Дневники безумия

Зорн хвалила Цицеро. Рука Слышащей лежала на плече Цицеро. Так давно Цицеро был один, что почти забыл, как это, когда у тебя есть братья и сестры… когда у тебя есть друг. Женщина… но не Матушка. Была в этом ощущении какая-то странная подоплека, Цицеро не мог вспомнить, в чем было дело. Давно это было…нет, нет, нет. Цицеро не то чтобы был безумен теперь…нет, какие глупости! Просто раньше память была лучше. А когда женщина с глазами из воска смотрела на него, гладила его, говорила с ним ласково…это было так странно. Цицеро вспомнил одинокий гроб матери в убежище, ее бедное, иссохшее тело и ему захотелось…убежать от Слышащей, как ребенку хочется спрятаться в шкафу, когда дрожит земля… «Милосердная Матушка, скучаешь ли ты по Цицеро? Ждешь ли ты Цицеро?» лихорадочно вопрошал шут, но не находил ответа. Мать всегда молчала. А спросить у Зорн Цицеро не решался. Красивое имя…З-о-р-н. Рядом с Вайтраном было не так холодно, и лагерь можно было устроить под открытым небом. Так было безопаснее, куда безопаснее, чем в какой-нибудь таверне, считала Слышащая. Даже не смотря на то, что крылатые твари летали над тундрой, Слышащая любила, когда над головой звездное небо. Тенегрив и Валет жевали жухлую траву неподалеку от костра. Слышащая молча глядела на пламя, подобрав под себя ноги. Бледная как воск, почему она не таяла? - Знаешь Цицеро, я не веду дневников. И никто не знает, кто я, - тихо произнесла Слышащая. Цицеро приготовился слушать. Он уже привык, Зорн всегда начинала душевные разговоры именно так. Видимо, ей не давала покоя память о дневниках самого Цицеро. Это было лестно…да, очень лестно. Могучая Слышащая… благородная и могучая, как сама тьма. - А после меня не останется ничего кроме пафосных записей Назира… может, Бабетта расскажет обо мне последующим братьям и сестрам. И Мать будет помнить обо мне. Вот и все… - А как же Цицеро? - А ты тоже меня не знаешь, брат мой. Все заберет Ситис, все мое прошлое, все настоящее. Блестят, блестят ее глаза, как рыбья чешуя…нельзя, нельзя вернуть назад, труп оживить нельзя… - Слышащая…не расскажет Цицеро? Возможно, он напишет книгу. Или просто запишет… если Слышащая захочет. - Секретарь при Темном Братстве? - Секретарь при Зорн, - ненавязчиво поправил Цицеро, лукаво склоняя голову на бок. Пусть…пусть…Слышащая думает, что он сумасшедший. - Возможно, это неплохая идея. Но тебя не интересует, почему я сама не пишу? - Если Слышащая не хочет, кто Цицеро такой, чтоб указывать или просить? Блестят глаза, блестят луной… все тайны мира в ней одной….все тайны мира в темноте…в кровавой жрицы красоте… - Знаешь, брат мой, иногда мне очень хочется, чтоб ты не говорил со мной…так. Это унизительно для тебя, ты ничем не хуже. Ты достоин всех моих почестей, и я бы с радостью передала тебе дар Слышащего, потому что ты его заслуживаешь, Цицеро… Если бы я могла. Я была бы Хранителем, а ты Слышащим, как думаешь, неплохо? Я могла бы годами сидеть в тишине, а ты исполнял бы волю Матушки… - глаза Зорн удивительно блестели, будто потусторонний свет пробивался сквозь полуприкрытые веки. Цицеро замотал головой. - Нет! Нет! Воля Матери…такова была ее Воля и мы не имеем права даже думать… - Она мне говорила, брат, что ты самый верный ее слуга. Но не всем дано Слышать, и это…. – Зорн внезапно сжала кулаки, - это гложет меня, как ты не хочешь понять!? Думаешь мне нравится управлять? Думаешь, мне нравится видеть, как ты пресмыкаешься передо мной? В конце концов, я всего лишь девка с голосами в голове, и ничего такого во мне нет, а ты… о, Шеогорат, за что мне это безумие?! – тут Слышащая вскочила на ноги и вихрем, вихрем унеслась и закрылась за матерчатым пологом. И чем больше Цицеро слушал тишину после нее, тем больше понимал. Зорн… какое красивое имя. Гнев Матери Ночи, ее рука…черная рука…несчастная рука… все кто пришел в Убежище обрести семью были несчастными. Но кто-то…кто-то остался. Как печально. Неужели нельзя ничего исправить? *** Как только они добрались до Убежища, Зорн объявила шуту, что тот свободен. Он так обрадовался свиданьям с Матерью, что она была уверена в правильности своего решения. Путешествовать