***
Благополучно приземлившись и поблагодарив весь персонал самолета по пути из него, мемберы вдохнули родной воздух Сеула. Они дома. Прошло не так много времени, всего каких-то три недели, но это был самый долгий их отлет из дома с начала пандемии. И он был незабываемый. Хотелось бы ещё разочек приехать туда, только без всей этой беготни и концертов и просто хорошенько так погулять. Но никто не знает, когда теперь это случится, ведь впереди их ждет трудный и тяжелый год с огромным количеством контента для фанатов. Как-никак камбэк. Никому из них не хотелось думать о том, что совсем скоро всем им придется снова забывать про сон, морить себя диетами и готовить только лучшие кадры для Арми. Совершенно не хотелось. Эта часть жизни всегда была тяжёлой, но все мемберы понимали, что чем больше ты отдаёшь, тем больше получаешь. А сейчас их ожидал заслуженный отдых после четырёх невероятно эмоциональных концертов.***
— Кто с кем поедет? — миниатюрная девушка из стаффа, которая путешествовала с ними уже не один год, внимательно обводит взглядом каждого мембера. — Я один, — поднимая руку вверх, говорит Тэ. — Я с Джином. Нам по пути, — говорит Хосок, закидывая руку на плечо Сокджина. Девушка ещё разочек обводит глазами оставшихся. Юнги тем временем смотрит на неё в ответ, как бы давая понять, что он едет один, а стоящий немного в стороне Намджун, ведя диалог с ещё одним человеком из стаффа, кидает взгляд на толпу мемберов и спустя минуту отвечает: — Я поеду с Чимином. — Мне в другую сторону, хён, — проговаривает Чимин на тон ниже своего голоса, немного одергивая края своей чёрной кофты. Намджун бросает на него тяжелый взгляд и молча выдыхает. Чимин не меняется. — Окей, тогда с Юнги, — говорит Намджун и резко показывает рукой на стоящих вдвоем Чимина и Чонгука. И да, они опять слиплись, как пельмени. — Они поедут вместе. Девушка из стаффа кивает и покидает общество парней, уходя дальше по своим делам. Парни тем временем рассуждают о том, что они наконец-то дома и можно поваляться со спокойной душой в кроватке, занимаясь чем захочешь. Чонгук же просто наблюдает за ребятами, что сбились в круг, смеясь. Он бы тоже с удовольствием к ним присоединился, но после перелета он чувствовал себя не очень, да и новость, которую им сказали в самолете, его ох как не радовала. Ему снова придется отделиться от всех, чтобы пройти тестирование на коронавирус. А всё по причине того, что он умудрился заболеть им, как только уехал в Вегас. Радовало, что он будет не один, а с Хоби, но не радовало, что Чимину придется его ждать. Он даже думал предложить ему ехать одному и не ждать его. Всё равно ведь встретятся в одном доме. Но, зная Чимина, не стоило даже пытаться. Он воспримет такое предложение в штыки, но все же послушается и уедет. А потом перестанет вообще обращать на Чонгука внимание. Такое уже было. Проходили. Хватило на все 100. Оставалось только ждать сигнала, что можно двигаться дальше, и молиться, чтобы они закончили как можно быстрее. Чонгук даже отсюда слышал открывающиеся затворы камер. Чимин, стоя рядом с ним, разглядывал его сосредоточенное лицо и мысленно восхищался им в такие моменты: он выглядит так по-взрослому. Юноша, который стал настоящим мужчиной. Не сон ли это?***
Их разделили. Хосок с Чонгуком отправились сдавать вместе тест и ждать результатов, а остальные тем временем уже получили результаты теста и готовились выходить из аэропорта. Выходили они по одному, чтобы не создавать ещё больше неприятностей посетителям и работникам аэропорта. Чимин всё ещё не мог привыкнуть к этому вниманию: его сердце по сей день моментально ускорялось, когда он слышал крики Арми и видел их улыбки даже через маски. Эти сияющие глаза, полные любви и обожания, навсегда останутся в его сердце, как самое яркое, что когда-либо было в его жизни. Но даже такая сильная любовь к фанатам не могла заглушить его разочарования в происходящем в аэропортах и местах, где находятся журналисты. Они были как черви. Их всегда было много, и они никогда не отставали от него, даже когда он чуть ли не бежал от них. Как они вообще успевали за ним с камерой на перевес, Чимин не понимал. Не журналисты, а олимпийцы какие-то. — Побыстрее бы уже это всё закончилось, — послышался голос за спиной Чимина. Это Юнги-хён недовольно бурчал. Чимин его понимал. Побыстрее бы домой. Стоило им только показаться в длинном коридоре, ведущем в холл аэропорта, как каждый из них услышал крики и множество вспышек фотоаппаратов. Это было так привычно, но в тоже время до сих пор пугало. Пройдя мимо фанатов и помахав им рукой, Чимин как можно быстрее прошагал через оставшуюся часть аэропорта и, наконец, вышел на улицу. Теперь дело осталось за малым: он уже видит машину, к которой его ведёт охрана. Сейчас он сядет, успокоит своё шальное сердце и просто будет ждать Чонгука, надеясь, что его и Хоби не задержат надолго.***
