, но кто может предсказать реакцию придворного самодура? Поэтому, когда вечером кронпринц послал за ним, сердце швеца забилось пусть и с долей счастья от новой личной встречи с Его Высочеством, но все же тревожно. Пытаясь держаться равнодушно и холодно, Му Цин толкнул дверь в комнаты принца, у которых посыльный покинул его. Его Высочество беседовал с Фэн Синем, который стоял спиной к выходу, постукивая пальцами по рукояти меча, висевшего у него на поясе. Едва Му Цин вошел, Фэн Синь оборвал себя на полуслове и обернулся – как обычно, нахмурившись при одном взгляде на бывшего подметальщика. Му Цин, для разнообразия памятуя о приличиях, соединил руки перед собой и поклонился. - Ваше Высочество посылали за мной. Принц приветствовал его лучезарной улыбкой. - В самом деле! Фэн Синь промолчал. Се Лянь тронул его за плечо: - Оставишь нас? Мне нужно поговорить с Му Цином наедине. Брови охранника слились в сплошную линию. - Не стоит, Ваше Высочество, оставаться с едва знакомым мальчишкой наедине. Я все-таки Ваш защитник, а он может преследовать недобрые намерения, - Му Цин закатил глаза, предварительно встав так, чтобы скрыть жест от принца. Се Лянь строго улыбнулся: - Я уже много лет обучаюсь боевым искусствам и фехтованию. Тебе ли не знать? Уж как-нибудь справлюсь с одним слугой. Послав прислужнику острый и почти злой взгляд, верный помощник принца, бросив напоследок «Не теряй бдительности!», все же беспрекословно выполнил приказ, плотно затворив за собой дверь. Его Высочество наклонил голову, заставив волну волос перекатиться на одну сторону. Завороженный их блеском и грациозным движением, Му Цин пропустил заданный ему вопрос и оказался в тупом положении. Прослушать вопрос от кронпринца! - А? – и, разумеется, издать в свою защиту лишь жалкий беспомощный звук! - Я спросил, действительно ли ты интересуешься оружием? – нисколько не разозлившись, повторил принц. – Ты часто наблюдаешь за тренировками местных учеников. Му Цин, немало удивленный осведомленностью Его Высочества, кивнул. Лицо Се Ляня озарилось внезапным воодушевлением. - Разве это не великолепно? Хочешь посмотреть мою скромную коллекцию? – Му Цин чувствовал, как его рот открывается, а челюсть опускается все ниже. Только в самых своих смелых мечтах мог о помыслить о таком щедром предложении, будучи никем и ничем по сравнению с положением наследника трона. Парализованный, он напрочь забыл ответить. Его Высочество, впрочем, в ответе не нуждался, прошествовав в соседнюю залу несколько с большей поспешностью, чем позволял его образ, и даже некой неуклюжестью. Му Цин поплелся следом, едва справившись с тем, чтобы оторвать ступни от пола. Оружие принца даже близко не походило на оружие в арсенале монастыря для совершенствующихся. Каждое лезвие было отлито из уникального сплава, каждый эфес покрыт неповторимым узором, каждый клинок нес на себе отпечаток подвигов, войн и убийств. Его Высочество вынимал мечи из ножен один за другим, обязательно вращая каждый в ладони, делая несколько выпадов и пассов, подносил своему благодарному слушателю, позволяя разглядеть малейшие детали и дотронуться до ребра, наточенного на совесть, сопровождая осмотр краткой историей создания конкретно этого клинка и великих свершений, которые сотворили с его помощью. Кронпринц казался полностью поглощенным своей коллекцией, обожал все составляющие ее мечи, сабли, кинжалы, луки и копья, но словно еще больше радовался, что может поделиться своей страстью с другим человеком. Которым был Му Цин в данный момент, задыхающийся от эмоций, отдающихся в треморе рук, лихорадочно горящих глазах и слегка невнятной речи, когда он задавал вопросы. - Как насчет тренировочного поединка? – запросто сказал Се Лянь, едва швец пробормотал, что «было бы здорово опробовать один из этих замечательных клинков в сражении». Му Цин уронил ножны с только что убранным внутрь мечом из посеребренной стали на колени. Ему пришлось сделать глубокий вдох и трусливо опустить взгляд, чтобы выдавить из себя тихое и непереносимо стыдное: - Я… я не умею, - наследный принц в свою очередь издал сбитое с толку мычание, не расслышав, и Му Цин, досадуя вдвойне, повысил голос. – Я просто прислужник здесь, Ваше Высочество. Я никогда не учился биться на мечах и даже если… - Если тебе это нравится, почему бы не научиться? – принц говорил очевидные вещи, которые в то же время были невозможны. Му Цин ощутил приступ привычного раздражения, который заставил волшебную ауру Се Ляня чуточку поблекнуть. Неужели он снова вынужден оправдываться, и перед кем? Имеет ли он право оправдываться? Бросать жалкие в глазах всемогущего (будущего) небожителя оправдания о том, как ему трудно будет обучаться с нуля в таком возрасте? Лелеянная в сердце долгое время утешительная причина не нырять в этот опасный, нестабильный, но манящий омут показалась вдруг зазорным нытьем маленького ребенка. Му Цин выпрямился, сжимая тяжелые ножны обеими руками. - Чтобы научиться, необходимы учителя. Как в этом монастыре. Однако сюда не берут кого ни попадя, с улицы, без роду. Таким как я нужна рекомендация хотя бы одного из шисюнов. «А они меня либо не замечают вовсе, либо ненавидят», - добавил швец про себя. - Если дело только в рекомендации, то я готов ее предоставить. Что скажешь? – кронпринц смотрел на него прямо и открыто, кроме прочего – совершенно серьезно. Му Цин почувствовал головокружение и потребность похлопать себя по щекам, закричать, что угодно – только бы исчезло это ощущение сна, наваждения. Сам Его Высочество предлагает поручиться за него… - Это… это правда… - Му Цин не знал, что говорит. Его рассудок находился в полном смущении от радости и ужаса. Каким-то чудом ему удалось проглотить комок в горле. – Не слишком ли поздно?... Мне скоро будет шестнадцать… - Конечно, придется нелегко, особенно с духовными техниками и некоторыми боевыми искусствами, но, по крайней мере, достойно овладеть холодным оружием тебе может помешать только недостаток в упорстве, - голос принца сделался строгим. Правый висок обожгло холодом – по нему скатилась крупная капля пота. Му Цин так долго мечтал о такой возможности и так долго привык от нее отказываться, что когда эту мечту ему предложили так запросто и внезапно, он был абсолютно не готов ее принять. Только стоял столбом и наделся, что провалится сквозь землю – лишь бы не пришлось отвечать. Его Высочество, глядя на его состояние, только невесомо вздохнул и забрал коллекционный меч у него из рук, чтобы вернуть на резную подставку. - Впрочем, я позвал тебя по другому делу. Таить не буду: мой вспыльчивый кузен, вопреки моим надеждам, не забыл свою обиду и старался изо всех сил найти изъян в починенном тобой ханьфу, - швец, совершенно позабывший про события вчерашнего дня за этот час, напрягся. - Однако в итоге он не смог с уверенностью даже указать место, которое было испорчено. Что в данной ситуации можно рассматривать как наивысшую похвалу. – На этот раз у Му Цина наконец-то камень упал с души. Губы даже сложились в едва заметную улыбку торжества. Принц, тем временем, продолжал. – Через два дня я отошлю Ци Жуна обратно в королевский дворец и, естественно, дам знать его опекунше о его поведении и случившимся недоразумении, которые ты так удачно и ловко исправил. А его опекунша, да будет тебе известно, - моя царственная мать, государыня Саньлэ, очень высоко ценящая искусство шитья. Это идеальная возможность получить работу при дворе. Как тебе такой путь? Потрясения сыпались одно за другим. Му Цин уже не