***
— Я всё ещё не могу поверить, что заявку на учёбу по обмену одобрили… — пробормотал Моб, захлопнув дверь офиса. Рейген и Экубо обернулись. Результат его смелого шага уже давно не был для них новостью: Моб не уставал напоминать о нём, то радостно, то удивлённо. Но в этот раз его голос как будто звучал чуть-чуть по-другому. Как-то тягуче, задумчиво, меланхолично. Рейген заметил, что рука Моба совсем не сразу соскользнула с дверной ручки, и был уверен, что он специально затягивает их последнее соприкосновение. — Удивительно… — протянул Рейген, спохватился и торопливо добавил: — Нет, то есть, я хочу сказать, что всегда знал, что ты отличный ученик… Но я, честно, не представляю, как ты успевал всё это время учиться… А кто-нибудь в университете знает, что ты ещё и мир спасал? — Нет, не думаю… — покачал головой Моб. Они направились к лестнице. Экубо усмехнулся и предположил: — А может, из-за этого знания его и отправляют куда подальше… Все трое рассмеялись. Они спустились по лестнице, вышли наружу, на тротуар перед офисным зданием. Моб завертел головой: не так уж и часто он бывал в новом офисе, поэтому по-прежнему путался, пытаясь понять, в какую сторону направиться от выхода. Его глаза остановились на одном конце улицы. А Рейген понял, что им с Экубо нужно идти к противоположному. — А Азуми не против, что ты уезжаешь? — неожиданно спросил он. — Как ваши тренировки? Моб, собираясь с мыслями, растерянно перевёл взгляд на здание напротив и только потом — на Рейгена. И легко вздохнул. — Мне кажется, она огорчилась… — сказал он. — Мы договорились, что останемся на связи, но это, конечно, будет не то… Ещё она немного поворчала о том, чтобы я не забрасывал практику. — Внезапно его губы дрогнули, он улыбнулся, будто непрошенное, неподходящее моменту тёплое воспоминание втиснулось между серьёзными хмурыми мыслями. — Ну, я пошутил, что если встречу там опытного эспера, то обязательно набьюсь в ученики. И знаете, что? — блеснул Моб широко распахнутыми глазами. — Она меня поддержала. Она сказала, что на разных этапах жизни нужны разные люди. И это нормально. Поначалу Рейген смог только удивлённо приоткрыть губы, пока Моб широко улыбался, переполняемый радостью от разделённого с ним открытия: очевидного, но в то же время — совсем нет. Однако такое заключение, такую итоговую черту Рейген готов был принять и крепко прижать к сердцу. И ничуть не сомневался, что Моб сделает то же самое, и таким, улыбчивым, расслабленным, лёгким и благодарным его и хотелось запомнить. Не раненым и не обиженным на бестактную глупость, не смущённым и не разбитым невысказанными словами, не задавленным сомнениями и смертельно серьёзным грузом, который сам же Рейген на него и взвалил… Да и запоминать надолго не придётся. Моб уезжает всего лишь на год… И всё же с этим отъездом закончится многолетняя история взлётов и падений, а Рейгену самую малость хотелось побыть дверной ручкой. Он наконец-то улыбнулся, хотя улыбка только подстегнула мокрое пощипывание в глазах, и сделал крошечный шаг вперёд — Моб без колебаний принял его, прижал ладони к спине, крепко уткнулся носом в плечо. И секунды шли. И он не отпускал его ещё чуть-чуть дольше. — Не торопись возвращаться, — сказал Рейген, когда объятия закончились. — Я уверен, у тебя впереди много хорошего и правильного. Но мы будем тебя ждать — об этом тоже не забывай, ладно? — И не забудь передать привет германским духам! — вмешался Экубо. — Ну или подзатыльник. Я слышал, что они те ещё выскочки… — Хорошо, — охотно кивнул Моб. — Будьте счастливы! Экубо… — он почтительно кивнул и взглянул на Рейгена, — …учитель. Рейген сдавленно усмехнулся и помахал рукой. Теперь это прозвище звучало почти смешно, но оттого — не менее правильно. Моб развернулся и зашагал прочь… Но всего через пару шагов запнулся и обернулся. — Я