вы когда-нибудь боялись самого страха?
Маленький мальчик пытается вплести в волосы цветы и делает это наспех. Разные бутоны валятся на деревянный пол, потому что не смогли зацепиться за недостаточно длинные волосы. Мальчик видел, так делают девушки, нарисованные на картинках подаренных кем-то книг. Чьи-то шаги в коридоре заставляют бится сердце чаще и судорожно затаить дыхание, пытаясь соображать быстрее. Скрипучая половица поднимается вверх — этот возможный тайник замечен совсем недавно, но не им самим, — цветы сыпятся под дерево и в последнюю секунду успевают накрыться поверх. Чужой силуэт в темноте еще не различим. Но это точно взрослый. Мальчик давно уяснил, что взрослые не могут быть добрыми, сочувствующими и заботящимися. Поэтому светлые волосы второпях поправляются их зеленоглазым обладателем, чтобы точно отвести подозрения. — Сейчас тихий час, ты давно должен лежать в кроватке. — обманчиво сладкий голос. Мальчик понимает, что не может ослушаться. Он не может противиться взрослому. Стоит ребенку подняться и почувствовать голыми ногами холодный пол — воспитатель уходит. Повернувшись лицом к стене, мальчик закрывает глаза ладонями. Ему всего пять лет, а он уже знает, чем артериальная кровь отличается от венозной, знает пищевую цепочку в природе и от каких болезней умирают люди. У взрослого ребенка осталось то, что не остается у обычных людей в процессе взросления. Ко всему вышеперечисленному он так же знает, что цветы красивы в волосах, догонялки забавны, если есть кого догонять, а качели — самая лучшая вещь на свете. Он взрослеет, но не убивает в себе ту маленькую детскую часть. Из-за стены слышится приглушенный стук.Сначала один. Пауза. Ещё два. Пауза. Последний удар.
Кажется, они что-то значат. Мальчик определенно должен знать, он точно знал, но не может вспомнить. Что-то внутри него управляет им и он отстукивает в ответ.Два. Пауза. Один.
Тук-тук.
Тук.
Глаза открываются резко и не успевают привыкнуть к солнечному свету, который рвется через шторы. Медленный поворот головы, и удается разглядеть часы. Половина девятого. Кошмаров давно не было и парень задавался вопросом, почему появились именно сейчас, когда этот день уже обозначает новую жизнь, а сны упорно пытаются напомнить о старой. Эш садится в кровати, коснувшись холодного пола и поморщившись. — Бля. — парень ложится обратно и пару минут занят тем, что разглядывает пустой потолок и не дает себе упасть в сон снова. Садится и опускает поначалу лишь одну ногу. Сегодня один из тех дней, когда вопреки разумности и в пользу суеверности точно надо встать с правой ноги. Это всего лишь сон. Всего лишь первый день. Первый раз в первый класс, Господи. Всего лишь университет и дети из обычных семей. Всего лишь. Утренняя рутина всегда кажется романтизированной в первое время, и, пользуясь этим фактом, Линкс наливает себе кофе и разглядывает скромный вид из окна. Он одет лишь в пижамные штаны, которые каждому покажутся слишком широкими. Но это мягко и удобно. Рука опущена в карман, пока вторая крепко держит ручку кружки. В следующую секунду язык оказывается обожжённым, а глаза медленно закрываются, словно светловолосый мысленно считает до 10. Конечно, случайности лишь способ сделать действия Бога анонимными, но… Иногда это переходит все границы. Особенно, когда первый шаг из дома оказался в лужу. Красные кеды всё стерпят, они проверены временем и их обладателем, но ноги теперь неприятно хлюпают ускоренней. Парень словно пытался идти быстрее своих мыслей, чтобы ускользнуть от выводов и ответов себе же. Эшу повезло с внешностью, и он это всегда знал. Чистая кожа, острый подбородок и ровный изгиб бровей были модельными, а зеленые без примесей глаза смотрели всегда прямо в душу и без намека на наивность. Волосы, цвета колосьев на