понимал, плакать ему или смеяться. Он точно в одном из своих нелепых снов, которые поутру развеяться, словно дым. Но кронпринц перед ним, то ли реальность, то ли видение, ждал его реакции, и юноша поборол свое оцепенение, свою внезапную слабость: - Я… я правильно Вас понимаю? Вы предлагаете мне работу во дворце? - Я предлагаю тебе возможность получить работу во дворце, - подчеркнул Се Лянь. – Или же остаться здесь и начать обучение как заклинателя. Конечно, ты всегда можешь отказаться и остаться на прежнем своем месте. Выбор за тобой. Хотя, на мой взгляд, зарывать свой потенциал в землю – это преступление. – Взяв паузу на несколько долгих мгновений, принц произнес озабоченно. - Почему ты молчишь? - Прошу простить мне мое замешательство, - очнулся Му Цин, склоняясь в поклоне, - направляясь к Вашему Высочеству и я подумать не мог, какие дороги мне откроются. Я очень благодарен, - он согнулся еще сильнее, почти падая на колени. – Но если предложение работать швецом при дворе, пусть даже щедрое и невероятное, мне понятно и лестно, то, что Вы готовы поручиться за меня на пути совершенствования… честно говоря, никак не возьму в толк, чем вы руководствуетесь. Этот слуга, - он впервые невольно перешел на третье лицо, чего раньше никогда не делал, хоть того требовали приличия, - ведь совсем ничего не умеет… - Просто подумал, раз уж ты при твоих талантах остаешься мальчиком на побегушках при монастыре, засматриваешься на тренировки и любишь оружие, то больше заинтересован в совершенствовании тела и духа, чем в шитье, - плавно повел плечами наследный принц и улыбнулся. – Но я, видимо, ошибся. Му Цин закусил губу. Все было так, и даже больше. Горло сдавливало изнутри и жгло, горько, как от уксуса. Как ученик, он не будет больше получать жалования. Ему придется вынести кучу насмешек по поводу своего возраста и незнания простейших основ. Он может потратить годы и ничего не достичь. На другой чаше весов – работа во дворце, с хорошим заработком, уважаемая. Безрассудная надежда против надежной реальности. Вправе ли он, возложив на собственные плечи заботу об ослабевшей матери, предаваться пустым мечтаниям? Есть ли у него в самом деле выбор? На выходе из кельи Му Цина поджидал Фэн Синь, который, стоило двери за швецом закрыться, выпалил мучивший его вопрос: - О чем вы говорили? Му Цин, одновременно разбитый и счастливый, подавил бушующие внутри чувства и принял надменный, высокопарный вид, доселе ему неподходящий. Но теперь следует хорошенько ему обучиться, под стать будущей должности. - Раз тебя выгнали, значит, знать не полагается. Охранник принца скрестил руки на груди, раздраженный и мрачный. - Я всегда следовал за принцем и всегда буду, посвящен во все его дела и секреты. Я присутствую при всех его разговорах, за исключением бесед с государем и государыней, и гуоши. - Мои личные дела тебя, очевидно, никак не касаются, и Его Высочество это понимает. В отличие от некоторых. - Какие такие личные дела у тебя могут быть с Его Высочеством? - Раз так любопытно, у него и спроси, - отмахнулся Му Цин, прыгучей походкой довольного и успешного человека направляясь к главной пагоде монастыря, сжимая в руке две записки за подписью принца – одну для настоятеля, другую для сопровождающего князя Сяоцзина воина (по молчаливому согласию сам князь был признан довольно склочным, чтобы с должным вниманием и терпением отнестись к доставке оскорбившего его своей улыбкой слуги во дворец). Мать отреагировала на новость с удивлением и восторгом, но также и несколько настороженно: - Работать во дворце? - Это пока не решено, но, если государыне будет угодно… - Му Цин замешкался, сам не будучи уверенным, как все должно происходить по его прибытии. Пусть наследный принц Саньлэ и упомянул