чуть не забыл! — воскликнул он, возвращаясь. — У меня есть подруга… Ну, та, с которой я ходил на танцы. И с которой ссорился. Сейчас мы помирились, конечно… — сказал он, неловко оправляя рукав. — У неё недавно пробудились силы, и она совсем не знает, что делать. А я уже завтра уезжаю… — Понял, — кивнул Рейген с улыбкой. — Дай ей мой номер. Разберёмся. Моб облегчённо тряхнул чёлкой, махнул ладонью на прощание и пошёл по тротуару, не запинаясь. Рейген смотрел ему в спину и видел: он наконец-то сделал выбор. Вряд ли сомнения окончательно отпустили его, но теперь в нём кипело столько жизни, столько воодушевления идти по одному пути — по тому, о котором он мечтал ещё с первых дней их встречи… — Он будет в порядке, — сказал Рейген. Экубо кивнул в ответ, и они развернулись к своему концу улицы.***
Финч ждала их в сквере, расположенном неподалёку от офиса. Рейген радостно поприветствовал её ещё на подходе к скамейке, но Финч решила сразу же пойти в атаку. И направлена она оказалась не на Рейгена. — Экубо, как там поживает единственная копия моего сборника про духов Восточной гряды? М? — Ох, чёрт… — вздохнул Экубо, страдальчески возводя глаза к небу. — Он лежит у меня дома, я всё время забываю… Мне не очень-то удобно вещи с собой таскать, знаешь? И вообще, в следующий раз приходи нам в гости, вместо того, чтобы по скверам шататься… — Я не знаю, когда будет следующий раз, у меня миссия на ближайший месяц, может, два… — строго сказала Финч. — У меня всегда так. Я еле полчаса выкроила… — Ну да, как же… — проворчал Экубо, и Рейген решил вмешаться. — Ты ведь не из-за сборника хотела с нами встретиться, верно? — спросил он. Лицо Финч тут же посветлело и подобрело. — Верно, верно… — усмехнулась она и бодро подалась вперёд. — Я хотела кое-что вам отдать. Думала, придержать до дня рождения Рейгена… но не уверена, что буду здесь в том месяце. Да и похвастаться не терпится! В общем… — Она расстегнула рюкзак, лежащий рядом на скамейке, извлекла оттуда компактный чёрный фотоаппарат и продемонстрировала Рейгену и Экубо. — Это камера моментальной печати. Я купила её по дешёвке в интернете пару месяцев назад… Но! Не это в ней самое замечательное. — Финч театрально дёрнула бровями. — Вы знаете, что Моргана много экспериментирует с самыми разными предметами, передавая им необычные свойства… И мы с ней вместе совершили настоящий прорыв. Такие камеры, как эта, могут очень пригодиться мне в моих репортажах… но и вам, мои дорогие, тоже. — Она подскочила со скамейки. — Представляю вам! Одна из трёх камер, на плёнке которой может быть запечатлён злой дух. Полезная вещица, а? Рейген и Экубо оба уставились на пластиковую коробочку, которую Финч с гордостью протягивала им на ладонях. Экубо даже подлетел ближе, озадаченно приоткрыв рот, и заглянул в объектив. Обе его щеки горели, одна — любопытством, другая — опаской. — Вижу, тебе нравится, — ласково улыбнулась Финч. — Ты сможешь сделать с помощью неё много снимков… А когда плёнка кончится, приходите за сменной. — Она усмехнулась. — Это меньшее, что я могу сделать. За то, что я, ну… лишила тебя возможности появляться на фотографиях. — Можешь заканчивать об этом шутить, — сказал Рейген с напряжением и насмешкой пополам. Финч прыснула. Рейген знал, что она, пытаясь загладить вину, будет вставлять в самые обычные разговоры шутку за шуткой, если её не остановить. Его эти шутки не задевали, хотя он был бы счастлив оставить все их злоключения далеко позади, а вот Экубо… впрочем, Экубо не сказал ни слова за всё это время. Когда Рейген покосился на него, он по-прежнему разглядывал камеру, но вскоре оторвался, приподнялся и со взволнованной надеждой спросил Финч: — Это правда сработает?.. Рейгену только теперь стукнуло в голову, что Экубо раньше очень любил фотографироваться. Возможно, не меньше, чем