once, twice (then kiss me once again)

План (первый черновик датируется тринадцатым июля) появляется тогда, когда Ким Тэхен и Пак Чимин врываются в кафе и объявляют о своей свадьбе. На мгновение повисает тишина. Несколько смущенных клиентов бросают взгляды в их сторону, прежде чем надеть обратно наушники. Чонгук смотрит на них, разинув рот, и не обращает внимания на то, сколько взбитого молока льется в чашку. Хвиин едва бросает на них еще один взгляд со своего места у окна для обслуживания автомобилей. Сокджин и Хосок, обычно работающие на плитах, приостанавливают свой перерыв и разговор, который вели, глупо уставившись на двух сияющих парней. А потом Чонгук громко ругается, когда переливающееся молоко обжигает ему руку, а Сокджин и Хосок разражаются радостными криками. Некоторые посетители присоединяются к ним, вежливо хлопая в ладоши, или одаривают их поздравительными улыбками. Тэхен перелезает через стойку, что ему вообще-то категорически запрещено делать, и бросается в объятия Сокджина, в то время как Хосок делает более длинный крюк и заключает Чимина в сокрушительные объятия. Следующие десять минут проходят в суматохе безумного возбуждения, повторяющихся поздравлений и недоделанного капучино. — Когда? — Сокджин ахает, удерживая Тэхена на расстоянии вытянутой руки, чтобы заглянуть ему в глаза. — Кто сделал предложение? Как это произошло? Ты должен рассказать... — Я так и сделаю, — хихикает Тэхен, улыбаясь так сильно, что едва может говорить. — Я расскажу, обещаю. Хочу подождать, пока все соберутся вместе, не хочу пересказывать эту историю слишком много раз... — ...А потом он опустился на одно колено посреди музея! — Чимин вопит на заднем плане. — И он такой говорит мне: «Я не нашел пока подходящего кольца, но я просто больше не могу ждать...» — Хен, — Тэхен хватает его за руку, чтобы привлечь внимание. — Свидетель? Сокджин брызжет слюной. — Ты будешь моим свидетелем на свадьбе? — Буду ли я... Ну, знаешь, я должен проверить свое расписание, убедиться, что я свободен. У меня там, кажется, забитые выходные... — Хен. — Да, конечно, я буду твои свидетелем. Ты точно уверен? — Да, я уверен, — улыбка от уха до уха никак не хотела сходить с его лица. — Это было бы потрясающе. — Господи, вы выходите замуж! — Завидуешь? — Да, нет. Что бы я делал, если бы мне пришлось делить свой дом с кем-то еще... — Хен, ты уже живешь с Хосок-хеном. Разницы никакой. — Да, но это Хосок. Он особенный и сам стирает свои вещи без напоминания. У Тэхена блестят глаза. Он открывает рот, чтобы сказать что-то наверняка бесцеремонное и задевающее за живое, но, к счастью, Чимин объявляет, что им пора идти и они больше не будут их отвлекать от зарабатывания средств на жизнь. Обручившиеся уходят с криками: «Тринадцатое ноября! Мы планируем свадьбу тринадцатого ноября!», колокольчик над дверью сообщает об их уходе, и в кафе снова воцаряется тишина. Все возвращаются на свои места. Хосок приступает к работе с каким-то новым блеском и улыбкой в глазах, и Сокджин физически не может контролировать ответную улыбку. Именно в этот самый момент он решает что-то сделать со всем этим, и вот так рождается План. Тэхен и Чимин играют свадьбу. Хосок и Сокджин приглашены. Могут произойти различные романтические интриги. Сокджин — мастер плести интриги. Ему под силу провернуть такое. *** Сокджин влюбился в Хосока в зрелом и нежном возрасте двадцати лет. На тот момент они жили вместе чуть больше года, плюс-минус те пара месяцев, когда они уезжали домой на лето, или те памятные три месяца, когда Сокджин учился в Австралии. Хотя знакомы они гораздо дольше. Хосок говорит, что они познакомились на первом году старшей школы, но Сокджин клянется, что это случилось не раньше второго. Хосок всегда спорит, что они стали друзьями на втором году, но они вместе проходили студенческую ориентацию, он точно запомнил это, и они спорят до тех пор, пока им обоим не надоедает эта тема, но длится это так долго, что остальные устают их слушать и болтают о своем. Впрочем, не имеет значения, когда они встретились. Суть в том, что было это давно. Они лучшие друзья. Они ходили в одну и ту же старшую школу, а потом и в колледж. Они каким-то образом пропустили время подачи заявок на соседство и оказались в разных комнатах, но Хосока поселили с Намджуном. Парни быстро стали друзьями, что привело к тому, что Намджун предложил им работу в кафе. Тем временем Сокджин застрял с Кадром номер один и Кадром номер два, они же Тэхен и Чимин, и поэтому он по выходным вычищал каждый угол общежития, так как был в ужасе от того, чем эти двое могли заниматься, пока его не было дома. Сокджин притворился чрезмерно оскорбленным, когда Хосок сообщил, что останется с Намджуном еще на год, чтобы скрыть, что его это по-настоящему задело. Возможно, потом он вел себя с Намджуном чуть грубее, но его вспыльчивость, казалось, только веселила парня, поэтому они оба каким-то образом стали не разлей вода. Намджун уехал учиться на семестр в Америку, и Хосок сказал: «Эй, я нашел классную квартиру недалеко от кампуса, хозяин сдает ее студентам», так и началось внезапное сожительство Хосока и Сокджина. Тогда-то Сокджин и влюбился в Хосока, или, возможно, осознал это, или, скорее, заразился, — наверное, болезнь незаметно подкралась, ударила и повалила на землю, перекрывая дыхание, пока Сокджин корчился и пищал, совершенно беспомощный, заражаемый любовными вшами. Он не знает точно. Намджун здесь отвечает за поэзию, Сокджин оставит эти детали ему. Но он точно знает, как лежит по ночам без сна, слушая дыхание Хосока с другой части комнаты, и наполняется ужасающим осознанием, что однажды это закончится. Люди отдаляются. Люди движутся дальше. Друзья детства — это просто этап, и Сокджину когда-то придется повзрослеть. Сейчас они вместе, но что он будет делать, когда придет время, и ему нужно будет отпустить Хосока? Как он будет спать без его легкого храпа, который усыпляет лучше, чем инструментальный джаз, играющий у Тэхена всю ночь напролет? И именно эта мысль бьет под дых, называя тупым идиотом за то, что на осознание потребовалось столько времени. Сокджин заслужил это. Они выпустились с разницей в один год и вскоре после этого переехали в их нынешнее жилье. Оно не сильно отличается от старого, но находится на более дальнем расстоянии от университета и имеет отдельные комнаты. Сокджин больше не слышит, как спит Хосок, что является одновременно и благословением, и проклятием. Он решает для себя, что это плюс, потому что романтизация сопения Хосока напоминает сталкерство, и, к тому же, когда Хосок уйдет, Сокджин уже привыкнет спать один. Но все же. На данный момент они оба чувствуют себя комфортно на работе в кафе. Сокджин подал заявку и получил повышение за год до окончания учебы, в то время как Хосок устроился на вторую работу для дополнительного заработка. Сокджин уверен, что Хосок тоже получил бы повышение, если бы хотел, но тот никогда не подавал заявку на рассмотрение, а Сокджин никогда не спрашивал почему. Вместо этого Хосок с энтузиазмом наслаждается своей ролью учителя танцев, а иногда и исполнителя, в студии в Хондэ. Вместе они получают стабильный доход, особенно благодаря случайным кейтеринг-подработкам Джина, которые он находит то тут, то там, поэтому похоже, что никто не собирается бросать это жилье. Стабильность — важная часть отношений. Сокджин прочитал это в журнале, пока сидел в комнате ожидания в барбершопе. «Ха, интересно», — подумал он. Они с Хосоком сейчас очень стабильны. Невероятно стабильны, если сравнивать с некоторыми моментами в прошлом. Возможно, но только возможно, Сокджину пора сделать шаг. Тосковать, мучиться и плакаться Тэхену за субботним пивом начинает реально раздражать. Что еще говорить? Сокджин и Хосок всегда были вместе. Они живут вместе, работают, едят втихаря кофейные пирожные в рабочее время, и тоже вместе. И у Сокджина есть план. Он, Ким Сокджин, бариста мечты и самоуверенный сердцеед. Он справится с этим без проблем. Мин Юнги, местный кофеиновый зависимый и непризнанный сердцеед, никогда не был частью плана. *** План: Купить цветы в цветочном салоне, который очень нравится Хоупу Умолять маму переделать под него папин смокинг Напомнить ей сделать его на двадцать процентов уже, чем необходимо, в плечах и брюках Пойти вместе с Хоупом на свадьбу и вести себя профессионально во время церемонии, потому что окей, этот день Тэ и Чима О, и еще! Притвориться, что цветы предназначены исключительно для Тэ и Чима Отдать цветы Тэ и попросить придержать их Околдовать романтическими чарами, каким-то образом вскружив ему голову? После речей и прочего дерьма (дать Тэ и Чиму насладиться их вечером!!!) взять цветы и позвать Хоупа на балкон, чтобы очень романтично подышать свежим воздухом Подарить цветы Хоупу Признаться в чувствах на фоне городских огней!! Жить долго и счастливо до самого конца :) *** План (последний черновик датируется двенадцатым ноября) заканчивается, даже не начавшись, за день до свадьбы. Сокджину хотелось бы обвинить в этом Тэхена и Чимина, но это кажется притянутым за уши даже для него. Он почти был готов яростно звонить им и требовать объяснений, какого черта они добавили фразу «Каждый гость может прийти со своим плюс один» снизу на приглашениях на свадьбу. На приглашениях, в которых Сокджин и Хосок, на самом-то деле, и не нуждались, потому что они были свидетелями, но им все равно их впихнул Чимин, наполнив свой визит притворной театральностью. — Эй, ты же за рулем, да? — спрашивает его Хосок двенадцатого ноября, пока гладит костюм. — Что? Сокджин не отрывает взгляд от телефона. Он переписывается с Чонгуком, и они решают моральную дилемму: если бы до конца жизни ты мог есть только один вид мяса, что бы ты выбрал? Чонгук, безбожник, выбрал красное мясо, что вообще-то не считается. Подразумевалось мясо какого животного. Красное мясо — слишком абстрактное понятие, это жульничество. — Ты же за рулем завтра, так? — Хосок пробует снова. — Ага, а что такое? — Сокджин поднимает взгляд. — Почему спрашиваешь? — Ну, я просто хотел спросить, не против ли ты захватить еще Юнги-хена с нами. Сокджин моргает. Он немного непонимающе смотрит на Хосока минуту, задаваясь вопросом, где он что-то пропустил. — Подожди, что? — В твоей машине же могут поместиться пять человек? Думаю, и плюс один поместится. И это просто... Что? Что это еще за плюс один? — Что это? — спрашивает он довольно тупо. Хосок наклоняет голову в сторону Сокджина, слегка нахмурившись. — Ты не знаешь, что такое плюс... — Да знаю я, что это такое, – фыркает Сокджин. — Что еще за, — его губы скривились, — Юнги-хен? И какого хрена он идет с тобой на свадьбу? — Ты знаешь Юнги-хена, — отвечает Хосок, слегка удивленный. — Он постоянный посетитель. Скептицизм струится по венам Сокджина, и он проверяет, что каждая капля отвращения просочит его ответ. — Ты пригласил посетителя в качестве своего плюс один? — Да? — отвечает Хосок. Он немного нервничает и откладывает утюг в сторону, чтобы сосредоточиться на разговоре. Сокджин тоже убирает телефон. — Хорошо. Да, здорово. Ты берешь посетителя кафе в качестве своего плюс один. На свадьбу. На которую мы идем. Завтра, — он прищуривает взгляд. — Вместе. — Все в порядке? — Хосок выглядит искренне обеспокоенным. — Я не думал, что это так важно. — Нет, это не важно! — Сокджин фыркает, пытаясь избавиться от всех путающихся эмоций, которые он чувствует сейчас, и все из-за Хосока. — Это не важно, все в порядке, я просто... Обычно я знаю о том, что происходит в твоей жизни. И это первый раз, когда я слышу о Юнги-хене. Или о плюс один. Хосок наклоняет голову. — Хен, ты знаешь Юнги, я тебе клянусь. Сокджин скрещивает руки на груди. — Освежи мою память. — Американо со льдом, два сахара? — Ты только что описал заказ каждого мужчины старше сорока лет в нашем кафе. — Он недавно начал заказывать наполовину без кофеина. — Звучит, как трусость. — От кофеина его тошнит, хен, он пытается бросить. — Я все еще не знаю, кто этот парень. Хосок подавляет вздох. — ...