представление государыне, но сейчас, когда головокружение и ощущение парения над землей несколько отступили, такой исход казался слишком уж нереалистичным. Мать крепко обняла его, в приливе чувств погладила по спине и голове, чего не решалась делать уже года два как. - Это замечательно, мама очень гордится тобой, - пробормотала она искренне. Кольцо рук, сковывающее юношу, сжалось сильнее. – Но все же… Все же… - она едва ощутимо покачала головой. - Не тревожься, до дворца отсюда даже ближе, чем до вершины горы Тайцан. Я, правда, не знаю, смогу ли каждый день теперь приходить домой, мне кажется, это еще рано обсуждать… - Му Цин сам был непривычно взволнован и возбужден. - Я не о том тревожусь, - тяжко вздохнула женщина. Потом мягко оттолкнула от себя сына, чтобы взять его лицо в ладони, и посмотрела в упор, серьезная и почти суровая. – Признайся, это ты ради меня затеял? Она видела Му Цина насквозь. Впрочем, ничего предосудительного в своем поступке лично он не наблюдал. Посему он тронул ее за запястья и нежно отцепил руки от своих щек. - Конечно, ради тебя, - так же искренне ответил он, чувствуя, однако, как триумф и гордость по капле испаряются, позволяя обиде и разочарованию подняться со дна. От матери эта перемена не ускользнула: - Ты не должен уходить из монастыря, если тебе это не по нраву. - Почему ты считаешь, что мне должно быть по нраву мести полы да чинить ханьфу местным советникам и ученикам? – тихо процедил Му Цин, стараясь не звучать слишком раздраженно. - Раньше ты на подобный труд не жаловался. - Лишь потому, что эта работа ничуть не хуже иных, за которые мне позволено было браться. Но теперь это стало не так. Да. Теперь есть место гораздо ослепительнее, заманчивее, перспективнее, чище и прибыльнее. Он должен желать попасть туда. - А как же твои друзья, А-Цин? – мать не отставала, и швец начинал по-настоящему злиться на нее. Каким-то образом ее слова распаляли подавляемую обиду и желчь сильнее. Хотелось раскричаться. - Нет у меня друзей в монастыре, - он задумался на несколько мгновений. Другие слуги, сплетничающие обо всех и вся, готовые помочь ровно так же, как и подставить. Совершенствующиеся ученики, смотрящие на прислужников свысока… - Там просто не с кем дружить. - С Фэн Синем тоже? – имя ударило Му Цина под дых. Мама смотрела без лукавой искорки в глазах, которая всегда появлялась, коли ей вздумалось шутить. Сначала мальчик не мог даже понять, откуда она узнала, но потом осознал, что имя охранника принца нет-нет, но срывалось с его языка в той или иной истории. И, хоть Му Цин с возрастом становился все более замкнутым и угрюмым, матери временами удавалось разговорить его. - Он вообще хуже всех, - выплюнул швец, отворачиваясь. - Почему это? – в голосе родительницы ему послышались бесящие обвинительные интонации Фэн Синя. - Разве он не помогал тебе? Отрицать помощь твердолобого дурака было бы несправедливостью. Благодаря ему Му Цина, как минимум, не вышвырнули из монастыря. Ему даже удалось поговорить с Его Высочеством! Му Цин ощутил болезненный укол совести. С другой стороны, Фэн Синь придирался к нему и даже преследовал, а еще пытался настроить Его Высочество против него – несчастного уборщика. На кой черт ему понадобилось это делать? От такого противоречия пухла голова. Как только швец проникался более-менее теплыми чувствами к занозе, тот говорил или творил нечто, что бесконечно выводило Му Цина из себя. Поэтому он был хуже. Поэтому лучше было, наверное, больше совсем его не видеть. - … он странный. Не могу ему доверять. - Правда? Мне он показался довольно добрым и благородным, - мягко, но уверенно возразила мать. - Ты его не встречала, как можно судить! – взвился сын. - А вот и встречала! – улыбнулась женщина