Медбрат

Чонгук со злостью грыз заусенец и пинал носком кроссовка ножку скамейки, раздражённо разглядывая своё отражение в стеклянной двери медицинского центра. В десятый, наверное, раз он выудил из кармана джинсов телефон и бездумно посмотрел время, тут же забывая цифры. В груди его клокотало негодование и желание громко и смачно проматериться. Какого, собственно, хрена он обязан? В рамках ежегодного профилактического осмотра его компания, в штат которой Чонгук заступил относительно недавно, решила прогнать его по всем врачам и анализам. Настолько по всем, что помимо стандартных кровь-моча-мокрота-флюорография за каким-то хуем ей понадобилось удостовериться, что у Чонгука всё в порядке и... со спермой. И сколько бы Чон не возмущался, что лезть к нему в трусы — это нарушение его прав, что он не нанимался работать быком-осеменителем, и что вообще — какого ляда?.. Начальство с вежливой улыбочкой предложило попить водички или поискать другую работу. Какое унижение. Уже раз пять Чонгук разворачивался и порывался уйти, но через пару кварталов возвращался, всё никак не решаясь переступить порог стерильного, сверкающего белизной фасада заведения. Ему казалось, что все взгляды обращены на него, что все вокруг знают, зачем он здесь, и втайне хихикают над тем, что сейчас его заставят дрочить в баночку в отдельной тёмной комнатке... Но люди, входящие и выходящие, лишь равнодушно огибали его и шли по своим делам. Каждый был целиком занят собой и своими мыслями и проблемами. Чон взъерошил пальцами волосы. Так. Надо взять себя в руки. Мужик он, в конце концов, или где? Зашёл, сделал, вышел. И пусть подавятся. В холле было практически пусто, лишь сновала парочка сотрудников. За стойкой ресепшн сидела скучающая постовая медсестра. Она церемонно поздоровалась с Чонгуком. Тот, чувствуя, как уши и щёки неумолимо наливаются краской, молча протянул ей направление. Медсестра пробежалась глазами по печатным строчкам и неожиданно громко, на весь холл, крикнула: — Сестра Бён! В кабинете для спермограммы сейчас же нет никого? Тут молодому человеку надо анализы сдать! Чонгуку захотелось заиметь лазерный взгляд, как у Супермена. Чтобы прорезать в плитке и бетоне под своими ногами дыру и провалиться в неё. Сразу же после того, как он этим взглядом испепелил бы эту медсестру. Краем глаза он заметил, что парочка сотрудников медцентра неподалёку — молодой парень и тётенька в годах — оглянулись на него. После этих сраных анализов он сегодня точно напьётся. — Свободно, пусть идёт! — раздался густой прокуренный женский голос из глубин коридора. Постовая сестра протянула Чонгуку какие-то бумажки и баночку с завинчивающейся крышкой. — Кабинет номер семнадцать, по коридору направо, вторая дверь слева. "Ну спасибо, блядь", — едва не выдал Чон, но лишь раздражённо схватил баночку и пошёл по указанному направлению. Кабинет был слишком светлым, с чересчур большим для своего назначения окном, пусть и закрытом жалюзи, с неуютными кафельными стенами. От такого помещения ожидаешь, что сейчас тебе поставят болючий укол или уложат под капельницу. Вдобавок было ещё и холодно. — Не сдача анализов, а квест ебучий, — пробормотал себе под нос Чонгук и скинул с плеча сумку. На столике в углу стоял ноутбук, подключённый к монитору на стене. В открытой папке сиротливо лежал один-единственный видеоролик, названный "Paren ebet rakom goryachuyu devushku s bolshimi doykami". С лицом Гарольда, скрывающего боль, Чонгук огляделся вокруг. В этой холодной коробке явно одним воображением не обойдёшься. Придётся, видимо, довольствоваться тем, что есть. Видео слегка подтормаживало, к тому же было таким пиксельным, что резало глаз. Чонгук на всякий случай плотнее подкрутил жалюзи, сел на кушетку и расстегнул джинсы, но снимать не стал. Из-за холода велика была вероятность, что младший Чон спрячется так, что от него уже ничего не добьёшься, и придётся приходить в эту комнату позора повторно. Ну нахер. Чонгук провёл рукой по стволу и прикрыл глаза. Низкое качество изображения раздражало, и он решил сосредоточиться на стонах и звуках, рисуя в голове собственные картинки. Откинув голову, Чон огладил большим пальцем головку и облизнул губы. Внезапно пришла идея, что можно найти годное порно через телефон. Чонгук выудил из кармана аппарат и тут же сматерился сквозь зубы — сеть Е и одна палочка. Сука, ну со всех сторон обложили. Не заурядная процедура, а испытание на прочность. Квест на тему "подрочить любой ценой". Сжав зубы, Чонгук облизал руку и упрямо обхватил член. Он шире расставил ноги, упёрся рукой в кушетку позади себя и старательно выстроил видеоряд недавно просмотренного гэнг-бэнг порно. Одна девушка и пять членов вокруг