Чимин не знал, сколько он так просидел, но по ощущениям прошла вечность. Он пристально смотрел в окно, дожидаясь его. И вот. Он услышал крики, настолько громкие, словно опять оказался на концерте. Это Чонгук шёл к машине, останавливаясь и кланяясь фанатам, посылая им сердце. Губ Чимина невольно коснулась улыбка, Чонгук не Чонгук, если не отличится и не поблагодарит Арми и журналистов за ожидание. Такой вежливый, такой особенный. Чимин, как никто другой, понимал и разделял эту любовь арми к Чону: его невозможно было не любить. И все эти крики и плакаты были только для него. Он заслужил это и даже больше. За своими размышлениями Чимин немного профукал тот момент, когда Чонгук сел в машину. — Поехали? — оборачивается к ребятами их водитель. — Спасибо, что подождали, — снимая маску и посылая яркую, но усталую улыбку, проговорил Чонгук. — Всё в порядке. Мы недолго ждали, — закончил разговор водитель, трогаясь с места и поднимая перегородку, которая разделяет его с салоном. Чонгук откидывается наконец-то на спинку сидения, прикрывая глаза. — Всё нормально? — касаясь кончиками пальцев его руки, спросил Чимин. — Устал, — отвечает Чон и, перехватывая инициативу, накрывает руку Чимина своей, сжимая её. Чимин же просто смотрит на него. Не улыбается, а просто наблюдает, как устало Чонгук переводит взгляд с их рук на его лицо, встречаясь глазами. Тут не нужно слов. За столько лет вместе они полностью выучили все взгляды друг друга и по одному только выражению лица могли понять, что чувствуют. Ехали они в полной тишине, и только звук мотора убаюкивал их. В Корею всегда было тяжело возвращаться. Нет, не морально, физически. Их организмы после перелета устали до изнеможения, и Чимин не противился этому. Он уснул, продолжая всё также держать руку своего парня. А Чонгук, несмотря на свою усталость и боль в шее из-за неудобной позы, в которой спал в самолёте, не мог оторвать взгляда от Чимина. Такие моменты были драгоценными. Он был драгоценным. Играя с пальчиками Пака, Чонгук решил проверить свой телефон. Он не заходил в сеть более двух дней, а причин нет. Просто он не любит подолгу сидеть в телефоне: зная, какой он импульсивный и как быстро его может затянуть цифровой мир, он старался оградить себя от него. Ведь даже не смотря на то, что у каждого из мемберов были личные скрытые аккаунты в разных соцсетях, от негатива они не могли уйти даже там. Все тренды и заголовки, в которых упоминали кого-то из них, и комментарии под этими постами и видео не несли только доброту и счастье. В большинстве случаев это хейт — жесточайший негатив людей к ним. Чонгук много раз задавался вопросом: А за что? Но ответа так и не находил. Да его и не было. Просто людям всегда удобнее ненавидеть, чем принимать. Намного выгоднее выделяться из толпы и говорить, что ты «не такой», особенный. Поэтому с годами он практически перестал пользоваться смартфоном. Реальный мир ему куда дороже, чем токсичная иллюзия. Единственное, что он не перестал делать, так это «подглядывать» за Арми. Это было его мини-хобби: смотреть их реакцию на разные концерты, интервью и многое другое. Ведь только там положительные эмоции могли перекрыть негатив. А всё потому, что они любили его. Любили их. Гуку большего и не надо было.***
