Дневники безумия

Зорн не спала ночью. В первую очередь из-за того, что просто не любила спать в местах, которые по определению считала небезопасными. Она даже броню не снимала… Ну, и, конечно, ей не давал покоя Мясник. Хотя все начиналось как очередное задницелизание управителю города и стражникам, чтоб избавить себя от лишних глаз и ушей, теперь Зорн ощутила потребность разобраться с этим делом. Все зашло в тупик, и, что делать, уверенная в себе нордка впервые не знала. И это чувство…собственной тупости заставляло ее беситься. Срываться на Цицеро. И снова беситься. Безумие. Зорн раздраженно вскочила с жесткой ночлежной койки и стала тихо расхаживать по комнате, стараясь не разбудить Цицеро, свернувшегося калачиком на шкурах рядом с кроватью. Шут спал крепко, но скрип половицы… Зорн по-волчьи пересекла комнату пару раз и остановилась в дальнем углу, прислонившись спиной к стене. Шут спал. Да, если бы кто-то решил укокошить Зорн, он бы, естественно, не проснулся! И все же, с ним было как-то не так опасно. Сцепив руки за спиной, низко опустив голову, Зорн закусила губу и напряженно размышляла. На месте преступления были трое, один утверждал, что видел туманный силуэт, двое ничего не видели…никакой помощи. Кровь? Кровь была повсюду, но пока Зорн бегала за разрешением Йорлейфа ее успели разнести по округе данмеры и пьяные дебоширы. Убили девку специальными инструментами. Ну, и что с того? У Хелгирд ничего не пропало, Зорн почему-то была уверена, что эта чудная, любящая свою работу бабка не могла упустить из виду что-то из инструментария. Ну, а что дальше? По городу ходили слухи, но они были глупы и не заслуживали внимания. А выслушивать издевательские песни Цицеро больше не было мочи, Зорн понимала, что позорится перед ним. Что если…что если выйти на охоту? Бредовая идея, в стиле Бабетты, выйти гулять ночью, одной и делать вид безумно-невинной овечки. Но ведь…этот маньяк убивает девушек, так почему бы и нет? Зорн была еще достаточно приятна внешне, чтобы сойти за юную, при желании. В темноте, где не будет заметно ее шрамов… - Спи, спи…Цицеро, - беззвучно прошептала Зорн и ласково улыбнулась. Этот шут был ей приятен и близок, потому что она понимала его одиночество. И жажду убийства, которую нельзя утолить, потому что ты занят прислуживанием своему «великому хозяину». Нет, конечно, ни в коем случае, она не сравнивала Мать Ночи со своим бывшим мужем-вампиром… Но Зорн понимала, каково быть скованной и одинокой, в обществе живого трупа, который только забирает и ни даэдра не отдает, как бы ты его не любил. Тенью выскользнув из комнаты, Зорн, с благословением Ситиса, бесшумно двинулась на свою ночную охоту. *** Цицеро редко снились сны. Или может он просто не запоминал. Неизвестно. Но просыпался он всегда с чувством ужаса и желания хохотать до посинения, чтобы прогнать это гадкое чувство. Проснувшись этой ночью от собственных криков, Цицеро первым делом вспомнил о Слышащей. Она, конечно, не спала по ночам в трактирах, но нарушать тишину… Но Слышащей не было. Гордая нордка не взирала на Цицеро гневно и не ругалась. Ее просто не было. Шут подумал о самом страшном. Слышащая бросила Цицеро? Цицеро стал ей не нужен!? Но почему она не сказала ему уйти домой, почему она так ушла!? Глупый, глупый Цицеро…не уследил! Не заметил, когда Слышащая стала его ненавидеть! Она перестала жалеть Цицеро… О, лучше б она его убила. Но что теперь? Неужели Цицеро нельзя теперь вернуться в Убежище? Там дом Слышащей, а Слышащая его бросила, а, значит, весь дом отвернулся от Цицеро… Мать отвернулась от него, кто будет о ней заботиться?! Теперь Цицеро не сможет о ней заботиться! Бедный, бедный Цицеро… - Бросила сова на камни…Тушку зайца, мех и кости…Зверь трясется, клювик шьет…Скоро Ситис к нам придет…В гости! В гости! – истерически пропел Цицеро, сидя на полу и покачиваясь. Безумие? Нет, нет, нет…он так одинок, какое безумие? Одинокий не может сойти с ума, кто его сведет, а? А вот в хохоте есть безумие, Цицеро забился и расхохотался так, что стали болеть легкие. Боль. Та еще шутка. А потом он услышал, то, что слышал очень редко, и, не смотря на все