Эльф

— Вот, наконец-то я его поймал. С грохотом приземлилась на большую столешницу прочная железная клетка, в которой билось, словно птица, вероятно навечно запертое маленькое существо. Верно, именно так видел происходящее прячущийся из-за двери ребёнок, которого отловленный эльф почти не видел за огромной человеческой ногой. Прутья крепкие — не сломать и не согнуть. Пространство для тихого побега больно узкое. Замок никаким махинациям наотрез не поддавался. — Он не убежит? — строго спросил колега мужчины, складывая руки на крепкой груди и довольно осматривая добычу, что продолжала летать по клетке, словно бешеная, из-за чего прутья издавали противный лязг. — Уверен, всё будет в порядке. Эту ночь переждёт здесь, а потом его надо переправить на рынок. Такой товар сейчас в ходу из-за оперения. — Не хочешь его себе оставить? — маленькое существо, осознав, что попытки его совсем бессмысленные, сжалось в углу клетки. В глазах его полыхал испуг, но в то же время — чистая ненависть. — Будет твоим ребятишкам подарок! Смотри, как твой смотрит. Мужчина бросил взгляд на названного сына, что почти сразу робко скрылся за дверью, и сильно призадумался, подперев подбородок огромной рукой. — У Тойи как раз день рождения со дня на день… — Тебе ничего не стоит поймать ещё одного. Эльф потянулся тоненькими ручонками к ошейнику, что стискивал его шею, норовясь его с себя стянуть. Комнату наполнил ещё более противный скрипучий лязг. — Хм… Ты прав. Стоит оставить это на развлечение детям. С выездом в город в такую погоду туго, а так будет им вместо аквариума. Мужчина довольно оскалился и, хмыкнув, снова удовлетворённо обвёл взглядом трофей. — Кажется, он пытается вырваться. — Не сбежит. Этот замок он не откроет. С грохотом захлопнулась громадная человеческая дверь, отрезая всякие шансы на выход. Вместе с тем утих вой вьюги, и только стук, скрежет звеньев и тяжёлый людской шаг сильно резал слух. Эльф на охотников смотрел с нескрываемым презрением и страхом, и лишь когда мужчины начали отходить в сторону, говоря о чём-то своём, облегчённо выдохнул. Он не знал, куда попал, а всё здесь казалось таким огромным и зловещим. Абсолютно всё на столе было с него ростом, и наверняка такое же тяжёлое — не использовать. Никак не сломать свой плен и не сбежать. Стало очень страшно, когда в голове промелькнула мысль, что спасения из этого дома нет. От длительного полёта дыхание сбилось, а привести его в норму из-за клокочущей паники удавалось с трудом. Ещё и эта странная штука на его шее… такая тяжёлая. Сильно сдавливала горло, и как было тяжело не умереть от недостатка кислорода прямо сейчас… В горле встал ком, а ручки мелко-мелко задрожали. На глаза наворачивались слезы, а сколько бы он не тянул злосчастную цепь, легче не становилось — только хуже. В комнате, казавшейся гиганским залом, стояла странная тишина, и только со стороны огромной арки, что люди звали походом, время от времени доносились оглушающе громкие стуки, вздохи петель, и досок в полу, проминающихся от их тяжеленных шагов. Эти человеческие существа, оказывается, такие страшные… Как сейчас хотелось к себе домой — в лес, где его определённо точно заждалась семья, а не оставаться в этом страшном месте, полном людей. Только что он может? Неужели он навсегда останется здесь без возможности выйти? Будет терпеть то, о чём и думать не хотелось, и никогда не сумеет улететь, став потехой для человеческих детёнышей?! Эльф не хотел подобной участи, а потому с новой силой начал биться об прутья клетки, пытаясь из неё вырваться. Нежная кожа треснула почти сразу, покрываясь уродливыми шрамами, а когда по острым краям стали хлыстать его крылья, безумная боль пронзила всё тело, и по щекам стекли слёзы страха, непонимания и ужаса. Он упал на дно клетки и, сильно трясясь, прислонил ладошку к раненому плечу, с которого с необычайной быстротой хлынула кровь. Почему ему стало так больно от этого эльф не понимал, отчего становилось лишь хуже. На ноги встать не получалось: одну он подвернул, когда пытался убежать. Нужно выбраться… Нет, нет, нельзя оставаться в этом доме! Там же семья… Друзья… Вся жизнь! А как же домашние питомцы, которые ждут, когда он прилетит обратно? Как же папа?.. Как же его любимый