Парень-коммунист в бини. — Ты берешь парня-коммуниста в бини на свадьбу своего лучшего друга? — Сокджин вскрикивает, поворачивая голову так быстро, что тянет шею до боли. — Послушай, — Хосок поднимает руки в успокаивающем жесте, — он очень хороший. У него есть маленький пудель по имени Холли, и он пишет музыку в свободное время, и я спросил о его коммунистической наклейке на ноутбуке, и это на тридцать процентов шутка. Хотя бы на тридцать процентов. — Что только делает его еще большим трусом! — Сокджин старается, но его голос странно срывается. Хосок очень обеспокоенно смотрит на Сокджина, но что он видит в его выражении лица, Сокджин не знает. Проблема в том, что он действительно знает Юнги. Не по имени и даже не по заказу. Он старается познакомиться с постоянными клиентами, но что-то всегда останавливает от того, чтобы спросить имя Юнги или поболтать немного, как он делает это с другими посетителями. Но он его точно знает. Он полностью соответствует прозвищу — он каждый день носит бини, а на его ноутбуке есть неоново-красная наклейка с символом коммунистической партии. Если честно, Сокджин не уделяет много внимания именно этим деталям. Обычно он замечает, как его губы становятся скользкими и розовыми после того, как тот кладет в рот кубик льда из американо. Или он замечает, какими круглыми становятся его щеки, когда он жует бублик с начинкой из всего, дополнительно поджаренный. И иногда, в спокойные дни, Сокджин замечает его ловкие, вежливые пальцы, которые летают над клавиатурой ноутбука. (Пальцы вообще могут быть вежливыми? Сокджин так не думал, пока не увидел пальцы Юнги. Наверное, ему следует перестать думать о его пальцах. БОЖЕ, ПЕРЕСТАНЬ ДУМАТЬ ОБ ЭТОМ. ПЕРЕСТАНЬ ДУМАТЬ О СЛОВЕ «ПАЛЬЦЫ»). Поэтому нет, Сокджин не знает ни имени Юнги, ни точного заказа, но он уверен на сто процентов, что знает, о ком говорит Хосок. — Все в порядке? — снова спрашивает Хосок, все еще нервничая. Он смотрит на Сокджина, слегка приподняв брови. Сокджин знает Юнги, и почему-то от этого гораздо хуже. В сто раз хуже, что тот единственный человек (кроме стоящего в этой комнате), кто привлек внимание Сокджина более, чем на пять минут, это тот же человек, с которым Хосок идет на свадьбу. На свадьбу. Свадьбу, на которой Сокджин планировал признаться Хосоку в своих чувствах. — Все в порядке, — говорит Сокджин. Он снова берется за телефон. Чонгук оставил его на прочитанном после того, как Сокджин высказал абсолютно убийственную мысль. — Все просто замечательно. *** Заканчивается все тем, что Сокджин совсем не берет Хосока и Юнги на свадьбу. Не потому, что он мелочный или что-то в этом роде (ну, так оно и есть, но не важно), а потому, что утром машина Сокджина решила сломаться, и вот теперь они все отчаянно пытаются найти способ добраться до свадьбы. Сокджин и Хосок подсаживаются к Намджуну, но, так как в машине уже есть три человека помимо них, для Юнги места не находится. Сокджин старается не сильно радоваться, и Хосок, который заламывает руки и виновато говорит Юнги по телефону, что до места встречи ему надо будет добраться самому, прекрасно портит настроение. Ему не удается перебороть чувство горечи, когда Юнги не отменяет встречу, а наоборот появляется весь такой опрятный и стильный в своем официальном костюме с голубым галстуком, который идеально оттеняет его волосы. — У тебя получилось! — Хосок так и лучится счастьем, беря Юнги за руку. — Удалось поймать такси, — говорит Юнги, слегка улыбаясь. — Движение сумасшедшее, но я добрался сюда целым и невредимым, и это успех. Хосок не представляет их друг другу, возможно, потому, что, когда он поворачивается к Сокджину, тот уже уходит занимать места. Правда, в этом нет никакой необходимости. У них зарезервированы места в первом ряду рядом с Тэхеном и близкими родственникам Чимина. Но лучше уж он будет здесь, чем где-то в непосредственной близости от Хосока и его пары. — Ты рано, — Тэхен подскакивает к нему. — До начала церемонии еще целый час. Ты чего так рано сел? Тэхен выглядит хорошо. И дело не в его красивом белоснежном смокинге или в том, как его обычно растрепанные волосы сейчас зачесаны назад, открывая лоб, хотя это, безусловно, добавляет пару пунктов к красоте. Он хорошо выглядит, потому что сияет. Сокджин не удивлен от слова совсем. Ему пришлось стать свидетелем истории любви этих двоих с самого ее начала. Наверняка есть моменты, о которых он не слышал (и те, о которых он ни в коем случае не хочет узнавать), но, будучи их соседом по комнате в течение года, он не многое упустил. Они начали спать вместе примерно в то время, как въехал Сокджин, но еще несколько месяцев им понадобилось, чтобы вытащить головы из задниц и признаться друг другу в любви. Это было отвратительно и избито, и Сокджин так чертовски рад за них. И он не собирается портить их день своим жалким кровоточащим сердцем. — Я хотел убедиться, что никто не попытается украсть наши места, — фыркает Сокджин. — Свидетель — это желанная должность, знаешь ли. Каждый, кто сидит на этом стуле, обязуется рассказывать унизительные истории на свадебном приеме. Это указано в обязательных документах, подписываемых собственной кровью. И слюной. — Отвратительно, — говорит Тэхен, фыркая, но его взгляд становится настороженным. Сокджин запоздало понимает, что наговорил лишнего, и теперь Тэхен знает, что что-то не так. — Где Чимин? — спрашивает Сокджин, мастерски уклоняясь от той единственной темы, которую Тэхен никогда не упускает. — Мне не говорят, — хныкает жених. — Чимин считает, что это плохая примета — видеть друг друга до свадьбы и все такое. Какая глупость! Я видел его и вчера, и позавчера, и поза-позавчера, и поза-поза-позавчера, и... — Тэхен-а. — И все это было до свадьбы, поэтому я не понимаю, почему это так важно. — Он хочет, чтобы ты драматично оказался на грани обморока, когда увидишь его сегодня. — Конечно, он хочет, — дуется Тэхен. — Но я чувствую это каждое утро, когда вижу его. Сокджин издает рвотный звук от мягкого взгляда Тэхена и получает толчок в плечо. — Разве у тебя нет дел, свидетель жениха? Развесить шарики по цветам? Попробовать закуски? Отполировать кольца? Сокджин фыркает. — Ты думаешь, я хоть за что-то из этого отвечаю? Хосок здесь главный, Тэхени. — А где Хосоки-хен? — Тэхен оглядывается вокруг, как будто ожидает найти Хосока прямо за плечом Сокджина, и удивляется, когда его там не обнаруживает. — Разве вы, ребята, не вместе пришли? Сокджин придает лицу нейтральное выражение. — Он где-то здесь. Вероятно, пробует закуски. Ему удается сдержать грубый комментарий о вкусах Хосока, но с огромным трудом. Тэхен смотрит на него так, будто может слышать его мысли. — Почему ты не с ним? Ты любишь... закуски. Сокджин слегка хмурится. — Не переживай, Тэхен-а. Я уверен, что сейчас, пока мы разговариваем, он вместе со своим партнером по дегустации закусок. Рот Тэхена приоткрывается в беззвучном выдохе. — Ты... не принес цветы, как планировал... — Нет, — легко говорит Сокджин, прежде чем драматично вздохнуть и откинуться назад в более, как ему кажется, дружелюбной позе. — Ах, я думаю, тебе придется довольствоваться этим цветком. Тэхен пристально смотрит на него. — Я говорил о своем лице. Это и есть цветок. — Я понял, хен, спасибо. — Всегда пожалуйста. — Ну, если ты передумаешь... — О чем ты? — невинно спрашивает Сокджин. Тэхен ограничивается сочувственной улыбкой, извиняется и идет встречать кого-то из многочисленной семьи Чимина, которая вошла в зал. Сокджин, оставшись один, начинает чувствовать себя глупо, сидя в одиночестве в самом начале рядов, поэтому решает быть хорошим свидетелем и выполнить несколько заключительных проверок, чтобы убедиться, что все на месте. Он уверен, что все в порядке, потому что Хосок планировал восемьдесят процентов всего мероприятия, поэтому все должно быть идеально. Несмотря на все разговоры, закуски и правда потрясающие. Брат Чимина, ответственный за кольца, здесь и подержит их у себя, пока не придет время. Большинство родственников Чимина и Тэхена одеты в бледно-голубые ханбоки, что является единственным традиционным моментом на свадьбе. Чимин и Тэхен решили отказаться от большинства традиций. Многие из них касаются исключительно жениха или исключительно невесты, поэтому Чимин твердо заявил, что так как они оба женихи, им они не нужны, на что Тэхен, положив руки ему на плечи, согласно кивнул. Сокджин не сталкивается с Хосоком до того момента, пока не садится обратно на место за несколько минут до начала церемонии. Хосок сияет, когда Сокджин занимает место рядом с ним. — Хен! Вот ты где! Я искал тебя повсюду. — Просто проверял, все ли в порядке, — надменно объясняет Сокджин. — Где Юнги? — Он сзади, на общих рядах, — Хосок наклоняет голову, и Сокджин невольно следим за этим жестом глазами. Юнги легко найти в толпе, его светлые волосы контрастируют на фоне остальных. — Мы встретимся на приеме. Сокджин хмыкает. — Ты видел Чимина? — Да, мы поболтали с ним, как приехали сюда. Он очень нервничает. — Разумеется, но он будет великолепен. — Они будут великолепны вместе, — соглашается Хосок. — Ты говорил с Тэхеном? — Да. — Тоже нервничает? Сокджин фыркает. — Едва ли. Ныл о том, что не видел Чимина больше часа. — Катастрофа. У них же впереди всего-навсего вся оставшаяся жизнь... Один из родственников, Сокджин предположил, что из Кимов, судя по размеру ушей, стучит по микрофону, и толпа быстро замолкает. Хосок хватает Сокджина за руку и взволнованно сжимает ее. Сокджин жмет руку в ответ. *** Чимин произносил клятву с едва заметной дрожью в голосе, но неудивительно, что Тэхену хватило двух предложений, чтобы разрыдаться, а Чимин последовал за ним секундой позже. После этого глаза всех присутствующих наполнились слезами. Сокджин постарался быть незаметным и вытереть слезы рукавом, но Хосок, у которого глаза тоже были полны слез, успокаивающе погладил его по большому пальцу ладони, которую все еще держал. Он был рад избавиться от слез в своем организме сейчас, потому что будь он проклят, если заплачет перед сотней человек, когда будет произносить свою речь. Он считал, что у него физически не получилось бы подготовить сопливую речь, но почему-то Тэхену удалось снова заплакать к тому моменту, когда Сокджин поблагодарил всех за то, что пришли, и сел обратно. — Хен, — шмыгает он носом, а голос опасно дрожит, — я так сильно тебя люблю. — Йа, — фыркает Сокджин. — Я только что рассказал твоей семье и друзьям о том случае, когда ты напился до такой степени, что забыл, что Чимин твой парень, и плакал, когда узнал, что у него уже кто-то есть. Но Тэхен просто заключает его в сокрушительные объятия, так что Сокджину приходится смягчиться и похлопать его по спине, возможно, с большей нежностью, чем обычно. Речь Хосока заставляет всех снова зареветь. Он рассказывает, как они с Чимином познакомились благодаря танцам и как он он наблюдал за ростом его не только как исполнителя, но и как человека, поэтому Чимин был абсолютно разбит, когда притянул Хосока в свои объятия и всхлипывал несколько минут ему в плечо. — Не то чтобы это было соревнованием, — говорит Сокджин, когда они уже сели за стол, — но я... — Хен, я точно выиграл, — прерывает его Хосок, опасно прищурившись. — Безоговорочно. — Да ни за что, — усмехается Сокджин. — Никто не должен плакать во время банкета, для этого и существует церемония. — Люди плакали во время твоей речи, потому что твои шутки были ужасными, — язвительно говорит Хосок, но потом ухмыляется, уплетая свой кусок свадебного торта. — Хосок-а, — произносит тихий голос, и у Сокджина душа уходит в пятки. Они оба оборачиваются и видят у их столика Мин Юнги, явно испытывающего неловкость и нерешительность. — Хен! — Хосок весело приветствует его, вскакивая на ноги и указывая на место с другой стороны. — Вот ты где! Присаживайся. Ты уже пробовал торт? Ты обязан его попробовать, за него можно умереть. — Да все в порядке, — говорит Юнги с легкой улыбкой. — Я не любитель сладкого. Сокджин откусывает очень большой кусок торта. — Да-да, но ты еще не пробовал этот торт, — пытается убедить его Хосок. — Возьми кусочек. Смех Юнги тихий и заикающийся. — Все в порядке, правда. Я даже не настолько голоден, чтобы съесть целый кусок. — Тогда откуси от моего. И Хосок берет кусочек торта на вилку и протягивает его Юнги. К полному и абсолютному отвращению Сокджина, Юнги нерешительно наклоняется вперед и берет торт в рот, прежде чем откинуться на спинку, выглядя немного смущенным. — Хорошо? — требует ответа Хосок. Улыбка Юнги становится шире, он выглядит более расслабленным. — Хорошо. Очень насыщенный вкус. Хосок издает непристойный звук и засовывает в рот еще один кусочек. — Я знаю. Боже, мне нужен такой же на моей