Плоть чёрной птицы

Полицейский обыскивал квартиру около часа, после чего риретировался, сказав на прощание. — Если что-то узнаете о мистере Моллигане, сразу сообщите нам, — на что я кивнула и закрыла дверь прямо перед наглым носом, ему ещё повезло, что желание убивать у меня пропало и с остальными чувствами. Вновь подойдя к столу, на котором стоял недобитый кофе, я собралась поднять кружку за ручку, но промухнулась, словно передо мной была галограмма. Но это была галлюцинация, сопровождающаяся пищанием в голове, от которого я схватила кружку с силой кинула в стену, разбивая её в дребезги и оставляя на обоях коричневое пятно, отдалённо напоминая кровь. Я сжимаю челюсти хватая стоящий совсем рядом стул и вбивая его в пол, остатки швыряя в окно. А слыша яростное мяуканье Арчи, запертого в комнате по ошибке, отрываю с корнем дверцы небольшого шкафчика и вбиваю в другое окно. Ярость, впервые появившееся за несколько дней чувство, заполонило меня с ног до головы, заставляя кипеть и вариться заживо от этой жары, хотя на улице погода в минус. Я срываю с себя грязную кофту и бросаю её на пол, по пути скидываю с себя штаны и зебагаю в душевую, включая самую что ни на есть ледяную воду. По телу пробегают мурашки страха, страха перед самой собой. Вокруг меня будто выстроился купол, ранее не дающий ощущать эмоции за пределами собственного тела, и этого мне было настолько мало, что я не смогла вовсе что-то чувствовать. Почти зажившие шрамы от пулевых ранений начали раскрываться, из них натекло столько алой жидкости, что можно было уже наполнить целую ванну. Мой зрачок был уменьшен настолько сильно, что казалось, его вовсе не было. А когда я подошла к зеркалу, не удосужившись даже одеться, я увидела в отражении монстра. Рога, растущие из головы, шрамированное, окровавленное тело, красные от усталости глаза, лопнувшие капиляры, синяки под глазами, словно я не спала всю эту неделю. Казалось, я вижу как из копчика вырастает длинный хвост с алым наконечником, как у самого Дьявола. Тот силуэт, постоянно мешающий мне спать по ночам, то страшное чудище, заставляющее сжиматься в ледяном покрывале, тот монстр, маньяк, убийца, жаждущий увидеть хоть немного крови, жаждущий увидеть, как мучается близкий человек. Это монстр, это я. Я - монстр, мечтающий увидеть, как страдает Мэтт Мёрдок, желающий увидеть, как уходит жизнь из глаз Фогги Нельсона и Карен Пейдж, жаждущий смотреть на то, как погибает рядом находящийся человек, пытающийся мне как-то помочь. Перед глазами сверкало синим пламенем и вот, спустя секунду я оказалась лежащей на холодном кафельном полу, крича во всю глотку от боли, захлёбываясь собственной кровью и сжимая тело когтистыми пальцами, срывая с самой себя слои кожи и мяса. Мне было страшно причинить боль. Я не хотела видеть, как мучаются мои родные и близкие, но именно в этом я виновата. Я убила каждого, кто был мне дорог, а потом, в ответ разбили меня. Сделал это человек, от которого я мечтала почувствовать тепло и нежность, которого не чувствовала многие годы, закапывая себя в собственно выротую могилку. А когда темнота наполнила мои глаза, я поняла, что отключилась, снова перестала что-то чувствовать, ощущать эмоции вокруг, снова это безразличие и апатия. Снова пустота, от которой я хочу убежать, но не могу. Так прошло несколько дней, прежде чем, лёжа на кровати в полной тьме я не услышала звонок в дверь. Лениво поднявшись с мягкого и холодного, я поплелась босиком по такому же мёртвому полу. Звонок продолжается несколько секунд, вызывая внутри кроющийся дискомфорт, раздражение. В глазке была темнота, поэтому, в следующее мгновение я открыла дверь и отступила назад, видя в нескольких метрах от себя того, кого хотела убить всего пару недель назад. — Луна.. — выдыхает Мэттью, упираясь рукой о косяк дверного проёма. Он запыхался, словно бежал очень долго. — Что ты здесь делаешь? — хмуро задаю вопрос, сжимая руки в кулаки. — Нам.. мы можем поговорить? — он поправляет красные привычные для меня очки и вопросительно