птенчик, которого он выходил с самого его рождения? Как он будет без него теперь? Что вообще теперь делать? Обернувшись, юный эльф увидел, что к нему, судя по размерам, подходит человеческое дитё. Большое лицо, что превышало всего его целиком вместе с крыльями, любопытно глядело на стол, и в больших голубых глазах Кейго увидел своё отражение. Сейчас он выглядит так жалко, что аж больно стало от собственного вида: волосы взъерошены, несколько пёрышек опало наземь, а по всему телу раны и уже размазанная по коже и одежде алая жидкость. Ужасно. А мальчик изогнул брови в любопытстве и сочувствии, подсовываясь совсем-совсем близко и разглядывая с невиданным любопытством и осторожностью. Эльф сжался в самый угол клетки, хватаясь руками за прутья и с опаской смотря на паренька в ответ. Несколько секунд человек глазел на него не моргая и только голову склонял то влево, то вправо, желая рассмотреть крылатого юношу получше. От такого взгляда Кейго чувствовал себя совсем неуютно, но не брезговал тем, чтобы рассматривать ребёнка в ответ. На вздёрнутом носу читались веснушки, в растрёпанных волосах красного цвета отчего-то виднелась седина. Редкие реснички обрамляли большие глазки-блюдца, в которых плескалась искренняя заинтересованность и сострадание. О стол он опирался короткими пока для человека пальчиками, которыми после осторожно потянулся к прутьям. В один момент железо прорезало тонкую кожу, и на столешницу упала большая капля крови. Кейго сглотнул, смотря за всем, а голоса пока подать не решался, наблюдая за тем, что этот мальчик решит выкинуть дальше. Это же мальчик, верно? Не девочка? В людях он как-то совсем не разбирался. Ребёнок ойкнул, тут же одёргивая руку и глядя на глубокую и, видно, болезненную рану, однако уходить не стал. Только всё глядел на Таками с неприкрытым интересом, на дне которого он сумел прочесть подступающую грусть. Ведь, верно, он тоже подумал, каково было бы оказаться ему в такой клетке однажды, отрезанным от родного мира. И от этого становилось совсем тоскливо и больно. Опасности от него не исходило, однако, несмотря на это, он не подлетел к нему ближе, ведь боялся. Очень сильно боялся того, что ему навредят. Бабушка рассказывала когда-то, что все люди злые. Хотя это, наверное, не относится к детям… Но судя по его отцу — здесь все мерзкие. Великаны без способности летать, которые почему-то решили, что могут ими торговать, как какими-то безделушками. И тот второй мужчина рядом, вероятно, тоже охотник на его сородичей. Такой же мерзкий убийца. Но чего от него хочет ребёнок? Почему не перестаёт столь пристально смотреть, что хотелось прикрыться крыльями? Хотя ладно. Глазки у него красивые. И добрые… Даже хотелось верить, что ему не сделают больно. — Ты… Ты понимаешь, что я говорю? — прошептал тот, кого, кажется, назвали Тойей, но для Таками всё равно оказалось довольно громко. Кровь с раненной ручки дальше текла по всей ладони, а у Кейго — к самой подошве сапожек. От громкого голоса Кейго дёрнулся, но потом легонько кивнул. Человеческий язык за многие годы эльфы научились понимать. — А сам… Сказать что-то можешь? — он дальше любопытно хлопал ресничками, что, признаться, выглядело довольно мило. — А-ага, — вышло для человеческого слуха совсем тихим. Голос у него был звонким и приятным. Он просто обожал петь с мамой на недельных праздниках. На него уставились дальше с интересом, не отрывая наивного взгляда. Такой… У людей он видел только в юном возрасте. — А как… Как тебя зовут? — чтобы не пугать своим резким звучанием, мальчик стал говорить ещё тише и фактически опустился до уровня самого Кейго. Приятно. Что он так не кричит. Он на несколько секунд задумался о том, стоит ли говорить свое имя незнакомому человеку, отец которого его недавно поймал. — А тебя? — Я Тойя. Всё-таки Тойя… Странно звучит. Но так плавно и мило. — Кейго, — только и сказал он, однако ближе всё равно подходить не стал. — Красиво, — уголки чужих губ дрогнули вверх в подобии улыбки, и на пухлых щёчках появились ямочки. — Спасибо, — от такого жеста блондин немного расслабился, однако всё равно был настороже: кто знает, что этому существу придёт на ум. — А тебе сколько лет? — на лестнице то и дело слышались шумные шаги, на