свадьбе. Сокджин издает звук, что-то среднее между недовольством и удивлением. Взгляд Юнги перебегает с Хосока к нему, и его глаза слегка расширяются, будто он только что впервые его увидел. Он открывает рот, но в этот момент Хосок протягивает ему еще кусочек торта, и Юнги с порозовевшими щеками застенчиво улыбается и съедает его. Сокджин пытается замаскировать искривленные губы, делая глоток из бокала. Хосок начинает болтать о свадьбе, полностью повернувшись к Юнги, и внимание Сокджина рассеивается. Он наблюдает за Чимином и Тэхеном за главным столом. Чимин болтает со своим братом по правую сторону от него, но Тэхен не может отвести от него взгляд. Мягкая улыбка играет на его губах. Это выражение не сходит с его лица с тех пор, как он впервые увидел сегодня Чимина. Два жениха вошли в зал с разных концов комнаты и все заметили, как Тэхен споткнулся о свои собственные ноги при виде Чимина в белом костюме. Он продолжает так смотреть до сих пор. Он держит руку Чимина в своей, в их тонких золотых кольцах отражается освещение зала. Чимин, несмотря на свой разговор, продолжает поглядывать на их руки, а затем пытается подавить улыбку восторга, но безуспешно. Они отвратительны. Сокджин невероятно за них рад. — Посмотри на них, — воркует Хосок, как будто читая мысли Сокджина. — Наши малыши такие взрослые и такие влюбленные. — Они уже давно взрослые и влюбленные, — бормочет Сокджин, скорчив гримасу. — Поверь мне. Хосок хихикает, его лицо слегка раскраснелось от вина. Он никогда не умел пить, поэтому одного бокала вина ему достаточно, чтобы быть навеселе. Он еще не вошел в фазу отключения от мира, так что до полного опьянения ему далеко. — Куда пошел Юнги? — внезапно спрашивает Сокджин, глядя на недавно освободившееся место. — В уборную, — щебечет Хосок. — Сказал, что скоро вернется. Сокджин на мгновение замолкает. Хосок грызет печенье. Юнги в уборной. — Не хочешь подышать свежим воздухом? — выпаливает Сокджин. Хосок моргает. — Почему спрашиваешь? — Кажется, тебе немного жарко. Мне немного жарко. Давай выйдем. Хосок приподнимает бровь, глядя на него. — Ну, ладно. Я... — Отлично. Эм... Вон там есть балкон, давай... Он помогает Хосоку подняться на ноги, и Хосок с ошеломленным выражением лица следит за его жестами. Когда он поворачивается спиной и идет к стеклянной двери, Сокджин импульсивно хватает цветок из вазы на столе и спешит за ним. Холодный воздух ощущается как пощечина. Он невольно вздрагивает и закрывает за ними дверь. Терраса широкая и тянется вдоль стены по обеим сторонам. Сердце Сокджина замирает, когда он видит, что они не одни – двое пожилых мужчин стоят у перил с сигаретами в руках, покуривая в сумеречный воздух. Терраса для курящих, запоздало осознает Сокджин. Он дает себе мысленную затрещину. Очень романтично. С лица Хосока сходит его здоровый румянец, он прячет руки в карманы и сжимается от холода. Сокджин неловко откашливается, теребя цветок в руках. — Это с нашего столика? — спрашивает Хосок, слегка нахмурившись. — Хм, — Сокджин смотрит на цветок, словно ему надо проверить. — Да? — Почему... Почему он у тебя? — Для... Для тебя. Возможно? Наверное? Сокджин продолжает наносить мысленные удары, избивая себя до полного падения. Он идиот. Он никогда не оправится от этого. Что он делает? Повернись сейчас же, Сокджин! Спаси свою гордость, пока еще можешь! Недоумение на лице Хосока только усиливается. — Да! — Сокджин спешит сказать. — То есть, да. Для тебя. Держи. Он вкладывает цветок Хосоку в ладонь. Хосок недоуменно моргает. — Спасибо, — говорит он наигранно бодро. Сокджин собирается спрыгнуть с балкона, всем большое спасибо. — Эй, слушай, — Хосок немного понижает голос, — мне тяжело дышать из-за дыма. К тому же, здесь довольно холодно. Не против, если я зайду? — О, — глупо говорит Сокджин. — Д-да, эм. Слишком свежо для воздуха. Он смеется. Очень неловко. Хосок тоже смеется, еще более неловко. — Да, хорошо. Спасибо за цветок? — он поднимает его повыше с улыбкой. — Ага, — хрипит Сокджин. — Заходи внутрь. Я тоже скоро вернусь. — Хорошо, — соглашается Хосок и, бросив на него последний странный взгляд, покидает террасу. Сокджин перегибается через перила и издает самый жалкий стон, известный человечеству. Может быть, если он останется здесь навсегда, он превратится в маленькую печальную статую, и люди просто забудут, что он когда-либо существовал, и в своей следующей жизни он сможет начать все сначала как человек, который не неуклюж, не жалок и не влюблен в Чон Хосока. — Сигаретку? — предлагает один из мужчин. — Нет, — отвечает Сокджин, его голос приглушен из-за того, что перила впиваются в живот. — Тогда иди внутрь, — ворчит второй мужчина. — Ты загрязняешь воздух своей странной грустной драмой. Сокджин наклоняется к ним в недоверчивом жесте. — Я загрязняю воздух? Но он все равно заходит внутрь. Снаружи очень холодно, а стать грустной ледяной статуей больше не звучит так уж привлекательно. Юнги вернулся за стол. Он и Хосок оживленно разговаривают, или, скорее, Хосок оживленно разговаривает, а Юнги наблюдает за ним с блеском в глазах, который слишком хорошо знаком Сокджину. Юнги что-то тихо говорит, и Хосок смеется, хлопая в ладоши от восторга и визжа от смеха. Юнги смотрит с удивлением. Сокджин никогда не желал чего-то сильнее, чем не садиться обратно за этот стол. Он осматривает комнату и перебирает другие варианты:       1. Сесть обратно за стол. Быть убитым горем, одиноким и жалким, и постараться не заколоть Мин Юнги палочками для еды.       2. Сесть с Намджуном. Он очень пьян и воспроизводит по памяти «Одиссею». На самом деле он не знает «Одиссею» наизусть, а просто повторяет ту часть, где Аргус встречает Одиссея впервые за двадцать лет, но настолько стар и печален, что даже не может встать, чтобы поприветствовать его, а затем умирает. Это самая депрессивная вещь, которую Сокджин когда-либо слышал.       3. Пойти поболтать с Чимином и Тэхеном. Они последние двадцать минут пытаются сожрать друг друга глазами, заставляя всех в радиусе нескольких метров чувствовать себя некомфортно.       4. Общаться с людьми, которых он не знает?.. (Ни в коем случае). У него остается только один вариант. Он стискивает зубы и садится обратно за их столик. Хосок одаривает его мимолетной улыбкой в знак приветствия, но глаза Юнги расширяются, и он говорит: — О, привет! Извини, не думаю, что нас представили должным образом? — он слегка улыбается, обнажая аккуратные зубы и совсем немного розовые десна. — Все были так заняты, и у нас не было возможности поговорить. Я Юнги. Сокджин смотрит на него, прежде чем сдержать хмыканье и сказать: — Привет. Я С... — Сокджин-ши, — перебивает Юнги, прежде чем быстро закрыть рот, словно не ожидая от себя такого. — Извини, я просто... Ты часто принимаешь мой заказ, а у тебя всегда есть именной бейджик... Хотя, ты, наверное, меня не помнишь, — он опускает голову, но Сокджин не может сказать, от смущения это или для извинения. — И Хоби все время говорит о тебе. Взгляд Сокджина перебегает с Юнги на Хосока. «Все время?» — думает он, прищурив глаза. Как давно они проводят время вместе? Они и правда встречаются? Хоби? Он беззвучно обращается к Хосоку, и у него, по крайней мере, хватает порядочности смутиться. Юнги все еще выжидающе смотрит на него, но Сокджин не знает, что он хочет от него услышать. Он слегка пожимает плечами. — Тогда рад с тобой познакомиться, — говорит он с немалой долей горечи в голосе. Хосок хмурится на это, но Сокджин его игнорирует. Он знает, что ведет себя грубо и более мелочно, чем обычно, но в какой-то момент между тем, как Юнги буквально ест с рук Хоби, и Хосоком, который из жалости принял украденный цветок (который с вероятностью до восьмидесяти процентов вернулся обратно в вазу), Сокджину стало плевать. Остаток вечера проходит в том же духе: Юнги и Хосок отлично ладят, в то время как Сокджин исполняет роль яростного третьего колеса. Пара иногда пытается вовлечь Сокджина в разговор, но вскоре сдается. Хосок все больше разочаровывается в нем, он бросает на него хмурые взгляды, но Сокджин топит свои тревоги в дорогущем свадебном торте и шампанском. — Эй, — в конце концов говорит Хосок. — Мы с Юнги собираемся домой, если ты не возражаешь. Сокджин изучает свое отражение в стеклянной бутылке. — Звучит здорово. Хосок молчит, но Сокджин не смотрит на него. Ему и не нужно этого делать. Он может представить себе совершенно разочарованный взгляд Хосока и еще лучше может представить, как сильно это ранит его. — Слушай, — бормочет Хосок, понижая голос, чтобы Юнги, вернувшийся за пальто, не услышал его. — Если что–то не так, то в следующий раз просто поговори со мной об этом, хорошо? Не веди себя, как мудак, — Он отклоняется назад. — Или как ребенок. — Готов? — спрашивает Юнги, протягивая Хосоку его куртку. Сокджин прикусывает внутреннюю сторону щеки, чтобы подавить внезапное желание заплакать. — Да, — говорит Хосок немного громче. — Да, пойдем. — Было приятно познакомиться с тобой, Сокджин-ши, — любезно говорит Юнги. Хосок уводит его прежде, чем Сокджин успевает сказать что-нибудь грубое. Дело в том, что Сокджин в курсе, что ведет себя незрело. Хосок прав, как обычно. Даже Чонгук не сидел бы за столом в полном одиночестве, размазывая белую глазурь по тарелке, потому что он слишком мелочный и грустный, чтобы быть вежливым с парнем своего возлюбленного. Чонгук сидел бы за столом в полном одиночестве, размазывая белую глазурь по тарелке, потому что он асоциальный и болезненно застенчивый. В основном асоциальный, конечно. — Хен! — бодрый голос Намджуна приветствует его. — Эй, хен, привет! — Намджун, — осторожно говорит Сокджин, разглядывая более крупного мужчину, когда тот плюхается за стол Сокджина. — Хен, ты должен пойти со мной, — умоляюще бормочет Намджун, дергая Сокджина за манжет. — Я только что рассказывал Джексону о родимом пятне над твоим соском, и он мне не верит. Давай, ты должен показать ему. — Нет, — мягко говорит Сокджин, высвобождая свою руку. — И я надеюсь, что Джексон хотя бы наполовину так же пьян, как и ты, и он забудет, что ты когда-либо говорил ему это. Намджун смотрит на него с удивлением, как будто отказ Сокджина раздеться в публичной обстановке является неожиданностью. — Но... сосок... — В другой раз, Джуни. Хен собирается домой, — он на мгновение хмурится. — Эй, я думал, что ты сегодня за рулем. — Я сторговался с Джексоном! — На что? — осторожно спрашивает Сокджин. Намджун невинно моргает в ответ. — Если ты поменялся взамен на мое родимое пятно над соском... — Нет, — фыркает Намджун. — Я поменял на что-то гораздо получше, — он шевелит бровями. — Намджун, — Сокджин прищуривает глаза. — Бесплатный кофе неделю! — Это незаконно, — вздыхает Сокджин. — Я менеджер, а значит, законно, — Намджун выпячивает грудь и тычет Сокджина в щеку. — Я могу делать, что захочу. Сокджин хмыкает, допивая остатки шампанского, и встает. — Конечно, Джун-а. — Хен, — скулит Намджун, хватаясь за его костюм. — Ты хочешь услышать историю? — Если она о той чертовой собаке... — Ее оставили умирать в коровьем навозе, — причитает Намджун. — Точно. Увидимся, Намджун-а. Сокджин считает своим долгом разыскать Джексона перед отъездом и убедиться, что он и правда трезв. К счастью, так и есть, но он не упускает возможность как минимум раз пять пошутить о чем-то, связанном с сосками, прежде чем Сокджин успевает сбежать. Чимин и Тэхен болтают о том, как им грустно видеть, как он уходит, но Сокджин успокаивает их обоих, обнимая и обещая пригласить их на ужин как-нибудь в ближайшее время. («Нет, мы пригласим тебя на ужин», — гордо заявляет Тэхен. «Потому что мы зрелые мужья и можем вот так приглашать гостей». «Тэхен-а, мы живем вместе уже больше года», — замечает Чимин). Сокджин не пьян, но порыв ноябрьского воздуха, когда он выходит из заведения, отрезвляет, словно пощечина. Ветер сдувает волосы с его лба и тычется своим холодным носом в шею, как нетерпеливая собака, раздраженная тем, что ее слишком долго оставляют одну. Спустя пару минут он начинает стучать зубами от холода, поэтому, когда наконец садится в такси, скрываясь в каком-то подобии тепла, он чувствует облегчение. Сокджин не знает, чего ему ждать по возвращении домой. Хосок никогда раньше не приводил никого туда. На самом деле, правилом в их первой квартире было Никакого Секса, но они никогда особо его не обсуждали. Но