неё. Два разрывают сзади, один толкается в рот, растягивая губы, ещё два она дрочит руками. Пиздец мультизадачная. Стоны, охи, ахи, вздохи, давящееся бульканье в глотке порноактрисы, сперма, стекающая по ягодицам и щекам, разврат, раз в рот, раз в зад... И вместо того, чтобы загореться и возбудиться, как легко он возбудился пару дней назад, смотря на всё это дома, в тёмной закрытой комнате в наушниках, Чонгук почему-то размышляет о том, что актриса-то, наверное, на своей работе так устаёт от этих бесконечных членов, что за пределами съёмочной площадки, наверное, видеть их уже не может. Представляя себя на её месте, Чон думает, что просто херачил бы каждого, кто к нему приблизится с подобными намерениями, газовым баллончиком и пинал бы по яйцам. Открыв глаза, Чонгук раздосадованно вздыхает. Видео уже закончилось, а у него в штанах так ничего и не проснулось. И по-прежнему, блядь, холодно. В коридоре пусто. Чонгук повертел головой и направился к выходу. Сейчас осталось лишь пережить позор, заявить, что у него ничего не получилось, пойти домой, нажраться и постараться не думать о том, что сдать спермограмму всё же придётся. Может, в другой день, в другом цен... — Вам помочь? Чонгук вздрагивает. У стены рядом с процедурной, облокотившись и скрестив руки на груди, стоит парень в тёмно-синей медформе. Тот самый, что был в холле. В скрещённых руках утонул его бейджик — не прочитать, что там написано. Парень нахально, с лёгкой полуулыбочкой разглядывает растерянного Чонгука. Его взгляд цепляется за пустую пластиковую баночку в руках. А Чонгук разглядывает его. Парень красивый, какой-то полумодельной внешности. Каким хером его занесло в медцентр — загадка. — Я уже ухожу, — бормочет под нос Чонгук и делает неуверенный шаг по направлению к выходу. Парень дёргает подбородком, кивая на баночку. — Не получается? Уши и щёки Чона вновь загораются ярким пламенем. Но не успевает он и рта раскрыть, чтобы послать наглого парня куда подальше, как тот продолжает: — Не переживай. В этой пыточной вообще мало у кого получается. Я говорил главврачу, что нужно оборудовать этот кабинет получше. Но меня не особо слушали. Парень ещё несколько секунд разглядывает Чона, бегая глазами и словно сканируя его от макушки до пяток, затем отталкивается от стены и рывком приближается к нему. Он хватает Чонгука за запястье и тянет за собой. — Пошли. Чон тормозит, упираясь пятками. — Чего? Парень оглядывается через плечо. — Я тебе помогу. Мысли в голове Чонгука мешаются и пихают друг друга, пока его заталкивают в холодную коробку и закрывают её на задвижку. Парень оттесняет его к стене и прижимается к нему всем телом. А оно у него горячее, прямо пышет жаром. Он сдёргивает с плеча Чонгука сумку и бросает её на кушетку. Баночку он забирает из его рук, отвинчивает крышку и ставит рядом на тумбочку. Чонгук упирается в плечи парня и пытается оттолкнуть, но тот перехватывает его запястья и как-то неожиданно нежно и успокаивающе гладит его ладони большими пальцами. — Ч-ч-ч... Спокойно, расслабься... — негромко говорит он, — Воспринимай это просто как процедуру. С этими словами он ловко ныряет за кромку чонгуковых джинсов и расстёгивает пуговицу. — Ты охренел?! — Чонгук от шока давится своим языком и дышит часто, будто бежал спринт, — Куда ты лезешь? — Ну а как ты хочешь сдать сперму на анализ? — спрашивает парень, заглядывая своими чёрными глазами в глаза Чона, — Выжать трусы в баночку? Расслабься и доверься мне. Я не сделаю ничего лишнего. — Я не... — Я просто помогу. И эти глаза. Бездонные, затягивающие в омут, лишающие воли. И этот голос. Спокойный, ровный, подчиняющий. И форма, как бы говорящая: "Сейчас я — медработник, и не более того. Доверься. Я знаю, как сделать лучше и правильнее". Чонгук сам не до конца осознаёт, что сам расставляет ноги пошире. Сам даёт стянуть с бёдер штаны и трусы. Сам дёргается тазом навстречу, вкладываясь в широкую горячую ладонь. Не отводя взгляда, Чонгук вздыхает горячо и судорожно и чувствует, как твердеет в умелых руках. Чёрт бы побрал эту бисексуальность. Не будь её — чёрта с два он дал бы сейчас этому наглому парню дрочить его член, цепляясь слабеющими пальцами за его плечи, ловить его дыхание, жаркое и с ментоловым прикусом. А он ещё и такой тёплый. Он обволакивает своим теплом, спасая от этого холодного гроба, и заставляет сворачиваться внизу живота обжигающий узел. У Чона наконец-то стоит, а парень в тёмно-синей форме чуть прикрывает свои невозможные глаза с поволокой и смотрит так бесстыже и дерзко. Уверенная твёрдая рука проходится вверх-вниз, пружиня налившиеся кровью вены. Основанием ладони парень давит на головку, и из неё выплёскивается ещё больше