которые мальчик, увлечённый беседой, не обращал никакого внимания. Волосы его трепались, стоило шелохнуться. — Десять, — сказал едва слышно. Интересно, в этом доме много людей? Все они будут глазеть на него как на какую-то игрушку для своих утех? Сколько же детей помимо этого странного мальчонки у этого громилы? — Мне двенадцать, — странно, но названный Тойя на него смотрел словно на равных. И это даже удивительно. — Ты всё равно очень большой. — Мне говорят, что я мелкий, — буркнул паренёк, которого замечание по поводу его низкого роста, кажется, задевало. Кейго посмотрел на него очень удивлённо. Этот мальчишка уже казался ему гигантом, о чем он говорит вообще?! От таких слов хотелось рассмеяться: — Ты великан. — Хахах, спасибо, — и смех такой искренний и наивный… Красивый. Эльф, немного помявшись на месте, шагнул к пареньку чуть ближе. Только теперь Тойя сумел заметить его заострённые ушки, странные стрелки от ресниц и необычные точно птичьи коготочки вместо ногтей. — Ты необычный, — подметил он, хотя так и хотелось назвать этого парня симпатичным или милым. Только навряд ли это уместно сейчас, когда он в клетке у него дома. — Необычный? — удивлённо переспросил Кейго и наклонил голову вбок, разглядывая человека внимательнее. Только теперь взор скользнул по бинтам на его руках. Свою же ладошку он забрал от плеча, так как на нём порез начал потихоньку затягиваться. — Да… — ему улыбнулись снова, а в глубине искреннего взгляда, столь живого и тёплого, он всё же сумел рассмотреть отголоски только зарождающегося холода, чьи осколки тонули в океане детского любопытства, наивности и всё того же сочувствия. Однако… Не жалости. Совсем нет. — А ты странный, — буркнул он и смешно надул щёчки. Дышать из-за странной штуки на шее приходилось с огромным трудом, и, кажется, это мальчик видел. — Я так не думаю, — в глазах же светилось желание помочь, что постепенно увеличивалось, когда он видел, как по чужим ручонкам стекает кровь. Стало его неимоверно жаль, и юный Тодороки поводил носом по столешнице в поисках платка. Больших усилий стоило ему дотянуться до мягкой салфетки. За дверью дальше слышался топот ног, но теперь куда отчётливее, отчего Кейго испуганно задрожал и сжался. Слишком громко, даже уши не выдерживают. В проходе, что больше напоминал пещеру, показался поймавший его мужчина, и Тойя на мгновение сжался под его слежкой. Однако пара секунд потребовалась ему на то чтобы спрятать салфетку под одеждой в рукав, а после изобразить из себя максимально заинтересованного в «зверушке» дитя. Гигант, глядя на них, лишь самодовольно хмыкнул. Видимо, обрадовался, что сынишке «подарочек» пришёлся по вкусу. В следующую секунду он, оглушительно топая не в меру большими сапогами, удалился в другую сторону. Пришлось зажать ушки руками, чтобы стало хоть чуточку легче. Почему-то при виде этого человека тело окутывал неимоверный страх. А осознание того, что мужчина может прийти за его роднёй, заставило от очередного полувздоха-полустона старых половиц. От Тойи послышался тихий выдох, после чего совсем не тот детский взгляд метнулся в сторону огромных ступеней. Сейчас в мальчишке ощущался самый что ни на есть взрослый и сознательный юноша. Который к тому же ужасно боится. — Ты его боишься? — спросил Кейго, а тонкие пальцы совсем невесомо коснулись толстых неаккуратных бинтов. Правда из-за прутьев дотянуться вышло едва-едва. — Да… Есть такое, — бормотнул Тодороки и без дальнейшего разъяснения вытащил шёлковую салфетку. — Вытрешь руку? — Этим? — недоверчиво спросил он, глядя на платок, что мог его полностью накрыть, как одеяло. Какое же у людей всё громадное! — Ну, краем, — и за его спиной всё стихло, отчего на миг показалось, что они остались только вдвоём. Несколько секунд золотисто-медовые глазки сверлили его с подозрением, прежде чем Кейго наконец-то легонько стёр остатки не свернувшейся крови. Когда он сосредоточился на этом, Тойя получил новую возможность вглядеться. С замиранием сердца рассматривая ужасно красивые крылья, мальчик полностью стих. Такие миниатюрные, но сколько же, наверное, в них силы. И как жаль, если Кейго потеряет возможность летать и фактически жить в своём мире, навеки заточённый в клетку с острыми стальными