Эффект гарантии

Летом мы были в поселке. Родители с Аленкой отдыхали, загорали в саду, ездили в Геленджик на море. Я же первые несколько недель июня провел в пыльном и раскаленном Ростове, собирая всевозможные документы и справки для перевода в другую школу, при этом со всех сторон на меня смотрели удивленные рожи одноклассников, шарахающихся по пустой пыльной школе, и учителей, которые были недовольны тому, что от них уходит их «любимый» Сашечка Неделин, ведь я шел на серебряную медаль. Потом на электричке я приехал в Краснодар, оттуда в Северский, где повторял всю ту же процедуру с документами, с тем лишь отличием, что и директор Наталья Викторовна, и учителя были хорошими близкими друзьями нашей семьи, и, действительно, тепло и по-человечески помогали мне. И вот, все печати расставлены, мое личное дело перешло в архив шестнадцатой школы, и первые безумно радостные эмоции начали сменяться беспокойством. Я сходил в библиотеку и получил комплект книг, сгоняли с папой в Краснодар за тетрадями, всякой фигней, черными брюками и парой рубашек, поскольку в этой школе была обязательна форма. И теперь рюкзак, школьные принадлежности, новая форма и учебники подтверждали то, что это реальность. Что теперь мне предстоит прожить целый год не в ростовской квартире, а в нашем доме, в сельской местности, с котами и бабушкой. Где нет почти никаких магазинов, нет почти никакой цивилизации, не проведен интернет...И, чем быстрее протекали летние дни, тем тревожнее я себя чувствовал, но виду не подавал, не хватало мне еще упреков в том, что я сам так долго и упорно добивался перевода в шестнадцатую, а теперь даю задний ход. Через забор находился двор нашей подружки Милки, почти каждый день я заваливался к ней на кухню, мы пили чай и болтали на всевозможные темы. Милка была очень милая, соответственно ее имени, белобрысая, с большими круглыми глазами, кроме того она красила густой тушью свои реснички и выглядела как куколка. Что, впрочем, не мешало ей ненавидеть всех вокруг и мечтать их всех изничтожить. Дружили мы с детства, были знакомы, можно сказать, с рождения, поскольку родилась она через полгода после меня, и с того момента мы на каждых каникулах приезжали в поселок и с ней общались. В детстве дрались, теперь сплетничали, как две кумушки, а сейчас Милка, как она сама выразилась, «дрессировала меня для жизни в поселке». -Саш, тебя по-любому все будут в первый день в школе обсматривать, как ты выглядишь. Может ты вынешь из губы эту хрень? -Неа, не хочу. Да и пусть обсматривают. Не то, что бы мне хотелось нарочно вызывающе выглядеть, вовсе нет, ведь здесь, в отличие от городской школы, все должны быть хорошими и дружными, почему-то так мне казалось. Просто я не считал пирсу чем-то очень плохим и страшным. А Милка возмущалась. -Это тебе не твой Ростов, где вы все ходите с пирсингом и длинными волосами! Саш, ну тебе бы постричься!!! Милка училась не в моей будущей школе, а в семнадцатой, которая находилась ближе к центру поселка. Насколько я понял из ее рассказов, наши две школы друг друга не особо любили, частенько забивали друг другу стрелки, однако так же часто устраивали совместные бухичи. Затем на кухню неожиданно ввалился Милкин папа Степан, со мной поздоровался, а на нее начал ругаться, как выяснилось за то, что она сорвала несколько листьев у некого растения из огорода. Когда мы вышли потом на огород, и, пригнувшись, под забором доползли до этого растения, я охренел. Маленький кустик с острыми пятиконечными листиками, словно пальмочка. Степан очень его берег. -Ладно, ничего не подумай, - предупредила Милка, - в девяностые у нас в поселке целые плантации ее высаживали, ну видимо, случайно семечко ветром занесло, и проросло. - Да тут вообще криминал какой-то, - заметил я, - хотя это даже интересно! Милка посмотрела на меня, как на сумасшедшего. - Сплюнь, не дай Бог опять какая-нибудь хрень начнет твориться, тут и так ее полно было. И по дереву постучи. Я постучал по Милкиной головушке и получил за это леща. Между тем заканчивался август, Милка каждый день готовилась к школе, ездила на рынок, а еще она отрабатывала в своей школе практику, поэтому виделись мы с ней не так уж часто, как раньше. Аленка с мамой и папой отправились в Ростов, дав мне множество поручений. Помогать бабушке, учить немецкий, обществознание, чтобы поступить в Москву, в какой-нибудь охрененный университет на факультет лингвистики. И я в очередной раз заявил, что ни на какую лингвистику не собираюсь. Люблю биологию, просто обожаю, и очень хотелось бы именно с этим предметом связать свое образование и будущую специальность. Но до экзаменов еще целый учебный год, а до