склоняет голову набок. Сердце стучит в висках и борясь сама с собой я отхожу в сторону, пропуская его во внутрь обезжизненной квартиры. Мы стоим в гостинной, молча глядя друг на друга. Мужчина снимает очки, поджимает губы, готовясь к ссоре. — Ты пришёл постоять? — грубо отзываюсь, скрещивая руки на груди, стараясь не показать своего желания. — Я пришёл извиниться, — этот ответ был ожидаем, на него я лишь хмыкаю, и то, через силу. — Ты уже достаточно сказал, чтобы я не принимала твоих извинений, — делаю маленький шадок назад, приближаясь к небольшой тумбе. – Луна... – снова прозносит моё имя на выдохе, в ответ делая приличный шаг вперёд, — То, что я сказал тебе... я сказал это на эмоциях, — в уголках его глаз скапливается влага. — И это было ужасно, — шаг назад, не отрываю взгляд от его страдающего лица, понимая, что в груди начали больно отзываться забытые эмоции. — Прошу... — один шаг и он уже совсем рядом, тянет свои руки к моему лицу, вслушиваясь в родное и такое... холодное сердцебиение, — Извини меня. — Ты сказал... что всё было ошибкой, — прикасаюсь ладонью к металлической рукояти, сжимая ту в руке, — Знаешь, какого это было слышать? — вместо сострадания меня заполонила ярость, и вместо ножа я приставляю дуло пистолета к его груди. — Лулу... — шепчет, глядя мне в глаза и откидываясь назад, когда пуля пронзает сердце насквозь. — Я.. тебя.. ненавижу, — рычу, сквозь плотно сжатые челюсти и ставлю прицел на его башку. Слёзы скатываются по щекам, оставляя мокрые дорожки. Выстрел. Всё произошло быстро, а от трупа я избавилась так-же как и от Моллигана, оставив для себя только его очки, красные, дьявольские, скрывающие правду и закрывающие его от мира, напоминающие мне хоть об одной эмоции. Эмоции, часто перерастающие в другие чувства. Ненависть. Я не понимала, в какой момент это чувство стало для меня спасательным кругом, ведь после убийства Мёрдока, ко мне не приходил никто, прошло уже три недели, и все прожитые дни были никакими от слова совсем. Такое ощущение, словно от меня отвернулись все и каждый, бросили, как тряпку на пол, поломали, как куклу, которая стала непригодна для игр ребёнка. А последняя надежда выбраться из этой тьмы оказалась Мэттом, являющимся в мои странные сны, которые были насыщенны краской. Вот мы сидим на берегу какого-то моря, держась за руки. Я описываю ему то, что вижу. Красно оранжевый закат, переливающийся в отражении безграничного моря, жёлтое, круглое солнце, выходящее из другого конца света. На ощупь он уже нашёл две маленькие улитки, в песке. Меня это удивило так, словно я понятия не имела о его способностях. Возможно, такое было бы наше будущее, если бы я не являлась ходящей проблемой. Всё проходило так же ярко, так же умиротворённо и в конце концов мы стали бы счастливы. Но, после того, как я просыпаюсь рано утром в своей серой, пустой квартире, то осознаю, что-то не так. Никогда не было так пусто даже в моей душе, это никак не связано со способностями, просто, даже после той ситуации в детстве, когда он меня бросил, такого не было. Я не думаю, что с возрастом моральные способности ослабляются, они наоборот, укрепляются, делают тебя сильнее. Но перестают работать так, что начинаешь верить в искажение своего сознания под психологическим давлением. Под давлением тяжёлых веществ, к примеру? Поднимаясь с кровати я падаю, ноги ватные, а такое ощущение, будто их вообще нет. Зрачок уменьшается. Я упираюсь руками в пол и слышу как снизу ругаются соседи. Страх заполняет меня всю, заставляя скрючиться, из носа потекла кровь, заставляя почувствовать этот долгожданный запах. Перед глазами начало сверкать, я словно вижу перед собой лампу, светящую прямо в глаза и боль по всей ротовой полости, такая режущая, словно мне без наркоза прошлись ножом по щеке и языку. Я пытаюсь кричать, но крики заглушаются последующей болью. В одежду впитывается алая жидкость, а по шее стекает всё больше и больше, когда я пытаюсь активно пошевелить языком, чтобы позвать на помощь. Не выходит.