прутьями. Разве можно смотреть на такое без сочувствия желания хоть что-то сделать?! Он бы ответил нет. И оставить всё как оно есть он просто не мог. — Всё, тебе тоже стоит вытереть кровь, — сообщил эльф, перерывая тишину, что возникла между ними на пару мгновений. Казалось, что юнец перестал его бояться и сейчас полностью расслабленный. Только взгляд — Тойя видел — всё скользил по своему маленькому плену, ища выход. — Рана у меня не такая серьёзная, — однако очень глубокая, и узник это видел как никто другой. — Я вижу, — мальчик недовольно поджал губки, внимательно окинув взглядом порез, что пареньку, скорее всего, надобно срочно обработать. — С ней ничего страшного, — алые капли со стороны Кейго больше напоминали ручьи, что неотрывно стекали на стол, никак не желая останавливаться. Их Тойя всё-таки по-быстрому стёр. Он решил больше ничего не говорить, чтобы его как-то образумить. Родители всегда твердили, что люди глупы и не любят признавать, что им больно и плохо, ведь хотят казаться гордыми. Но зачем это всё им, верно, никогда не понять. А возможно, здесь причина даже в чём-то ином: когда он глядел на ранку, в глазах сверкало волнение. Может, это тот мужчина избивает Тойю или что-то в этом роде? Откуда иначе столько бинтов? Как объяснить реакцию мальчика на отца? Это ведь совершенно не правильно! Много-много рассказов паренёк слышал о том, к каким последствием может привести, казалось бы, простая маленькая ранка. Ох, а что будет, если пойдёт заражение? Нет, на этого юношу эльфу, по большей мере, плевать, только как-то не хотелось, чтобы он умирал в муках. Однако в том случае, если дело в побоях родителей, вряд ли что-то поможет до тех пор, пока мальчик не осознает всё самостоятельно. А пока тот взглядом лишь скользил по всей комнате снова, в поисках чего-то для Кейго загадочного. Больше подать голос он не решался и просто наблюдал за человеком. Его всегда интересовали эти существа, жаль, что именно вечное любопытство сыгралось с ним злую шутку. Из-за него он оказался в этом отвратительном доме. Если бы только он не подсматривал за людской девчонкой, что забрела глубоко в лес, с ним всё бы было хорошо. И ничего из этих ужасов так бы и не случилось. Нужно определённо отсюда выбраться. Его будут искать — это эльф знал точно. Не мог он позволить, чтобы его близкие страдали по его вине. А потому нужно быстрее решить всё одному. Только как? На этот вопрос ответа не находилось, отчего было плохо. Мальчик от клетки неожиданно отошёл, передвигаясь лёгкой походкой в сторону лестницы и скрываясь за поворотом. Там же послышался скрип петель какого-то шкафа, удар дерева о гвоздь, а после — лёгкое громыхание, глушившее звон. Кейго недоумённо покосился в его сторону, а в голове возникло уйма вопросов о том, что этот юноша сейчас делает. Сердце, стоило ему уйти, снова окутал страх. Его не было рядом всего несколько секунд, однако за это время тело едва не начало снова трясти в ужасной панике: эльф снова остался совершенно один в человеческой комнате запертый в клетке. А в углах точно явились тёмные тени, жадно тянущие к нему свои костлявые руки. Осторожно мальчишка показался вновь, в этот раз неся огромную коробку, из которой дальше доносился звон и тихий стук в такт лёгким шагам, а выглядел теперь Тойя очень сосредоточенным, как будто делал что-то совершенно запретное. Интересно, что же он задумал? — Что это? — со страхом спросил эльф, оглядывая странную коробку слегка испуганно. — Тут ключи, — пояснил мальчонка шёпотом и с явными усилиями почти бесшумно поставил громадную даже для него ключницу на стол. — Ключи?.. — не понял он. — Да. Одним движением юноша раскрыл резную дверку, и множество железных ключиков, больших и самых маленьких, громыхнули ему в такт. Ручонки у мальца легонько подрагивали в нерешительности, когда он стал перебирать их один за другим и разглядывать. Папа же… Так старался чтобы поймать эльфа, заключив в этот странный механизм на шее, и всё ради денег — средств на содержание семьи. И выпустить Кейго с одной стороны кощунство, но с другой… Он уставился на ключи голодным взглядом и понимал, что вон она — его возможность сбежать и больше никогда сюда не вернуться. Однако зачем подобную вещь делать