это не важно, потому что квартира пуста. Как только за ним закрывается дверь, он спешит избавиться от своего душащего наряда и старается не зацикливаться. Не то чтобы он не знал, что имел в виду Хосок, когда сказал, что они с Юнги уходят вместе. Но все равно, пока минуты перетекают в часы, Сокджин погружается все глубже в плохое настроение и ничего не может с этим поделать. Он принимает душ, чистит зубы, расчесывает волосы и уже наполовину заканчивает свой ночной уход за кожей, когда нетерпение берет верх. Он вытаскивает телефон из кармана пижамы и открывает сообщения, посылая Хосоку поспешное: «Вернешься сегодня домой?». Он сидит в постели целый час, ожидая ответа, но так и не получает его. Хорошо. Все хорошо. *** Хосок не приходит и утром. Сокджину приходится собираться на работу в одиночестве. Он надевает свои самые удобные подходящие по дресс-коду штаны и хватает толстовку. Толстовка может быть одобрена дресс-кодом, а может и нет, но Сокджин сегодня за главного, так что никто не сможет его отчитать. После вчерашнего Намджун вряд ли появится на работе, но даже трезвый как стеклышко Намджун ограничился бы колючим взглядом и парочкой слов о том, что он «подает плохой пример». Машина Сокджина все еще сломана, но он всегда ходит на работу пешком, потому что кафе находится всего в трех кварталах от их квартиры. Несколько бариста весело приветствуют его, когда он заходит и идет в комнату для персонала. — Ох, — ворчит он, когда в поле зрения появляется лицо Хосока, — ты здесь. Хосок стоит на лестнице, расставляя на полках бутылки с ванильным сиропом, которые приехали вчера, и смотрит на него сверху вниз. — Доброе утро, хен! — весело щебечет он. — Спасибо, что ответил на сообщение, — обвиняюще говорит Сокджин, потому что, видимо, он не усвоил вчера урок и специально просовывает руку в клетку с тигром в ожидании укуса. — Здорово было узнать, что с тобой все в порядке и тебя, скажем, не похитили. И все такое. Хосок смотрит на него, слегка приоткрыв рот. — ...Что? Я же сказал тебе, что ухожу с Юнги-хеном, — его взгляд становится немного отстраненным, когда он хмурится, как будто пытается вспомнить, точно ли он говорил с Сокджином. — Да, но я не знал, что ты останешься на ночь, — огрызается Сокджин, снимая сумку с плеча и плюхаясь в кресло за компьютером. — Ты никогда раньше не оставался на ночь, — добавляет он вполголоса. — Ты не мог даже на сообщения ответить? Хосок сердится. — Успокойся, хен. Мой телефон разрядился прошлой ночью, и у меня не было времени зарядить его, пока не пришел на работу. Я не понимаю, почему ты так расстроен. Юнги-хен действительно милый, он бы не позволил, чтобы со мной случилось что-то плохое. Губы Сокджина кривятся, когда он перебивает. — Не позволил бы, чтобы со мной случилось что-нибудь плохое… Что, он теперь твой рыцарь в сияющих доспехах? У вас, ребята, все серьезно? Хосок не отвечает пару минут. Когда Сокджин встает, чтобы надеть фартук, он замечает, что Хосок наблюдает за ним с сердитым блеском в глазах. — Какого хрена, хен? — тихо спрашивает он. — И что? Если у нас все серьезно, то что тогда? Какая тебе разница? Я думал... Я думал, ты порадуешься за меня. Ты расстроен, потому что я с кем-то встречаюсь? Сокджин пару раз открывает и закрывает рот. — Хосок-а, — вздыхает он в конце концов, — я просто не хочу, чтобы тебе было больно. Ты давно ни с кем не встречался... — Как и ты, — огрызается Хосок. — Но если бы ты появился с кем–то, например, явно хорошим парнем или, по крайней мере, с кем-то, кто не сделал ничего, чтобы доказать обратное, я бы полностью поддержал тебя! Ты знаешь, что я бы так и сделал, — тихо заканчивает он, в его взгляде сквозит боль. Сокджин сглатывает, пожимая плечами от чувства вины. — Возможно. Не похоже, что мы собираемся проверить эту теорию в ближайшее время, верно? — Ты поэтому такой злой? — Хосок требует ответа. — Потому что ты ревнуешь? Сокджин замирает. — Завидуешь, что у меня есть парень, а у тебя нет? Он выдыхает. — Господи, Хосок, нет. — Ну, выглядит это именно так, — рычит Хосок. — Повзрослей, хен. Он поднимает еще одну коробку с сиропами, прижимает ее к бедру и возвращается обратно к полкам. — Иди в зал. Хвиин здесь с пяти утра. Это конец разговора. Сокджин хмурится и уходит со всей грацией, на которую способен, то есть ни с какой. В это время в кафе спокойно, слишком поздно для предрабочей суеты и слишком рано для обеда. Хвиин сдает ему смену, рассказывает кому во сколько нужны перерывы и кто придет на работу, но Сокджин слушает ее вполуха. Хосок выходит в зал как раз тогда, когда Хвиин уходит, и Сокджин отправляет его в окошко для машин. Делает он это, потому что Хосок отлично справляется на этой позиции, а не потому что он будет сидеть на одном месте, а, значит, не пересечётся с Сокджином. Он уверен, что остальные бариста подхватят их странную энергию; обычно эти двое постоянно обмениваются шуточками через наушник, несмотря на расстояние между ними. Однако сегодня они работают в полной тишине. Сокджин становится на плиты, чтобы, если что, отойти в заднюю комнату и закончить с полками. Он делит свое время между приемом заказов у стойки, разогревом еды и тем, чтобы дуться в задней комнате под предлогом того, что пытается расставить все коробки с лимонадом по местам. Он приходит к выводу, что он жалок и ревнив, и Хосок прав, — ему действительно нужно повзрослеть. Но осознать и сделать — это две разные вещи, и это подтверждается, когда Мин Юнги входит легкой походкой в их кафе где-то в середине смены Сокджина. Он немного ждет у входа, пока Сокджин следит за ним со своего наблюдательного пункта в задней комнате. Окошко в двери маленькое, но Сокджину этого достаточно, чтобы увидеть невысокого мужчину. Исчезли его костюм и галстук, их заменила привычная черная шапочка. Прошлой ночью на нем был простой набор маленьких золотых колец в ушах, но сегодня он надел двойные серебряные обручи. Повседневно и круто. Так, наверняка, считает Юнги. Но не Сокджин. Сокджин думает, что он выглядит глупо. — Доброе утро! — радостно говорит Сокджин, когда, наконец, пробирается к кассе. — Что вы будете заказывать? — Доброе... О, Сокджин-ши! — Юнги посылает ему неуверенную улыбку. — Надеялся увидеть кого-то еще? — невинно спрашивает Сокджин. Юнги качает головой. Сокджин не может сказать, вызван ли легкий румянец смущением или чем-то еще. — Вовсе нет. Я... Когда Хосок-ши не работает, я все равно прихожу сюда. — Нуждаешься в дозе кофеина, да? — говорит Сокджин, заставляя свой голос звучать бодро. Юнги согласно кивает. — Да, подсел еще в средней школе. Я пытаюсь уменьшить количество кофеина, я... — Итак, что ты будешь? — О, эм... Как обычно, пожалуйста. Большой американо со льдом, наполовину без кофеина, с двумя кусочками сахара. — Что-нибудь еще? — Нет, спасибо. Он расплачивается, и Сокджин берет деньги с чопорным: «Спасибо, заказ будет готов в ближайшее время». — Эй, — обращается он к Чонгуку, передавая чашку. — Не хочешь немного повеселиться? — Какие предложения? — осторожно спрашивает Чонгук. Схватывает на лету. — Подшутить над клиентом. Чонгук загорается энтузиазмом. — Всегда готов. — Видишь вон того чувака? — Сокджин указывает на угол, где сидит Юнги, открывающий ноутбук. Чонгук выглядывает из-за эспрессо-машины. Он проработал недостаточно долго, чтобы знать их постоянных клиентов, поэтому без колебаний ухмыляется и нетерпеливо кивает. — Мы испортим его напиток. — Круто, — хихикает Чонгук. — Он вел себя, как придурок? — А? О, да. Полный придурок. — Потрясающе. Нет проблем, хен, — он бросает взгляд на заказ. — Ах, как жаль... В нашем кафе только что закончился сахар... Но мы можем легко заменить его на соль. На вид то же самое, никто и не заметит разницы, так? — Айщ, ты такой злой, — фыркает Сокджин. — Я так хорошо тебя воспитал. Чонгук хихикает, морща нос, наливает эспрессо и достает лед. Сокджин возвращается к духовкам и старается не смотреть слишком пристально как Чонгук ставит напиток на стойку раздачи и зовет Юнги по имени. Однако, он сомневается, что есть что-то подозрительное в том, чтобы пересечься взглядом с покупателем, Когда Юнги делает первый глоток американо и тут же давится, Чонгук резко отворачивается, чтобы Юнги не заметил его лица. А вот Сокджин может. На его лице — чистое ликование. Несмотря на явный дискомфорт, Юнги не встает со своего места. Он хмуро смотрит на напиток, затем обводит взглядом помещение. Сокджин наблюдает, как он неловко переминается с ноги на ногу, прежде чем поставить чашку и снова сосредоточиться на своем ноутбуке. Сокджин разочарованно вздыхает. Недолго длилось веселье. Он сверяется с расписанием. Пришло время отпускать сотрудников на перерывы. — Хосок-ши, — он подходит к окошку, — замени Чонгука на баре, у него перерыв десять минут. Я попрошу Югема заменить тебя. Хосок кивает, заканчивая принимать заказ, затем передает наушники и идет к стойке. Чонгук практически вприпрыжку бежит в комнату отдыха, а Сокджин сдерживает фырканье. Детям даже не нужен перерыв, если они так резво на него бегут. Тем не менее, он протягивает руку, проходя мимо, и Чонгук с усмешкой дает ему пять. — Ах, извини, я правда не хочу быть тем самым посетителем, но... Сокджин поднимает взгляд. После замены Чонгука Юнги, видимо, набрался смелости подойти к стойке. Хосок сразу весь внимание. — Что случилось, хен? — спрашивает он, и на его лице сразу появляется улыбка в тысячу ватт. — Мне кажется, что с заказом что-то напутали. Юнги произносит это со смущенным смешком, будто это небольшое недоразумение. — Не знаю, вкус не такой, как обычно. Хосок хмурится. — Хм, чем отличается? — Будто горький? Эм, соленый, скорее. — Соленый? — повторяет Хосок. Он берет напиток из рук Юнги и смотрит на него. Желудок Сокджина сжимается, когда взгляд Хосока опускается на пустые пакетики из-под соли. Чонгук оставил их на поверхности. А после Хосок смотрит ему прямо в глаза. Сокджин поспешно отводит взгляд, но уже слишком поздно. — Вот как, — говорит Хосок, даже в другом конце кафе слышно, насколько холоден его тон. — Не волнуйся, хен. Я сейчас переделаю. Юнги благодарит его, но Хосок не особо обращает на это внимание. Он ставит готовиться кофе, а потом бросается на Сокджина. — Это был ты? — шипит он. — Ты реально испортил его заказ? — Не я был за стойкой, — деликатно замечает он. — Обсуди это с Чонгуки. — Не вешай мне лапшу на уши, хен, — рычит Хосок, и он чертовски взбешен. — Ты же принимал заказы. И даже Чонгук не перепутал бы пакетики сахара и соли. — Хосок... — бормочет Сокджин, знакомое чувство вины возвращается обратно. — Молчи, — натянуто говорит Хосок. — Не хочу ничего слушать. Он срывается обратно за стойку, и Сокджин позволяет ему уйти. Хосок ведет себя с ним холодно до конца смены. Сокджин знает, что заслужил это. Он слишком долго держал руку в этой клетке. Вот почему, говорит ему ехидный голос подсознания. Вот почему Хосок не хочет тебя. Вот почему он предпочел тебе американо со льдом, коммуниста в бини, случайного посетителя. Смена Хосока заканчивается раньше, поэтому, по итогу, у них не было шанса все обсудить. Сокджин подходит к нему, чтобы сказать, что его смена окончена, но прежде, чем он успевает сказать еще хоть что-то, Хосок протискивается мимо него и стаскивает фартук. Лиса занимает место Хосока, бросая на Сокджина многозначительный взгляд, поглядывая на дверь в подсобку, все еще раскачивающуюся от сильного удара. Она одна из новеньких сотрудников, но даже ей понятно, что дело тут не чисто. Сокджин отмахивается от нее и делает вид, что делает какие-то заметки на планшете. Он выпрямляется только тогда, когда появляется Хосок в застегнутом пальто, замотанный до подбородка в ярко-оранжевый шарф. — Хосок-а... — неловко начинает Сокджин. — Оставь это, — сухо звучит в ответ. — Я хотел сказать... — Не здесь, хен. Я иду домой. Увидимся позже. Сокджин сдувается, но отступает назад, пропуская Хосока. Его смена длится еще час, который проходит без происшествий. Людей немного, и у Сокджина есть масса времени подумать о последствиях своих действий. Как бы весело ни было в теории посолить напиток, Сокджин признает, что это был дерьмовый поступок. Юнги был платежеспособным клиентом уже несколько месяцев, и, помимо того, что он неосознанно украл у Сокджина любовь всей жизни, он не сделал ничего, чтобы заслужить такой неприятный сюрприз. А что, если у него