вязать. Доступ к вязанию он восстановил через руки Рейгена, а вот про фотографии не заикался. Это и понятно… Если сфотографировать Экубо, вселившегося в Рейгена, то всё равно получится Рейген… просто с кружочками на щеках. А теперь Финч протягивала ему великолепный шанс появиться на фотографии со своим собственным лицом. — Конечно, сработает! — заверила она. — Давайте попробуем прямо сейчас. Ну-ка, становитесь, становитесь… Слушаясь взмахов её руки, они встали рядом, Экубо энергично встряхнулся и похлопал себя по щекам, широко улыбаясь: явно не понимал, как прихорошиться перед фотографией, но очень хотел. Рейген усмехнулся, пригладил волосы и посмотрел в объектив. Щёлк! Финч сделала фотографию. — Давайте ещё одну! — попросила она. Рейген на всякий случай поправил галстук и потёр уголки глаз, в которых ещё совсем недавно очень недвусмысленно щипало. Сбоку раздался взбудораженный смешок. — Ты что, плакал? — весело спросил Экубо. Щёлк! Рейген искоса взглянул на него и просиял смеющейся улыбкой. — О да! — воскликнул он. — По дороге домой куплю бутылку вина. Напьюсь. Ты знаешь, где меня искать! Щёлк! Финч успела сделать снимок за мгновение до того, как они расхохотались. Экубо ткнул Рейгена в порозовевшую щёку. Рейгену пришлось всё-таки смахнуть с глаз слёзы, но не тоскливые, а искрящиеся и колкие, как пузырьки в шампанском. Когда он посмотрел на Финч, она перебирала свежераспечатанные фотографии. Наклоняла под разными углами, довольно ухмылялась, но особенно долго задержалась на одной. — Что такое? — спросил Рейген, подходя ближе. — Да ничего… — ответила Финч, не отрываясь от снимка. — Просто… вы тут такие влюблённые. Рейген от неожиданности вздрогнул. Финч попыталась отдать фотографии ему, но он промедлил, и они достались Экубо. И тот почти сразу рассмеялся, тихо и мелодично, стиснув их в пальцах. Неужели это правда так видно? Рейген подошёл к нему и заглянул в снимки. И правда… Вот он, едва не плачущий от счастья, вот Экубо, готовый вот-вот протянуть к нему руки и поймать его слёзы. Всё просто. Очевидно. Открыто… И как замечательно… что можно любить кого-то вот так, не скрываясь. Рейген и Экубо с фотографии смотрели друг на друга, переполненные ещё не вырвавшимся наружу смехом. Рейген из жизни смотрел на Экубо из жизни, из их общей жизни, и видел, как он не может сдержать улыбку, как краснеют на солнце его щёки и как он водит пальцами по настоящей, бумажной, человеческой и первой в его духовном существовании фотографии, на которой красные кружочки получились такими отчётливыми и живыми. Но затем Экубо просмотрел оставшиеся снимки, и лицо его потемнело и скривилось. — Это что, я правда вот так выгляжу? Что не так с моим носом? Рейген решил взглянуть на причину его расстройства: фотография действительно получилась так себе, нос у Экубо был какой-то вытянутый и бугристый, как деталька какой-нибудь абстрактной фигуры, глаза разного размера, хохолок смазался… Экубо надулся и сунул фотографии Рейгену в руки. Видимо, думал, что раз он призрак, то это избавляет его от отвратительной цветокоррекции и искажений оптики, пусть и зачарованной. — Привыкай заново, — усмехнулся Рейген. — Это у всех людей так… ну, кроме тех, кто потрясающе фотогеничен от природы. А раз ты живёшь среди людей, тебе положено получаться плохо на фотографиях. — Он посмотрел на абстрактно-карикатурный снимок и нежно погладил его большим пальцем. — А мне положено эти фотографии обожать… Рейген вдохнул, глубоко и мечтательно, однако выдохнул уже с чувством неясного беспокойства. Ощущение, что они с Экубо остались одни в уютном сквере, а то и в целом мире, тревожно усилилось. Рейген спешно поднял глаза… и встретился взглядом с Финч. Она по-прежнему стояла неподалёку и самодовольно улыбалась. — Я почему-то думал, что ты сейчас исчезнешь, — сказал Рейген с нервным