этому дитё? Ему же точно хорошо достанется после такого проступка от того великана. Так зачем? Тойя понимал. Он всё прекрасно понимал, однако просто не мог смотреть на такое. Энджи всё равно решил бросить этого парня им как подарок, а такого… Ему — да и всей остальной семье, что противилась ловле эльфов — не надо. Мама долго уговаривала его пойти на более гуманную работу, однако жажда наживы всё равно завела главу семьи в охотники. Отцу этот «сюрприз» как такового ничего не стоит, им не требуется, а вот Кейго оказался в такой ужасной ситуации. Так что почему нет? Коли всё происходило не для того чтобы им как-то выжить, то и смысла это не имело. Одну чью-то боль. — Тебе ведь ничего не будет, правда? — спросил эльф, а в голосе Тойя отчётливо услышал нотки беспокойства и страха за него. — Нет, всё нормально. Папе ты ничего не стоишь, так что ему всё равно, — улыбнулся, чтобы его успокоить. Хотя всё было совершенно не так. Нужные ключи нашлись очень быстро, а от нетерпения алые крылья легонько затрепетали. Без лишний промедлений паренёк осторожно просунул их в хитрый замок, проворачивая в нужную сторону. На всё… На всё плевать. Энджи тешился своими достоинствами как ловца и каждое успешное дело для него являлось поводом вознести себя из грязи в князи. Невероятно мелочный, завистливый и горделивый… И за подобное снова его изобьёт. Миг — и дверца оказалась открыта. Однако видеть столь искреннюю радость в золотистых глазах, что из-за света лампы словно искрились, как диаманты, было очень приятно. Настолько, что он на несколько секунд совсем забылся. — Сейчас шею отцеплю… — осторожно он просунул руки туда, и прутья вновь оставили огромные раны на коже. От этого мальчик тихонько зашипел. Отец сразу поймёт: это его рук дело. По крови и многочисленным порезам. Наказания не избежать… Главное чтобы другим от его проделки не досталось, а остальное неважно. Хотя поступал он очень и очень рискованно. Смотрел Кейго на него с явным нетерпением и волнением. Эльф совершенно не хотел, чтобы этот мальчонка хоть как-то пострадал из-за своей доброты. Несколько минут пареньку потребовалось, чтобы отцепить ужасные кандалы, и всё это время сверху не доносились ни единого звука. — Люблю я эльфов… — шепнул зачем-то в забытьи, когда пальцы проехались по пёрышкам едва-едва. Но большее Тойя себе не позволил. В конце концов, Кейго мало такое понравится. Тот, однако, не сказал совершенно ничего против этого, а уже через секунду сам бросился на него, словно хотел его обнять. Однако ввиду разницы в разменах вышло просто прижаться легонько его груди всем телом. Мальчишка смутился от таких действий, но через несколько секунд по его губам расползлась мягкая-мягкая улыбка, и он потрепал освобождённого по волосам одним пальцем. Пусть даже ему самому будет плохо… Разве можно спокойно смотреть, как этот паренёк страдает?! Будь его воля, он бы выпускал на волю их всех. Жаль, что на этом бизнесе их семья выживала, терпя нападки часто пьяного отца на них и на мать. Пусть не получится прекратить всё то безумие в будущем, Тодороки точно знал: во взрослом возрасте он не даст себе вредить эльфам. Никогда. — Если х-хочешь как-то встретиться… Можешь приходить в лес и меня позвать, — сообщил он, отстраняясь. — Боюсь, другие эльфы нас немного не поймут, — всё ещё легонько его поглаживая, проговорил малец с улыбкой. А внутри жила радость, что всё обернулось именно так. Почему?.. Возможно от осознания, что Кейго будет со своими близкими. — Поймут, если я скажу, что ты друг! — с улыбкой сказал паренёк. — Эх, может быть и тогда не поверят, но я учту. И надеюсь, однажды мы ещё встретимся. Потянувшись к двери, Тойя без раздумий отворил тяжёлый засов. В комнату ударил холодный воздух и запах снегопада. Интересно… Отец может выкинуть его наружу, когда всё поймёт? Руки сильно болели в местах порезов, но он только улыбался, совсем про это забыв. Матушка обработает его раны. А вот отец — сделает в сто раз больнее. Но всё равно, даже если так, то наплевать. — До свидания. И удачи тебе! — после этих слова эльф махнул ему маленькой ладошкой на прощание и вылетел на улицу. И юнец смог только кивнуть ему в ответ, наблюдая, как тот без оглядки врывается в пучину ветвистых деревьев.