Для чего тебе огонь — сварить ужин или сжечь целый город?

      Интересно, а его голова поместится в эти облезлые волчьи пасти? Черт знает, проверять надо.       Неохотно.       А что будет, если запихнуть туда факел? Вот на это посмотреть Апанас согласен.       Два огромных шакала тихими шагами подобрались к костру. На фоне темного ночного леса их силуэты не различались, и Апанас заметил чужое присутствие лишь благодаря дрянному пугающему рыку.       Какая досада, он ведь только-только собирался прилечь. Наверное, запах дичи привлек.       Реакция незамедлительная: пушистая ветка в костер и десяток пылающих листьев в морду зверям. Вот только не помогло. Злые и обиженные, шакалы теснили Апанаса жопой к костру. Измывались. Настойчиво просили упасть туда. Так-то он и не против, но жить еще хотелось.       Говорить с волками не собирался: не поймут его. Зато рычать – запросто.       По опушке разнесся детский агрессивный рык, которому вторили два волчьих. Не помогло. Огня не боятся, громких звуков тоже. И что делать?       Рука ловко схватила пожитки, звякающие дюжиной хрупких стеклянных баночек. Ноги понесли к ближайшему дереву. Шакалы не умеют на них залезать, Апанас видел.       Умел ли он сам?       Сумка зацепилась лямками за крону, повисла где-то в высоте. Хорошо закинул. Молодец.       Осколки древесной коры кусали руки, оставляли на них кровавый след и что-то от себя. Он потом подумает о десятке заноз на ладонях, сейчас ногу спасать надо. Не так-то просто выдрать щиколотку из клещей волчьих клыков.       Почти забрался. Почти…       Второй шакал прыгнул чуть выше, пытался достать до второй ноги, что уже обняла ствол и пыталась протолкнуть вверх все остальное тело. Совсем немного, и он зацепится. Вот, видит уже ближайшую веточку, до нее чуть меньше дюйма.       Смог.       Сопение прикорнувших шакалов не давало Апанасу и глаз сомкнуть. Чугунная голова, в глаза будто песка насыпали, но рассудок трезв, как стекло. Бодрился.       Сумка в его объятиях тихо шелестела, намекая на грохот от любого неосторожного движения. Нужно что-то делать. Уснёт на дереве – неминуемо насадится прямо на клыки.       Зрела злоба – медленно-медленно – сначала затлела, затем задымилась. Вспыхнула.        – Уходите нафиг отсюда! – вырвалось из глотки.       Крыльями захлопали испуганные птицы. Тихое рычание.       За криком последовал треск. Апанас не сразу заметил, как ствол покрылся огненными бороздами, стекающими вниз, к диким зверям.       Несмотря на легкий испуг, ярости он не растерял.        – Уходите! – чуть смелее. – Бегите и не возвращайтесь!       Пламя, покрывшее все тело, будто капало вниз. На самом деле, капал далеко не огонь: срывались обгоревшие щепки. Ветка, прогибаясь, треснула под поясницей.       Зверски ныла щиколотка.       Все-таки упал. Лопатками на шакалью морду, пяткой – в глаз. Воцарившуюся на долю секунды тишину растерзал скулёж. Апанас искренне радовался, что скулил не он. В пойманном кураже он отгонял волков дальше и дальше, кидаясь в них обожженными сухими ветками.       Убежали.       Теперь и ему пора бежать. Устраиваться на ночлег в месте поспокойнее.