одной ей будет спокойней. Зорн вернулась домой после удачного контракта в Солитьюде и пришла за новыми указаниями Матери. Та, как не странно, заявила, что все пошло не как надо и что вскоре, Зорн снова придется уничтожать ту же жертву, но ей все же выпадет шанс вернуть себе честь победителя и даже обогатить Братство. Зорн смиренно слушала Мать и все не могла избавиться от чувства, что у нее горят кончики ушей. Разве ее привилегия слушать Мать? - Твоя. И только Твоя. Цицеро хороший слуга, верный, преданный, но он не Слышит. - Я знаю, - недовольно, насколько это возможно произнесла Зорн, - неужели не в твоей власти отдать этот дар ему? - Ты хочешь пожертвовать Моим Даром? Оспорить его? - Откровенно говоря… - Это невозможно, Дитя. Я понимаю. Тебе жаль его… - Мне не жаль его, - почти зарычала Зорн, она ведь его не жалела, как раз наоборот, он был в куда большем праве жалеть ее! Женщина едва подавила желание дерзнуть и уйти, не окончив разговор. Мать некоторое время протяжно смеялась: - Он говорил и говорил со Мной, но не слышал ответа. Это сделало его несчастным и счастливым. А Ты…Ты получила от Меня свою долю счастья и несчастья? Разве Тебе не в тягость и не в радость слушать Мои речи, когда рядом он? Разве Ты не ощущаешь то же безумие, что и он? - Можно мне идти? – тяжко вымолвила Зорн. - Часто вспоминал Тебя Мой любимый шут. Он давно не смеялся. Ты заронила в его голову мысли, которые не могли там появиться в тишине. Тишина его убивала, тебя гнетет разговор. Вы безумствуете. Я люблю вас, Дети Мои. Иди и передай Цицеро от Меня поцелуй, Дитя. Подари ему разговор, а Себе тишину. Зорн не знала, как это понять. Она едва кивнула, удаляясь от гроба, встретилась глазами с Бабеттой, составляющей букет для нового яда и, подмигнув подруге, пошла к себе в покои. Она не собиралась разговаривать с Цицеро, ей и без того хватило неприятностей. Однако избежать разговора ей не удалось. Шут ждал Зорн в ее покоях. Он, скрестив ноги, уселся на сундук перед ее кроватью и захлопал в ладоши, как только она вошла: - Слышащая! Как я рад тебя видеть! Сколько дней и ночей? Лет, месяцев, секунд? Цицеро скучал, как все Убежище! Как твоя охота!? - Здравствуй, Цицеро, - холодно поприветствовала мужчину Зорн и одним взглядом напомнила ему, в чьих комнатах он сидел. Шут скорчил извинительную физиономию и спрыгнул с сундука, смахивая с него невидимую пыль. - Слышащая не рада Цицеро? Она совсем не вспоминала, наши веселые прогулки…как мы убивали вместе и муч-а-а-ли вместе! Или сначала мучали, а потом убив-а-а-ли… - У меня нет времени, я устала. Выметайся, - безапелляционно потребовала Зорн. И тогда Цицеро ее удивил, он встал подбоченившись и гордо задрал подбородок: - Вообще-то, Цицеро пришел поговорить. Жестокая и злая, выгонишь меня, а, а? Когда шута прогонишь прочь… никто не сможет тут помочь…. - Чего тебе надо? - Цицеро обдумал твои слова, Зорн. Зорн. О, он был бы не прочь быть равным Слышащей, если она действительно сошла с ума… хи-хи. Мы говорили о твоем прошлом, Слышащая. Хочу знать, что и как, где и как… третий вышел - был дурак… - шут как будто бы казался абсолютно сбрендившим, как обычно, и при этом, было в нем что-то разумное. Зорн медленно прошла к своему столу и облокотилась на край: - Ну, спрашивай. - Что привело тебя в Братство, Слышащая? - Интерес. Ловкая игра Астрид меня впечатлила. Ловушка Ноктюрнал…думай, как хочешь, я пришла сюда по собственной воле, меня не тащили силком, и я действительно дочь Ужасного Отца. - А что было до Братства!? Погоди, погоди…Цицеро все запишет! – клоун важно взял перо со стола и, торжественно выудив из-за спины записную книжку, начал строчить. Впрочем, еще до того, как Зорн заговорила. - До Братства…ничего. Ничего, чем я могла бы похвастаться, - Зорн задумалась, закусив губу, - я была ребенком, послушная и милая, хорошенькая, жила в Рорикстеде. Мой отец ходил с караванами каджитов, помню, долго они бродили по Валенвуду, добирались до самого Хай Рока, я собственно, с ними. Глупая была, не боялась людей совсем, это меня и сгубило. В пятнадцать меня украл вампир, прямо из лагеря, но не убил и сделал