Shattered

      — Видеть тебя не могу, — это было первым, что услышал Сичэнь, когда подошел на следующий день к столику их компании в столовой.       Яньли была бледной, только лихорадочно горели щеки да глаза. Сидящий рядом с ней Цзысюань обеспокоенно переводил взгляд с подошедшего старшекурсника обратно на свою подругу.       — Я… — Сичэнь, который весь оставшийся день, после произошедшего, осоловевшим взглядом таращился в стену, вместо того, чтобы учиться и работать, устало опустился на свое место.       Он почти не спал ночью, все думал о том, что произошло и не мог понять, как же так вышло? Он всего-то хотел Ваньиня поддержать, а не влюбить в себя. Но что одним человеком воспринималось, как дружба, другой понял совершенно иначе.       — Яньли, прости меня, я не хотел, — Сичэнь не совсем понимал за что конкретно извиняется в данный момент, то ли за разбитое сердца младшего Цзяна, то ли за все произошедшее целиком.       В целом он не был виноват в своем чрезмерно, теперь уже понятно, хорошем отношении. Но совесть грызла его по другому поводу — там в ректорате, вчера, он мог постараться защитить Ваньиня и от матери и от совета, но был так шокирован произошедшим, что не в полной мере осознавал, что происходит. В вопросе адекватного восприятия неадекватного происходящего Цзян Чэн, похоже, был намного более подкован.       Девушка только глаза прикрыла. Она и свою вину чувствовала. И это чувство было ужасно. Ей казалось, что все случилось из-за нее. А потому, как бы сильно ей не хотелось злиться на Лань-гэ, у нее не получалось, они оба были слишком причастны к тому, как все это началось.       — Ваньинь вчера вернулся домой, — наконец тихо произнесла она. — Мама в гневе.       — Она не била его? — встрепенулся Сичэнь, вспоминая отвратительнейшую сцену в кабинете ректора.       У него вообще весь вчерашний день сохранился в памяти какими-то обрывками, как лоскутное одеяло.       — Нет, — девушка покачала головой. — Она почти никогда не прибегает к этому. Ей…ей всегда хватает слов.       — Что будет с Ваньинем? — Лань не мог не беспокоиться, ведь вчера он не лгал юноше, когда говорил, что тот ему дорог.       — Отец сказал, что мама собирается перевести его на домашнее обучение, чтобы больше никогда не допустить чего-то подобного. Он наследник семьи Цзян, его репутация должна быть абсолютно чиста, — девушка уткнулась лицом в руки. — А-Чэн вчера напоминал сломанную куклу, он вернулся вместе с вещами, ушел к себе и больше не выходил. У него такое лицо было, — Яньли всхлипнула. — Я боюсь, что все это сломает его окончательно. Если он останется под контролем матери, он просто…       — А-Ли, мы этого не допустим, — в голове у Сичэня начал появляться примерный план действий.       — Не допустим? — девушка фыркнула. — Не делай ему больнее. Подумай сначала, почему ты хочешь ему помочь, тебе придется объясняться с ним.       — Он мой друг и я…       — Тогда он не примет твоей помощи, ты же понимаешь это, верно? Он не сможет видеть тебя в качестве своего друга. Если вся твоя мотивация — жалость от увиденного и дружеские побуждения, лучше оставь их при себе. Они делают только хуже.       — Я не могу дать тебе другого ответа! Но я хочу помочь ему, потому что ни один человек не должен терпеть такое! — Сичэнь почувствовал, что у него начинает болеть голова. — Он не хочет подать документы в другой университет?       — Как будто ты не знаешь, как быстро распространяются слухи в студенческой среде. У нас молчат только потому, что к тебе хорошо относятся, а не потому что это дело замяли, — отмахнулась молодая госпожа Цзян. — Да и поздно уже, ноябрь на дворе.       — Я поговорю с ректором, — мужчина надавил на прикрытые уставшие глаза. — Попробую договориться.       — Перед тем, как поговорить с ректором, поговори с Ваньинем. И самое главное, выясни откуда фото, — Яньли поднялась из-за стола. — Мне пора.       — Не нужно выяснять, — тихо пробормотал Цзысюань, про которого старшие уже успели забыть, так тихо он сидел. — Я сделал эту фотографию.       — Ты?! — Яньли, как подкошенная, рухнула обратно на свой стул. — Зачем? Что мой брат тебе сделал? Зачем ты выложил её в сеть? Хотел привлечь к себе внимание? Почему за счет А-Чэна?!       — Ты несправедлива! — Цзысюань смело встретил разочарованный взгляд девушки, а потом повернулся к Ланю. — Прости, Сичэнь-гэ, это была случайность. Я сделал фотографию без злого умысла. Хотел лишь отправить еë Ли-цзе, — он снова посмотрел на Яньли. — Но промахнулся чатом и случайно отправил в диалог моей группы. Когда я понял, что сделал, фотка уже гуляла по сети. Даже если бы я ее удалил, это ничего бы не изменило. На странице универа ее выложил не я. Простите, я правда этого не хотел.       Сичэнь потер виски.       — Мне нужно выпить. Я сделаю все, чтобы помочь Ваньиню. Встречаемся у меня дома через час, — объявил мужчина. — Соберите остальных. ***       Давно в доме семьи Лань не было такой удушающей атмосферы, как в этот момент. Сичэнь сидел в кресле с кружкой чая, вместо желанного алкоголя, и чувствовал, что каждый из присутствующих смотрит на него с разной степенью осуждения. Основная волна мрачной энергии исходила от того угла дивана, где сидели Ванцзи и Усянь.       — Так все, мне надоело, — Вэй Ин поднялся. — Идëм, Лань Чжань.       — Сядь, — тихо произнес Минцзюэ и добавил свой фирменный капитанский взгляд.       — Что мы тут сидим, как на похоронах? Чэн-Чэну это не поможет, — юноша послушно вернулся под бок к младшему Ланю.       Сичэнь поймал себя на мысли, что понятия не имеет, когда они стали так близки. Всякий раз, когда он пытался понять, как успел проворонить этот момент, память услужливо подкидывала прогулки с Ваньинем, которыми он был так занят, в свободное от работы и учебы время.       — Во-первых, — откашлявшись начал он, отставляя чашку с так и не пригубленным напитком на столик. — Прошу прощения за то, что сорвал вас всех с пар.       — Пары могут подождать, Сичэнь-гэ, а друзья нет, — поймав возмущенный взгляд старшего брата, Хуайсан слегка отодвинулся от него бочком, поближе к Усяню. — А что, Дагэ, я не прав?       — Ладно, — вынужден был согласиться Минцзюэ. — Но, если я узнаю, что ты безалаберно относишься к учебе…       — Брат, ну мы же не мои проблемы собрались обсуждать, — осмелел от того, что не получил нагоняй, младший Не.       — Да, и это, во-вторых, — озвучил Сичэнь. — Все уже знают что случилось?       — Твоего парня исключили из университета из-за фотки, которую сделал мой брат.       — Эй! Это не я ее выложил, — ощерился на Мэн Яо Цзысюань.       — Он не мой парень, — одновременно с ним произнес Лань, но из-за молодого господина Цзинь, его протеста никто не услышал.       — И что же ты планируешь делать? — насмешливо осведомился Вэй Ин, не обращая внимания на вспыхнувшую на соседнем диване перепалку, которую пыталась успокоить Яньли.       — Я хочу помочь Ваньиню, я не знаю, что происходит у вас дома, но я уверен что ему не стоит там находиться. Ваша…матушка, жестокая женщина, которая, очевидно, имеет проблемы с гневом, — Сичэнь поднял глаза на Усяня. — Ты злишься на меня, но согласен с тем что я говорю. Если он останется с ней рядом, она сломает его.       — А ты благородный рыцарь, который решил убить дракона и спасти принцессу? — молодой господин Вэй покачал головой.       — Никто не должен жить в таких условиях. Тем более после такого стресса, который он испытал.       — Уж не ты ли в этом стрессе виноват? — сощурился юноша.       — Ты не можешь винить меня, — в комнате повисла тишина. — Никто из вас не может. Не за доброе мое к Ваньиню отношение! Я не стремился влюблять его в себя.       — Я виню тебя не за это. Я зол от того, что вы, старшие, решили поспорить на моего брата, а когда запахло жареным, ты даже не попытался защитить его! Чэн-Чэна сделали во всем виноватым, потому что ты любимчик ректора! Почему ты ничего не сказал?!       — Я… Прости, — Сичэнь опустил взгляд на свои сцепленные в замок пальцы.       — Да что мне от твоих извинений?! — рявкнул Усянь. — Знаешь, мы как-нибудь без тебя справимся! Да, Шицзе?       — Нет, А-Ин, ты и сам знаешь, что мы ничего не сможем сделать под носом у матери, если никто со стороны нам не поможет, — Яньли печально смотрела своими огромными глазами на брата. — Нам нужна любая помощь.       — Ты уверена, что его помощь для Чэн-Чэна лучше, чем жизнь дома? А, впрочем, не отвечай. Что угодно лучше этого, — Усянь вздохнул. — Какой план?       — Я не знаю, пока, мне нужно, чтобы вы понаблюдали за распорядком дня Ваньиня. Будет ли мать выпускать его хоть куда-то, на какое время, кого она к нему приставит, любая информация может пригодиться.       — Что ты задумал? — напрягся Мэн Яо, в отличии от Минцзюэ, устроившего небольшую карательную молчанку, он хотя бы с Сичэнем разговаривал.       — Мы его выкрадем. Если понадобится, можем даже с забором, за который она его посадит, — Лань-гэ откинулся в кресле. — Что вы так на меня смотрите?       — Ты меня удивляешь, — Яо накручивал на палец веревку от капюшона толстовки. — Так впрягаться за младшекурсника, которого ты даже парнем своим не признаешь.       — Ты просто не видел, как с ним обращается мать, — Сичэнь прикрыл глаза.       — Он взрослый, совершеннолетний парень, если мать ведет себя с ним подобным образом, возможно проблема в нем? — подал голос молодой господин Цзинь.       — Очень сложно уйти от такого, — тихо произнёс Мэн Яо. — Особенно, если с тобой так обращались всегда. И дело тут не в возрасте даже.       — Ладно, ты прав, Ваньиню однажды хватило сил сбежать, вряд ли у него получится снова, — Цзысюань решил забыть про разногласия, произошедшие несколькими минутами ранее.       — Вам хватит недели? Не хотелось бы, чтобы Ваньинь терпел дольше необходимого, — обеспокоенно поинтересовался у Яньли Сичэнь.       — Надеюсь, — пробормотала девушка.       — Если это все, то мы пошли, — Вэй Ин поднялся и направился к лестнице на второй этаж, Ванцзи молча последовал за ним, он с Сичэнем тоже не разговаривал.       — Идём, А-Сан. А-Яо, ты с нами? — Минцзюэ протопал к выходу, специально показывая громкостью походки, как сильно он недоволен всем происходящим.       Старший Лань на это ребячество только вздохнул.       — Эргэ, я бы на твоем месте, еще разок, хорошенько все обдумал, — Мэн Яо хлопнул в ладоши и выскользнул из гостиной вслед за братьями Не.       — Ли-мей, можно тебя на секунду, — бросая многозначительный взгляд на Цзысюаня, попросил Сичэнь.       — Ли-цзе, я буду на улице, — понятливо кивнул юноша и вымелся из дома.       — Можешь передать это Ваньиню? — Лань взял что-то с полки и протянул девушке.       Та взяла фиолетовую коробку и тонкий конверт. Покрутила их задумчиво в руках.       — В коробке колокольчик? Ваньинь дал его тебе? — Яньли поставила ее на столик. — Я не могу забрать его. Раз он подарил его, значит решил, что он должен принадлежать тебе. Письмо передам. А колокольчик оставь. Вернешь ему лично, если он его примет, в чем я сильно сомневаюсь.       — Я понял, — сдержанно кивнул мужчина. — Спасибо.       — Тебе тоже, до встречи. Я буду отписываться тебе ежедневно.       — А мне за что? — уже провожая девушку за порог, уточнил Лань.       — За то, что не отказался от него, — Яньли улыбнулась и, махнув на прощание рукой, села в машину наследника семьи Цзинь. ***       Ваньинь открыл опухшие глаза. Сонное забытье все никак не хотело забрать его в свои глубины. Позволить спрятаться в темноте и ни о чем не думать. Юноша перевернулся на бок и обнял скомканное одеяло. В голове был ужасный кавардак.       Он вернулся домой довольно поздно. Мать лично отвезла его за вещами и доставила до порога под конвоем. Она что-то выговаривала ему всю дорогу и даже тогда, когда он поднимался по лестнице в свою комнату. Благо юноша так провалился в себя, что не слышал и четверти сказанного. Да и что хорошего, в самом деле, эта женщина могла сказать ему?       