смазки, которую он и размазывает по стволу. Чонгук стискивает и комкает в руках ворот его формы и толкается бёдрами ему в руку, трахает кольцо пальцев и чувствует, что ещё больше заводится, когда до его ушей доносятся влажные хлюпающие звуки оттуда, снизу. Лицо парня близко-близко. Одно дыхание на двоих. Сейчас так важно не потерять контроль и не сделать какую-нибудь глупость, которую Чон мог бы себе позволить, встреться они где-нибудь в туалете бара, как было у него один раз. С губ Чонгука срывается стон — некрепкий, разгорячённый, звонкий. Взгляд становится всё сложнее и сложнее держать сфокусированным. И эти плывущим взглядом Чон успевает уловить самодовольную ухмылку парня, прежде чем тот наклоняется ближе и... целует его в шею. Чонгук подбирается всем телом, откидывает голову назад и стонет уже совсем несдержанно. Ласки шеи всегда лишали его последних остатков воли. Блядь, это же нечестно, он оказался совсем не готов, совсем не защищён... А парень будто нарочно терзал его — широко проходился мокрым языком, прикусывал нежную кожу, щупал губами сонную артерию и чувствительное местечко за ухом. Чонгук подвывает и всхлипывает, как впечатлительная девица, трахает горячую ладонь и крупно трясётся всем телом, цепляясь за плечи и загривок парня. Глаза против воли закатываются от непрошенного удовольствия. Чон морщит нос и жмурит глаза. Надо сказать, надо предупредить, что вот уже, что вот сейчас... Но Чонгук не успевает и рта раскрыть, чтобы связать звуки из своего горла в более-менее внятное предложение. Парень хватает баночку с тумбочки и буквально за секунду надевает её на головку члена. Чон замирает с широко распахнутым ртом и судорожно содрогается, чувствуя, как сперма толчками опустошает яйца, наполняя ёмкость. Парень профессионально потихоньку снимает её, дожимая остатки семени, после чего спокойно завинчивает баночку крышкой и отстраняется от обессилевшего Чонгука. — Ну вот и всё. Не так и страшно, да? У Чонгука дрожат коленки. Неловко прикрывая пах, он неуклюже натягивает трусы на опавший после эякуляции член и старается не смотреть в лицо нахального парня. Никогда ещё ему не было так хорошо и так стыдно одновременно. Что бы там кто ни говорил, а на стандартную медицинскую процедуру это не похоже, как ты ни выкручивай. Чон бездумно наблюдает, как парень выуживает из кармана стикер, клеит его на баночку и что-то пишет ручкой. — Всё нормально? Голова не кружится? Голос парня звучит обеспокоенно. Чонгук молча мотает головой. — Пошли. Надо отдать в лабораторию. Уже на выходе Чонгук останавливает парня и хватает его бейджик, поворачивая картонный прямоугольник к себе. — Ким Тэхён, — шёпотом читает он, — Медбрат. Парень улыбается. — Вот и познакомились, Чон Чонгук. Чонгук даже не удивился. Его-то данные все указаны в медкарте. — Ты всем так помогаешь... анализы сдавать? Или это мне повезло? Тэхён фыркает. — Думай что хочешь. Медбрат разворачивается и уверенно усвистывает прочь. Чонгук же идёт на ресепшн на подгибающихся ногах, чтобы забрать карточку. Теперь-то он точно нажрётся. Потому что эти чёрные глаза будут ему во снах сниться. *** Автоматические двери автобуса отъезжают, и Чонгук выплёвывается наружу, вдыхая полной грудью свежий воздух, расправляющий сдавленные толкучкой и транспортной пылью лёгкие. Город остывал от дневной жары, вдоль улиц уже зажглись фонари, и тень прыгала туда-сюда, то удлиняясь, то поджимаясь под ноги, пока Чон шёл по тротуару к уже знакомому белеющему зданию. Залитый светом холл за стеклянными дверьми был виден как на ладони, будто аквариум. За стойкой ресепшн сидела уже другая медсестра, лет тридцати-сорока. В этот раз Чонгук зашёл смело, не изводя себя на корню. Но пока сестра искала его результаты, он невольно оглядывался — опасливо и несмело, боясь, но и одновременно будто бы желая увидеть знакомое лицо. — Чон, Чон, Чон... Вот... — медсестра докрутила до нужной строчки в компьютере, — Сдавали семнадцатого числа? — Угу. Пока из принтера выползала заветная бумажка, за спиной Чонгука раздались шаги. Медсестра подняла голову. — Тэ, засранец! Какого хрена ты ещё не отметился? Заведующий мне голову отвернёт! — раздражённо прикрикнула она. Чонгука оттеснили острым локтем. Сестра выложила на стойку большой исписанный журнал. — Вот, отмечаюсь уже. Не ори, — досадливо морщится Тэхён, размашисто чёркая в нужной графе. Сердце у Чонгука пропустило удар. Желудок ухнул куда-то вниз. От того случая он не мог отойти ещё дня три. Раз за разом Чон прокручивал в голове всё то, что произошло в семнадцатом кабинете с холодными стенами, и не мог поверить, что это произошло именно с ним. У него был до этого одноразовый секс с людьми, которых он едва