своей женой. Пил мою кровь. Говорил, что не хочет убивать людей, а я, так сказать, сама…добровольно ему даю еду, а значит, это не преступление. Жизни во мне держалось не на грош, жила в полной темноте, многие годы. Только изредка он зажигал мне магический свет, чтоб не ослепла. Не знаю, как не сошла с ума. Хотя может и сошла. Может, это вид безумия, то что внутри у меня холод. Вампир…магия, конечно, его была сильна и великодушна во многом… но чем взрослее я становилась, тем жестче он со мной обходился. Он, верно, завидовал мне, ведь я могла постареть и умереть, а ему пришлось бы вечно жить… это ужасно, на мой взгляд. Ненадолго Зорн замолчала, размышляя называть ли имя того вампира, и Цицеро вспомнил что стоит с поднятым пером и слушает, открыв рот. Он глупо улыбнулся и принялся конспектировать. На этот раз Зорн ответила ему теплой улыбкой: - А я ведь любила его. В последние годы он даже не использовал магию очарования, и я поняла, что любила, как последняя извращенная дура. Он старался запугать меня, страх в моих глазах доставлял ему удовольствие. Он оставил мне пару шрамов от клыков, а может больше. Я убила его, когда поняла, что он собрался убить меня. Он не хотел меня обращать, брезговал. Чудовище. Я заколола его сломанной ножкой от стула, когда он пошел на меня с ножом. И так приятно было видеть, как он издыхает, что я буквально влюбилась… - она прерывисто вздохнула, - в этот дар Ситиса. Убийство. Это прекрасно, пусть я и не сразу овладела искусством. Поначалу мне было даже страшно. Я вытащила труп из склепа, и ждала рассвета. Стало немного легче, когда он превратился в пепел, но страх все равно держал. И солнце слепило. Я серьезно отвыкла, и все старалась попасть под крышу. Но в первом же городе меня, бледную поганку, - Зорн печально усмехнулась, - приняли за кровососа. К тому же все эти…отметки на теле. Тогда на мне не было так много одежды, чтоб скрыть укусы. В самом деле, зачем рабыне одежда? Да, осознав, что любой с руками может меня удушить во сне или бросить в огонь… лучше под открытым небом, чем в такой опасности. Поборцы справедливости и ненавистники даэдра гонялись за мной, да и просто суеверные идиоты пытались сжечь меня на костре. Тогда я много убивала. Вошла во вкус. Однажды, когда я спасалась бегством от фанатиков, мне на пути попался караван. Я закуталась в балахон, притворилась жрицей, они меня приютили. А ночью, один из караванщиков, человек… зачем-то полез в мою палатку ночью. Зачем ночью, до сих пор не знаю… Я убила его раньше, чем он успел договорить «Зорн»… Это был мой отец. Голос Зорн сник, и Цицеро поднял брови, остановив запись. Он внимательно глядел на женщину, ничего не говоря, пока та не принялась снова безразличным тоном проговаривать: - Я снова бежала. Сколько всего было побегов, пряток в старых склепах и стычек не помню, помню, что научилась убивать одним движением и предостерегать одним взглядом. А потом я попала в Скайрим, меня чуть не казнили, если б не дракон….и вот. Я узнала о Темном Братстве, Братстве убийц. Разве мне где-то еще было место? Я попала к Астрид. Затем встретила тебя. А не пишу я все это потому, что даже долгие думы об этом сводят с ума, не то, что длительное жизнеописание. Ты доволен? - Цицеро… все… записал… кажется. - Если нужно, я повторю, - усмехнулась Зорн. - Нет…нет…зачем…Цицеро не забудет ни слова, - серьезно сказал шут. - Если ты закончил, тогда уходи. Я зверски устала. - Цицеро…Цицеро….смиренно хочет попросить… - потянул шут, аккуратно уложив свою запись на стол и нервно потирая руки. Зорн скептически изогнула бровь: - Ты, кажется, говорил, что не прочь быть со мной на равных? - Да, так и есть. Цицеро будет. Он просит лишь разрешения сопровождать Зорн в походах. Мне никогда не было так весело, как в походах с Зорн…столько крови и убийства, мастерства и красоты… - Милосердная Матушка говорила, что ты давно не смеешься. -О…ну, да…Цицеро тут говорил…ну,…с Цицеро и мы решили, что скучаем без внешнего мира. Это, кажется…действует неблаготворно на мозги, - клоун весело хихикнул. - То есть, ты хочешь бросить Мать тут одну, без Хранителя? – резко спросила Зорн, сама не зная зачем. Цицеро весь сжался, а затем ответил: - Ты…будешь меня упрекать? Ты не смеешь так с Цицеро!