смешком. — О? — вскинула брови Финч. — Думаешь, я какая-нибудь добрая фея? Ну ладно, держи… — Она вручила Рейгену зачарованную камеру и тихо вздохнула. — Впрочем, мне правда пора исчезать… Скоро поезд. Но я обязательно напишу тебе, как только стану снова доступна. Финч неожиданно посерьёзнела, печальные морщинки подчеркнули уголки её глаз. Рейген понял: больше никаких шуток. — Несмотря на всё… — продолжала она. — Я люблю с тобой работать. Я уже придумала пару авантюрок, где наше сотрудничество может быть продуктивным… И знаю несколько людей, кто хотел бы с тобой познакомиться — мои коллеги из города Лилий очень интересовались… В общем, скучать не придётся, — сказала Финч и снова улыбнулась, на этот раз — прощально. Казалось бы, один парад самых безумных событий отгремел только что, а Финч уже предлагала новые: авантюры, людей, опасности… Но Рейген был уверен: на неё можно положиться. И она отвечала взаимностью… У Рейгена в голове зрели новые методики, которые надо опробовать, он готовился отправить в печать новые визитки, которые будет жалко держать в кармане пиджака, и у него зрела новая команда, которую нужно срабатывать. Финч наверняка обо всём уже знала… — Я буду ждать, — искренне ответил Рейген и протянул ей руку.***
В предрассветном воздухе разносился тихий звон. Словно тысячи колокольчиков заливались разлаженной песней вдалеке. Звон примешивался к журчанию лесного ручья, витиевато заплетаясь между обточенных водой камней. Звон отдавался в каждом шуршании ветки, задетой ночной птицей, и в тревожном хлопанье крыльев. Экубо слышал его, даже глядя на кремовые каёмки облаков, подсвеченные притаившимся за горизонтом солнцем, будто невидимые руки задевали их, и они мелко дребезжали. Звенящие Духи проделывали отличную работу. Они скрывались где-то глубоко в лесу, но Экубо нигде не мог укрыться от их загадочного лепета. Сколько же силы, должно быть, скрывалось в этих неуловимых существах… Как следует прочесав окрестности, Экубо вернулся в маленький палаточный лагерь, разбитый группой независимых исследователей мистических явлений — коллегами Экубо. Он в последний раз окинул взглядом бескрайнюю равнину лесных крон, откуда ветер нёс серебристый звон к далёким складкам туманно-синих холмов. Небо над ними желтело и лоснилось. Экубо спустился к палаткам. Осторожно подобрался к чёрно-оранжевому пологу одной из них, прислушался: всё тихо — если не считать беспрерывное звенящее гудение. Финч и Томэ ещё спят. Экубо довольно кивнул и отправился ко второй, сине-зелёной, палатке — на этот раз забрался внутрь. Рейген тоже спал, крепко, беспорядочно: нога выбилась из-под расстёгнутого спальника, рука откинута, голова чуть склонилась набок, а губы блаженно расслаблены — если долго к ним приглядываться, начнёт казаться, что они почти улыбаются. Жалко будить… Но научные открытия сами себя не совершат, а Экубо больше не может ни сидеть на месте, ни слоняться без дела, пугая лесную живность. Финч его на руках носить будет, ходить за ним хвостиком, смотреть жадными глазами, если он принесёт ей точное описание цвета, движений и ауры Звенящих или, может, мёртвый-живой образец… Экубо подобрался к оттопыренному Рейгенову уху и горячо зашептал: — Рейген! Рейген… Просыпайся! Эй! Рейген замычал и попытался повернуться на другой бок, но Экубо успел дёрнуть его за прядку всклокоченных волос. — Ай! — вскрикнул Рейген и разлепил глаза. — Экубо?.. Чего стряслось? — Мы отправляемся в экспедицию, — торжественно объявил Экубо. — Чего?.. — зевнул Рейген. — Какая экспедиция? Сколько времени? — Не знаю… Рассвет скоро. — Рассвет?.. Чего… — Рейген с усилием протёр заспанные глаза и мрачно уставился в серый полог палатки. — Мы же договорились, что начинаем в полдень… Какая к чёрту экспедиция? Зачем ты меня будишь? Он снова попытался отвернуться и