Система координат

      Он был красив. Красив безумно. Лишь пары белоснежных оперённых крыльев за спиной и сверкающего золотом нимба над головой не хватало для того, чтобы я мог быть до конца уверен, что каждый день наблюдаю за ангелом во плоти, спустившегося с небес на нашу грешную обитель. Каждый жест, каждый взгляд, кивок, небрежный взмах рукой — что бы это ни было — всё в нём я боготворил. Как Россетти боготворил Данте, как Ницше боготворил музыку Вагнера и как моя мать боготворит всех этих поганых телеведущих, веря каждому слову, вылетающему из их уст и медленно, подобно червю-паразиту, проскальзывающему через уши в давно покрывшийся пылью мозг.        Я, кажется, знал о нем всё. Абсолютно всё: от вполне себе очевидных вещей, которые могут броситься в глаза при первой же встрече, до самых мелких и незначительных деталей, о которых он, возможно, и не подозревал сам. Не могу даже представить то несчётное количество томов информации о Нём, которое хранилось в моём воспалённом мозгу и перечитывалось, осторожно перебиралось мною изо дня в день. Честно, если бы я имел возможность разделить свою жизни на До и После Его пришествия, то всё, что было раньше нашей встречи, потеряло бы смысл и отправилось в небытие, а моё девственно-чистое сознание вмиг заполнилось бы только им, не пропуская ни одной лишней мысли, способной очернить то зазеркалье, которое было мной создано.       Своим рождением Он подарил людям объективный идеал, новое золотое сечение. Пепельные волосы с пробивающимися прядями цвета зрелой ржи, придающими золотистый отлив, сравнимый только с нежным поцелуем солнечных лучей. Идеальный греческий нос, покрытый веснушками, скулы, оставляющие порезы на моей трепещущем сердце, острый подбородок, способный рассечь ту непоколебимость и упорное желание выкинуть из головы этот прекрасный образ, с которой я просыпаюсь каждый день. Если не ангел, то античный бог — улучшенная в десятки раз версия Аполлона. Глаза… То серые, когда Он был мрачен и погружен в свои мысли, то небесно-голубые, когда нечто одаривало его хорошим настроением и благосклонностью ко всему окружающему. Иногда стеклянные, полупрозрачные и холодные, словно лёд. Они сводили меня с ума. Они — два неогранённых сапфира, которые всегда смотрели мимо меня, но каждый раз попадали прямо сердце. Важная деталь, притягивающая мой взгляд не менее (а может и чуть более) всего остального — Его пластичное, словно выточенное из камня самым искусным мастером тело. Чаще покрытое ненужными слоями одежды, а изредка полуобнаженное совершенство мне доводилось созерцать из окна ночью, когда его опрометчиво не закрытая атласными шторами комната открывалась моему взору.       Я предпочитаю называть его Икс, а себя четко вижу Игреком, ведь единственным местом пересечения наших осей является перекресток, по разным сторонам которого мы проживаем. Ничего больше. Нельзя даже сказать, что мы знакомы, потому что пара случайных встреч в городе или столкновения на улице явно ничего не значат для него, в то время как меня они перебрасывают параллельную вселенную, где я из раза в раз после наших встреч воплощаю в жизнь всё то, о чём мечтал и просил Вселенную. Думая о том, что на просторах Галактики существует такой мир, в котором всё невоплощённое здесь — воплощено, я понимаю, что получил бы все возможные награды в номинации «Неудачник».       Я одержим. Весь мой разум, всё сознание окутано паутиной желания, не дающей чему-либо другому войти в мою бесполезную жизнь, помешав иллюзиям. Ничто, кажется, не сможет овладеть мной настолько сильно. Иногда мне приходится думать о том, что алкогольная или наркотическая зависимость была бы более человечна, нежели тот идефикс, который подчинил себе меня. Я полностью подвластен демонам, живущим внутри. Я псих, чёртов псих, не сумевший однажды отойти от обрыва и перестать как ни в чем не бывало прогуливаться по его краю и упавший спустя несколько мгновений вниз, в бездну. Та глубина, на которой сейчас находится мое почти бездыханное, измождённое тело, не предусматривает появление экстренной службы спасения и мужчины в гидрокостюме, который вытащил бы меня на берег, к истокам моего рассудка. Очень часто мне приходится погружаться в озеро мечт и иллюзий, никогда не воплотившихся бы в реальность. Мои далеко не платонические желания, бурлящие, доводящие до кипения всё тело, не могли воплотиться. Я не могу спать с другими. Сладострастный шёпот красивых поддатых женщин больше не пробуждал во мне зверя, не заставлял двигаться, скользя по стене в мокрой от пота футболке, к свободной кабинке туалета в клубе, расстегивая ширинку и готовясь к очередному одноразовому грязному сексу. Меня абсолютно перестали интересовать и легкие связи с мужчинами, ранее приносившие мне безумное удовольствие. К сожалению, я не приобрёл самоуважение. К сожалению, я не стал разумнее и мудрее. Я стал ещё более глуп, низок и зависим. Только теперь не от вечного драйва, а от пожирающих меня страданий и терзаний, которые невозможно отпустить. От страданий и терзаний, одновременно убивающих и заставляющих жить. Я понял, что такое приятная боль. Это уподобление рабу, служащему своему хозяину. Девчушке, влюбившейся в своего похитителя. То, чем я болен — никак не объяснимо. Никогда прежде, до своих девятнадцати лет, я не испытывал такого нездорового, пугающего влечения. Я давно перестал чувствовать себя подростком, проходящем стадию фанатизма, но то, что я ощущаю сейчас — в разы больше и сильнее обожания молодежью этих однотипных селебрити, то, что я так отчаянно пытаюсь контролировать, но уже не отдаю себе отчёт.