… - он собрался к выходу, но Зорн окликнула его. Он остановился, но не сразу, прислонился к косяку, сложив руки на груди, и поджал губы, как обиженный ребенок. - Прости, Цицеро. Послушай… - Зорн приблизилась к нему осторожно, будто боясь спугнуть, - Милосердная Матушка посылает тебе свой поцелуй. И прежде, чем шут успел ляпнуть что-нибудь, Слышащая поцеловала Хранителя, осторожно, ласково касаясь его губ своими. - Бедный мой Цицеро... Путешествуй со мной, сколько душа пожелает, а я буду говорить тебе, чего ждет от тебя Мать… – прошептала Зорн. Ей было так странно и приятно, от внезапной тишины, огласившей все Убежище. А Цицеро? Как когда-то в тюрьме Виндхельма, шут непонимающе замер. Почувствовал ли он что-нибудь? Или испугался? Женщина не знала, да и не хотела знать. - Ну, беги, я знаю, ты хочешь, дружок, - усмехнулась нордка печально и криво, а потом направилась обратно вглубь своих покоев. Когда она обернулась, шута в дверях уже не было. - Безумие, - вздохнула Зорн, камнем падая на кровать. *** - Красотку Нелли как найду… ей сразу в брюхо нож воткну…воткну, воткну… - мурлыкал себе под нос Цицеро, разжигая костерок. Слышащая думала, что он не размышлял. Что он сошел с ума и не понимает. Ну, и пусть… Цицеро много думал, он все обдумал. И чиркая в дневничке он, наконец, вспомнил… - Есть такая прелестная исторьица у меня, Слыщащая… Поцелуй меня, Милосердная Матушка…Поцелуй меня, Милосердная Матушка… Поцелуй Цицеро, Слышащая, дай ему услышать биение собственного сердца, услышать голос Матери в своей голове, говорящий «бери и отдавай»! Волосы скачущей Слышащей развиваются на ветру, как фалды мантии Матери Ночи… Глаза ее горят, как две свечи, как пламя, посвященное Ситису… Поцелуй меня Милосердная Матушка… Костер горел, как будто в нем сгорали сотни ведьм. Слышащая молча тащила в него труп Изгоя с переломанными, как у куколки, ручками. Тишина. Тишина, тишина…истина. Есть ли безумие в тишине? Есть ли безумие в хохоте? Хохот, хохот, хохот. Конечно, конечно. Что тогда безумие? Истина, как одиночество, или иллюзия, как боль…и то и другое? И разве важно? Она так замечательно смеялась, убивая. - … а он говорит «это же не хоркер! Это моя жена»…Ха-ха…Это прелестно, - договорил, наконец, Цицеро, хитро поглядывая на Зорн, и подпнул вывалившуюся из костра облезлую кисть. Зорн рассмеялась снова. Хохот, хохот, хохот…а Цицеро сам молчал и слушал. Вдыхал аромат безумия, слушал трещащую тишину. - Это их напугает, да…да… Мы еще покажем Изгоям, кто на самом деле страшный! Слышащая не ответила. Она села у костра, устало стирая со лба пот и нахмурилась. Цицеро достал из сумки книжку и начал строчить. Громко. Умная Слышащая не могла не обратить внимания. - Что ты там поскрябываешь пером? - О…Цицеро записывает, все записывает! – заверил шут серьезным тоном и протянул Слышащей книгу. Сначала ее глазки-свечки были хмуры, а потом…засмеялись, заплясали, ха-ха. - Это какой-то бред, первые две страницы… - оценила строгая Зорн. Затем усмехнулась: - потом еще ничего, но издаваться - точно не стоит… - Зорн ничего не хочет рассказать? - Нет, брат мой. Не сегодня, - печально произнесла Зорн и как-то странно скользнула взглядом по лицу Цицеро. Шут огорчился. Они замолчали. И молчали так долго, а Цицеро так хотелось, так хотелось сказать… - Послушай, могучая Слышащая. Цицеро так одиноко, он так скучает …больше… Мать не передавала мне поцелуя? – робко спросил Цицеро. Глаза из воска будто вспыхнули изнутри, а голосок резанул мечом: - Нет. - А… Слышащая? – лукаво попросил шут. - Тем более, - почти зашипела, как змея, прекрасная убийца, с каким-то диким удивлением. Ревность…а это забавно, как хохот! Да… Цицеро все понимал. - А… Зорн? – Цицеро невинно поднял брови, - Поцелует Цицеро Милосердная Зорн? А что есть братство? Истина? Да. А что есть дружба? Истина? Да. А что есть голос Матери? Любовь? Конечно. Но что есть любовь? Иллюзия, как боль, или правда, как одиночество…Или это безумие? Безумие!... Во имя Ситиса, возможно ли… Нет, это записывать не стоит. Нет.