обстоятельства, обрадовался. - Стража! Стража! Аааах… - кричала Слышащая. Она не бросала Цицеро, или не успела, какая разница…чтобы это выяснить надо ее поймать и выведать. Цицеро узнает. Все, все… Весело пританцовывая, шут сорвался с места, туда, где в темных закоулках Виндхельма звала на помощь Слушающая тишину. *** Зорн была разгневана собственной неосмотрительностью. Она не доверяла этому человеку, но все же решила пробраться вместе с ним в Хьерим, на самый верх, один на один, и подпустить Каликсто к себе так близко…. какова была вероятность, что этот человек нормален? Это все ее самоуверенность. Каликсто всегда казался Зорн немного странным, а теперь…теперь у нее в бедре застрял крюк, с точно такой же колотой раной, какая была у предыдущей жертвы маньяка. Единственная разница между ней и бедными девушками, Зорн могла ответить и ответить мастерски. Пока Мясник заносил лезвие для того чтоб рассечь ей грудь, Зорн согнулась и кувырком сбила Каликсто с ног. Мужчина бешено заорал, сверкая безумными глазами, и рывком поднялся на четвереньки, как зверь. Зорн к тому моменту уже обнажила клинок и ударила его в брюшину. Каликсто, рыча, размахнулся, а Зорн снова сделала кувырок назад. К несчастью, за ней оказалась лестница на первый этаж, и женщина пересчитала спиной все ступеньки, пока снова не смогла оказаться на ногах. Только встав, она тут же согнулась от боли и эта боль, ирония, спасла ей жизнь…Ноктюрнал и Мать Ночи все еще следили за ней… Каликсто расчертил ножом воздух в метре над ее скрюченной фигурой и ударил в деревянную стену. Нож застрял. Зорн поняла, что это ее шанс. Пока маньяк сражался с сосновыми досками, женщина ,подтянув раненную ногу и скрепив зубы, добралась до выхода, что есть мочи вдарив по двери. В лицо пахнул морозный воздух и Зорн закричала: - Стража! Стража! – она попыталась подняться, но боль была невыносимой, из-за куска железки, застрявшей в мышце, и тогда Зорн попыталась выдернуть его, почти рефлекторно, не думая о последствиях. Крюк, естественно, застрял только глубже, усугубляя невыносимую боль, - Аааах… Кто-то загремел доспехами в переулке, и Зорн радостно, безумно загоготала, отрывисто, как позволяло сбившееся дыханье. Пока не кончился воздух, она смеялась, как больная, а затем резко замолкла. Взглянув в темноту Хьерима на Каликсто, с диким ужасом мечущегося по помещению, Зорн смогла лишь расплыться в кровожадной улыбке. Маньяк уже бросил ее убивать и теперь как злокрыс тыркался во все дыры, надеясь найти выход. Он взбежал по лестнице, и его отчаянное рычание раздавалось все глуше. - Слышащая! Слышащая! – над валяющейся в проеме двери Зорн нависла человеческая тень с двумя длинными неповторимыми хвостами на голове. Зорн снова засмеялась: - Цицеро… я попала впросак… - О, это ничего, Слышащая, - успокаивающе пропел шут, присев рядом, хотя и полубезумным, но цепким взглядом осматривая жуткую рану Зорн. Он попытался ее коснуться, но женщина, в разрастающейся луже крови вдруг вскрикнула от злости: - Мясник… там наверху! Иди и поймай его, сейчас же, остолоп… - Зорн хрипела и не могла донести всего, что чувствовала. Злости на себя, на свою неосмотрительность, на свою нерасторопность….и унижение от того, что ее добычу может поймать какой-то вшивый стражник! Но Цицеро и так все понял. - Будет испол-не-нно! – откланялся шут и бросился в дом. *** Цицеро давно не видел столько крови. Кровь, кровь, кровь! Кровь, кровь, кровь…раненная Слышащая его слегка напугала. Но раз она ругалась, значит, все было не так плохо. А ослушаться ее было бы нехорошо, как ослушаться Матушки! Нельзя, нехорошо! И все же Цицеро давно не видел столько крови. Как не смешно, а это действительно смешно, кровь немножко уменьшила его безумие, утолила его. Кровь Мясника и кровь Зорн. Цицеро, кажется, впервые за долгий срок вспомнил, как зовут Слышащую. У нее было красивое имя, красивое имя, имечко…для красивой убийцы. А какие у нее чудесные шрамы на щеках, на шейке… Но имя у Цицеро все-таки лучше. Цицеро значило «Джокер червей»… А Зорн значило просто «ярость»… нет, правда, красиво. Мясник, забился в угол, придерживая свои кишки, которые стараниями Зорн валились наружу. Сталь из