закутаться в спальник, но Экубо дёрнул его за нос. — Звенящие Духи, Рейген! — взбудораженным шёпотом сказал он. — Ты разве не хочешь их увидеть? Рейген недоверчиво нахмурился. — Мы ведь даже не нашли их… — Но я их слышу. Рейген нахмурился ещё сильнее и несколько раз с усилием моргнул. Сон вытряхнулся из его глаз почти полностью. — Слышишь? — переспросил Рейген, поворачиваясь к Экубо и приподнимаясь на локте. — Но днём ты сказал… — Я соврал, — гордо перебил его Экубо. — Я хотел сначала посмотреть на них сам, а потом хвастаться перед Финч… Может, выманить из неё гонорар побольше… Но потом решил, что вдвоём будет веселее. Он мечтательно возвёл глаза к пологу палатки. Звон пробивался даже сквозь ткань. Такой редкий трофей… На обычную заметку в блоге это не тянет. Может, получится целая статья…. Которую, конечно, не написать без соавтора. Рейген усмехнулся и покачал головой. — Я на тебя плохо влияю… — вздохнул он, вытащил из-под спальника телефон и взглянул на экран. — Но вставать в четыре утра?.. — Я просто хочу, чтобы ты первый их увидел… — сказал Экубо. — Давай, радуйся… — Ладно, ладно, — улыбнулся Рейген, сбрасывая спальник с ног. — Дай мне десять минут.***
Звон струился между влажных стволов деревьев. Лёгкий ветер поднимался вместе с солнцем, и древесные листья, серебряные от росы, дрожали и переливались, словно тончайшие монетки, и вместо шороха Экубо слышал певучий звон. Звенящие Духи… Они предостерегали его или звали? Экубо не сомневался, что они не приходились ему роднёй, однако он уже имел дело с незлыми духами. Ещё не говорил с ними… Но ведь всё бывает в первый раз? Звенящие Духи никогда не попадались людям на глаза, сторонились мира, прятались в самых глубоких его уголках: несомненно, Экубо есть, чем с ними поделиться. — Что ты думаешь о новой девочке? — спросил Рейген, осторожно ступая между корнями, которыми была изрыта неприметная лесная тропинка. Экубо пришлось спуститься с облаков своих фантазий. Жизнь в людском мире имеет как неоспоримые плюсы, так и некоторые минусы: ему чересчур редко доводилось контактировать с не-людьми. И пока он не разговаривал с древними, мудрыми и возвышенными сущностями, ему приходилось кое-как искать общий язык с непутёвыми и невоспитанными новичками. — Она такая ленивая… — проворчал Экубо. — Только и делает, что в телефоне сидит! Ты видел, какой у неё моднющий телефон? Держу пари, она дочка богатеньких родителей… — Считать чужие деньги неприлично, — назидательно сказал Рейген и едва не споткнулся. Экубо искоса взглянул на него и фыркнул. — А ещё она ничерта не понимает, как наш мир устроен! Она на прошлой неделе назвала меня зомби! — Не будь таким щепетильным! Дай ей освоиться, она только недавно пробудила силы… Уверен, через это непросто проходить… Я бы свихнулся, если бы у меня пробудилась сила, — Рейген постучал себе по голове и по-простому усмехнулся. — Да и с Азуми они неплохо сошлись, она всему её научит. Азуми хороший учитель. Разве не замечательно? Экубо посмотрел в сияющие глаза и, лукаво улыбаясь, сказал: — Всё ясно, ты так говоришь только потому, что они обе — хорошенькие девочки… Рейген моментально прекратил сиять. — Эй, эй, к чему ты клонишь?! — Ловелас. — Вот уж ты помолчал бы, — пробормотал Рейген и картинно махнул рукой. — Я просто пытаюсь быть хорошим начальником. Моя обязанность — следить, чтобы сотрудники друг с другом ладили. И ты, знаешь ли, не очень делу помогаешь. Экубо не мог спорить дальше. В словах Рейгена крылась истина, отмахиваться от которой было не просто бесполезно, но и вредно. Тем более, Экубо совсем не хотелось видеть его хмурым в это солнечное звенящее утро, поэтому он сдался. — Ладно, ладно, не заводись… — мягко вздохнул он. — Обещаю, что ни в чей рис не буду подкидывать сушёных тараканов… Рейген снова чуть не запнулся, притормозил — Экубо почувствовал его недоверчивый взгляд на затылке, — но пошёл дальше.***
