Больница безумия

Гермиона стояла напротив окна, наблюдая за закатом солнца. Еще с утра муж ушел в больницу, но до сих пор не вернулся. Переделав массу домашних дел, которые могли на время успокоить волнение, она чувствовала, как тревога в груди разрасталась до немыслимых размеров. А вдруг что-то случилось? Что, если действительно всё очень серьезно? А если Рон болен чем-то смертельным? Так, ладно, Гермиона, пора прекращать себя накручивать. Нужно просто подождать, пока он придёт и всё сам расскажет. Миссис Уизли отвела взгляд от красного неба за окном и принялась беспокойными шагами измерять их с Роном квартиру. Гостиная была выполнена в любимых тонах Гермионы — кремовых с золотым отливом. Посреди комнаты стоял светло-коричневый кожаный диван, а по бокам от него располагались кресла. На стене висел маггловский телевизор, который можно было включить просто направив палочку. Подоконники были щедро заставлены растениями, за которым Гермиона не без удовольствия ухаживала. Девушка проследовала к креслу, намереваясь отвлечься за просмотром телешоу, иначе тревожные мысли свели бы её с ума, но они сменились тёплыми воспоминаниями. Она вспомнила, как впервые зашла в Хогвартс-экспресс, где познакомилась с Гарри и Роном, которые стали её верными спутниками по жизни. На втором курсе она познакомилась с Джинни, которая всегда умела радоваться мелочам, но в то же время была очень чувствительной и ранимой. Она вспомнила свадьбу Гарри и Джинни, где было так много гостей, что она чуть было не потерялась среди толпы. Это был самый счастливый день в жизни её лучших друзей. И в её тоже. Погрузившись в мысли, Гермиона и не заметила, как вернулся Рон. Он тихо зашел в квартиру и подошёл к жене. Мужчина сжал её руку, крепко сжимающую подлокотник, от чего девушка вздрогнула. Подняв взгляд на мужа, она ожидала ответы на вопросы, так мучившие её с утра. — Гермиона… — он на секунду замялся в попытке подобрать слова. — Так вышло… Я… — на миг задержав дыхание, мужчина всё же нашёл силы озвучить вердикт колдомедика. — Мы не сможем иметь детей. Казалось, в квартире находились сотни дементоров, сумевших за секунду выкачать всю радость из его жизнелюбивой супруги. В карих глазах застыл немой вопрос: «За что?» — на который у Рона, к сожалению, не было ответа. На лицах четы Уизли застыла маска скорби — прозвучавший приговор напрочь изменил их жизнь, перечеркнув все планы на счастливое будущее. Она подозревала, что проблема не в ней, но отказывалась в это верить. Гермиона просто не смогла бы жить дальше. Взгляд девушки судорожно бегал от одной рамки к другой, украшавшей стену, к другой. Полотна маггловских художников мирно соседствовали с колдографиями: вот они вместе с Гарри и Джинни ездили в Лондон, где визжали, катаясь на аттракционах в парке. А вот Рон сделал ей предложение в Лондонской библиотеке. Сумасшедшая поездка с Джинни и Луной в поисках свадебного платья. Столько чудесных светлых моментов и сколько ещё могло бы быть. Все воспоминания, которые сейчас сияли так же, как и колдографии, закружились перед глазами в безумном водовороте от слез. Сейчас в отношениях молодой пары был достаточно тяжёлый период. Они совсем остывали: от былых чувств остались только привязанность и взаимное уважение. Они состояли в браке уже около пяти лет и многое переосмыслили, находясь так долго рядом друг с другом. Гермиона и Рон теперь смотрели на мир по-разному, не ощущая того единства душ, которое было в самом начале отношений. Каждый из них жил самостоятельно. Для себя. Рон долго и планомерно пытался добиться согласия Гермионы на брак. Заветное «да» он услышал лишь спустя долгие месяцы, наполненные романтикой и нежностью. Уизли знал, что бесплоден, но до последнего не хотел расстраивать девушку. Разговоры о ребёнке начались практически сразу после свадьбы. Молодой человек старался уйти от этой темы, как только она заходила, но он устал мучить себя и свою женщину. Она всегда мечтала родить малыша, но невозможность добиться своего с каждым разом портила и без того неидеальные отношения. Регулярный секс стал не удовольствием, а обязанностью. Четко по расписанию. Без былой страсти. Дни не отличались разнообразием: ранний подъем, работа, совместный ужин дома, вечер для себя и сон. Между ними не происходило ничего. Ни должного общения, ни милых подарков просто так, и самое теплое, что они слышали друг от друга — это дежурное «я тебя люблю» и «доброй ночи». Гермиона была отличной хозяйкой, Рон — образцовым мужем, но этого было недостаточно для идеального, по их меркам, брака. Чаще всего по вечерам, они обсуждали только свои проблемы на работе. Когда они приходили в гости к Джинни и Гарри, у них царила совершенно другая атмосфера. На совместном обеде их дети всегда делились своими переживаниями о школе и друзьях. Лили Луна, которая не ходила в школу, придумывала веселые игры и звала присоединиться к ней. Гермиона всегда мечтала о таком домашнем уюте с детьми, как у её лучших друзей, но теперь его можно видеть только во снах. Тишина могла бы длиться бесконечно, если бы миссис Уизли не почувствовала некое покалывание в сердце. Сердцебиение участилось, а каждый вздох был сравним с очередным Круциатусом. Безмолвно открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба, она только и смогла прохрипеть: — Рон… Резко побледневшее лицо жены не на шутку испугало мужчину. В ту же секунду он кинулся вызывать колдомедиков, попутно поглаживая шатенку по спутанным волосам в надежде, что в следующую секунду ей станет легче. Приехавшие целители, ни секунды не теряя времени, доставили героиню войны в больницу. Всю дорогу Уизли не выпускал из своих рук похолодевшую ладонь жены, молясь Мэрлину о том, чтобы все обошлось. Главная больница магического мира поражала своим великолепием и могуществом. Невзрачные на первый взгляд стены, скрывали от посторонних глаз новейшее оборудование, лучшие зелья, квалифицированных лекарей. Темно-зеленые стены, не внушающие доверия, были для многих освобождением, но для Гермионы сейчас ощущались как тюрьма. Тюрьма, в которой она была заточена наедине со своей болью. Пока Рон беспокойно ходил по длинному коридору, натыкаясь на колдомедиков, он пытался подавить растущую панику. Не сейчас. Не опять. Он не готов был потерять ещё одного близкого человека. От вида чёрно-изумрудных мантий докторов начинало подташнивать. А от многочисленных колб с различными зельями, которые медсёстры носили из одной палаты в другую, начинало рябить в глазах. Лишь однажды он испытывал похожее ощущение, когда ужас липкими лапами сжимал его в объятиях — в Малфой-мэноре. Может быть, это действительно Мэнор… Палата, в которую положили Гермиону, была всё в тех же темно-зелёных тонах. Лишь белый цвет постельного белья и девушка, лежащая на нем, были единственными светлыми пятнами в этой пещере.

***

— Мистер Малфой, — в кабинет Люциуса ворвалась миловидная девушка, которая скорее походила на модель с обложки «Ведьмополитена», чем на личного секретаря, — у нас очень важный пациент! Молодая ведьма с сердечным приступом! — Кто? — мужчина отвлёкся от изучения пергамента. — Маглорожденная девчонка, она же подружка Гарри Поттера, она же министр Магии…. Гермиона Уизли, сэр.