хитро. - Он, правда, не назвался, но, судя по твоим описаниям, это не мог быть никто другой. Высокий, короткие темные волосы, забранные в пучок, с черным луком за спиной, в плаще с государским гербом, похож больше на воина, чем на заклинателя. Он расспрашивал детей, где ты живешь. Му Цин осел на стул. Фэн Синь. Искал. Его. Здесь. Но это ж ни в какие ворота! Разумеется, мать могла что-то напутать. Но какому еще солдату с луком взбрело бы в голову разыскивать какого-то там подметальщика тире швеца из закрытого монастыря на окраине столицы? - … я это услышала и вышла ему навстречу. - Мама! - А что такого? Он ведь все равно бы нашел наше жилище, - Му Цин смог лишь глаза закатить на это заявление. Небеса, ну мало ли кто там его разыскивает! Хотя… кому он нужен-то вообще? Вот мама и удивилась… - Фэн Синь передал мне корзинку с вишней. Опять эта вишня! Однако… если охранник кронпринца намеревался как-то навредить Му Цину за то, что он без спросу нарвал ягод в саду при монастыре, какой смысл приносить ее прямо к нему домой? Швец решительно поднялся. - Где эта корзина? Отдай! - Чего раскричался? Успокойся! – осадила его мать. – Вишню я раздала давно, а корзину соседям отнесла. - Насколько давно? - Месяца два назад. - И ты все это время мне не рассказывала? - Из тебя порой и палками слова не выколотить, а меня за молчание ругаешь? – цокнула женщина языком, расправляя юбку. – Да и этот воин попросил ничего про него не говорить, потому что сам ты слишком гордый и от его подарка уже отказался. Ну и дурак. - Он дурак? - Ты дурак! – рассмеялась мать, легонько шлепнув Му Цина по затылку. Юноша потер место удара, озадаченный услышанным, невольно вспоминая слова мэймэй «Разве он не угостил тебя вишней? И так покраснел при этом!». Почувствовав, как жар приливает уже к его щекам, от стыда или от чего-то еще, Му Цин опустил голову. Потрепав его по волосам, мать, больше ничего не сказав, погасила фонарь и стала готовиться ко сну. Швец же всю ночь (накануне большего дня) так и не сомкнул век. Нескольких больших часов оказалось достаточно, чтобы совесть сгрызла мальчика до костей. Свой последний день в монастыре Му Цин провел в основном за передачей заданий и объяснением тонкостей некоторых стежков мэймэй, которых он обучал себе в помощницы уже несколько месяцев. Каждый раз, слыша чьи-то приближающиеся к его маленькой мастерской (комнатенке, которую ему только-только выделили для спокойной работы) шаги, Му Цин настораживался и устремлял взор к приоткрытой двери, чтобы видеть человека, который проскользнет мимо нее. Впрочем, стоило ли ждать появления мальчика, с которым он толком не общался, зато регулярно огрызался и грубил? Му Цин злился, внутренне извивался ужом и шипел по поводу и без на своих учениц, да только не мог перестать ждать и оглядываться. Промаявшись так до полудня, он не вытерпел и вышел прогуляться до кельи Его Высочества, которая оказалась заперта. Логично, ведь принцу следовало по плану укреплять тело и дух. На тренировочном поле упражнялись в медитации младшие ученики под присмотром одного из настоятелей и нескольких шисюнов. Старшие обнаружились в павильоне с оружием, практикующие схватку на мечах. Наследный принц Саньлэ и его правая рука находились в самой середке ряда сражающихся пар, и Му Цин, естественно, не решился привлекать к себе внимание, пробираясь к ним под десятками взглядов, чтобы отвлечь Фэн Синя от тренировки. Ни один разумный предлог просто не шел ему на ум, воспаленный бессонной ночью и проклятым чувством вины. Так что швецу оставалось только вернуться к брошенным помощницам и погрузиться в работу до захода солнца. К тому времени побитая, но непобежденная гордость вернулась к Му Цину, нашептывая, что никому он ничего не должен и один