Тропинка кончилась, и звон становился громче с каждым шагом. Лес просыпался, просыпались утренние птицы, однако звон вливался в их клювы, и вместо воодушевлённого, приветственного щебета Экубо слышал холодную перекличку колокольчиков. Они переговаривались в чаще леса — между собой. Но теперь Экубо сомневался, что они станут говорить с кем-то ещё, раз чужие голоса они не слушали, а похищали. Рейген замедлил шаг и настороженно задрал голову. — Кажется, я тоже что-то слышу… — сообщил он. Экубо поковырял пальцем в ухе. Да, звон становился таким напористым и вызывающим, что сбежать от него не смог бы и обычный человек. — Ну и? — полюбопытствовал Экубо. — Что думаешь? — Думаю… Я по-прежнему думаю об офисе, — признался Рейген и пошёл дальше, глубже в спутанные сети леса. — Серьёзно? Я веду тебя к самым таинственным, самым неуловимым духам в стране… а ты думаешь об офисе? — Но у нас два новых сотрудника за последние полгода! — на ходу развёл руками Рейген. — Можешь себе представить? И мне не нужно никого обманывать. Так непривычно… Может, всё-таки стоит начать им врать? Например, что я умею говорить по-немецки? А Моб будет меня прикрывать, раз он теперь в Германии… — Во-первых, у него учёба на английском, — возразил Экубо. — Во-вторых, поздно спохватился, Рейген, они уже видели твоё истинное лицо. — Обнадёжил так обнадёжил… Экубо остановился. Рейген обернулся и взглянул на него, слегка нахмурившись. Ему не шло: полупрозрачные, медовые тени деревьев удачно легли на его голову и плечи, обнажая солнцу золотящиеся волосы и молодое уверенное лицо. Рейген хмурился, а хотелось, чтобы он светился, как бойкий утренний луч. — А что такого? — спросил Экубо, тихо усмехнувшись. — Оно довольно симпатичное. Поверь опытному коллеге… И вот Рейген расцветает, отражая его улыбку. Верит. Меняется прямо на глазах, моментально — и в долгих, переполненных трудом и лишениями годах. Он начинал совсем один — а теперь столько людей готовы за ним следовать, и доверять ему, и откликаться на его чувства. Это читалось даже в том, как он стоял на случайной кочке посреди леса, расправив плечи, сияя в лучах взошедшего солнца. Посреди леса, в котором он был ведомым, а не наоборот. Экубо вёл… но и следовал тоже. Наблюдал, потом протягивал руку, потом лежал в его объятиях, понимая, что уже никогда не захочет их покинуть. Всё это время он был здесь… рядом, близко и ещё ближе. И продолжит быть. Пока Рейген смотрит на него так, доверчиво и решительно, он будет самой материальной частью этого мира. Экубо вздохнул, подлетел к Рейгену, стараясь не жмуриться на золотой свет, и сказал: — Если хоть раз увидеть твоё настоящее лицо, потом уже не оторваться. Рейген закатил глаза, ласково отпихнулся, но улыбаться не прекратил. Они двинулись дальше.***
Звон больше не разносился в воздухе. Он был воздухом. Экубо казалось, что если взмахнуть рукой, пальцы заденут череду серебряных струн, и звон захватит всё тело. Он дрожал и уже не мог разобрать, было это предвкушение или страх. Рейген, тем не менее, не стал вести себя беспокойнее: изредка оглядывался, старательно переступал через корни, отодвигал с пути ветки и лихорадочно отмахивался от насекомых. Экубо тоже хотелось верить, что они — самая большая опасность в здешних лесах. — Слышишь что-нибудь? — спросил он, но Рейген не ответил. Впереди виднелся просвет между деревьями. Экубо мерещилось, будто между ними колышется занавесь, сотканная из серебристых нитей: они подрагивают, стонут и поют. Они сплетаются с потоками ветра, на них нанизаны монетки листьев, они обвивают стопы Рейгена, и из-за них каждый его шаг отдаётся радостным, взбудораженным звоном. Экубо дёрнул Рейгена за капюшон куртки и сказал: — Кажется, мы на месте. Рейген повернулся к нему, пошевелил