небесной кузницы…да, да… качественная работа. Каликсто, кажется…. Так мило, этот непрофессионал был похож на нашкодившего котенка, взъерошенного, злобного. Ути-пути… Цицеро взмахнул руками и сделал виртуозное «па». - Я маленьких котят люблю, крысиным ядом их кормлю! Ха-ха… - Ты сейчас умрешь… - зарычал Мясник. Цицеро сдавленно хихикнул в кулак, как бы прокашлявшись, и поигрывая кинжалами, накинулся на Каликсто. Безумие! Кровопролитие! Свистопляска, а-ха! Когда пришли стражники Цицеро уже успел содрать с Мясника скальп. Да. Да. Вообще, он много чего успел. *** Стражники помогли Зорн добраться до Хелгирд, и та ловко вытащила крюк из ее ноги. Затем, получив благословение Аркея и прочие почести безумной старушенции, Зорн поспешила убраться из Зала Мертвых и отправилась искать своего шута. Тогда был уже рассвет. Один из стражи, наиболее храбрый наверное, ответил, что Цицеро скрутили и посадили в тюрьму, для дальнейших разбирательств. И что пока его вели до темниц, он успел грохнуть еще двух стражников, помимо тех четырех, что попали под раздачу в Хьериме. Зорн была одновременно шокирована и впечатлена. Нет, она помнила, что Цицеро чуть не убил Визару, ассасина по праву рождения, но убить шестерых и при этом остаться в живых… это было действительно впечатляюще. А «великая Слышащая» не справилась с одним единственным полоумным, с крюком в руках! Умница Цицеро… Зорн подсчитала, сколько будет стоить ей вызволение напарника, и решила, что сообразительный шут – штука очень дорогая. А все дело в чем? В том, что он чокнутый. Нет, чокнутые те, кто решили напасть на него после того, что он сотворил с Мясником. Труп Каликсто, оставшийся в Зале Мертвых был еще одной причиной, по которой Зорн так стремилась оттуда убраться. Йорлейфа Зорн убедила, что Мясником все же являлся Каликсто, а не Цицеро. Но, естественно, расположение управителя Ульфрика, как и самого ярла было потеряно, когда Зорн заявила о том, что собирается заплатить за шута выкуп. Шесть тысяч золотых перекочевали из кармана Темного братства к виндхельским националистам ханыгам, и Зорн ненавязчиво намекнули, что ни ее, ни ее доброго друга в колпаке больше в городе видеть не хотят. Единственное, только данмеры с сожалением провожали благосклонную к ним нордку. Цицеро был каким-то помятым. Непривычно Зорн было видеть его без колпака и костюма, в рванье, со спутанными лохмами. Он почти походил на обычного бродягу, а не на ненормального убийцу. - Зорн? – недоверчиво произнес Цицеро, увидев ее на пороге своей камеры, - Слышащая пришла за Цицеро? Цицеро стал ей нужен? Разве Слышащая не хотела бросить Цицеро? Шут говорил со скрытой злобой. Что он там себе надумал в тюрьме, Зорн не знала, да и не хотела знать. Она осторожно вошла в камеру, и молча сложила руки на груди, встав перед заключенным. Едва заметная улыбка поселилась на ее лице. Цицеро замялся. - Чего хочет Слышащая? Зорн пришла наказать Цицеро? Но я не хотел убивать этих стражничков, они сами бросились на Цицеро…да! Болваны, в них столько крови было…а мы ее разлили…– пожаловался шут и вжался в грязную стену. Зорн медленно ступая, и лишь слегка прихрамывая, подобралась к обиженному клоуну и заглянула ему в глаза. Цицеро тяжело вздохнул, когда женщина опустила руку на его грязную голову и ласково погладила: - Бедный Цицеро думал, я оставила его насовсем? Твоя Слышащая бестолковая дура, слишком уверенная в себе… чтобы понять, что без своего незаменимого Цицеро она справиться не может. А ты просто прекрасно справился. Вот так, брат мой, - улыбнулась Зорн. Шут под ее рукой весь остолбенел, не привыкший видеть в бесчувственной нордке человека. Доброго человека… - Пойдем домой, Цицеро, - мягко позвала Зорн, похлопав мужчину по плечу. Тот все еще непонятливо смотрел на нее, и все косился на ее руку, которая так и осталась лежать, едва касаясь его шеи. - Или ты не хочешь? - Цицеро мечтает, Слышащая! – опомнился шут и передернул плечами, невольно скидывая с себя ладонь Зорн, - в Виндхельме ужасно холодно! Глава Темного Братства поморщилась, сама не понимая от чего и, разминая руку, пошла к выходу. Холодность вернулась к ней: - Пошевеливайся. Вещи в сундуке.