ветру, обрамляли лицо. Парню не нравилось стричься, ведь чаще всего концы оставались после этого неестественно ровными. Эш много раздумывал: как бы он жил, не попади в детский дом.? Может, он был бы и моделью. Может, ходил в нормальную школу, кидался в одноклассников скомканной бумагой, а какую-нибудь девочку дергал за косички. Мог бы кушать вредную еду в тайне от родителей, а когда-нибудь и побывал на ночевке у какого-то друга, убивая время за разными фильмами и разговорами ни о чем. Эти мысли оборвались чужими голосами неподалеку. Кажется, уже за углом университет. За углом всего лишь новые люди, новая жизнь. Всего лишь нужно сделать еще пару шагов. — Ты правда из всей одежды решил прийти в этом?! — раздается чей-то возглас справа. Эш повернул голову и улыбка мгновенно коснулась его губ. На него смотрел друг. Единственное знакомое лицо среди всех пустых и неизвестных по сторонам. Каждый был занят своим делом: переговаривался со старыми знакомыми, новыми, знакомился, ссорился. В общем, та малая часть, которой занимаются подростки в восемнадцать лет. Шортер был первым и единственным другом блондина. На самом деле, они знакомы не так давно. С подросткового возраста они просто замечали друг друга, а тесно общаются лишь несколько недель — ровно столько, сколько прошло с совершеннолетия блондина. — .Мы же договорились вдвоем выглядеть как бомжи… А теперь я один такой. Ты предатель, Эш! Вонг, конечно, шутит, и приятельски обнимает за шею, что совсем несложно, ведь парни практически одного роста. Эш закатывает глаза, ведь совсем не старался одеваться вычурно и не виноват, что практически всегда и во всем выглядит прекрасно. Так получается само собой. — Уже нашел с кем пить вместо меня? — усмехнулся блондин, медленно разрывая объятия. Нет, он был совсем не против проявлений дружеской любви такого рода, но сейчас хотелось сосредоточиться на друг людях. Порассматривать, понаблюдать, как за экспонатами в музее. Большая часть людей уже разбилась на группы, видимо, кто-то был знаком до поступления. Вероятно, так и было. Друзья поступают вместе или заранее с кем-то знакомятся. Это заставляло думать о том, насколько еще более отделенным от всех будет казаться Линкс. — Тебя никто никогда не заменит! — возмущенно всплеснул руками Шортер, будто это даже под вопрос ставиться не могло. Те небольшие недели свободы после совершеннолетия прошли очень быстро. Родители Вонга были достаточно богаты и недостаточно здоровы, чтобы завести для маленького непослушного мальчика братика или сестренку. С каждым годом они все чаще наведывались в детский дом, жертвуя гигантские суммы, даже половина которых не тратилась на то, что должна. Шортер всегда ездил с родителями, потому что за столько лет он смог запомнить блондинистую макушку среди всех неизвестных. Его всегда мучал вопрос, почему столь красивого ребенка не забирает никто? Почему из года в год он видит, как в зеленых глазах из раза в раз всё больше тает надежда на усыновление? Пытаться уговорить родителей взять именно его было бесполезными миллионами попыток. Эша пытались брать в семьи. Пытались. Многочисленные побеги, стрессовые ситуации и очередные приемные родители, которые пытались перевоспитать Линкса. Все ожидали благодарности и покорности, ведь они сердобольно взяли прекрасного мальчика к себе. Но он не просил такого. Ему хотелось быть тем, кем он является. Быть признанным без попыток исправления, ведь он не сломанная вещь, которую можно полить клеем, перекрутить скотчем и готово! Поэтому мокрые от пота волосы прилипали ко лбу, а слезы скупо падали на землю, когда Эш вновь сбегал. Его разочаровывали семьи, даже в которых уже был ребенок до него. Его разочаровывали взрослые. Он не мог доверять и не мог понять чужого доверия к себе. Наверняка, такие проблемы