Не став будить Чимина, Чонгук заносит его на руках в их просторную квартиру. Пройдя несколько до сих пор пустых комнат, он заходит в их спальню. Нежно-персиковые обои, просторная кровать в центре комнаты, маленькие минималистические тумбочки. На окнах плотно задернуты бежевые шторы, не пропускающие ни единого луча утреннего солнца. А на стене напротив кровати множество полароидных фотографий, украшенных по углам незажженными гирляндами. Аккуратно положив Чимина на кровать, сняв с него куртку и ботинки, он укрыл его легким летним одеялом, которое они так и не поменяли с прошлого года. Они нечасто могли провести время наедине, а тем более в этой квартире. График не позволял. Поэтому бо́льшую часть времени после съемок и репетиций они жили в своих отдельных квартирах. Ну, как сказать жили? Ночевали. Но для Чонгука это квартира значила многое: он помнит далекие времена, когда только-только предложил Чимину съехаться, помнит свой страх, что ему откажут, но, на его радость, такого не случилось. Помнит, как они тщательно выбирали район, мебель, разного рода украшения для дома, и как становилось тепло в его душе, когда он просыпался и видел спину Чимина в их кровати. Он скучал по этому времени и бережно хранил эти воспоминания в глубине своего сердца. Окинув взглядом комнату, Чонгук увидел ту самую фотографию из Токио, и его губы тронула нежная улыбка. Это было их первое совместное путешествие. Подойдя ближе к стене, на которой было множество фотографий, Чонгук аккуратно провел пальцем по той самой. Он не мог перестать улыбаться уголками губ. Воспоминания были настолько яркими и свежими, словно это было вчера, а не четыре года назад. Эти воспоминания подтолкнули его на мысли об их недавней поездке с общими друзьями в Чеджу, и в голове пронеслись тысячи кадров: тут Чимин улыбается, вот тут он немного не в настроении из-за погоды, а здесь — смеется от души, так, что его глаза превращаются в маленькие линии, как у лисы на охоте. Также вспомнились их жаркие ночи в отеле: кожа к коже, тело к телу, когда пальцы на ногах поджимались от удовольствия, а громкие стоны и крики наслаждения заполняли комнату. Каждая ночь, проведенная с Чимином, навсегда останется в его памяти как самая лучшая. И даже спустя столько лет в отношениях Чонгуку не надоел их секс. Пак, наоборот, постоянно удивлял его всё сильнее и сильнее. В такие моменты Чонгук думал, что вот он, финал, дальше некуда. Но, оказывается, было. Предаваясь воспоминаниям, при этом продолжая держать и нежно поглаживать края фотографии, Чонгук не заметил, как из-под одеяла выглянули глаза темно-карего цвета, что сейчас прожигали его спину. «Несносный мальчишка», — пронеслось в мыслях Чимина, когда он увидел, что Чон-мать-его-Чонгук даже не потрудился снять обувь перед тем, как зайти в их комнату. Пак, конечно, понимал, что всё это из-за него, и что не стоило ему засыпать в машине. Знал же, что Чонгук не станет его будить, а понесет на своих и так уставших руках в квартиру. Но разуться-то можно было, в конце концов. Чимин мог бы держать обиду и даже некую злость на Чонгука вечность, если бы захотел, но уж слишком сильно он был к нему привязан, что телом, что душой. Пак был готов простить Чонгуку всё, что угодно, и на данный момент ему даже думать не хотелось об обидах. Единственное, что он сейчас хотел, это снять кофту, в которой ему безумно жарко. Чуть повозившись в кровати и стянув одеяло с плеч, Чимин, наконец, снял мешающий элемент одежды. Опустив голые ноги на прохладный пол, он хотел уже расстегнуть ремень и скинуть надоевшие джинсы, но его действия были приостановлены тяжелой татуированной рукой, которая обхватила его за кисть. — Что? — проговорил Чимин, поднимая свой взгляд на лицо Чонгука. — Давай я? Не прерывая борьбу глазами, Чонгук опустился на колени перед Чимином. Его руки медленными движениями расстегнули пряжку ремня, вытаскивая его при этом из шлёвок. Ладони опустились на мягкие бедра партнера, нежно похлопывая по ним, давая знак, что нужно встать. Чимин, словно кукла с настройками, которые запрограммированы только на команды Чонгука, тут же поднялся. Чон зря времени не терял и одним быстрым движением дернул за штаны, которые поддались и скатились, словно масло, к ступням Пака. Но единственное, что он не учёл, так это то, что вместе со штанами снимет и боксеры. — Силы рассчитывать не учили? — чуть возмущенным голос сказал Чимин, сверля Чонгука взглядом. — Ты всё равно ходишь дома голым, — похабно улыбаясь, ответил Чонгук, проведя от колена до области паха ладонями. — Несносный ты, Чонгук, несносный, — проворчал Чимин, тяжело выдыхая