разговор все равно ничего не изменит. К черту, он ведь даже не знает, что сказать! Посему бывший подметальщик попрощался с Чжан Мингом, уточнил у охранника князя Сяоцзина, в котором часу тот отбывает с утра от подножия горы, чтобы обязательно прийти вовремя, и, напоследок оглянувшись на строения погружающегося в сумерки монастыря Хуанцзи, побрел вниз совсем иной, нежели вчера, походкой. Недалеко от тренировочных павильонов и жилых келий располагался храм Шэнь У – главного небесного божества, которому регулярно молился каждый житель столицы, прося о многих вещах. У Му Цина на молитвы редко когда находилось время, еще реже – потребность или желание, но сегодня, взволнованный неопределенным будущим, он свернул с тропинки в сторону величественного, позолоченного здания, у входа в которое прислужники как раз зажигали алые бумажные фонари. Внутри молилось несколько зажиточного вида крестьян, стоя коленями на подушках у алтаря и периодически касаясь лбом пола. Му Цин опустил в ящик для пожертвований маленький кусочек серебра и взял несколько палочек благовоний. Затем поджег их одну за другой, опустился на подушечку в отдалении от других посетителей и погрузился в размышления. Он коротко попросил Шэнь У об удаче и смелости, и, кажется, получил немного - потому что потом попросил о том, чтобы Фэн Синь не держал на него зла. И чтобы увидеть его, хоть еще разочек… - Надо же. Я уж думал, просить помощи, даже у богов, – это ниже твоего достоинства. Му Цин возвел глаза к потолку. Оказывается, зря он все эти годы не ходил в храм. Боги – или, по крайней мере, Небесный Император, - исполняют просьбы молящихся очень скоро. Любопытно, если прямо сейчас взять свою молитву назад – он тоже исчезнет? Фэн Синь, конечно, сопровождал наследного принца, который зажигал палочки благовоний в храме Шэнь У каждую неделю, и Му Цину посчастливилось выбрать именно такой день для собственного посещения. Он бросил взгляд через плечо – прочие прихожане не обращали на них особого внимания. Оно и ясно: внешность кронпринца государства оставалась тайной для большинства жителей. Носил тот сейчас обыкновенные монашеские одеяния и ничем не выделялся, кроме, пожалуй, своей красоты. Слегка кивнув Му Цину, как давнему знакомому (отчего у швеца моментально запылали уши), Его Высочество расположился в нескольких чжанах от Му Цина и Фэн Синя, давая понять, что оставляет их почти что наедине. Фэн Синь зажег палочку благовоний, как полагается, сел по левую руку от бывшего подметальщика, воинственно скрестив руки на груди и закрыв глаза. Казалось, на разговоры он не был настроен. Так что Му Цин стал смотреть прямо перед собой, пытаясь вспомнить, о чем еще хотел попросить Шэнь У, пока его палочка еще тлела, но получалось только прислушиваться к неровному дыханию слева. Когда гореть палочке осталось меньше длины ногтя, от Фэн Синя донесся тихий вздох: - Значит, во дворце теперь будешь… Му Цин сжал и разжал кулаки на коленях и повернул к нему голову. - Спасибо, - выговорил он, пока не успел передумать или испугаться. Пока слова снова не застряли в горле. – Это… благодаря тебе. Фэн Синь быстро оглянулся на Се Ляня, словно ища у него подтверждения или поддержки, но кронпринц, кажется, полностью посвятил себя молитве и видел только статую божества. Потом, наконец, встретил направленный на него взгляд Му Цина. - Так ты знаешь… - пробормотал он невнятно, швец даже решил, что неправильно расслышал. - Что? – переспросил он. - Хватит прикидываться! – обрубил вдруг охранник принца. – Поэтому ты отказался? - Отказался? – не понял Му Цин. – Все же как раз наоборот! Я еду завтра во дворец... - Отказался поступать в ученики монастыря и совершенствоваться, - с неудовольствием пояснил Фэн Синь, смешно надув