знал, но это происходило в подходящих местах. И никак он не ожидал такого волнующего опыта в медицинском центре, с человеком, чьё имя он узнал лишь после того, как всё случилось. И до этого он никогда так долго и изнурительно не рефлексировал по поводу произошедшего, снова и снова перематывая картинки в мозгу, как кадры старой киноплёнки. А лицо нахального медбрата стояло перед глазами всё это время. И лезущие в глаза острые кончики волос, и прямой нос с родинкой на самом кончике, и влажные закусанные губы, и слабый ментоловый запах дыхания... И, кажется, астрологи объявили в мозгах Чонгука неделю, когда его бисексуальность завернула в голубую сторону. Тэхён захлопывает журнал с ручкой внутри, оглядывается, замечает Чонгука и улыбается. — О, привет. — Привет, — зачарованно тянет Чон. Тэхён кивает медсестре. — До понедельника, Чау. Желаю тебе хорошенько напиться и потрахаться. — И тебе не хворать, — буднично машет рукой в его сторону женщина. Ким Тэхён устремляется к выходу. Чон провожает взглядом его удаляющуюся спину, и не сразу реагирует на оклик сестры Чау, когда та пытается отдать ему его анализы. — Молодой человек! Вздрогнув, Чонгук выдёргивает листки бумаги из её рук и бежит вслед за Тэхёном, складывая их на ходу. Медбрат ещё не успел дойти до остановки, как услышал в спину: — Эй, ты! Как там тебя... Ким Тэхён! Стой!.. Парень останавливается и разворачивается на пятках на сто восемьдесят градусов, оказываясь лицом к лицу с запыхавшимся Чонгуком. Встретившись с ним глазами, Чон несколько робеет и поправляет сумку на плече, тупя взгляд. — И снова здравствуй, Чон Чонгук, — улыбается Тэхён во всю зубную поликлинику, — Как там твои анализы? — Нормальные, — помешкав пару секунд, выпаливает Чонгук, который даже не взглянул ни разу в выданные ему бумажки. Они лежали свёрнутыми в его кармане. — Это хорошо, — кивает ему Тэхён, — Ты что-то хот... — Может, сходим выпить? — обрывает его Чон. Ким игриво дёргает бровями. — Оу... На свиданку меня зовёшь? Чонгуку кажется, что от того, как пылает его лицо, вот-вот запылает и ворот его футболки. — Нет, это не то, я... Просто ты же мне, как бы, вроде, ну... Помог, в каком-то смысле, и я... Вот... Смеясь, Тэхён хлопает его по спине и приобнимает за плечи. Так по-свойски, будто они уже сто лет знакомы. — Да расслабься ты, зайчонок! Ты прямо какой-то комок нервов. Пойдём, накатим, прополоскаем мозги и смоем с них остатки совести. А? Чонгук невольно улыбается краем рта, пока Тэхён то ли тащит его, то ли сам на нём тащится вдоль улицы, гогоча и рассуждая обо всём подряд, заполняя неловкую тишину. — Этот фонарь ещё на той неделе разбили, всё никак не заменят... У меня, кстати, тоже фонарь есть, на ноге, прямо над коленкой, какой-то жопоглазый вчера на самокате въехал, гондон. Кстати о гондонах — помнишь, когда дождь был, низины затопило, у меня друг там живёт, так он, чтобы кроссы новые не раскисли, гондоны на ноги натянул. Все уши нам потом прожужжал, какой он охуенный изобретатель. А мы его теперь называем Эдвард ноги-гондоны. Кстати, мы недавно пересматривали "Чарли и шоколадную фабрику", обе версии, и, как по мне, Джонни в этой роли... За этой болтовнёй, льющейся в уши, как горный ручей, Чонгук и не заметил, как они дошли до знакомого ему бара. Внутри было полно народу и висел густой алкогольный смог, в котором угадывались нотки душного древесного парфюма, вчерашних носков и протеста против использования дезодоранта. Пока Чонгук ковырял соломинкой лёд в своём куба либре, Тэхён взял бутылочку соджу, перебросил её из руки в руку и сказал: — Смотри, что могу. С этими словами он перехватывает горлышко, переворачивает бутылку, дёргает и эффектно, жестом фокусника открывает бутылку. Чонгук присвистывает. — Ты, я смотрю, мастер на все... руки? — исподтишка подначивает он. Тэхён не тушуется ничуть. — Именно так, — отвечает он, наливая соджу в стакан. *** Бумкающие басы терзают барабанные перепонки, и за грохотом едва угадывается, что за песня вообще звучит. Из всего репертуара удалось расслышать Баста Раймс, через пару треков — Рианну, ну а сейчас крутили "Физикал" Дуа Липы. Коварная кола, своей сладостью прикрывавшая горечь рома, довела Чонгука до того, что он прикончил уже пару коктейлей и принялся за третий, в башке начало немного шуметь, а всё вокруг, и болтовня Тэхёна обо всём на свете особенно, казалось невероятно смешным, таким, что коктейль однажды едва не пошёл носом. Ким же выглядел преступно свежим, даже несмотря на то, как быстро в нём исчезал соджу, будто это не алкоголь, а вишнёвый компотик. За пару часов этих посиделок Чону и впрямь начало казаться, что он знает Тэхёна уже сто лет. Тот рассказывал, как к ним однажды