из-за круговых движений Чона на его тазобедренной кости. — Стараюсь, хён, — приблизился лицом к бедру Чимина и слегка прикусил. — Не называй меня хёном, когда уже залез ко мне в трусы, — опуская руку на голову Чонгука и вплетаясь в его чуть взмокшие волосы пальцами, пробормотал Пак. — Чимин-щи, — чуть с придыханием и легким головокружением проговорил Чонгук, прижимаясь лицом всё теснее к чужой коже. На эти действия Гука Чимин запрокидывает голову назад и расфокусированным взглядом смотрит на белый потолок их комнаты. Его сознание уже далеко не здесь, остались лишь ощущения. Вставая с колен, Чон медленно, смотря в глаза, начинает раздеваться. Первое, что улетает в сторону — обувь. Следом летят джинсовая куртка, майка, джинсы. Самое сладкое — свои белые боксеры, которые так эстетично смотрятся на его поджарых бедрах с чуть заметным загаром, он оставляет напоследок. — Ложись, — немного хрипя от возбуждения, чуть ли не промурлыкал Чонгук. А Чимин как будто его и не слышал. Его взгляд был прикован к вставшему члену любовника, который выделялся немаленьким таким бугорком в его трусах. Он даже не заметил, что Гук что-то ему сказал и не ощутил толчка под рёбра, который намекал, что нужно немного поторопиться. Упав на кровать своей филейной частью, Чимин начал разворачиваться лицом к той самой стене, давая таким образом намного больше пространства для Чонгука. Гук следом за Чимином залез на кровать и развернулся к Паку лицом, заметив, что Чимин уже расположился у самого изголовья кровати и поджал свои ноги ближе к лицу. Он потянулся руками к коленкам Чимина, ласковым движением разводя их в стороны, открывая себе вид на вставший, чуть истекающий смазкой член, и, проведя по нему рукой, поймал губами первый несдержанный стон. Ох, как он любил это дело — ловить своими устами стоны любимого. Не разрывая поцелуй, Чонгук провел свободной рукой по груди Пака, чуть сжав соски между своих пальцев. Оторвавшись от любимых пухлых губ, он спустился мокрой дорожкой поцелуев от лица до самого солнечного сплетения, при этом не прекращая поглаживать член Чимина, чуть сжимая. Пак лег спиной на кровать, давая Чонгуку возможность нависнуть сверху, чтобы взять инициативу на себя. — Поиграй со своими сосочками, Чимин-щи, — прикасаясь губами к ушной раковине, прохрипел Чонгук. Чимин, слушаясь, разжимает простыню, которую сжимал в руках, и подносит свои руки к груди, начиная играться с уже затвердевшими сосками. — Сожми их сильнее, — приказал он, опуская собственную руку на ладонь Чимина. Не ощутив под пальцами никакого изменения, он откидывает руку Чимина и прикасается уже не пальцами, а губами. Он всасывает левый сосок любимого, кусая его, но сразу же зализывая. — Чонгука-а, — вырывается изо рта Пака вместе с болезненно-приятными стонами, что только на радость Чону. Гук на эти вскрики только с бо́льшим энтузиазмом начинает кусать и вылизывать грудь Чимина, переходя от одного соска к другому, сжимая и поглаживая уже полностью потвердевший и мокрый от смазки член любовника. Чимин, немного придя в себя, решает тоже вступить в игру. Обхватывает член Гука через уже немного влажные трусы, сжимая его ладонью, и мгновенно ощущает вибрации на своей груди. Чонгук от его действий начинает сладко стонать. — Сними их, — проговаривает Чон в чужую грудь, не отрываясь ни на секунду от его сосков. Но у Чимина на него другие планы. Он быстрым и точечным движением опрокидывает Чонгука на спину, меняя их местами. Не медля, снимает боксеры Чонгука, обхватывая его член, собирает смазку, образовавшуюся на головке, и подносит липкие пальцы к своему лицу, мажа по губам, причмокивая. — Вкусно, — кидает немного безумный взгляд на лицо Чонгука. И, не дав ему опомниться, насаживается губами на его член. Сначала посасывает головку, совершая языком круговые движения, проникая в уретру, а затем расслабляет горло и, спрятав зубы, опускается ниже, начиная водить головой вверх-вниз, помогая себе руками у самого основания. — Чимин-а, — стонет в голос Чонгук, не сдерживая себя, хватаясь обеими руками за волосы своего хёна. Чимин начинает ускорять свои движения головой, плотнее сжимая губами горячую плоть и издавая самые похабные звуки, которые Чонгуку только приходилось слышать, отдалённо напоминающие