верхнюю губу. С широкими плечами, высоким ростом и укрепленными постоянными упражнениями мышцами он выглядел обычно старше своих лет, но в этот момент походил больше на рассерженного ребенка-переростка. Му Цин растерялся. Приоткрыв рот, он уставился на лучника, который выжидательно смотрел на него в ответ, и понятия не имел, как ему реагировать. - Я не могу одновременно работать во дворце и совершенствоваться, это и младенцу понятно, - в конце концов нашелся швец. - Да никто не велит тебе делать и то, и другое! Не пойму, как можно предпочесть нитки и иголки мечу и луку? Это же женское занятие! Искреннее восклицание Фэн Синя прозвучало громом в ушах Му Цина. Хоть и будучи произнесенным вполголоса, оно подкреплялось словами других людей, слышанными мальчиком за всю свою сознательную жизнь. Про его худобу, тонкие пальцы, непригодные для того, чтобы таскать оружие. А теперь еще и то, что получается у него лучше всего, презрительно назвать «женским»? Он опустил взгляд на свои руки и пошевелил пальцами. - Женское? То есть шитье, по-твоему, - недостойное настоящего мужчины занятие? – его голос, под стать рукам, подрагивал. - Я этого не говорил! – отрезал Фэн Синь, подаваясь вперед и нависая над ним, что подвигло Му Цина отодвинуться и издать язвительный смешок. - Только такой непробиваемый чурбан может отрицать то, что сказал только что! Помощник принца выругался такими словами, которых храм Шэнь У, безусловно, еще не слыхивал. - Как же ты меня заебал! - потрясая сжатой в кулак рукой, прорычал он. - Просто мастер напридумывать себе всякого дерьма там, где тебе добра желают! Редкие в этот час прихожане начали оглядываться на них с неудовольствием. Се Лянь послал Фэн Синю предупреждающий взгляд. - Я к тебе и близко не подходил и не просил никогда ничего! – тихо прошипел Му Цин в ответ, единственных из них двоих помнящий о пристойном поведении. – И уж тем более – советов, что я должен делать. - Такого шанса у тебя больше не будет! Кто еще поручится за тебя с таким-то происхождением?! Швец прекрасно знал о собственный безродности, да и все кому не лень в его окружении не упускали возможности напомнить ему об этом. Однако слышать это от «благородного и доброго» Фэн Синя, как его нарекла мама и каким, вне всяких сомнений, он сам себя мнил, было особенно оскорбительно. Особенно с таким подтекстом – что сам по себе Му Цин, без чужого покровительства, ни на что не годен. - Лучше бы тебе заткнуться, - порекомендовал Му Цин, поднимаясь с подушки. – Хоть я и шью, что «по-женски», я также могу тебе врезать. - Валяй! Я твоего «удара» даже не замечу, - фыркнул Фэн Синь. Пелена ярости застлала Му Цину глаза и он в действительности замахнулся, остановленный в последний миг твердой рукой. Его Высочество крепко держал его запястье, вклинившись между ними, и смотрел крайне разочарованно и холодно. - Довольно! Что за балаган вы устроили? Чуть до рукоприкладства не дошли, едва несколькими фразами обменявшись! Еще и в храме, на глазах у обычных людей! Му Цин перевел взгляд в пол, вовсе не от стыда, а чтобы скрыться от осуждения кронпринца (который все не отпускал его руку). Фэн Синю, очевидно, было еще что сказать, но он не решился спорить со своим непосредственным господином. Мягко высвободив запястье, Му Цин поклонился Его Высочеству, пробормотав: - Прошу прощения за свое поведение. Я ухожу. Фэн Синь шумно набрал воздуха в грудь, но был остановлен незаметным жестом принца. Швец посмотрел на него мельком, - взбудораженного, раскрасневшегося от крика, неудовлетворенного исходом разговора и глядящего на него в ответ, как на мелкого вредителя. Таким нелепым и неловким стало их первое осознанное расставание на долгое время. КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