будут проблемы со здоровьем? Вдруг слишком большое количество натрия может убить его? Что, если Сокджин убил одного из посетителей только потому, что не знал, как переварить тот факт, что Хосок предпочел встречаться с ним — посетителем, — а не с Сокджином? С Сокджином, который был рядом с Хосоком в течение многих лет. С Сокджином, который каждый год покупает Хосоку торт Funfetti на день рождения. С Сокджином, который украл блеск для тела Хвасы для празднования выпускного Хосока? С Сокджином, который так жалко, но так сильно влюблен, что в его теле не хватает места для этого чувства, и оно выплескивается оттенками ревниво-зеленого, горестно-красного и страдальчески-синего? Он должен извиниться перед Хосоком. Но сначала... — Эй, можно повторить заказ? — спрашивает Юнги, снова оказываясь у кассового аппарата. Сокджин моргает. — Ты все еще здесь? Юнги пожимает плечами. — Я уходил и вернулся обратно. Бесплатный вай-фай звучит очень уж привлекательно. — Пишешь книгу? — интересуется Сокджин, параллельно готовя напиток. Юнги слегка выглядывает из-за кассы, чтобы продолжить разговор. — Работаю над диссертацией. Поэтому, да, что-то в этом роде. — О, какая тема? — Музыка. — Музыка? — По большей части, да. — Вот как, — Сокджин доливает воду в эспрессо одной рукой, а другой зачерпывает лед. — Что ж, удачи. — Вообще, я уже собираюсь домой. Думаю, я, вроде как, исчерпал свой лимит слов на сегодня. — Я тоже. — Ты… тоже пишешь диссертацию? — Что? Нет. Я имел в виду, что тоже иду домой. Твой заказ последний. — Я польщен, — криво усмехается Юнги. Он хмурится, когда Сокджин протягивает ему напиток. — Я же еще не заплатил. — За счет заведения, — говорит Сокджин. — Считай это извинением за сегодня. — Извинением? — Неправильный заказ. — Да ладно, всякое случается. Сокджин морщится. — Да... Эй, у меня есть к тебе странная просьба. — Ко мне? — Юнги вопросительно поднимает брови. — Ты не обязан, но... Ты не против задержаться здесь еще на пару минут? — Эм, конечно? — Спасибо. Я сейчас вернусь. Сокджин уходит в комнату для персонала. Он тараторит инструкции своему сменщику, хватает куртку и сумку и спешит обратно к Юнги, который уже закрыл ноутбук и держит его под мышкой, ожидая Сокджина. — Что случилось? — подсказывает Юнги, странно на него поглядывая. — Я хотел спросить, не хочешь ли ты присоединиться к нам с Хосоком за ужином? — спрашивает Сокджин, немного задыхаясь. — Что? — непонимающе спрашивает Юнги. — Я, эм... Думаю, что мы неправильно начали, — нервно смеется Сокджин. Он не может поверить, что сейчас это делает. — Я думаю, что ты очень нравишься Хосоки. И он важен для меня, так что... — он глубоко вздыхает, — так что, если ты хочешь поужинать вместе с нами, я не против. Юнги моргает, глядя на него, на его лице ясно читается удивление. — Я не знаю, что сказать. — Да или нет, — услужливо подсказывает Сокджин. — «Да» было бы предпочтительней, я думаю. Точнее, не думаю, а просто «да» — предпочтительней. — Э-э, тогда да. Да, конечно. — Круто, — Сокджин засовывает руки в карманы. — У нас все по-простому. — Все нормально. Я не привередливый. Сокджин качает головой. — Пролетариат и все такое? Смех Юнги похож на лай, резкий и удивленный. — Да, точно. Сокджин ухмыляется. — Пойдем? У Юнги, по-видимому, нет машины, и он добирается куда-то пешком или на транспорте. Итак, они оба быстро идут в квартиру, сопротивляясь ноябрьскому ветру, в надежде побыстрее оказаться в тепле. Они мало разговаривают, но Сокджина это вполне устраивает. Он уже чувствует себя немного неловко из-за всей этой ситуации. Пригласить Юнги на ужин было таким же импульсивным решением, как и посолить его напиток, но, он надеется, на этот раз Хосок отреагирует более позитивно. — Ох, — говорит Сокджин, когда они входят в здание, — я тут подумал... Ты же не убийца или что-то в этом роде, правда? — Что? — Юнги давится слюной. Его возмущение, почему-то, кажется милым. Как и его нос, покрасневший от пронизывающего холода. Сокджин старается не нахмуриться от этой мысли. — Ну, мне только что пришло в голову, что, может, Хосок не хочет пока, чтобы ты знал, где он живет. Итак, никакого криминального прошлого? Никаких похищений? Нападений? — Господи, — бормочет Юнги с легкой улыбкой. — Никаких похищений или нападений, хен. Сокджин поднимает брови. — Хен? Юнги напрягается. — Черт. Извини, просто вырвалось. Я имел в виду Сокджин-ши. Сокджин прищуривает глаза. — Откуда ты знаешь, что я старше тебя? Мне говорили, что у меня лицо юного цветка. Говорили, что я выгляжу, как бессмертный вампир. Мне даже говорили, что я мог бы быть богом, спустившимся к смертным, чтобы благословить это царство своим присутствием. Я не выгляжу старше тебя, не так ли? Юнги фыркает. Чем дольше Сокджин проводит с ним время, тем менее вежливым он становится. Сокджин ненавидит то, что ему это нравится. — Хоби говорил, что ты на два года старше его. Если я старше его на год, то получается, что ты старше меня. — Хм, — Сокджин пристально смотрит на него несколько секунд, — почему ты его так зовешь? Хоби? Юнги выглядит несколько озадаченным. — Оу. Просто так. На его бейджике написано «Хоуп». Поэтому, когда мы впервые встретились, я знал только, что нужно звать его Хоуп-ши, — он улыбается немного застенчиво. — Пока он не сказал, как его зовут. А потом, — он пожимает плечами, — я не знаю. Чем больше времени мы проводили вместе… Это показалось мне милым прозвищем. Сокджин сглатывает, пораженный тем, насколько яростно вспыхивает его ревность. — Это мило. — Да, — с нежностью говорит Юнги. — В любом случае, я прошел твой тест? — Тест? — Могу ли я узнать, где проживает Чон Хосок? — Хм, думаю, да. Если что, мы всегда сможем упаковать наши пожитки и переехать. Сокджин ведет Юнги к лифту. Они поднимаются в тишине, на этот раз более неловкой. Без ветра, заглушающего любой другой шум в ушах, отсутствие разговоров немного беспокоит. Юнги тихо прочищает горло, в то время как Сокджин переносит вес с левой ноги на правую. «Ты только что пригласил парня, с которым встречается парень, в которого ты влюблен, на ужин», — ругает он себя. После того, как посвятил последние 24 часа ненависти к нему. Что с тобой не так? — Вы, ребята, встречаетесь? — выпаливает он. Юнги смотрит на него. — Хосок тебе не сказал? — Я... даже не знал, кто ты такой, примерно до вчерашнего дня, — неловко говорит ему Сокджин. — Ох, — тихо говорит Юнги. — Прости, — поспешно извиняется Сокджин. — Типа, я знал тебя, как клиента. Я просто понятия не имел, что вы с Хосоком... — Все в порядке, — отвечает Юнги, небрежно пожимая плечами. — Мы встречаемся всего несколько недель. Хотя мы начали разговаривать месяц или два назад. Сокджин смотрит на свое отражение в блестящих дверях лифта. — Правда? — Да, но это не было чем-то серьезным. Просто флирт, так скажем. Он был очень милым парнем. Никто уже давно не был так добр ко мне. Сокджин не знает что сказать. — Это... Это прозвучало грустно. То есть... Я хотел сказать... Я хотел сказать, что никогда раньше не встречал никого похожего, но это звучит как-то драматично, — Юнги смеется, и этот смех немного горький, немного самоуничижительный. Сокджин сразу же все понимает. — Да, Хосок такой, — говорит он вместо того, что на самом деле хочет сказать. Лифт звенит, и дверь открывается. Сокджин ведет Юнги по коридору к их с Хосоком двери. Он достает ключ из кармана, но стучит на всякий случай, если Хосок голый или что-то типа того. Хотя Юнги наверняка видел Хосока голым. От этой мысли у него сводит живот, поэтому он спешит вставить ключ в замок и открыть дверь. — Дорогой, я дома, — кричит он. В ответ не раздается ни звука. — Извини, мы поругались, — он говорит Юнги. Юнги удивленно выдыхает. — Не волнуйся, я думаю, что раз я привел тебя домой, все разрешится. — Привел кого домой? — спрашивает Хосок, выходя из ванной. Юнги неловко машет рукой. — Привет. Хосок быстро моргает, как будто не уверен, действительно ли Юнги перед ним. Затем его взгляд скользит к Сокджину и обратно к Юнги. — Я пригласил Юнги-ши на ужин, — объясняет Сокджин. — Я надеюсь, что все в порядке, — спешит добавить Юнги. Хосок смотрит на Сокджина. И обратно на Юнги. — Это извинение, — говорит Сокджин. Юнги молчит, но бросает вопросительный взгляд в сторону Сокджина. Хосок молчит несколько секунд, но в конце концов на его лице появляется легкая улыбка. — Извинения приняты. — Круто, — кивает Сокджин и надеется, что по его лицу не заметно, какое облегчение он сейчас испытывает. — Я приготовлю ужин. Кимчи чиге подойдет? — Идеально, — сияет Хосок. — Юнги-хен, проходи. Я устрою тебе гранд-тур. Рука Хосока скользит в ладонь Юнги, Сокджин отворачивается и идет на кухню. Он очень надеется, что «гранд тур» — это не какая-то метафора оргазма. Когда Сокджин добавляет в кастрюлю пасту из острого перца, к нему присоединяется Хосок. — Есть минутка? Сокджин делает вид, что задумывается. — Хм, не знаю, Хосок-а. Кимчи чиге — очень сложное блюдо. В моих руках сейчас буквально жизнь и смерть. — Я хотел сказать тебе спасибо, — говорит Хосок неестественно тихим голосом. — Я рад, что ты пригласил его. Сокджин молчит какое-то время. Он помешивает рагу. — Не за что. — Он правда тебе не нравится? — в голосе Хосока явно слышится беспокойство. — Даже если и так, мы можем обсудить это. Сокджин подавляет вздох. — Дело не в нем, Хосок-а. На кухне повисает тишина. Сокджин старается не паниковать. Он буквально слышит, как крутятся шестеренки в мозгу Хосока. Он подносит ложку к губам, чтобы попробовать рагу. — Хочешь... — Хосок звучит настороженно, — Хочешь я познакомлю тебя с кем-нибудь? Сокджин давится ложкой. — Я знаю много классных людей! — серьезно говорит Хосок. — Я знаю, ты застенчивый, но готов поспорить, что тебе понравился бы кто-то из моих друзей, хен. — Хосок-а, — бормочет Сокджин. — Я не... застенчивый. Что? Нет, Хосок-а, я, эм, я в порядке. Спасибо. За заботу. Я оценил. Но я в порядке. Хосок хмурится. — Мне не нравится видеть тебя таким несчастным. Обычно ты не... — он неопределенно машет руками, — грубый. Сокджин хмурится. — Я, кажется, уже исправился, нет? — Да, но... — неохотно признает Хосок. — Тогда это в прошлом. — Да. — Накрой на стол. Йа, ты, что, оставил нашего гостя совсем одного? Что ты за хозяин такой? — Ты тот, кто пригласил его, — хнычет Хосок, но оставляет Сокджина в покое. К тому времени, как еда была готова, Хосок и Юнги сели за стол рядом друг с другом. Когда Сокджин приносит тарелки, они о чем-то шепчутся, их головы очень близко друг к другу, а сцепленные руки лежат на столе. Сокджин собирает все свое самообладание в кулак, чтобы сдержать рвотный позыв, и кричит: «Ужин готов!». К их чести, Хосок и Юнги сразу же отскакивают друг от друга. Хосок стирает любой намек на серьезность со своего лица, озаряясь улыбкой. — Ах, хен, я только что понял, что ты никогда не пробовал стряпню Сокджин-хена! — Хосок стонет. — Приготовься к величайшему приему пищи в своей жизни. — Заткнись, — невозмутимо говорит Сокджин. — Пожалуйста, ни к чему не готовься. Это всего лишь кимчи чиге. — Пахнет здорово, Сокджин-ши, — вежливо говорит Юнги. — Ох, пожалуйста, — ворчит Сокджин, — зови меня хен. Улыбка Юнги слишком довольная. Сокджин чувствует, что его уши краснеют, и торопливо машет рукой. — Ну, давайте, лопайте. Осторожно, горячее. Звуки, издаваемые Хосоком, когда он ест еду Сокджина, всегда вызывают у него тревожную смесь смущения и волнения. Сегодняшний вечер, к сожалению, не исключение. Хосок, черт его побери, стонет после первого куска, его глаза закатываются, когда он прихлебывает. Юнги не обращает внимания и сам берется за ложку. — Вау. Хен, это очень вкусно. Сокджин недовольно фыркает. — Айш, и ты туда же? Это буквально кимчи чиге. Это не сложно. Юнги хихикает. — Я несколько месяцев не ел домашней еды, — Сокджин и Хосок бросают на него хмурый взгляд. — Ну, то есть, — неловко говорит Юнги, — у меня нет времени, чтобы готовить для себя. — У тебя есть время сидеть в моем кафе часами, но у тебя нет времени, чтобы накормить себя? — фыркает Хосок. — Мне нравится смотреть на тебя, — невинно отвечает Юнги, заставляя Хосока заворковать, а Сокджина — подавиться. — Смотреть на красивых мужчин не насытит тебя, — фыркает Хосок. — Если только этот мужчина не я. Мне говорили, что мое лицо содержит питательные вещества самой вселенной. — А он очень самоуверенный, а? — небрежно