Рассекая лед

      Пришёл в себя Ген уже будучи в машине… Хотя это сложно было бы назвать пробуждением. Просто пришло осознание, что вся его прежняя жизнь как будто кончилась, а страх остался. Асагири до этого момента думал, что если он уйдет, то все сразу станет хорошо, но сейчас чувствовал себя еще хуже, будто поступил подло и неправильно. Слезы наворачивались на глаза сами собой от мыслей, что это был неправильный поступок. Ген ведь должен быть идеален во всем и всегда. Потому что иначе его никто не полюбит, потому что иначе он не будет никому нужен. Даже Сенку. Он-то точно уйдет. Никому ведь не приятно смотреть на слабых людей.       Сенку сидел, нервно постукивая пальцем по пластику около окна, и хмурился. Позади него была темень. Да, мимо проносились дома и другие машины, но это все ещё была темнота. Шумная и яркая темнота, в которой всем все равно на тебя. Темнота, в которой Ген всегда и жил. А перед ней в отблесках пролетающих мимо светящихся красок сидел Сенку. Его глаза поблескивали чем-то бордово-розовым, чем-то странно холодным, но притягательным. Сенку смотрел в одну точку, куда-то в эту темноту, далёкую, все ещё такую яркую, но не менее пугающую.       Скоро перед глазами все начало плыть и все-таки появились слезы, которые все это время Ген отчаянно пытался держать в себе. Сенку сразу перевёл глаза на него и чуть смягчил взгляд. Сам он пододвинулся, а его рука вскоре оказалась на плече Асагири. Для фигуриста это было что-то вроде негласной команды. Он чуть пододвинулся и уткнулся в плечо ученого, всхлипывая. Он правда старался не плакать, Сенку же его просил, а слезы все равно лились все сильнее, и в душе становилось все больнее. Ген словно тонул в них и ничего не мог с этим поделать, даже просто всплыть и жадно схватить ртом воздух, до поверхности слишком далеко. Он сам в этом виноват, только он.       Ишигами ничего толком не делал, просто аккуратно поглаживал Гена, пока тот вжимался ему в плечо. В конце концов такое не каждый день увидишь, чтобы вообще сообразить, что делать. Сенку например не мог. Он в целом людей до этого не успокаивал, это не его стезя. Но у этого парня нет никого, кто бы мог сейчас побыть с ним рядом. Ни в коем случае нельзя бросать его в одиночестве. Не хотелось бы, чтобы Япония потеряла одного из наиболее талантливых фигуристов, а для этого всего лишь надо было, чтобы кто-то сейчас был рядом с Геном. Другое дело, что на месте этого кого-то почти случайно оказался Сенку, который не особо понимал, что ему говорить и делать в такой ситуации.       Кто мог во всем мире представить, что Ген Асагири, великолепный фигурист, профессионал своего дела, один из самых одарённых людей Японии может плакать. Когда на него смотришь, думаешь, что он априори на это не способен. Думаешь, что он может вытерпеть все с такой же приятной улыбкой на лице, и забываешь, что это такой же обычный человек, способный на слезы, на агрессию, на ошибки и другие человеческие пороки, которые у нас не отнять. Люди так часто забывают об этом, делают себе кумиров, которые в итоге даже не могут себе образ поменять, что уж там говорить о том, чтобы показать себя настоящего.       Тем более Гену было нельзя. Асагири скорее всего на самом деле застрял в том возрасте, когда из семьи ушёл отец. Несомненно, это была не только его вина. Просто пока другие ребята играли друг с другом, общались, ходили в гости, у него был только каток. Сколько раз он возвращался с травмами, боясь говорить об этом Маме, ведь даже если бы он рассказывал, это бы ни на что не повлияло. Ей было все равно, она каждый раз говорила, что Ген сам должен разбираться со своими проблемами. Конечно, когда у него получалось выбить свободные дни, он нарушал правила: ел сладкое, покупал себе одежду, иногда фоткался с фанатами.       Но чаще всего он просто гулял с музыкой в наушниках. Да, он чувствовал себя одиноким, но когда музыка заглушала его мысли, все сразу становилось простым, ему сразу становилось легче. Ген ничего лучше таких прогулок не знал, пока с Сенку не встретился, конечно. В конце концов, у него, как оказалось, теперь есть друг, который уж точно в силах изменить его жизнь, раз уж сам Асагири не в силах.       — Акаме? Почему у тебя не своя фамилия? — Сквозь всхлипы спросил Ген. Ему было так плохо, что хотелось обсудить что-то другое. Попытаться максимально быстро забыть, что произошло. Просто чтобы переключить свои мысли и хоть немного не думать, что он жалкий.       — Ну… Это мои кровные родственники, а Бьякуя соответственно приемный родитель, если можно так сказать. Я просто хорошо умею искать нужную мне информацию. Юки Асагири давала интервью газете про смерть моей семьи. Кстати, так я про тебя и узнал. — Сенку и сам говорил быстро, пожалуй, это был первый случай за всю жизнь, когда ему было сложно думать. Главное было не теряться в данной ситуации, а потому такие отвлеченные вопросы могли помочь ученому собраться.       При упоминании имени матери, Ген сразу чуть вжался в кресло и немного напрягся. Всё ещё страшно было осознавать, что он просто так ушёл. Всю жизнь же терпел, мог бы ещё потерпеть. Все это ведь было ради него самого. Кто знает, может, если бы он занимался, как все, он бы и не был таким «талантливым» фигуристом. Был бы обычным спортсменом, который катается как все. Но может не боялся бы так выходить на старты, не боялся бы допускать ошибок, на тренировки не боялся бы ходить, наконец. Сделало ли бы это его более счастливым? Какая разница. Уже поздно о чем-то таком думать. Да и возвращаться он не хотел.       — Всё, Ген, успокойся, все хорошо. Ты не с ней, а значит никто тебя не тронет. Все хорошо. — Сенку очередной раз перевёл глаза на окно. Ген ещё немного повсхлипывал и кое-как успокоился. Хотя это спокойствие было только внешнем. Он опять оказался в ситуации, когда не может решать. Он просто как пассажир, за которого уже все решили и обратного билета ему не дали.       — Сенку, что мне теперь делать? — Ген опустил голову и взгляд его уперся в резиновый коврик под ногами, от учёного его отгораживала чёлка.       — А?.. Да что хочешь. — Ишигами пожал плечами. Легко ему говорить. Он точно знает, чего хочет. А Ген… Ген нет. Быть первым? Зачем, если он и так всегда был первым, даже с отрывом… Хотя, если он будет выступать сейчас, то ничего не сможет. Кто может хорошо выступать один, без тренера. Точно скатится, и в итоге выяснится, что его мать была права.       — Ничего не хочу… — Ген снова говорит тихо. Фраза, брошенная Сенку, звучала глупо. Асагири тоже отвернулся и посмотрел окно… Ему все еще страшно, кажется, что сейчас все кончится. И все будет только хуже. Задумавшись, Ген не заметил как его рука оказалась под ладонью Сенку, который начал тихонько её поглаживать.       Вскоре они приехали к дому, Сенку жил в небольшой двухкомнатой квартире, где комната Бьякуи всегда была очень чистой и аккуратной, а комната Сенку частенько дымилась, шумела, шипела и так далее. Конечно, где ещё заниматься наукой, как не у себя в комнате. А сейчас в эту давно уже устоявшуюся систему добавлялось новое звено. Ген, которого Сенку все еще держал за руку и поглаживал его ладонь пальцем, при входе в квартиру бросил на него пару грустных взглядов, однако на этом дело ограничилось.       Сенку вздохнул. Видно было, что Гену тут некомфортно. Глаза фигуриста были уставлены в пол, губы слегка поджаты, а брови чуть сдвинуты. Самое интересное, что это отнюдь не портило его лицо. Даже сейчас было видно, насколько он красивый.       — Стесняешься? — неожиданно, наверное даже для себя, спросил Сенку. Он ни в коем случае не эмпат (никто не знает, что на самом деле он является темным эмпатом😈😱). Неужели за всю свою жизнь он понял только загнанного в угол фигуриста. Вот ведь глупость…       Ген неуверенно кивнул на слова учёного, тот в свою очередь слабо улыбнулся и повёл Асагири к себе в комнату, где усадил на кровать.       — Подождешь тут, хорошо? — Спросил Сенку, Ген снова также потерянно кивнул. Ишигами вздохнул, вышел за дверь и попросил у Бьякуи бинты, вещи для Гена и заодно сделать им поесть. Взяв все необходимое, учёный вернулся в комнату.       Ген снова плакал, уткнувшись в кровать Сенку. Тот, вздохнув, подошёл и сел рядом, а потом аккуратно погладил по спине. Наверное они долго так просидели, около сорока минут, пока Асагири не начал снова успокаиваться.       — Голова… Болит… — Кое-как, сквозь вслипы и нервное втягивание воздуха, проговорил Ген.       — Конечно, столько плакать… Иди сюда — Сенку помог Асагири чуть приподнятся, после чего аккуратно перебинтовал ему голову. — Надо ещё за таблеткой сходить, чтобы полегче было. — на эти слова Ген лишь опять грустно кивнул…       Тут в дверь осторожно постучали. — Мальчики, я вам покушать принес — Бьякуя сочуствующе улыбнулся и протянул Сенку тарелки, который тот последовательно поставил на тумбочку. Ген все это время не поднимал заплаканного лица.       — Пап, можешь принести таблетку и попить… Мне сок… А тебе Ген? — обращение к Асагири вышло очень тихим и аккуратным. Как будто фигурист был каким-то диким зверенком, которого можно было спугнуть, если говорить громко.       — А какой сок? — полушепотом спросил Ген, так чтобы его слабый голос слышал только Сенку. — Яблочный — быстро, но таким же шёпотом ответил учёный, Асагири снова кивнул. Ишигами перевёл взгляд на Бьякую, тот понимающе кивнул и скоро вернулся с таблеткой и двумя стаканами сока. Один из них оказался рядом с тарелками, а другой занял место в руке Сенку. Бьякуя после этого сразу ушёл, все же он понимал, что своим присутствуем ещё больше напряжет Гена.       — Открой рот — Тихо командует Ишигами, фигурист тут же повинуется. Сенку кладёт таблетку в рот, после чего помогает её запить.       Конечно, он мог бы так не делать, но Гена уже трясло от слез, пить сейчас было бы затруднительно. Хорошо, что Сенку был рядом. Хорошо, что Сенку вообще был. А если бы он и не появился, в жизни Гена… Тогда бы, наверное, он так ничего бы и не прыгнул, так бы и оставался в звании лучшего, никак не развиваясь. Стоял бы на постоянной планке и все.       — Давай покушаем… Бьякуя сделал кацудон. — Сенку снова погладил Гена. Тот перевёл взгляд и посмотрел на учёного. Он смотрел пусто и немного потеряно, однако, через некоторое время попытался кое-как улыбнуться.       — Кацудон?.. Сто лет не ел. — Ген поставил стакан, после чего положил тарелку с Кацудоном себе на колени. Сенку тоже улыбнулся, самому есть не очень хотелось, но свою порцию он тоже взял и начал есть, изредка поглядывая на то как ест Ген.       Он выглядил довольно счастливым. Заплаканым, с перевязанной головой, но счастливым. Даже взгляд чуть оживился, да и сам он в тот момент источал какую-то приятную энергию. Сенку невольно захотелось улыбаться, смотря на то как он ест. Однако, когда Ген съел около одной третьи, он отложил еду. Заметив вопросительное лицо Сенку, который активно уплетал кацудон, фигурист вздохнул:       — Не хочется больше, спасибо… Правда наелся и мне очень понравилось… И ещё… — он чуть отвернулся и довольно долго собирался что-то сказать.       — Понял, одежда на кровати, спать пока будешь в моей комнате, а я в спальном мешке на полу, давай тарелку и переодевайся.       Ген даже сказать ничего не успел просто протянул тарелку, затем Сенку вышел и быстро переоделся. На удивление Асагири одежда не была особо велика и закрывала все… Так, чтобы никто не видел… Черт, Сенку ведь его уже слишком хорошо знает… Это плохо… Наверное. «В любом случае я слишком устал, чтобы думать сейчас об этом» — подумал про себя Ген, после чего лёг на кровать, закрыл глаза и даже сам не заметил, как уснул.       Когда Сенку вернулся, он лишь вздохнул и покачал головой. Пришлось укрывать этого дурака. Учёный накинул на него одеяло и погладил по голове.       «Черт, этот парень вообще может выглядит неидеально?» — Невольно подумал про себя Ишигами, смотря на спящего. Сенку правда было непонятно, каким образом этот парень остаётся таким, даже когда спит, и когда злится, и когда плачет. Слишком красив, нельзя же быть таким.       Учёный ещё немного посмотрел на спящего Асагири, после чего расстелил на полу спальник и лёг спать. Теперь его жизнь будет намного сложнее и беспокойнее. Он так отчаянно этого избегал, а в итоге в его размеренную жизнь взорвался этот сумасшедший фигурист… Что с ним поделаешь? Не оставлять же такой талант на растерзание злобной матери? Сенку ещё немного подумал обо всем: о Гене, о том как им поступить и много ещё о чем, но вскоре тоже заснул.