привозили в проктологию мужика с гаечным ключом в прямой кишке, и он на все расспросы упрямо талдычил, что "просто упал"; как в родильном студентка на восьмом месяце клятвенно утверждала, что не могла залететь, потому что они с её парнем трахались стоя, и она была уверена, что так сперма вытечет и не успеет её оплодотворить; как строгая взрослая бизнес-леди, отходя от наркоза, схватила его за руку и с полчаса вдохновенно рассказывала, что кокосовое молоко на самом деле закачивают в кокосы специально обученные люди. У Чонгука не было столь же забавных и уморительных историй, и потому он с упоением слушал эту трескотню, стараясь держать захмелевший мозг в кулаке. Он некоторое время разглядывал расфокусированным взглядом плечо, затянутое эластичной тканью чёрной водолазки, и сам не понял, когда ему в голову пришла блестящая идея его куснуть. Тэхён выждал несколько секунд для приличия, надеясь, что Чонгуку придёт мысль, что свой кусь надо заканчивать, но этого не случилось, и он запустил пальцы в волосы Чона. — Малыш, аккуратнее с зубками, — пьяно улыбаясь, он поскрёб ногтями его макушку, и Чонгук разжал челюсти. — Извини, — пробормотал он, ничуть не стыдясь захмелевшим мозгом своего поступка. Он отпустил плечо Тэхёна, но не отстранился, а залип на его губах, обхватывающих краешек стакана. Шальная капля соджу сбежала по его щеке, и, прежде чем Ким дотянулся, чтобы вытереть её рукой, до него дотянулся Чонгук. Широко проведя языком от подбородка вверх, он собрал потёк и облизнул губы. Чон поднял глаза и столкнулся взглядом с глазами Тэхёна. Такими внезапно потемневшими и опасными. Ким подался вперёд и взял Чонгука за руку. — Тебе надо освежиться, зайчик. Вода из-под крана в туалете была обжигающе холодной. Чонгук отфыркался и вытер лицо, обтеревшись о собственное плечо, после чего уставился в зеркало. На него смотрели две пары глаз — его и Тэхёна, который всё то время, что он умывался, не убирал своей ладони с его спины между лопаток. — Лучше? Его голос звучит совсем не так, как всё то время, пока он трещал за барной стойкой. Он стал ниже, глубже и бархатнее. Чонгук кивнул. Ким потянул его за руку и втолкнул в одну из кабинок с хлипкими гипсокартонными стенками. Он прижал Чона к этой стенке, дыша тяжело и хрипло. А Чонгук ведь совсем не дурак. Он понимал, чего от него хотели. Более того — алкоголь дал ему стимулирующий пинок самому довести дело до кабинки в туалете бара. Теперь они не в процедурной. Теперь совсем не те обстоятельства. Теперь нет элемента неожиданности. Теперь Чонгук может позволить себе сделать глупость.

Dua Lipa - Physical

— Ты... Ты хочешь повторить, детка? — негромко спрашивает Тэхён, склонившись к самому уху Чона. — Нет. Чонгук смелеет настолько, что сам закидывает руки на плечи медбрата. Он приближает лицо настолько, что касается кончиком носа носа Тэхёна и влажно дышит ему в приоткрытый рот. — Я хочу больше. Чонгук смелеет настолько, что целует его первым. Их поцелуи чувственные, жадные и голодные. За густым вкусом соджу угадывается нотка ментола. Чонгук не стесняется сразу залезть языком в жаркий рот напротив и получает поощрение, когда язык Тэхёна сплетается с его. В этих поцелуях, больше похожих на пожирание друг друга, тонут стоны и нетерпеливые судорожные вздохи, тонут томительные ожидания и фантазии, изводившие Чонгука последние несколько дней. Тэхён хватает его губы по очереди, сладко переминая их своими, посасывает язык и вжимается в Чона сильнее. Он комкает своими огромными горячими ладонями его футболку и запускает под неё руки, стискивает талию и толкается бёдрами навстречу Чонгуку, потираясь своим пахом о его. Чон же оглаживает острые лопатки под тонкой чёрной тканью и ведёт вдоль позвоночника, звонко выстанывая, когда Тэхён поцелуями мажет вдоль подбородка и уже знакомо целует шею — так же тягуче и сладостно, как тогда, только ещё лучше. Чонгук чувствует, как тело Тэхёна откликается на их обжимания, а сам он трётся о Чона уже настойчиво, упираясь рукой в стенку позади него. — Тэ... Тэхён-а... — шепчет Чонгук, — Поцелуй меня ещё раз. Как тогда... Он чувствует шеей улыбку — за секунду до того, как Ким буквально впивается в неё, сильно и страстно, так, что наверняка останутся следы. Чон сам не верит, что так сразу раскрыл свою ахиллесову пяту, да ещё и так легко отдал эту власть над ним другому человеку, которого знал всего ничего. Но то, что с его эрогенными зонами вытворял Тэхён, явно стоило того, чтобы подставиться и выиграть, проиграв. Чонгук скулит и поджимает пальцы на ногах, пока Ким терзает его шею, расставляя по бледной коже свои метки, делает его мокрым со всех сторон и забивает ноздри запахом своего возбуждения. Удовольствия