бросает Юнги. — Ага, — фыркает Хосок. — Представь, каково мне. Он всегда был таким. — Йа! — раздраженно восклицает Сокджин. — Вообще-то я старше тебя. Ты должен хвалить меня! — Значит, вы двое давно знакомы? — интересуется Юнги. — Чувствуется, как вечность, — вздыхает Хосок то ли тоскливо, то ли жалобно. — Со старшей школы, — подсказывает Сокджин. — Не вечность. — Вау, старшая школа? — Юнги вопросительно поднимает брови. — Вы, должно быть, близки. Сокджин только открывает рот, чтобы по какой-то причине возразить, но Хосок просто говорит: «Да, близки», — и всё, что Сокджину остается, это закрыть рот обратно. После этого разговор протекает легко. Хосок рассказывает Юнги об их отношениях с Сокджином или, по крайней мере, о тех моментах, о которых не говорил раньше. Сокджину приходится частенько вмешиваться, исправляя Хосока, когда ему кажется, что тот ошибается («Бин-а приглашал меня на свидание три, а не четыре раза, — скулит он. — Прекрати, это было очень смущающе, пожалуйста»), или когда он опускает важные детали («Игра была твоей идеей!», «Это не моя вина, что Тэхен не переносит алкоголь»). Юнги слушает в тихом восторге, смеясь в нужных местах и даже осмеливаясь встать на чью-то сторону, когда ссора накаляется. В свою очередь, Сокджин сама вежливость, когда Хосок рассказывает о своих отношениях с Юнги. — Я глазел на него месяцами, — серьезно говорит Юнги. — У меня есть алтарь в шкафу. Там фотки, которые я делал на телефон, пока он не видел. — Замолчи, ты почему такой странный? — скулит Хосок, слегка толкая его. Юнги ухмыляется. — Сокджин-хен не доверяет мне, ты не видишь? Я пытаюсь показать ему, каким преданным партнером я могу быть. Разве я не милый, Сокджин-хен? — Мог бы быть милее, — размышляет Сокджин. — Ты пробовал вырезать его имя у себя на груди? Может быть, трубочкой, которую он тебе дал, или пластиковой ложкой, или чем-то еще... — Я ненавижу вас обоих, — стонет Хосок, в то время как Юнги смеется. — Значит, это правда? — говорит Юнги, приподнимая одну бровь. — Ты правда мне не доверяешь? Его тон все еще дразнящий, но Сокджин чувствует всю серьезность вопроса. — Как я могу не доверять тебе? — невинно спрашивает Сокджин. — Ты выглядишь так же опасно, как Микки. — Эй, Микки может быть опасным, — не соглашается Хосок. — Однажды он съел мою любимую пару носков. Я не разговаривал с ним около недели. — Так-то, — говорит Юнги. — Лучше тебе спрятать свои носки, Хоба. В остальном, я думаю, ты в полной безопасности. Он бросает взгляд на Сокджина, как бы говоря: «Верно?». — Считай, что получил мое благословение, — слышит Сокджин свой голос. И эта ситуация, как ему кажется, должна положить конец его влюбленности в Хосока. Похорони это, Сокджин. Двигайся дальше. Пусть Хосок будет счастлив. Юнги хороший. В море еще много рыбы. Так что с Сокджином все будет в порядке. Он переживет это. Обязательно. *** Сокджин не в порядке. Хосок меняет обои на телефоне на совместную фотку с Юнги на реке Хан, что является самым тошнотворным клише в мире. Он говорит, что Юнги его парень, любому, кто интересуется, и даже тем, кто не. Юнги почти все выходные проводит в их квартире. Вскоре у него появляется свой собственный ящик на кухне. Хосок не светит боксерами Юнги, но Сокджин случайно так знает, что Юнги оставил пару или две у них дома. А Сокджин угасает. Если он думал, что разлюбить Хосока будет легче, когда у того появятся счастливые отношения, то он жестоко ошибался. Это постоянно сыпет соль на рану (что грустно, но поэтично, учитывая предыдущую шутку Сокджина). Всякий раз, когда Хосок смотрит в телефон с его «улыбкой для Юнги-хена» на лице, Сокджин чувствует тошноту. Его буквально тошнит, хотя он не знал, что такое вообще бывает. Когда он болтает с мамой по телефону о своем парне, о том, как он счастлив и о том, что Юнги действительно особенный, то вместо того, чтобы радоваться за друга, как хороший хен, все, чего хочет Сокджин, это разрыдаться. — Я просто не понимаю, — бормочет он Тэхену за соджу в субботу вечером. — Что есть у Юнги такого, чего нет у меня? Тэхен сочувственно моргает. — Не думай об этом так, хен. — А как об этом думать? — скулит Сокджин. — Если бы он хотел меня, то он бы получил. Давным-давно. — Я знаю, — вздыхает Тэхен. — Мне жаль, хен. Я не знаю, что тебе сказать. Сокджин просто угрюмо моргает, глядя на свой пустой стакан. — Я не могу просто сказать ему. Он такой… счастливый и прочее дерьмо. — Забудь о нем, хен. — Это не так просто! — Сокджин усмехается. — Представь, что Чимин был бы влюблен в кого-то другого. Как бы ты... — Не смей так говорить, — глаза Тэхена опасно сужаются. — Даже гипотетически. — Видишь?! — Сокджин фыркает. — Хен, — Тэхен ставит свой стакан и смотрит Сокджину в глаза. — Знаешь, что тебе нужно сделать? Сокджин без энтузиазма поднимает бровь. — Тебе нужно потрахаться. Что-то холодное оседает в животе Сокджина. — Что? Тэхен решительно кивает. — Да ладно, когда ты в последний раз нормально трахался, хен? Сокджин отводит взгляд. Его отражение искажено крошечным стаканом, в нем практически невозможно рассмотреть человека, не говоря уже о чертах лица. — Точно, — говорит Тэхен, довольный собой. — Первый шаг к тому, чтобы забыть кого-то, это на самом деле попытаться забыть его. — И секс поможет? — Голос Сокджина наполнен горечью больше, чем он ожидал. Тэхен кивает. — Это хорошее начало. Я имею в виду, если ты не хочешь, то, конечно, тебе и не нужно. Это было просто предложение. Сокджин вздыхает. — Спасибо, Тэхен-а. Может, ты и прав. Тэхен наклоняется ближе. — Серьезно, хен… Тебе не нужно этого делать, если не хочешь. Я... — Все в порядке, Тэхен. Мне пора домой. Уже поздно, Хосоки будет волноваться. — Да, хорошо... Сокджин мог бы поймать такси, но он решает, что прогулка домой будет более отрезвляющей. Их квартира достаточно далеко от квартиры Тэхена и Чимина, но Сокджин знает пару сомнительных окольных путей, которые в два раза сокращают дорогу. Он все еще дрожит, а щеки красные, когда он шаркает вверх по лестнице на нужный этаж (лифт сломался второй раз за месяц), но обморожение его конечностям не грозит, поэтому дорога считается успешной. Онемевшие пальцы несколько мгновений возятся с ключом, и он тихо ругается, когда открытие двери занимает больше пяти минут. — Я дома, — говорит он или, точнее, пытается. Зевок застает его врасплох, и все, что на самом деле выходит, — это приглушенное «ахххххххм». Ответа нет, и быстрый обзор гостиной показывает, что комната пуста. Странно, Хосок не говорил, что собирается куда-то сегодня вечером. Он закрывает кафе? Сокджин не знал, что у него смена на этих выходных. Внезапный шум, несколько приглушенный, но отчетливый, достигает ушей. Сокджин настороженно напрягается. Он похлопывает по кухонному столу, а потом тянется к ножам. — Хосок, если ты снова попытаешься подкрасться ко мне, — бормочет он, вытаскивая нож, и идет ближе к спальням. Но шум раздается снова, на этот раз немного громче, или, может быть, Сокджин подошел ближе. Он крепче сжимает нож, звук раздается снова, а потом еще раз, и... Оу. Сокджин, спотыкаясь, отходит от закрытой двери в спальню настолько быстро, насколько это возможно. Он чуть не отрезает себе пальцы, пытаясь вернуть нож на место, уши горят докрасна. Приглушенный стон дополняет ритмичный скрип кровати по другую сторону двери. Сокджин идет в гостиную и включает телевизор. Переключение каналов никогда не было настолько увлекательным занятием. Он немного колеблется, но начинает повышать громкость на телевизоре. Это грубо? Какой именно план действий, когда приходишь домой, а твой сосед занимается сексом. Хосок был достаточно вежлив, чтобы закрыть дверь. Может быть, Сокджин тоже должен быть вежливым? Он хочет увеличить громкость до тех пор, пока она не станет достаточно громкой, чтобы заглушить все более очевидные звуки из комнаты Хосока, но не испортит ли это им настроение? Сокджин плохой сосед? Он останавливается на том, что убавляет громкость, отчаянно пытаясь погрузиться в рекламный ролик кухонной посуды из нержавеющей стали. Фантастическое предложение, кстати. Она идет в комплекте с набором ножей и столового серебра, и если вы сделаете заказ в течение следующих двадцати четырех часов, вы получите точилку для ножей со скидкой в пятьдесят процентов... Воздух пронзает громкий крик удовольствия. Сокджин так сильно сжимает пульт от телевизора, что удивительно, как пластик еще не треснул под его пальцами. Это был не Хосок. Он знает, что это был не Хосок, значит, это был Юнги, и Сокджин не знает, что делать с информацией, что Юнги может издавать такой звук своим ртом, своим горлом и с... С тем, что заставило его это сделать... Сокджин не хочет думать об этом. Он никогда не думал об этом раньше. Когда он впервые сказал Тэхену, что ему нравится Хосок, несколько недель все шутки были только о его теле. Его теле танцора. Посмотри, какой он стройный, хен. Эти ключицы – у тебя отличный вкус. Ух ты, он такой крошечный, что его талию можно обхватить одной рукой. Поддразнивание было безжалостным. Сокджин не знал, как сказать Тэхену, что он никогда и не думал об этом. Конечно, он не был слепым, просто… У Хосока красивое тело, и на этом все. В голове Сокджина это была законченная мысль. Или она могла звучать так: «У Хосока красивое тело, потому что он красивый, красивый мужчина с красивым лицом и красивым телом». Это было лишь частью того, почему он нравится Сокджину. Когда много лет назад Чимин спросил Сокджина, что он впервые заметил в Хосоке, Тэхен хихикнул, толкнул Сокджина и повел бровями, пока Сокджин не наклонил голову и тихо улыбнулся. В общем, он никогда не рассматривал Хосока в этом плане. В сексуальном плане. Потому что Сокджин об этом не думает. Но сейчас у него не то, чтобы есть выход. И он не знает, что с этим делать. Чонгук однажды показал ему видео («Это то, что вы, детишки, называете ме-мы?» — спросил Сокджин, прищурив глаза, глядя в экран. «О боже, хен, нет, — простонал Чонгук. — Это вайн, хен. Это как мем, но в формате шестисекундного видео». «Странно», — пробормотал Сокджин). На видео маленький ребенок разворачивал подарок, а, когда открыл, сказал: «Авокадо... Спасибо!». Чонгук считал это видео смешным, хотя Сокджин не понял юмора. Но сейчас он чувствует себя примерно так же. Секс Хосока был дан ему в руки (или, точнее, в его барабанные перепонки), а Сокджин просто остался сидеть, и ему некуда его положить. Он хочет вежливо отложить его в сторону, как это сделал ребенок на видео. Юнги снова стонет, а потом и Хосок. Сокджин теперь думает не только о Сексе Хосока, но и о Сексе Юнги. Хорош ли он в постели? Доволен ли Хосок? Желудок Сокджина сжимается. Может, поэтому ему не интересен Сокджин? Был ли Юнги сексуально привлекательным? Юнги очень симпатичный, Сокджин это признает. В нем есть какая-то тихая привлекательность, которая поначалу не бросается в глаза. Но как только ты начинаешь думать, — о простых серебряных украшениях, больших руках или красивых розовых губах, — ты не можешь остановиться. Сокджин не может перестать думать об этом. Он должен ненавидеть Юнги, ведь тот украл его мужчину. Так же обстоят дела? Сокджин пробовал ненавидеть, но потерпел полное поражение. Ненависть к Юнги казалась какой-то устаревшей старой традицией, которая помогла бы вам пережить пару семейных обедов, но не завести новых друзей. Если это имеет хоть какой-то смысл. Имеет же? Сокджин не знает, есть ли смысл думать, что Юнги симпатичный, а у Хосока улыбка, как солнце, и вообще сидеть здесь одному в гостиной, пока эти двое занимаются сексом в спальне. На периферии сознания мелькает мысль, что у него встал. Просто мысль, но сидеть в джинсах стало неудобно. Это тоже не кажется правильным. Твой член не должен твердеть, когда ты слушаешь, как твой сосед трахает своего парня. Сокджин должен начать список под названием «Вещи, которые я делаю, которые не кажутся правильными». Он резко встает, не выключая телевизор. Он больше не хочет здесь находиться, поэтому натягивает куртку, все еще замерзший после возвращения домой, и через несколько секунд выходит за дверь. Сокджин не имеет понятия куда идет, просто куда-то подальше отсюда. Парень оказывается в баре в нескольких минутах от их квартиры. Он уже пил сегодня, но он никогда не пьет соджу с Тэхеном, чтобы напиться в хлам. Сокджин даже не был навеселе, когда уходил. Он не