Плоть чёрной птицы

Я вбегаю в подвальное помещение вслушиваясь в происходящее наверху. Но перед глазами сверкает и я чуть вздрагиваю, когда спустя минуту молчания он заговаривает первым. — Зачем ты пришла? — задаёт вопрос Мэттью, закрыв вход и подойдя ко мне. Я нервно кошусь на Карен, стоящую в стороне, — Луна. — Что? — возвращаю взгляд на Мэттью, снимающего с себя маску, — Мне нужно было остаться в стороне? — и сердцебиение выдаёт его раньше чем он произносит хоть слово. — Да, — просто напросто отвечает, делая шаг вперед, а я назад, — Тебе нужно было остаться там и не лезть. Впервые вижу его таким злым по отношению ко мне. Это вводит в ступор, заставляя от вернувшегося страха сделать ещё один шаг назад. Я боюсь его или того, что он может сделать в порыве этой злости? — И бросить вас на произвол судьбы? — зрачок уменьшается. — Мы бы справились... — шепчет Пейдж, напоминая о своём присутствии. — Он чуть было вас не убил! – взмахиваю руками, теряя на мгновение нить с реальностью, за эту секунду Мёрдок успевает схватить меня за плечи и заставить посмотреть на себя, больно вдавливая руки в спину. — Если бы ты хотела помочь, то предотвратила бы смерть святого отца, — дыхание свёртывается, даже Карен удивлённо глядит на разбушевавшегося друга. — Мэтт.. — я испуганно смотрю на то, как он сжимает челюсти, вероятно, сдерживаясь оттого чтобы не придушить меня собственными руками. Новый рывок и я уже оказываюсь прижата спиной к стене, жмурясь от накатившей боли. Его правая рука держит меня за горло, а левая за плечо, не давая дёрнуться. — Всё было ошибкой, — рычит сквозь сжатые с силой челюсти, — Ты можешь забыть о моём существовании и валиться к чертям. Он резко отходит назад, а я, как сломанная кукла скатываюсь на пол вниз по стене, ощущая полную опустошённость. Перевожу взгляд на Карен, выискивая хоть немного поддержки, но в ответ получаю только холодный, отстранённый взгляд и качание головой. — Они идут сюда, – подходит к ней Мёрдок, больше даже не повернув голову в мою сторону. Даже после того, как они спрятались, я последнюю секунду просидела на полу, прежде чем в подвал ворвалось несколько полицейских и ФБР, в том числе Надим и Поиндекстер, в сопровождении с Мэгги. Выбегая на крышу, первым делом я просто застыла на месте, стараясь переварить то, что произошло в прюте. За предельно долгое время стало так больно. Всё было ошибкой. Три слова. Меня будто до сих пор душат, только не силуэт и не Фиск с Ванессой. Воздух перекрывает тот, кто всего пару часов назад оставил на моих губах поцелуй. Согрел охолодевшее сердце и тут же вырвал его с корнем. — Руки вверх! — слышу позади вскрик, возвращаясь в реальность. — Без резких движений, руки вверх! — голос лже-Сорвиголовы заставляет меня сжать челюсти. Я поднимаю руки вверх, резко накидывая на себя капюшон, следом уворачиваясь от пули и от следующей тоже, становлюсь на край крыши и делая шаг вперёд попадаю пол обстрел, три пули прошли в тело, остальные пролетели в крышу следующего здания когда я упала вниз. Сквозь туман боли и ядовитой ненависти я открываю долгожданное окно, одной ногой влезая во внутрь и наступая на что-то мягкое. Принюхиваясь, зрачок уменьшается. Запах крови и свежего мяса врезается мне в голову как наркотик, а когда я уловила предельно медленное сердцебиение знакомого человека, то вовсе упала на пол, торопясь попасть на кухню из которой достаточно давно выбегала как ошпаренная. — Филлип... — шепчу, через боль порываясь к нему и быстро снимая с рук перчатки. — Луна... — в ответ хрипит мужчина, даже не пытаясь зажать и без того большую рану. — Кто с тобой это сделал? — глаза покрывает пелена слёз и собственными перчатками, через желание добить этого человека, пытаюсь заткнуть рану плотной тканью, — Нет.. Не говори, постарайся дышать глубже.. — Ты.. — его рука медленно снимает с меня капюшон, а шероховатая лажонь притрагивается к щеке, утирая большим пальцем каплю слезы. — Молчи... прошу.. молчи, – я слышу, как перестаёт биться его сердце, вижу, как его