Стоило ему оказаться в своей комнате, где все пахло родным, пусть и не любимым отчим домом, Ваньинь позорно разрыдался. Он кусал рукава кофты, чтобы заглушить рвущиеся наружу всхлипы, чтобы мать, не дайте боги, не явилась к нему с очередной отповедью. Ему было так больно, почти физически, от этого всепоглощающего чувства ненужности. Ненужности никому в этом огромном мире, наполненном миллиардами людей.       Единственный человек, который позаботился о нем, которого Ваньинь посчитал кем-то близким и дорогим, сделал это не потому, что Цзян Чэн ему понравился и даже, как выяснилось, не из добрых побуждений. А просто так. На спор. Парень прикрыл глаза. Как же плохо. И мерзко. Каким глупцом надо было быть, чтобы поверить в эту ласковость. Ведь Ваньинь всегда знал, мать с детства ему говорила, что он этого не достоин. А он ей не верил. Ну не дурак ли?       Так он и провел всю ночь, ворочаясь со стороны на сторону, не в силах ни заснуть, ни перестать думать о произошедшем. Утром он слышал, как хлопали двери, пока Яньли и Ин собирались в универ. Сестра заглянула к нему, но он притворился спящим и она с тихим вздохом ушла. Слышал, как на повышенных тонах разговаривали родители, точнее мать, отец всегда был более сдержан. Когда все, наконец, покинули дом, он поднялся с постели. Чувствуя ужасную слабость спустился вниз. На кухне встретил Иньчжу, которая занималась бумагами, сидя за широким обеденным столом.       — Молодой господин, — поприветствовала она, не отрываясь от бумаг.       — Ты моя надсмотрщица? — печально усмехнулся Ваньинь.       — Мы с сестрой будем присматривать за вами по очереди, — отпивая кофе оповестила женщина.              — И что же мне позволено делать, а что нет?       — На улицу вы можете выходить только с сопровождением. Пока ваша матушка ищет вам хороших частных учителей, не забрасывайте учебу. Также Мадам Юй хочет, чтобы вы вернулись к тренировкам и активному образу жизни. И она настаивает на уроках нравственности.       Цзян Чэн прислонился головой к холодильнику.       — Молодая госпожа испекла вам торт вчера вечером, он в холодильнике, — Иньчжу с сочувствием посмотрела на юношу. — Госпожа очень недовольна.       — Переживу, — тихо отозвался молодой человек, щеку обожгло фантомной болью.       — Если захотите выйти на свежий воздух, сообщите мне, — закончила разговор женщина.       Ваньинь знал, что должен поесть, но от одной мысли о еде его тошнило. Он заглянул в холодильник, взял бутылку холодной воды и пошел обратно к себе.       Он попытался заняться чем-то полезным, чтобы отвлечь голову, но в груди так болело, что он снова завернулся в одеяло на кровати и лежал так в тишине до прихода сестры. Она поднялась к нему сразу, стоило только скинуть обувь. Взлетела по лестнице, стуча тапочками, и неловко замерла у дверей, не решаясь войти.       — А-Чэн, это я…можно войти? — девушка повернула ручку, но замок оказался заперт. — А-Чэн, Сичэнь-гэ просил меня передать тебе кое-что, я пропихну под дверь, ладно? — раздался шорох, юноше с его места отлично было видно небольшой крафтовый конверт, появившийся из щели. — А-Чэн, если вдруг ты захочешь поговорить…я всегда рядом.       Ваньинь долго гипнотизировал письмо взглядом, надеясь, что оно или испепелится, или провалится под землю, но магии не случилось. Тогда юноша перевернулся на другой бок и уставился в стену. Усталость, не отпускала его со вчерашнего дня, вместе с каким-то туманным отупением и равнодушием. Не хотелось ничего.       Спустя несколько минут или, может, часов? Цзян Чэн не был уверен, но за окном совсем стемнело. Он все-таки сдался и взял письмо. Оторвав боковую сторону он вытащил лист, сложенный вчетверо и испещренный столбцами ровных идеально выведенных иероглифов. Сичэнь извинялся…много. Почти каждое предложение содержало в себе просьбу о прощении. Ваньиня хватило на пару строк, после чего письмо было порвано на мелкие клочки.       Цзян Чэн не винил Сичэня за не любовь, не винил за доброту, которую сам спутал с другим чувством. Но спор. Спор уничтожал все. Ни одно из написанных слов теперь не казалось искренним. Не понятно было где Лань-гэ лгал, а где говорил правду, и это тревожило больше всего.