так много, что оно становится горьковатым и будто вышибает из реальности. Так хорошо, что кажется, что за это наслаждение последует наказание. Но Чонгук совсем не в силах закончить это безумие. Умоляя Тэхёна, чтобы тот не прекращал делать то, что делает, он толкается бёдрами вперёд, изо всех сил трётся о грубые джинсы, стонет не затыкаясь и за пару десятков фрикций кончает прямо в трусы, конвульсивно содрогаясь и прикладываясь затылком о стенку кабинки. Тэхён похлопывает его по щеке. — Малыш... Чонгук! Ты как? В норме? — он заглядывает ему в глаза. Чонгук кивает, смежая веки. — Ага... Да... Ким фыркает. — Ты такой чувствительный и отзывчивый... Прямо оголённый провод. Чонгук без лишних расшаркиваний бухается перед ним на колени и лезет руками к ширинке. Он отстёгивает пряжку ремня, дёргает собачку молнии и тянет штаны вместе с бельём вниз. Тэхён берёт рукой его под подбородок и заставляет поднять взгляд на себя. Большим пальцем он проводит по нижней губе Чона. — Что ты хочешь сделать, зайчик? Не прерывая зрительного контакта, Чонгук высвобождает из белья напрягшийся член Тэхёна. — Зайчик хочет отсосать твой большой толстый хуй, Тэхён-а. И Чонгук не прерывал зрительного контакта, пока заглатывал багровую головку и ствол, увитый толстыми венами. Его прервал сам Ким, которого слегка коротнуло от подобного зрелища. Он запрокинул голову и издал короткий звучный рык. Его рука вплелась в волосы Чона, направляя, но не толкая. Чонгук волнообразно двигал головой, оглаживал языком ствол, подразнивал кончиком уздечку и заводил головку за щеку, помогая себе рукой. Заглотить полностью его не удавалось, горло Чона тут же сжималось и стремилось исторгнуть посторонний предмет, но, судя по одобрительным стонам сверху, того, что делал Чонгук, хватало, чтобы довести случайного любовника до исступления. Он подрачивал у основания и громко сёрбал слюну, размазывая её и солоноватую смазку. Разбухшие от прилившей крови вены были готовы взорваться. Они упруго пружинили под давлением языка. Чонгук слишком резко дёргает головой и задевает резцами чувствительную кожицу. Тэхён шипит. — Малыш, аккуратнее... с зубками... Чон в извинение мажет языком по головке и звонко её целует. Ким берёт его голову в обе руки и оглаживает его за ушами большими пальцами. — Какой хороший зайчик... — как в бреду, бормочет Тэхён, натягивая губы Чонгука на себя, — Какой старательный... Ох, блядь... Ебал бы твой рот вечно... Тэхён вынимает член, придерживая его у основания. — Достань язык. Чонгук послушно вываливает язык, и Ким пошлёпывает мокрой головкой по нему и щекам, пачкая их смесью слюны и естественной смазки. — Хочешь, чтобы я закончил в рот или на лицо? — хрипло вопрошает Тэхён, и от этого вопроса и голоса, которым он задавался, у Чонгука желудок делает кульбит. — На лицо. Тэхён рычит и таранит глотку Чонгука, вгоняя чуть ли не до корня. Чон давится и хватается за ноги Кима, но всё заканчивается быстро. Сделав с десяток сильных фрикций, Тэхён сжал член под головкой и излился на щёки, нос и губы Чонгука, расчертив их вязкими белёсыми полосами. Несколько секунд он удерживал голову Чона за волосы, не давая опустить голову — он наслаждался картиной того, как Чонгук медленно облизывает губы, пробуя на вкус его сперму. Тэхён провёл рукой по щеке, собирая потёки, и погрузил пальцы в его рот, и Чон послушно их облизал. — Слушай... Чонгук, — вконец охрипшим голосом говорит Тэхён. — Да? Ким гладит его щёку ладонью и берёт в неё подбородок. — У тебя же... Нет парня? Чонгук мотает головой. — А хочешь, чтобы был? Чон снова облизывается. — Хочу. Тэхён присаживается на колени напротив него. — Желание исполнено. Теперь есть. Ким собирает языком остатки спермы с его лица и целует глубоко и грязно. Они прошли своего рода тест на совместимость, по крайней мере, один из его пунктов. Чонгуку нравилось подчиняться, Тэхёну — подчинять. Как минимум, в постельной плоскости разногласий не выявлено. *** — Расслабься! И разожми уже колени! — Да ты совсем ебанулся? Это же... Блядь, нахуя такая дубина? Мне даже смотреть на неё страшно! Ты меня пополам разорвать хочешь? — Я ещё никого не разорвал. Более того, никто до сих пор не жаловался. Даже ещё просили потом. — Ага, отличный момент поговорить о твоих бывших! Сколько их вообще было? Десять? Двадцать? Трёхзначное число? Что там Чонгук говорил об отсутствии разногласий? Так вот, забудьте. Так он наивно полагал, пока его новоиспечённые отношения с Тэхёном не заходили дальше петтинга и оральных ласк, после которых можно было часами жамкаться в смятой постели и почти невинно целоваться, болтая о всяком. Но как только Ким весьма недвусмысленно начинал подбираться к самому