Плоть чёрной птицы

Чувствую, как в голове начинается полный беспорядок, пищание усиливается с каждым его шагом, когда другой, знакомый для меня человек шагает по осколкам стекла. Перестаю что либо слышать, но не могу вырваться из этой темноты, словно ослепнув. Падаю на колени, ощущая жгучую боль, хватаюсь за голову, будто пытаясь вырвать её с корнем. Начинаю кричать, что есть сил, пытаясь выбраться из этого чёрного и страшного пространства. Боль охватывает всё тело, когда я чувствую удар по голове... Резко открываю глаза, ощущая неприятность в груди, сердце скачет, подобно тому, как бьётся сердце человека под адреналином. Но я не под наркотиками, а под наркозом, ощущаю, что лежу на металлическом столе, твёрдом и холодном, а по телу пробегает дрожь, когда вижу перед собой незнакомого мужчину, все его лицо в крови, как и он весь. Достаёт огромный шприц и вкалывает мне в сосуд на шее, от жуткой боли мой крик разносится, казалось, по всему кварталу, если он есть в этом незнакомом месте. По щекам льются слёзы страха и ненависти, обиды, ведь в следующую секунду я вижу перед собой Ванессу, она в белом халате и тепло улыбается, хоть в глазах один холод. – Я тебя ненавижу! Ненавижу всем сердцем! Ты слышишь меня?! — скрываю голос до хрипа, но ярость буквально закипает во мне, — Ты самая ужасная мать! Я тебя не-на-ви-жу! — бьюсь головой об железный стол на котором лежу и разбиваю его, вбивая себя в темноту. Просыпаюсь я в холодном поту от пищания в голове, пытаюсь понять, что произошло, ощущаю себя в кровати, но что-то мерзкое в ногах не даёт покоя. Убираю одеяло и гляжу на свой костюм, который весь в крови, чужой крови, на на полу валяются мои дубинки, я вижу на них куски чужого, человеческого мяса, вспоминая то, что произошло буквально пару часов назад... Я срываюсь с места и ударяю старика кулаком в лицо, он вырубается, оставляя сигарету у себя во рту. Его слова о мне и матери, об отце, заставили сделать то, что будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. На дубинке куски его плоти, и на одежде - большая часть. Всё моё лицо в каплях крови, ведь в порыве ярости капюшон слетел на затылок, а маска сползла на подбородок. Вообще не понимаю, как оказалась в квартире, но явно это были излишки усталости, ибо я правда не спала двое суток, избивая и пытая самых различных наркоманов. Поднимаюсь с койки и свешиваю ноги вниз, перед глазами всё сверкает обезжизненное лицо того старика. Глубоко вздыхаю и направляю лицо в сторону окна, через которое, видимо, я и попала домой, оно было открыто, а на подоконниче маячили капли высохшей крови. Ничего лучше не придумала, кроме медитации. Села на балконе в позу лотоса и закрыла глаза, вслушиваясь в шум ночного города. Вижу перед собой чистый белый цвет, он маловидно сверкает красным, словно кровавым месивом. — Мамочка.. — слышу радостный и такой тёплый вскрик маленькой девочки. — Лу, моя любимая, Лу, – папа подберает меня на руки и кидает вверх, а потом ловит, не позволяя упасть. Я призепляюсь на ноги и ощущаю удар по спине, поворачиваюсь торсом к врагу и вижу перед собой озлобленного парня, ощущаю его раздражение. – Ты забрала мою игрушку! — но я ничего не брала! Без слов ударяю его ногой в пах и убегаю в общий туалет, где нет никого и закрываюсь, после чего меня вытаскивают от туда силой охранник и воспитатели. Следом смахиваю с глаз ещё не поступившие на щеки слёзы и меня снова бьют, только отец, прямо в живот, но чего я вскрикиваю, но не плачу. — Я тебя ненавижу, малявка, — рычит родной отец, наступая на моё лицо своим ботинком. Ударяю грушу прямым ударом, краем глаза замечая рядом Мэтта, внутри разливается тепло и я бью сильнее. Сверкать начинает всё и из за страха я останавливаюсь и смотрю на лучшего друга, он миловидно улыбается и что-то говорит, но я ничего не слышу из за пищания. После чего резко ощущаю в голове боль и раскрываю глаза. Я резко срываюсь с места, когда слышу выстрел и крик Гротто, со всей силы вбиваюсь в стрелка и сбиваю его с ног на