его начала еще несколько дней. Между тем августовское солнце по утрам совсем перестало греть, а днем жгло невыносимо, трава пожелтела и завяла, по всему поселку поспевали сливы и поздние яблоки. И меня начала накрывать своими первыми шагами приближающаяся осенняя депрессия. Интернет еще не подключили, поэтому то утро стало для меня очередным бесконечным утром . Таким, когда учеба еще не началась, но к ней уже все готово, и просто нечего делать, каждый час и каждую секунду этих дней августовская депрессия наваливается и не дает дышать. Банальная хандра, я старался не думать о плохом. Но я не представлял, как? Как теперь все будет в моей жизни и какие сюрпризы преподнесет мне поселок, который станет теперь моим домом, и новая школа, которая должна будет стать родной? Пол дня я сидел во дворе и убивал себя мыслями. Семья уехала в город, бабушка ушла или в церковь, или на рынок, что радовало меня, Милка тоже куда-то исчезла, и я просто разрывал часы и минуты, пытаясь прожить и протянуть очередной день, мерзкий желтый день, когда в доме темно и холодно, как в склепе, и кажется, что на тебя сейчас что-нибудь точно капнет. На улице в тени тоже холодно, но солнце раскалено. Еще длится лето, но от него остались такие жалкие капельки, которые уже ничего не могут спасти. Лето уже умерло, и нам остается лишь ждать начала сентября, когда начнется хоть какая-нибудь движуха. Как же медленно течет время, когда торопишь его! Я все-таки рискнул войти в холодный дом и принялся шариться по всем шкафчикам и укромным уголкам в поисках сигарет, я очень надеялся, что папа оставил где-нибудь старую пачку Винстона, Давидова или еще какую-нибудь дорогую хрень. Естественно, найти мне ничего не удалось, и от этого депрессняк начался конкретный. Курить хочу, сука! Никакой заначки у меня не было, идти в магазин не было смысла не только потому, что мне нет восемнадцати, но и потому, что в ближайших магазинах мою бабушку и меня продавщицы очень хорошо знают. Поэтому я решил прогуляться по поселку, возможно, получится у кого-нибудь стрельнуть, ну или на крайний случай хотя бы посмотрю, что здесь есть интересного. Никто в доме так и не появился, поэтому я отправился гулять, надев любимые кеды и очень за них переживая, так как проселочная дорога ничего хорошего им не обещала. Я не знал наизусть каждую улицу поселка, но отлично представлял, что заблудиться в нем невозможно. И делать здесь, на мой взгляд, было совершенно нечего. Был вариант пойти пешком в центр, поскольку на маршрутке весь путь занял бы каких-то пять минут, не больше. Но у меня не было никаких карманных денег, да и ничего интересного там меня не могло ожидать. Рынок, который работает только утром, чуть дальше почта и сбербанк, поликлиника, парк, который состоит из нескольких рядов деревьев, детской площадки, лавочек, а вокруг них все пространство залито пивом и засыпано шелухой от семечек. Еще там стоял памятник солдату, вечный огонь, который не горел, двухэтажная администрация, а напротив нее Ленин, выкрашенный серебрянкой. Недалеко от центра ДК с колоннами и обшарпанными стенами, парикмахерская и церковь – ключевая локация всех бабулечек, тетечек и место распространения сплетен, насколько я помнил по своему опыту и рассказам Милы. В общем, достопримечательностей хоть отбавляй, и, естественно, ничего из перечисленного меня особо не привлекало. Пошел я наугад по одной из проселочных улиц, и она мне сразу не понравилась. Одноэтажные домики, огороды, иногда особняки по три этажа с кирпичным забором и черепичной крышей. Кругом куры, гуси, утки, проходишь мимо какой-нибудь калитки – из-за нее начинает лаять собака, отходишь – затыкается. Я уже серьезно жалел о том, что не купил себе плеер, все как-то руки не доходили, а здесь я точно его не куплю себе. Никого, кто мог бы поделиться сигаретой, я не встретил, только компании чумазых резвящихся детей и бабулек на лавочках. Что примечательно, и те, и другие очень подозрительно пырились на меня, видимо, не каждый день в их переулке появляется новое лицо. А потом, подняв облако пыли, мимо меня на тарахтящем минике проехали два пацана, тоже позырив на меня, однако это дало мне надежду на то, что в поселке все же присутствует молодежь. Но на тот момент я почти никого кроме Милки не знал, и от этого было уныло. Меня заинтересовала тропинка, ведущая в заросли кустов, как оказалось, там был обрыв и речка, а тропинка вела через металлический подвисной мостик, который держался на двух толстых ржавых канатах, перетянутых с одного берега на другой. На середине мостика, свесив ноги, сидела девочка в больших розовых наушниках и с двумя пышными хвостиками. Я решил, что могу помешать ей слушать музыку, но надо же мне здесь начинать наводить контакты! Поэтому ступил на мостик, отчего он заскрипел и зашатался, и подошел поближе. - Привет, - окликнул я девочку. Она обернулась и уставилась на меня огромными удивленными глазами. А я точно такими же вылупился на нее. Честно признаться, я ожидал увидеть что угодно из набора того, что видел на Милкиных фотографиях, где были ее подружки и одноклассницы, эталон сельской моды. Голубые тени из юности наших мам, футболки с рынка кислотно-розовых, желтых или зеленых цветов (до первой стирки), короткая засаленная челка, стразик в носу, накладные пятисантиметровые ногти или ресницы...