разбирают с психологами, но возможности никогда не было. Так как Шортер старше на несколько месяцев, тот предлагал усыновить его самому. «Ты пока пакет документов подходящих соберешь, я уже сам отсюда выйду.» — отшучивался Эш, благодарно улыбаясь другу. Наверное, Вонг стал его первым другом за столь долгое время. Фиолетовые волосы привлекали внимание ровно столько же, сколь и проколотая бровь, но зеленоглазый видел гораздо больше, чем внешность. И тот маленький процент доверия, который Эш с усилием мог кому-то дать — отправился в карму Шортера. Блондину нравилось в друге то, что он никогда не жалел парня. Да, он знал, что Линкс из детдома. Да, он даже без подробностей понимал, какой уже была тяжелой его жизнь. Да. Но он никогда не позволял чувствовать себя Эшу неполноценным. Китаец переехал в Нью-Йорк несколько лет назад, но знал гигантское количество мест, в котором каждый обязан побывать. Нетрудно догадаться, что половину за несколько недель они уже вычеркнули из списка. — Уважаемые студенты!.. — из переносных концертных динамиков раздался спокойный, пожилой голос, обладателем которого, видно, был ректор. — Хочется уже гордиться каждым за то, что вы смогли поступить. Но будет глупо не предупредить вас о том, что не каждый сможет доучиться здесь до конца. Некоторые даже до конца года. — речь перебивает чей-то выкрик: «или семестра.», и толпа покрывается заглушенными смешками. — Или семестра. Кстати, Артур, советую тебе не быть плохим примером для подражания первокурсникам, как в том году. Иначе будешь примером отчисления. Ректор сдержанно улыбается, пока какой-то светловолосый парень, видимо, Артур, не затыкается и не начинает выглядеть очень недовольным. Пожилой мужчина выглядит приятно, мимические морщинки на лице сильно видны только в местах улыбки, а горящие забавой глаза делают старца похожим на ребенка. — Не хочу долго мучать вас словами старика, так что просто будьте усердны. Старайтесь так, чтобы благодарить себя через несколько лет. И звоните родителям по выходным, мне не хочется получать письма и отвечать каждому встревоженному взрослому о том, почему их чадо решило погрузиться во взрослую жизнь. Удачи! «.Звоните родителям по выходным.» — повторяет в мыслях Эш и ухмыляется. Тот факт, что о нем некому беспокоится звучит несчастно, зато чуть что, некого будет вызывать на ковер. На блондине не лежит ответственность за чужое волнение. Не должен отчитываться, почему он поздно где-то пропадает, даже если по закону имеет на это право. Не должен приезжать куда-то в каникулы. Не должен рассказывать о переживаниях… Дружелюбный хлопок по спине возвращает в реальность. На глаза Шортера уже надвинуты его излюбленные черные очки, а студенты постепенно разбредаются по территории. Первый день считается пробным, поэтому у них всего две пары, да и те после обеда. — В твоем взгляде я не могу увидеть ни одной здравой идеи. — предупреждающе произнес Линкс, складывая руки на груди. И это абсолютная правда, глаза Шортера даже под очками сверкают. Причем, солнцезащитными. — Эй! Вообще, я хотел познакомить тебя с несколькими людьми. Но мне надо их найти для начала в этом бардаке. — кареглазый нахмурился, обводя взглядом гигантские тучи людей. — Поэтому, пока я их ищу, на тебе ответственная миссия. Купи мне футболку и кепку с лого универа. Эш не успел закатить глаза до того, как парень скрылся из виду. Выбора не остается и парень с видом недовольного кота упорно пытается найти взглядом прилавок с атрибутикой университета. Снующие ребята закрывали большую часть обзора, но различить навес в цветах университета — красный и синий — было легче. Пробиваясь через людей, шедших в ином направлении, Эшу казалось, что он не за мерчем шел, а прошел через Афганскую войну. За прилавком стоял миловидный