глазах у Мёрдока, к руке которого скотчем привязан пистолет. Несколько раз бью его в челюсть, не в силах остановиться, внутри снова начала закипать ярость, которую я не в силах побороть и перед собой вижу лишь кровавое месиво того старика. – Помоги.. — слышу хриплый голос Гротто, когда Мэтт оттаскивает меня от Карателя, которого так прозвали, — Боже, я умираю? Чувствую раздражение и недоумение со стороны лучшего друга, но всё же нахожу в себе силы взять чувства под контроль и опускаюсь на одно колено перед раненым, мелкая дрожь пробегает по телу , когда я разорвала его майку и увидела пробитую пулей грудь. — Спаси меня, – резко хватает за руку раненый, а внутри меня переворачивается всё, ведь я начинаю слишком сильно ощущать то, что чувствует он. Сердце словно зашемило в маленьком пространстве, перед глазами всё сверкает и я поглащаю совершенно не чуждую мне энергию, снимаю перчатку и зажимаю рукуми рану. – Дыши ровно, – шепчу, глядя в его закатывающиеся глаза. – Помогите.. я умираю, – рядом оказывается Мэтт, видя моё состояние он убирает руки и сам пытается помочь Гротто. Я вижу перед собой раздробленное лицо старика и сжимаю рулаки, при чем в в правой руке я отчётливо чувствую кровь Эллиота. Да, я дала Карателю выстрелить в него, он заслужил, убил двух людей и тем более их ребёнка, возможно, если бы не способность к чистейшей эмпатии, я бы убила его собственноручно. – Не шевелись, не шевелись, — пытается помочь Сорвиголова, пока я стою, не представляя, что делать, если весь мой костюм в крови нелюдей, которые заслужили такой участи, а того и большей, – Я спасу тебя, я спасу тебя, — поднимает его на руки, а я чувствую боль в груди ещё мощнее, словно мне металлическим кулаком туда ударили. Краем глаза замечаю просыпающегося Карателя и внутри всё застывает, когда я могу вципиться в его чувства и ткнуть клювом к затылок. Сколько всего таится в этом, казалось бы, безжалостном человеке, столько жалости и грусти, ненависти и обиды к самому себе, он ненавидит себя и скрывает это очень хорошо, он ненавидит что-то, о чем не знает никто, потому что он никому этого не рассказывал, и не должен был. Я ощущаю его любовь к детям и мгновенную ненависть, холод, по отношению к ним, и внутри меня словно осколки сердца разрывались на ещё мелкие молекулы. В глазах начинает темнеть и я опираюсь рукой на бочку, совсем не слыша происходящего, меня начинается поглащать темнота, такая страшная, жуткая и невыносимо холодная. — Я вытащу тебя от сюда, — продолжает нести Гротто Мэтт. — Нет.. положи меня, — я слышу как его сердце начинает биться всё медленнее и медленнее, как все его чувства притупливаются для него самого, но я отлично чувствую смирение. Адвокат выполняет просьбу и осторожно отпускает на бетон помирающего преступника, хоть и в прошлом, но он сделал много чего плохого, собственно, как и я, совсем недавно... Ощущаю со стороны Карателя решительность и поворачиваю к нему голову, размыто вижу его, держащего в руках винтовку, нацелившегося на что-то неизвестное. — Почему ты не выстрелил? — задаёт вопрос Гротто. — Прости меня, — тяжело дышит Сорвиголова, опуская голову преступника на бетон, после чего слышит перезарядку огнестрельного оружия, он резко поворачивается и цепью, которой был привязан бросается к Карателю, но он успевает выстрелить, цепь оттаскивает стрелка назад и роняет его. Я глубоко вдыхаю, ощущая взрыв, совсем неоподалёку, он попал в бензобак одного байка, на котором разъезжают Бродячие Псы. Слышу неподалёку крик матери, почему-то он мне кажется очень родным и знакомым, но это оказывается всего лишь девушка, испугавшаяся взрыва. Хватаюсь за неё и впитываю в себя положительные эмоции, которые начинают действовать точно так же, перел глазами всё становится чётче, а сердце бьётся разномеренно, только руки мелко подрагивают. Отпускаю девушку и открываю глаза, порываясь в сторону Карателя, который ударил Мэтта оружием по челюсти. Мы начинаем ходить друг от друга в нескольких метрах, начиная разговор...