Но я увидел огромные карие глаза, подведенные сверху, косую черную челку с розовыми прядками, бледные губы... Да это же просто прелесть, неужели в этом убитом поселке возможно на такое наткнуться?! - Привет, - произнесла она, все так же разглядывая меня огромными глазами. Я подумал, что у меня что-то не так с одеждой, но, опустив взгляд вниз, ничего странного не обнаружил. Или испугалась, что я выскочил из кустов, как леший? -Сиги есть? – спросил я и сразу сообразил, что я похож на гопника, поэтому постарался объясниться, - ну, то есть, я не знаю где купить можно... я всего три дня в этом поселке. -Понятно, - девочка улыбнулась, - а я удивилась, что раньше тебя не встречала. Я не курю, но тут ларьков полно, за мостом. Я тоже сел на мостик и свесил ноги. -Ничего? -Ничего. Кстати, я Лина. -Я Саша, приятно. Странное имя на самом деле, я такое слышал впервые. Лина выключила плеер, сняла с шеи наушники, замотала шнур и убрала их в сумку. Я только в этот момент заметил, что у нее сумка в черно-белую шашечку. -Откуда переехал? – спросила она, швыряя вниз маленькие камешки. Все равно было не видно, куда они падают, потому что маленькая речка текла быстро и бурно, как и остальные в предгорьях Кавказа, пенилась, огибая огромные поросшие мхом камни. -Из Ростова-на-Дону. Ну вообще-то я тут раньше бывал на каникулах, у бабушки. -Понятно. Я тоже из города переехала, - вдруг добавила она, - из Новосибирска три года назад. А ты из-за чего? - Одиннадцатый класс заканчивать буду в шестнадцатой школе, здесь к ЕГЭ лучше смогу подготовиться... Ага, все понятно. Она тоже из города, поэтому и выглядит нормально, и одевается не как большинство местных девочек. Не то, что бы у меня было такое плохое мнение о девушках нашего поселка, но посмотрев их фотки в одноклассниках (эта самая популярная социальная сеть в нашем поселке), я просто с ужасом ожидал момента, когда увижу их вживую. Как и стриженных парней, которые фотографировались в основном на турнике, с гантелями или на корточках с пивасиком. Еще на мотоциклах. Я паниковал, может быть стоит послушать Милку и состричь челку?! Но слова Лины убеждали в обратном. -В шестнадцатой? – воскликнула она, - да ладно?! Значит мы с тобой одноклассники! -Ничего себе! – я сам охренел, вот это я удачно погулять вышел. -Нам, кстати, Наталья Викторовна говорила, что кто-то переведется, я думала, будет кто-нибудь, такой правильный, благочестивый...А тут такой нефор! С пирсой! У тебя одна? -Ага, хочу симметрию сделать, но меня родичи и местные бабульки точно растерзают. И так все время причитают. -Даа, они такие, это одна из вечных проблем в поселке, - засмеялась Лина, поднимаясь на ноги, - пойдем, а то тут надоело. -Я думал, ты ждешь кого-то. -Неа, просто скучно было. Вышла музыку послушать. -А я, значит, отвлек, да? Она не успела ответить, как у меня в кармане зазвонил телефон. Бабушка. Я нажал «ответить» и сразу же услышал вопли о том, где меня носит, и чтобы через пять минут был дома. -Ну вот, сейчас мне влетит, - усмехнулся я, - на самом деле, я очень рад, что тебя встретил, даже представить не мог, что кого-то из будущих одноклассников встречу! Лина засмеялась. -На самом деле здесь сложно погулять и никого из знакомых не встретить, поселок же! Здесь всего четыре школы. Можно сходить за мост, покажу тебе, где магазин есть. Или тебе срочно? -Бабушка вызывает, это срочно. -Тогда увидимся послезавтра на сборах! Не опаздывай! Мы попрощались и обменялись телефонами. Она пошла по одну сторону моста, а я в противоположную. Домой шел, не особенно торопясь, поскольку ситуация раздражала. То бабушку весь день носит непонятно где, то теперь бросай все и беги домой сломя голову. Да куда там! Я хотел бы еще пообщаться с Линой насчет школы, спросить, что там ожидает, что интересного происходит в поселке. Впрочем, послезавтра на сборах я встречу и ее, и новых одноклассников, а день прошел не зря. Настроение поднялось и я снова стал уверен, что все будет хорошо, иначе быть не может.