ему самое дешевое порно, которое он смотрел лет в шестнадцать. Гук, не сдержавшись, стал подмахивать бедрами навстречу такому минетному рту. Серьезно, этот рот словно создан для его члена. Зная, что долго не протянет, он отнимает Чимина от собственного члена с характерным хлюпающим звуком и поступает так же, как тот сделал пару минут назад — толкает его в грудь, вызывая падение обратно на кровать. Быстрым движением Чон обхватывает собственный пульсирующий член, собирая смазку, и прикасается к дырочке Чимина пальцами, сразу же проникая на одну фалангу, а чуть позже полностью погружая свой палец. Быстро, но тщательно разработав вход Чимина, он добавляет второй палец, давая привыкнуть и начиная разводить их в разные стороны по типу ножниц. Добавив третий, Чонгук все так же с особой нежностью продолжает растягивать Чимина, готовя его под себя. Чуть согнув пальцы, он слегка задевает простату, вырывая из пухлых приоткрытых губ крышесносный стон, заставляя обладателя этих губ желать большего. Когда Чимин уже был готов к продолжению, Чонгук приготовился поставить его беспомощное тело в коленно-локтевую — но Пак не дал этого сделать. Он перевернулся на бок, посмотрев четко в глаза возвышающегося Чонгука, и намекнул, чтобы тот пристроился позади него. — Будет же больно, Чимин-а. — Плевать! Действуй! — ударяя от нетерпения по бедру Чонгука, воскликнул Чимин. Чон не стал с ним спорить. Но в следующий раз обязательно будет так, как он хочет. Ложась за спину Чимина и обнимая его поперек груди, Чон приподнимает его ногу таким образом, чтобы Пак поставил ступню на кровать, и начинает медленно входить в него. Болезненный стон вырвался из крепко сжатых уст Чимина. А ведь Чонгук говорил, что будет больно. Но поделать с упрямством Пака ничего не мог. Мог лишь тихонько целовать его плечо, отвлекая от неприятных ощущений и нашептывать слова поддержки ему на ушко. — Ещё чуть-чуть, хён, — с придыханием проговорил Чонгук. Чимин на его заявление ничего не ответил. Он и так знал, что член уже полностью внутри него, а знаком для этого послужил легкий шлепок кожи об кожу. И практически не дыша всё это время, они наконец-то расслабились. Давая Чимину привыкнуть к ощущению заполненности, он целовал его во все места, куда только мог дотянуться. — Чонгук, — повернув голову настолько, насколько он был способен в данном положении, Чимин коснулся губ Чонгука, вовлекая его в чувственный поцелуй. Чонгук же, зная, что таким образом он подал ему знак, начал медленно двигаться в Чимине, с каждым толчком слегка меняя угол, стараясь как можно быстрее найти тот самый заветный комочек нервов внутри. И услышав невозможно сладкий стон из любимых губ, Чон понял, что сделал это. Он перестал себя сдерживать, набирая темп, и быстрыми точными толчками вторгался в чужое, но такое родное тело, вызывая крики и стоны любимого. А потом резко сбавлял его и двигался невозможно медленно внутри Чимина, стараясь как можно чаще вовлекать его в мокрый, но такой нежный и наполненный любовью поцелуй. Чимин тоже не сдерживался. Он закинул руку, обхватывая ею ухо Чонгука, и начал его массировать и щипать, вызывая ответную реакцию на его действия. Они доставляли друг другу невероятное удовольствие. Всегда. Каждый раз. И будь у них выбор, они бы просто трахались, как кролики, каждый день раз по десять. Но в данный момент, как в общем-то и всегда, это был не просто трах или секс. Это занятие любовью. Ведь в такие минуты они ощущали себя единым целым: что телом, что эмоциями, что чувствами. — Ах, Чимин-щи… я близко, — со стоном проговорил Чонгук в ухо Чимину. — Я тоже, Гукки… тоже, — ответил Чимин, обхватывая свои член и начиная водить по нему рукой. Гук срывается на бешеный темп, выбивая новые громкие стоны с чужих губ, усиливая шлепки кожи о кожу. И оба, эмоционально не выдержав того, что сейчас между ними происходит, кончили почти одновременно. Чуть отдышавшись и выйдя из Чимина, Чонгук бережно повернул его лицом к себе и утянул в медленный тягучий поцелуй, пытаясь передать хоть толику всех тех чувств, что он испытывает к этому человеку. — Я люблю тебя, — отрываясь от губ Чимина и проводя рукой по его щеке, прошептал Чонгук. — Я тоже люблю тебя, Гукки, — ответил Чимин, соприкасаясь с ним лбами.