знает, хочется ли ему изменить это, или почему он здесь, за исключением того, что это не место, где Хосок и Юнги занимаются сексом. — Что будете пить? — бодрым тоном спрашивает бармен. — Хм, — Сокджин тупо смотрит в меню. Он не настолько часто ходит по барам, однако, кажется, ему пора придумать какой-то универсальный заказ, но пока в голову ничего не приходит. — Он будет Кричащую Дженис, — сообщает дружелюбный голос. — Со льдом, если можно. И то же самое для меня. Сокджин моргает. Рядом с ним на барном стуле сидит совершенно незнакомая молодая девушка. На вид они примерно одного возраста. Ее волосы бледно-голубые, и единственное, о чем думает Сокджин, так это то, что они напоминают волосы Юнги, за исключением длины. Ее волосы изящно ниспадают на плечи, дразня гладкую линию спины. — Мы знакомы? — прямо спрашивает Сокджин. — Если ты захочешь, — отвечает она с легкой улыбкой. — Ко мне подкатывают? — Сокджин поднимает брови, он чувствует, как улыбка начинает возвращаться к нему. — Я не ошибся? — Это незнакомая территория для тебя? — Девушка вскидывает голову, почти удивленная. — В это трудно поверить. Сокджин тихо фыркает, чувствуя, как краснеют уши. — Ух ты, ты прямолинейная. — Просто знаю, как добиться желаемого, — она пожимает плечами. — Я Бёль. — Сокджин. — Приятно познакомиться с тобой, Сокджин-ши. Приносят напитки — выглядят как смесь, которая не вызывает доверия. — Они правда очень хороши, поверь мне, — уверяет Бёль. — Стоит ли? — Стоит что? — Верить тебе. — Что ж, — нежно говорит Бёль, делая глоток, — мне бы этого хотелось. Я думаю, что доверие — это хорошая точка, чтобы начать. — Начать? И где ты хочешь закончить? Сердце Сокджина удивительно агрессивное; оно бьется где-то в горле. Если он заговорит слишком громко, то может подавиться. Бёль наклоняет голову. — Зависит. — От чего? — Твоих предпочтений. — Ты меня сейчас геем назвала? Бёль фыркает, и этот звук застает Сокджина врасплох. Все ее поведение до сих пор было таким выверенным и отточенным. Но ему нравится саркастический смех. Ей подходит. — Извини, — хихикает Сокджин. Бель легко машет рукой. — Я говорила о предпочтениях в постели. Например, как далеко ты бы хотел зайти. Но, если тебе нравятся только мужчины... — А, — говорит Сокджин. У него точно покраснели уши настолько, что даже темноте бара не скрыть его смущения. Он настороженно делает глоток. — Прости, — говорит Бёль. — Слишком прямо? — Нет, — честно отвечает Сокджин. — Я ненавижу, когда люди ходят вокруг да около. Просто скажи мне, чего бы тебе хотелось? Ты сейчас как глоток свежего воздуха. — Правда? — ухмылка Бёль вернулась обратно. — Достаточно, чтобы вдохнуть побольше? Она замолкает с намеком. — Йа, не нужно смущать меня. — Интересненько, — комментирует Бёль с озорным блеском в глазах. Она слегка наклоняется вперед, достаточно близко, чтобы Сокджин почувствовал запах ее духов. Он напоминает цветы в лунном свете или ночной водопад. — Тогда как насчёт того, чтобы уйти отсюда? Сердце Сокджина делает кувырок. — Ох, вот так вот сразу, — шутит он и надеется, что его улыбка соответствует игривому тону. Кажется, ей это нравится. — Я еще не кончил свой напиток. — Есть ещё вещи, которые можно кончить. Сокджин позволяет себе выдержать паузу. Правда заключается в том, а Сокджин честен с самим собой по крайней мере раза четыре в год, итак, правда в том, что Сокджин никогда не занимался сексом. Это не то, чего он стыдится. Он просто никогда не встречал кого-то, с кем хотел бы сблизиться. Есть Хосок, конечно, но даже он... Это другое. Когда он представляет себя в отношениях с Хосоком, он предполагает, что секс может быть их частью. Но он никогда не фантазирует об этом. Если Сокджин хочет кончить, он смотрит порно. Он делает это, когда ему скучно, или же когда, ну, накопилось. Но никогда не было такого, чтобы он принимал душ, и внезапно на него нападали мысли о ключицах Хосока, и вот он уже тверже бриллианта. Он никогда не думает о Хосоке в таком ключе. Вряд ли кто-то знает, что он девственник. Тэхен точно нет, иначе не предлагал бы ему пойти потрахаться. Хосок — возможно, ведь он достаточно долго был с Сокджином. Однако почему-то Сокджин сомневается, что его сексуальная жизнь когда-либо занимала мысли Хосока. Намджун — точно нет, он говорит о сексе, словно это долгожданная вода в пустыне, во всех подробностях и деталях, особенно когда он пьян. Чонгук... Господи, обсуждать сексуальную жизнь с Чонгуком — это практически уголовное преступление. Но вопрос в том, насколько это важно? Люди постоянно занимаются сексом. Может, Сокджин все себе надумал и все проблемы в его голове. Может, Бёль милая девушка, с которой Сокджин сможет позволить себе расслабиться на одну ночь без дальнейшего продолжения. — Сокджин-ши? — окликает его Бёль, когда ответа долго не следует. — Да, — слышит Сокджин собственный голос. — Хорошо. Бёль платит за напитки, обхватывает запястье Сокджина и ведет его за собой. Он идет легко и даже кладет руку ей на талию, когда они выходят на улицу и ждут такси. Она посылает ему улыбку через плечо и только начинает прижиматься к нему сильнее, как подъезжает машина. Бёль называет адрес, который находится недалеко от бара. Они могли и пройтись, но, когда девушка поворачивает его за подбородок к себе, он вспоминает, что, да, таким они не могли бы заниматься на улице. Сокджин, может, и девственник, но он и раньше целовался с людьми. Со многими, если честно. Мужчины, женщины. Ему хватает опыта, чтобы понять, — Бёль хорошо целуется. Ее мягкие губы контрастируют с разгоряченным дыханием, а руки скользят от его лица вниз по спине. Сокджин зависает на несколько мгновений, прежде чем вспоминает, что должен целовать ее в ответ, а потом наклоняется, обнимая ее за талию и притягивая ближе. Девушка улыбается в поцелуй, ее ладонь очерчивает контуры шеи. Он лениво гадает, чувствует ли она бешеное биение его пульса. Скорее всего да, так как она немного отстраняется, чтобы пробормотать: — Ты в порядке? Это не вопрос беспокойства или нежности, просто проверка. Он молча кивает, слегка сжимает ее талию, а затем ослабляет хватку и ведет рукой дальше вниз. Она прерывисто вздыхает и утыкается головой ему в шею, начиная целовать чуть ниже челюсти. Сокджину нравятся женщины. У него нет особых предпочтений, хоть он и отдал свое сердце парню, он никогда не считал себя приверженцем только женщин или только мужчин. Ему нравится, как чувствуются девушки под его ладонями, мягкие в тех местах, которыми не могут похвастаться парни, не боящиеся уступать, активничать и создавать самим себе настрой. Юбка Бёль задирается, оголяя бедро, и он рассеянно проводит большим пальцем по обнаженной коже. Такая гладкая. Хосок бы не мог таким похвастаться. Он думает о тонких темных волосах, выглядывающих из прорезей на узких джинсах, о грубых пятнах под мышками, когда он потягивается. Юнги же... Сокджин никогда не знает, как ему удается так мягко и чисто бриться. Его лицо круглое, почти детское в своей свежести. Но в то же время в нем есть что-то такое отчетливо зрелое и мужественное. Сокджин ловит себя на том, что снова представляет руки Юнги, бледные и обветренные, с чуть розовыми костяшками пальцев, идеально подходящие для поцелуев или объятий. Бёль немного смещается, и чувство вины приводит Сокджина в себя. Она слегка развела ноги в сторону. Его рука скользит между ними и дальше не двигается. Сокджин никогда не осознавал так сильно, что у него есть руки. Бёль прикусывает его за подбородок, двигаясь к мочке уха, но Сокджин не может перестать думать о том, что ему делать со своей рукой. Не слишком ли рано двинуть ею выше и крепко прижать к внутренней стороне бедра? Следует ли ему убрать ее? Воспримет ли она это как незаинтересованность? Он, как бы, должен быть. И он заинтересован в ней. Ему нравится, какая у нее гладкая кожа, не забываем. Даже если у Хосока не такая... Даже если она не Юнги... Она все еще человек, с горячим телом, и она хорошая, даже больше, чем просто хорошая; плюс Тэхен считает, что ему нужно потрахаться. Даже если Сокджин никогда раньше не нуждался в сексе. Такси с грохотом останавливается. Бёль платит недовольному водителю, благодарит и, беря Сокджина за руку, тянет его из машины вслед за собой. Только когда Сокджин двигается, он понимает, что у него стоит. Это, в своем роде, неожиданность, типа, вы только взгляните на это. Кому-то удалось меня завести! Это физическая реакция организма, его тело реагирует на что-то так, как должно, — он смутно вспоминает что-то о биологии и стремлении к размножению, о какой-то врожденной древней потребности продолжить род и тому подобное. Намджун однажды говорил о любви и различных теориях, о том, как любовь делает секс более желанным, а секс, в свою очередь, — средством достижения цели, то есть рождения детей и детей детей, и детей детей детей, и о, боги, Бёль прикасается к нему прямо там, где его тело так хочет, и почему он сейчас думает о Намджуне? Наверное, он сумасшедший. Перед ним красивая женщина, которая потирает его член через джинсы, а он думает о любовной философии Намджуна. Бёль ведет его наверх, и когда Сокджин смотрит на свои ноги, поднимающиеся по ступенькам, в его голове мелькает мысль, что он не хочет. Он продолжает идти, темп остается ровным, но он думает: «Ха, что я здесь делаю? В незнакомой квартире иду по незнакомой лестнице с незнакомой женщиной». Ничего из вышеперечисленного не несет никакой опасности, но ситуация все еще непонятная. Что-то новое, но бессмысленное. Сокджин вот-вот потеряет девственность с девушкой, с которой познакомился всего пятнадцать минут назад, хм. А потом они оказываются в ее комнате, и его прижимают к стене. Его член все еще тверд. Почему так? Он не настолько в ней заинтересован. Она красивая, но у Сокджина нет с ней эмоциональной связи. Физическая форма никогда не была важна для Сокджина, но, видимо, это не совсем так. Поэтому ему не сложно издать стон удовольствия, когда она начинает тереться бедрами о его. Не сложно почувствовать эту легкую дрожь по всему телу, когда он слышит ответный звук, его рука касается ее груди и слегка сжимает. (Правильно ли он все делает? Стоп, он не подумал об этом... Что, если он все делает совершенно неправильно? Что, если Бёль не хочет нести ответственность за его девственность?) Холодные пальцы под свитером заставляют мозг бить тревогу, наконец-то обрести дар речи и сказать: — Подожди. Наступает момент поразительной искренности, он смотрит на себя со стороны, заглядывает себе прямо в глаза и говорит: «Это не то, чего ты хочешь». В переносном смысле, конечно. Или это метафора? Он никогда не различал эти два понятия. И вот он спорит у себя в голове о метафорах и переносах, в то время как должен быть занят более интересными вещами. — Что-то не так? — спрашивает Бёль, мгновенно отстраняясь. Сокджин готов рассмеяться. Ему бы самому хотелось знать ответ на этот вопрос. — Я, эм, — он нервно облизывает губы и морщится от того, что Бёль следит за его движением. — Не думаю... Не думаю, что я смогу. — Что ты имеешь в виду? — теперь она хмурится, отводя взгляд с губ. — Ты в порядке? — Да! Я в порядке, я... Черт, мне так жаль. Ты правда милая, и я заставил тебя заплатить за мою выпивку и такси, а теперь я даже не... — он посмеивается про себя, полностью убирая руки. — Эй, не говори так, это была моя инициатива, — ругается Бёль, но тон ее голоса никогда за этот вечер не звучал так мягко, как сейчас. Она отходит, создавая расстояние между их телами, и скрещивает руки на груди. — Я сама принимаю решения. И ты тоже. Если решил, что не хочешь, то и не нужно этого делать. Сокджин знает это, но все равно не может сдержать виноватой гримасы. — Да, я... Да. Я не хотел водить тебя за нос. — Сокджин-ши, передумать и водить за нос — это не одно и то же. Все в порядке. Тебя проводить? Сокджин вспыхивает. — Нет-нет, спасибо. Я в порядке. Я живу в этом районе, так что дойду до дома. Бёль кивает. — Как скажешь. И, эй, — она улыбается и немного застенчиво наклоняет голову. — Я частенько бываю в том баре. Если когда-то передумаешь, я была бы рада встретиться снова. Сокджин смеется, но не кивает. Вместо этого он снова благодарит и выходит из комнаты. Только оказавшись на холодном зимнем воздухе, он вспоминает, почему отправился искать место для ночевки, но было слишком поздно. Хотелось бы верить, что к тому времени, как