глаза закрываются. — Дочка... — поджимает губы Маллиган, сдерживая собственные порывы чувств, — Я всегда с тобой... — это было последнее, прежде чем его рука безвольно упала на мои колени, глаза остались чуть приоткрытыми, а сердце перестало биться вовсе. Его чувства, полные любви, смешанные с болью остались в моём сердце и запечатлились в сознании. Он чувствовал и продолжает чувствовать безграничную любовь ко мне, и боль, что я доставила ему, когда уходила. По крайней мере, так я поняла эти эмоции, не в силах сдерживать собственные. По щекам покатились горькие слёзы и, схватив похладевшую ладонь я приложила к своей щеке, надеясь на чудо. Мне снова было страшно. А моральная боль перебивала физическую. Три пулевых ранения и падение с высоты нескольких этажей на больную спину были ни чем по сравнению с моральной болью. В конце концов, когда уже меня силы начали покидать от кровопотери, я откинулась на стену спиной, всего в метре от Филлипа и закрыла глаза, прежде всего, его глаза. Вымазав в крови веки точно так же, как и веки Лиама. На утро меня разбудило кошачее мяуканье, оно было яростным и нервным. Открыв глаза я попыталась пошевелиться и почувствовала жутчайшую боль во всём теле. — Мяу! — вскрикнул Арчи, вымазываясь в моей крови и крови своего хозяина, пытаясь выискать долгожданную ласку. — Проклятье... — вздыхаю я, сжимая челюсти и понимая, что боль начинает отходить на второй план, ведь всего в метре от меня на полу сидел труп. Труп Филлипа. Долго пришлось мучаться с пулевыми ранениями и трупом. И если с первым всё прошло более или менее гладко, то есть, обработав раны и вытащив две пули, которые застряли где-то в мясе, а третья прошла на вылет и оставалось только зашить. То с трупом этого человека было сложнее. Ждать в квартире с ним следующей ночи, чтобы закинуть в чёрный полиэтилен и по крышам добираться до кладбища, чтобы вырыть яму и хакопать там Моллигана, создав импровизированную табличку с его датой рождения, фамилией и именем. Что меня больше всего поражало, так это совершенная апатия. Я не чувствовала ничего когда убирала смешавшуюся кровь с пола, вымывала её всякообразной химией, выжигала себе кожу на руках. Я не чувствовала ничего, когда увидела как Арчи облизывает труп своего хозяина, валяющегося в душевой кабинке, в которой я, когда уберусь, буду мыться под кипятком. Я не чувствовала ничего, когда тащила огромный мешок на кладбище. Не чувствовала ничего, будто это происходило настолько часто, что мне было всё равно, кого закапывать, и делала я это из уважения и тающейся в самой глубине души, любви. А когда уже под утро пришла домой к нему, то завалилась в свою комнату, даже не снимая с себя окровавленную и грязную одежду, обнимая кота и прижимая его ближе к себе. Так мы пролежали достаточно долго, я не хотела вставать и чистить зубы, не хотела мыться, не хотела ничего и, казалось, апатия подействовала на способности. Ибо впервые за долгое время я перестала чувствовать что-то иное, я перестала слышать происходящее за стенами квартиры, перестала ощущать чужие эмоции и не ощущала прошедших чувств, недавно умершего Филлипа в квартире. Мне было настолько всё равно, что когда в дверь позвонили, я не сразу поднялась с кровати, чтобы посмотреть, кому приспичило в шесть утра приходить к людям на апартаменты. А только увидев, кто там, то так же безразлично открыла дверь с замка, провернув ключ всего один раз. Передо мной стоял мужчина крепкого телосложения в полицейской форме. Он осмотрел грязную меня в такой же жутко неприятной одежде и представился. Пятнадцатый отдел. Соседи жаловались на то, что несколько дней назад Филлип Моллиган вошёл в квартиру и больше не выходил, им никто не отвечал, потому что всё это время здесь жила я. — А где тогда мистер Моллиган..? — делает шаг вперёд полицейский. — Без понятия, — повожу плечами, отходя в сторону, — Я здесь уже неделю живу, но если вы так волнуетесь, можете обыскать. — так же безразлично иду в сторону кухни, открывая проход полицейскому во всю квартиру.