сокровенному, Чон поджимал хвост и бился в истерике. До этого у него была всего одна лёгкая интрижка с парнем, в которой минет был прямо-таки верхом смелости и разврата. Тэхён же явно вознамерился объездить его по полной, причём не раз и не два. А Чонгук давно заценил размеры того, чем его собрались объезжать, и теперь зажимал между ног одеяло, пинаясь, ругаясь и пытаясь не словить инфаркт. — Я это не к тому, чтобы похвастаться. Я говорю, что знаю, что делать, чтобы не было боли и травм! В конце концов, я у себя на работе такие штуки из пациентов вытаскивал, что побольше и погрубее моего члена будут! И ни один не пискнул! Чонгук стонет, заводя глаза в потолок. — Ебать, ну ты успокоил! Если мне понадобится запихать в зад кочергу, я теперь знаю, куда обращаться! Тэхён уже откровенно ржёт, сгибаясь пополам. — Ну зачем же кочергу? Можно сделать всё гораздо приятнее... Ну?.. Ким ловит руку Чонгука и доверительно сжимает его пальцы, заглядывая прямо в лицо. Чон поджимает губы, несмело таращась в ответ своими круглыми оленьими глазами. И как у него это получается — тут взглянул, там прикоснулся, голос на два тона опустил, и всё — несите тряпку, у нас тут Чонгук потёк. Хотя ещё пара минут назад на его месте была глыба льда. Коленки стискивают простынь уже не так крепко. Он не мог до конца отпустить себя, но сопротивлялся уже не так решительно. Чёртовы тэхёньи гляделки. Они могли бы убедить Чонгука хоть живого таракана сожрать. Гипнотизёр хренов. Чон нервно вздыхает. — Я не хочу, чтобы ты там всё разглядывал. Хоть свет тогда выключи... Тэхён улыбается и тянет его за руку. — Не буду разглядывать, если не хочешь. Иди сюда. Чонгук оказывается в объятиях Тэхёна. Он прижимает его к себе плотно, мягко целует шею и щупает губами линию подбородка, укладывая рядом с собой в мягкое пуховое одеяло. Своё колено он втискивает между колен Чонгука. — Свет... — робко напоминает Чон, тая от быстрых скользящих поцелуев. — Я буду смотреть только в твоё лицо, — бархатно урчит Тэхён и чмокает его в губы. За его спиной он нашаривает тубу со смазкой и выдавливает бесцветную скользкую субстанцию на пальцы. Чонгук слышит это и невольно подбирается всем телом. — Ч-ч-ч... Не жди боли, зайка... — шепчет Ким прямо ему в рот, задевая губы губами, — Разве я тебя когда-нибудь обманывал? Чон сглатывает и закрывает глаза, утыкаясь лбом в изгиб шеи Тэхёна. Ким забрасывает его колено к себе на бедро и заводит руку со скользкими пальцами за спину. Подушечкой среднего он оглаживает кольцо сфинктера и осторожно щупает губами щёку и скулу, рдеющую лихорадочным румянцем. Внезапно палец проникает внутрь сразу по вторую фалангу. Чонгук ошеломлённо ахает и вцепляется ногтями в плечо Тэхёна. Почему-то и правда не больно. Странно, максимально непривычно... Но не больно. Возможно, он и правда знает, что делает. Чон отгоняет некстати лезущие в голову мысли о том, какая практика и со сколькими людьми стоит за этими навыками, и лишь дышит горячо и часто. Палец скользко двигается внутри, оглаживая гладкие стенки. Чон не замечает, что он внутри уже практически полностью. Это новое чувство наполненности... Будто переходишь в игре на качественно новый уровень и получаешь дополнительный обвес. Чонгук тщательно прислушивается к своим ощущениям сквозь губы и пальцы Тэхёна и собственную полную растерянность. Ким прижимает его крепче к себе за тонкую талию и вводит второй палец. Начинает ощутимо тянуть, и становится всё страннее. Чон кусает губы и дрожит плечами. Почему-то он сейчас кошмарно стесняется проронить любой лишний звук. Будто он спугнёт какой-то морок, удерживающий его на месте, и откроется подвох, который был скрыт до этого. Тэхён двигает пальцами интенсивнее, и Чонгук позволяет себе даже робко усмехнуться. Ким сцеловывает его улыбку и шепчет: — Всё хорошо, зайка? Не больно? Чонгук лишь коротко дёргает головой — нет, не больно. Наоборот, хочется психопатически смеяться и нести чушь. — Что ты чувствуешь? В Чонгуке уже три пальца, а он по-прежнему не истекает кровью, и вроде бы ещё жив. Цепляясь за рёбра Кима, он выдыхает в его рот: — Чувствую себя грязной шлюхой. Тэхён чуть замедляется. — Прям грязной? — Ага, — улыбается Чонгук, — Страшно сказать, но мне нравится то, что ты делаешь. Ким самодовольно щурится. — Тогда сейчас я тебя испачкаю по самые уши, моя сладкая девочка. Не успевает Чон и ахнуть, как Тэхён впивается губами в его губы, проталкивает внутрь язык и одновременно проталкивает пальцы на всю длину и утыкается ими в простату. Чонгука будто бьёт током. Его вскрик съедается ртом Тэхёна и превращается в невнятное мычание. А Ким меж тем, нашарив волшебную точку, зажимает Чона в тисках и трахает его