губами… но вместо его голоса Экубо услышал серебряный звон. Рейген нахмурился. Попробовал сказать что-то ещё — Экубо беспомощно развёл руками. На его губах он читал своё имя — удивлённо, беспокойно, испуганно. Экубо подлетел совсем близко и коснулся лба Рейгена, и вместе с тем — его смущённого сознания. «Слышишь меня?» — мысленно спросил Экубо. Рейген сжал губы, сосредотачиваясь. «Да», — Экубо услышал его голос у себя в голове. Чистый, плавный, совсем не звенящий, как глоток сладкой родниковой воды в жаркий день. «Мы почти на месте… — сказал Экубо. — Пойдём дальше?» «Да», — решительно ответил Рейген. Ещё несколько шагов… Экубо откинул серебристую занавесь, и им открылся крутой каменистый спуск. Внизу — заводь, исток лесной реки, кипящая вода… и водопад. Серебряно-белые потоки обрушивались с высокого каменного уступа, неукротимые, бурлящие — они должны были реветь и надрываться, они заставляли ждать этого громового шума… Но до слуха долетал только мягкий переливчатый звон. Звенящие Духи подчинили себе стихию. Они вывернули её наизнанку. Они превратили водяные капли в колокольчики, пену — в горы металлических бусин, струи — в полые трубочки музыкальной подвески. И со своего тонкого, как лист фольги, уровня реальности они перебирали звуки материального мира, перенастраивали и впутывали в свою необъяснимую мелодию. «Это… и есть духи? — спросил Рейген. — Они… это водопад?» «Не думаю… — ответил Экубо. — Кажется, они каким-то образом питаются его звуком. И всеми остальными звуками… Сами они, наверное, поселились в пещере за ним». «Там есть пещера?..» Рейген пару минут вглядывался в занавесь водопада, балансируя на самом краю каменистого склона. Они были в шаге от цели… Воздух дрожал. Если они пойдут дальше, во вселенной станет на одну загадку меньше… Если, конечно, Звенящие Духи ограничивали себя этой вселенной. Экубо осторожно покосился на Рейгена. Тот сдержанно кивнул, стиснул кулаки и присел на корточки, подыскивая самый удобный спуск по склону. Ловко переползая с одного булыжника на другой, Рейген спустился к кромке воды. Чтобы попасть к водопаду, он прыгал по макушкам камней, вынырнувших из заводи, один раз чуть не потерял равновесие, но Экубо вовремя оказался под рукой и подтолкнул его вверх. Рейген благодарно улыбнулся и резво перескочил на большой плоский камень. Вместо стука подошв Экубо услышал звон неловко дёрнутой серебряной струны… «Рейген, — позвал Экубо. Рейген обернулся. — Возможно… нам не стоит туда лезть». «Думаешь?.. Они опасны?» «Я не уверен… — вздохнул Экубо. — Но… даже если нет… Наверняка есть причина, по которой их так долго никто не видел. Возможно, что-то в этом мире должно просто оставаться скрытым…» Рейген ещё раз взглянул на водопад, и невидимые серебристые брызги ложились на его растрёпанную солнцем чёлку. Наконец, он пожал плечами и сел на камень, и Экубо наконец-то вздохнул с облегчением. Он ни за что не позволил бы серебру заглушить его сияющее золото. Он подлетел к Рейгену и устроился на его плече, невесомо прислонившись виском к тёплой щеке. «Вселенная… — задумчиво проговорил Рейген. — Иногда она кажется такой огромной и непонятной…» «Страшно… — усмехнулся Экубо. — Но хорошо, что нас двое, правда?» Рейген ласково пихнул его головой, и они молчали, глядя на водопад, дыша его колоссальной звонкой свежестью. Если вслушиваться очень внимательно, в перекличке Звенящих Духов можно было услышать музыку. Было в их звоне что-то от арфы, от соловьиного пения, даже от электрогитары… Что-то тоскливое, что-то непокорное, что-то необъятно радостное, кричащее о любви к миру и к каждому его обитателю. Может быть, к кому-то — в особенности… Экубо и Рейген сидели над водой, крошечные и немного потерянные перед лицом вселенной, и вместе слушали самый непостижимый и грандиозный концерт в их жизни.