юноша, скромно улыбающийся каждому покупателю. Чаще всего за прилавками, будь то анкеты, одежда, секции университета, стояли старшекурсники, которым доверяли больше всего. На бейджике красовалось ровным подчерком имя — «Су-Рин Син». — Здравствуй! — продавец обратил свое внимание на Эша и не заметить дружелюбность в голосе было сложно. «Они все тут такие добрые и открытые.?» — задавался вопрос в светловолосой голове, но ответ находился сразу же: если показывать старшие курсы замученными, это разобьет ожидание первогодок о приятной учебе на осколки. — Привет. Можно футболку и кепку, пожалуйста. — Конечно, футболку какого размера? Тут Эш замер, а взгляд застыл в одной точке. Рост-то у них с Шортером одинаковый, а комплекция… Блондин был тоньше. Его талия уже, плечи широки так же, но не столь крепки. — Давай. L.? — парень прибавил один размер к своему, надеясь, что китайцу подойдет. Вообще, с каких пор китайцы такие высокие махины? — Вот, пожалуйста. — протянутый пакет меняется на горсть мелочи, которая пойдет в президентский фонд. Чтобы добраться до того места, где его кинул Вонг, пришлось пережить войну еще раз. Пара чьих-то локтей угодила под ребра, но Эш лишь слабо потер и пошел дальше. Высокий болевой порог был плюсом. Солнце лениво проталкивало свои лучи сквозь ветки деревьев, создавая размашистый узор света на всем, что только попадалось под теплые блестящие пальцы. Линксу не очень нравилось утро. По душе ему были закаты и рассветы, а все остальное было дополнением к началу и концу светового дня. Но сейчас, когда августовский слабый ветер гладит твои волосы, а солнце мягко берет лицо в свои теплые ладони, всё кажется не настолько плохим. Эш прикрывает глаза, полностью расслабляясь и позволяя себе чувствовать свет и каждое дуновение ветерка.Щелк!
Зеленые глаза открываются мгновенно, испуганные странным щелчком где-то сбоку. — Ой. — чья-то темная макушка виднеется из-за камеры, пока лицо ей прикрыто. Маленький нарушитель покоя будто хочет спрятаться, осознав свою ошибку. — Я не хотел тебя отвлекать. Просто фотографирую всех первокурсников… Сейчас, когда камера медленно опускается на уровень груди, Эш замечает немного дрожащие пальцы собеседника и… Шоколадного цвета глаза. Будет оскорблением назвать обычными карими, это что-то иное. Абсолютно глубочайший цвет, граничащий с только что заваренным кофе и мягкой шерстью, переливающейся на солнце. Точно, этот парень похож на потерянного щенка. — Ничего страшного, я не занят чем-то важным. Просто задумался. — Линкс не понимает, почему вина не уходит из глаз напротив и пытается как-то исправить ситуацию. Фотограф ниже его, но кажется чуть старше. Во взгляде кроме наивности, вызванной видением мира, а не глупостью, промелькивает что-то серьезное. — Покажешь, как получилось? Для Эша за фотографом точно закрепится ассоциация с щеночком. Глаза того заблестели, и был бы хвост с ушками — они точно сейчас бы показывали восторг. Видимо, у парня редко интересуются насчет снимков. — Да, конечно… Смотри. — парни становятся рядом, склоняясь над цифровым фотоаппаратом. Снимок правда получился замечательным. Тени идеально ложатся на лицо со стороны университета, а лучи высветляют волосы еще больше и, кажется, правда гладят лицо Эша. Фотокарточка кажется чем-то нереальным, словно пойманный момент в фантастичном фильме о тяжелой судьбе. — Это очень красивый кадр. — произносит Линкс недалеко от лица фотографа, пока оба еще рассматривают снимок, находясь близко. — Думаю, камера тебя любит. — улыбается темноволосый и поднимает голову, чтобы получше разглядеть лицо незнакомого первокурсника вблизи. Сразу возникают мысли о свете и тени, о различных раскадровках, и что этот блондин вправду был бы успешной моделью. Эш уже не разглядывает фото, а смотрит лишь в