пальцами, заставляя трястись и выгибаться в своих руках, балансируя на грани между разумом и безумием. Он напирает на него, заполняя и сверху, и снизу, и Чонгук не успевает за всеми своими ощущениями. Наслаждение заполняет всё его тело, как расплавленный металл заполняет форму, и в какой-то момент перестаёт хватать воздуха. Он с громким вздохом отрывается от губ Тэхёна, загребает воздух и стонет в голос, оставляя розовые вспухшие полосы от ногтей на его плечах и лопатках. — Тэхён-а-а-а... Только не останавливайся, прошу, только не... Блин-блин-блин... Аха-а-а... А он и не останавливается. Смазка громко хлюпает в заднем проходе, её много, и пальцы ходят туда-сюда практически без труда. Чонгук закинутой на Тэхёна ногой прижимает его к себе. Из распахнутого рта на подушку сочится слюна. Чон сроду не испытывал ничего подобного. Сейчас на его теле играли как на инструменте, а он был совершенно не против этого. Тэхён, продолжая держать его одной рукой за талию, а другой доводя до полного срыва голосовых связок, начинает тереться своим ноющим сочащимся членом о чонгуков. Чон помогает ему и обхватывает оба ствола разом. Они влажно и скользко трутся друг о друга, и ему остаётся только поплотнее их сжать, пока Ким трахает его руку и задницу. — Тэхён-а... Мне так хорошо, Тэ... Тэхён-а-а-а, — исступлённо хрипит Чонгук. Ким целует его глубоко и смачно, вылизывая весь рот. — Кончай, Чонгук-и. Эта незатейливая команда бьёт прямо в крестец. Сперма Чонгука достреливает почти до подбородка, а сам он орёт, как мартовский кот. Тэхён высвобождает из-под него свою руку, накрывает ладонь Чона своей и дрочит себе его рукой, потому как от оргазма силы его окончательно покинули. Их хватило лишь на то, чтобы ещё пару-тройку раз лихорадочно дёрнуться, выталкивая остатки семени наружу. Сам Тэ кончает, в отличие от Чонгука, тихо, только рыкает в подушку и изливается ему на пальцы. Они дышат тяжело и громко, как кони, друг другу в мокрые раскрасневшиеся лица, и через это дыхание прорывается облегчённый смех. Чонгук жмурится и утыкается в шею Тэхёна, перепачканными пальцами цепляясь за его рёбра, а тот чмокает его в макушку и гладит по спине. Чон тихонько хихикает, как дурочка, и не может унять дрожь. — Ну? Не так и страшно? — негромко говорит Тэхён, очерчивая кончиком языка кромку уха, — А боялся-то как, трусишка зайка серенький. — Заткнись, — фыркает Чонгук и тыкает Кима кулаком в рёбра. — Тебе пойдёт заячий хвостик. — Куда он мне, блядь, пойдёт? — На пробке. Ох, прямо сейчас представляю тебя с ним, опять хуй встаёт... — Фу, отвали, маньячила! Тебе только дай волю! Что за мания пихать людям в жопу всё подряд? — Не всё, а только специально предназначенные для этого предметы. Если тебе понравилось с пальцами, то с членом у тебя башка на Юпитер улетит. — Да не войдёт он! Я вообще не представляю, какое надо иметь ведро, чтобы туда твоя колыбаха разрушения впихнулась! — Ты мне льстишь. — Я тебя боюсь! Тебя и твоих нездоровых фантазий! — Секс с любимым человеком — это, по-твоему, нездоровые фантазии? Чонгук несколько секунд таращится на Тэхёна, затем захлопывает челюсть и опускает глаза. — Ну-ну, детка, — Ким приподнимает его лицо за подбородок и касается губ большим пальцем, — Я не требую здесь и сейчас. Мы сделаем это, как только ты будешь готов. Можешь даже мне не говорить. Я почувствую. У меня отменная чуйка на такие вещи. Чон царапает ногтем короткий белый шрамик на плече Тэхёна и вздыхает. — Окей, — неохотно буркает он. Он думает, что никогда этот момент не настанет. Он думает, что никогда не будет к этому готов. Пальцы пальцами, но полноценный секс — это же совсем иной уровень. Даже не столько физически, сколько психологически, когда нужно убедить себя переступить эту преграду и постараться не ухнуть в пропасть. Чонгук пересчитывает пальцами родинки Тэхёна и вдыхает запах его волос, совершенно не подозревая, что всего через полторы недели он будет биться на этих самых простынях в сносящем крышу экстазе, комкать в руках сбитое одеяло, драть зубами наволочку и умолять Тэхёна иметь его сильнее и глубже. Что за один только вечер он сможет кончить три раза и сорвать глотку, чтобы потом ещё несколько дней лишь шептать и сипеть. Что саднящая боль в загривке от сильного укуса будет не вызывать раздражение и дискомфорт, а будоражить и заставлять внизу всё кипеть и пульсировать в предвкушении ещё одного вечера наслаждений. А ещё через неделю — что в позе наездника чертовски устают колени, но зато оргазм яркий настолько, что сердце будто пропускает пару ударов подряд, а мир вокруг потом ещё долго полыхает кислотными красками. И что Тэхён ни разу ему не соврал, обещая неземное блаженство в своей постели.