он вернется домой, Хосок и Юнги завершат все мероприятия, в которых они принимали участие ранее. Несколько поворотов не туда, пара возвращений и огромное количество разочарованного изучения карты в телефоне, и вот Сокджин наконец-то дома. Он фыркает про себя, поднимаясь по лестнице. Что ж, по крайней мере, кардио с лестницей он отработал на ура сегодня. Он тащится по коридору к их двери, засовывая руку в карман, чтобы выудить ключ. Его там нет. Он хмурится и проверяет другой карман. Тоже пусто. Он ругается тихонько, лихорадочно обшаривая каждую часть тела, где логически мог бы быть ключ, но его нет. Он пытается напрячь мозги и вспомнить, забыл ли он его, когда уходил, или он каким-то образом оставил его в баре. Может, он остался где-то между сиденьями в такси. На самом деле, это не имеет значения. Независимо от того, где он, факт остается фактом: Сокджин не может войти в свою квартиру. Он делает глубокий вдох и стучит. Проходит почти целая минута, и Сокджин подумывает о том, чтобы постучаться снова, но дверь распахивается. — Ты вернулся! — радостно щебечет Хосок, и, если бы Сокджин уже не был болезненно осведомлен, что происходило за закрытыми дверями, внешний вид Хосока сказал бы ему больше, чем любые слова. Его волосы торчат в разные стороны. Его лицо еще кое-где красное, и Сокджин внутренне содрогается от представления, как им пришлось все по-быстрому закончить. И он голый. Вот это тоже. Конечно, на нем трусы, но кроме этого… Это уже и не важно даже. Он видел Хосока голым много раз за все те годы, что они прожили вместе. Но все же. Есть что-то в розовых отметинах от зубов вокруг его ключиц, что заставляет Сокджина пожалеть, что тот не надел что-нибудь и наверх. — Я вернулся, — категорично говорит Сокджин, когда Хосок впускает его. — Извини, ключ забыл. — Ничего страшного, — говорит Хосок, пожимая плечами. — Кстати, Юнги здесь. — Я знаю, — бормочет Сокджин, направляясь на кухню и открывая холодильник в поисках воды. — Что? Сокджин напрягается. — Эм, то есть... — он неловко оглядывается через плечо. На лице Хосока появляется понимание, за которым быстро следует ужас. — Оу. Так… Я не просто забыл выключить телевизор? Сокджин пожимает плечами, быстро отворачиваясь. — Ага, это был я. Прости. Хосок молчит несколько мгновений. — Хен... — наконец удается ему сказать, в голосе ясно слышится дискомфорт. — Все в порядке, — быстро говорит Сокджин, надеясь, что сможет придать своему тону немного бодрости. — Не беспокойся об этом. — Я не думал, что ты вернешься от Тэхена так рано. — Серьезно, Хосок. Все в порядке. — У нас было правило никакого секса в прошлой квартире. Сокджин морщится. — Это было тогда. Мы оба теперь взрослые люди, верно? Все хорошо. Я не хотел бы тебя ограничивать и все такое. Но когда он оборачивается, Хосок выглядит не менее расстроенным. — Я не хотел, чтобы тебе пришлось... застать нас. Сокджин заставляет себя рассмеяться. — Испортило бы настроение, да? Хосок хмурится еще сильнее. — Нет, хен, это не то, что я... — Хосок-а, — Сокджин знает, что в его голосе звучит боль, — я правда не хочу говорить об этом. Ничего страшного. Это просто секс. — Но ты не любишь секс, — выпаливает Хосок. Сокджин замирает. Хосок тоже, как будто чувствует, что сказал что-то не то. На несколько мгновений на кухне воцаряется мертвая тишина, пока Сокджин не издает невероятно отчаянный смешок. — Что ты имеешь в виду? Хосок неловко переминается с ноги на ногу. Он все еще в трусах, проносится в голове Сокджина, как будто у того был шанс переодеться. Он все еще красив, даже когда стоит неловкий и взволнованный на кухне их квартиры. — Я не знаю, — говорит Хосок тихим голосом. — Ты просто никогда… Ты никогда не говоришь об этом. Сокджин тихо фыркает. — Если я не говорю, значит, что я это не люблю? Хосок отрицательно качает головой. — Нет, нет. Я не знаю, я просто никогда не думал, что ты... — он неуверенно прикусывает губу. — Мы всегда были близки, хен. И за все время, что я тебя знаю, не думаю, что видел тебя с кем-то. — Я был в отношениях, — наконец говорит Сокджин. Хосок колеблется. — Прости меня. Я не знаю, о чем говорю. Это твое дело, я не должен был ничего говорить. Я просто… Это было неловко, вот и все, — он неопределенно указывает на воздух вокруг них. — Я знаю, что тебе не понравилось бы вернуться домой и застать нас вот так. Мне очень жаль. — Йа, серьезно, — Сокджин умудряется тихонько покачать головой с легкой улыбкой. — Ты ведешь себя так, будто это конец света. Но, судя по звукам, тебе было весело. Он пытается подразнить Хосока, но тот все еще выглядит невероятно расстроенным. — Если ты не хочешь, чтобы я приводил его сюда, я пойму, — говорит Хосок, заламывая руки. — Хосок-а. — Мы можем оставаться у него, его квартира недалеко отсюда... — Хосок. — Хен, это не страшно. — Хосок. Я не расстроен, слышишь? Хосок замолкает. Это разочарование в его глазах? Этого не может быть, в этом нет никакого смысла. — Хорошо, — бормочет он, уступая. — Но я постараюсь быть более осторожным. Сокджин кивает, затем ставит воду обратно в холодильник. — Я пойду спать, — он с подозрением смотрит на Хосока и прищуривает взгляд. — Не смей выгонять Юнги. Хосок слабо смеется. — Не буду. — Хорошо, — Сокджин вздыхает, потирая глаза и пощипывая переносицу, прежде чем пробормотать себе под нос: «Айщ, это был долгий день». — Увидимся утром, Хоби, — добавляет он чуть громче. Хосок бормочет в ответ пожелания спокойной ночи, и Сокджин оставляет его на кухне. Он почти ожидает столкновения с Юнги в ванной или что-то в этом духе, что могло бы сделать эту ночь еще более неловкой, но переодевается в пижаму и чистит зубы без лишних потрясений. Он отчаянно хочет принять душ, но думает, что если попытается удержаться на ногах еще хоть минуту, то упадет в обморок, поэтому оставляет это на утро, зарывается поглубже в кровать, и засыпает через несколько минут. *** На следующее утро, когда Сокджин заходит на кухню, Юнги и Хосок тихо разговаривают за столом. Их головы наклонены близко друг к другу, плечи соприкасаются, одна ладонь накрывает другую. Сокджин не может разобрать, о чем они говорят, но когда ударяется мизинцем о стул позади них и громко ругается, они оба подпрыгивают и отодвигаются назад, будто их за чем-то застукали. — Доброе утро! — радостно приветствует его Хосок. — Доброе утро, — Сокджин смотрит на него. — Что происходит? — Ничего, — невинно отвечает Хосок. — Завтракать будешь? — Хм, — Сокджин наливает себе чашку кофе из особенной смеси Хосока и с подозрением отхлебывает. — Если это из-за прошлой ночи, я же сказал тебе, что я в порядке. — Прошлой ночи? — Юнги смотрит на Хосока, приподняв бровь. — Ты сегодня работаешь, хен? — Хосок мастерски уходит от ответа. — Сегодня нет, — отвечает Сокджин, зевая. — Ты? Хосок отрицательно качает головой. — Мы с Юнги планируем выбраться куда-то. — О, — Сокджин смотрит на свое отражение в чашке с кофе. — Повеселитесь. — Хочешь пойти с нами? — невзначай предлагает Юнги. — Что? — Сокджин моргает. — Типа... с вами с вами? — Что это вообще значит? — Э-э... Не знаю, — Сокджин чешет за ухом. — Хорошо, наверное. — Отлично. Юнги улыбается. Это застает Сокджина врасплох. Не то чтобы Юнги никогда не улыбался, просто обычно это крошечные ухмылки или усмешка одними губами. Улыбка Хосока подобна солнцу, всегда присутствует, постоянно и точно, но Юнги... Его улыбка — это звездный свет, мерцающий и спокойный, он везде: освещает лицо Юнги, а после и всю комнату. Скорее всего, Сокджин не должен быть так взволнован от перспективы быть третьим колесом на свидании любви всей своей жизни и его парня. Но почему-то он не может заставить себя жалеть об этом решении. *** Наступает декабрь, а вместе с ним и день рождения Сокджина. С одной стороны, эта дата не несет в себе ничего, кроме повторяющегося ужаса, что еще один год жизни пролетел, он теперь должен быть взрослым, а до сих пор ни в чем не разобрался, и правда ли он собирается работать в кафе до конца своих дней? Но вот с другой стороны. — Я так сильно люблю вас, ребята, — причитает Сокджин, шаря наощупь в поисках Чимина, чтобы заключить и его в объятия. — Господи, хен, — бормочет Намджун, слова немного приглушены из-за того, что его лицо крепко прижато к плечу Сокджина. — Ничего же особенного. Сокджин жалобно шмыгает, вытирая нос свободной рукой. — Особенное! — Еще как, — фыркает Чимин, рассеянно похлопывая Сокджина по спине. — Ты знаешь, сколько мне пришлось за это заплатить? Тэхен толкает его локтем в бок. — Чимин хотел сказать «не за что». Машина Сокджина красиво стоит на своем обычном парковочном месте. Кто-то (вероятно, Чимин) повязал сверху аккуратный красный бант. Но Сокджина не волнует внешний вид. Суть в том, что, когда он повернул ключ зажигания, машина ожила с идеальным урчанием, без дыма и выхлопов. — У меня есть друг, который работает механиком, — застенчиво объяснил Юнги, когда они все потащили Сокджина в гараж, — он работает на себя, не любит всю эту юридическую волокиту, но ремонт обычно немного дешевле, чем в автомастерских. Он смог подлатать твою машину. Все скинулись. — Что я сделал, чтобы заслужить вас, ребята? — стонет Сокджин, уже сидя на диване в их квартире. — Он всегда так много плачет в свой день рождения? — вслух удивляется Чонгук, передавая салфетки. — Ну, был один раз, когда Хосок притворился, что забыл о его дне рождения, и Сокджин так разозлился, что начал рыдать, — начинает Намджун. Сокджин хлопает его по плечу. — Йа, забудь об этом, ты ужасный... Чонгук хихикает, чувствуя себя комфортнее от привычных шуточек, нежели от слез. Чонгуку восемнадцать, так что технически он взрослый, но его не пригласили принять участие в Сборе средств по случаю Дня рождения Сокджина. Он был более чем раздражен этим фактом, хотя Чимин неоднократно говорил ему, что он не так уж много пропустил. Сокджин настаивает, что Чонгука нельзя считать настоящим другом, пока он не подарит подходящий подарок, на что Чонгук прыскает и преподносит свой собственный, аккуратно завернутый. Выясняется, что это новая версия одной из любимых игр Сокджина, и Чонгук быстро оказывается прощен. Праздник подходит к концу. Намджун не может перестать зевать, даже когда Чонгук подталкивает его и напоминает, что тот везет его домой. Хосок, который слишком рано принялся за соджу, сейчас свернулся в уголке дивана, рассеяно наклоняясь к Сокджину, который гладит его по волосам. Когда ладонь надолго останавливается, Хосок тянет его за руку, чтобы продолжал. Он лежит лицом в диване, но большая часть его тела каким-то образом оказалась на коленях Сокджина. Юнги сидит по другую сторону от Сокджина. Он не планировал оставаться на ночь, так что более трезв, чем Хосок. — Что ж, с днем рождения, хен, — кряхтит Тэхен, потягиваясь и морщась от хруста суставов. — Господи, я старею. — Ты стареешь? — Сокджин громко усмехается. — У меня сегодня день рождения. — Да, но ты был старым и до этого дня, — Тэхен похлопывает себя под подбородком и поворачивается к Чимину. — Готов идти? Один за другим его друзья уходят, делясь напоследок различными пожеланиями и воздушными поцелуями (как Сокджину, так и от него). В конце концов, остаются только Сокджин, Хосок и Юнги. — Давай, Хоби, — ворчит Сокджин, извиваясь под весом Хосока. — Пора спать. Хосок скулит и глубже вжимается лицом в диванную подушку, испачканную новым пятном слюны. — Тебе помочь? — предлагает Юнги с легкой усмешкой. Сокджин фыркает. — Пожалуй. Юнги присаживается на корточки рядом с диваном и издает тихий воркующий звук, обращаясь к Хосоку, прежде чем просунуть руки под его туловище и с ворчанием поднять его. Протесты Хосока становятся громче, и он извивается в хватке Юнги. — Хочу остаться с хеном, — бормочет он, обвивая руками одну из рук Сокджина и забираясь еще дальше к нему на колени. Юнги хмыкает, а Сокджин не может сдержать нежной улыбки. — Хоби, — журит он, — по крайней мере, пожелай спокойной ночи своему парню, пока он не ушел. Хосок приоткрывает один глаз, но дальнейших движений не следует. — Ты назвал его Хоби, — внезапно говорит Юнги. — А? — Взгляд Сокджина перебегает с его пьяного соседа на Юнги. — О, да. Кажется, это прозвище прижилось. Юнги улыбается, явно довольный. — Я же говорил тебе, что оно ему понравится, — говорит Юнги, явно обращаясь к Хосоку. Хосок мычит в ответ, а Сокджин недоуменно поднимает бровь. — Ты о чем? Юнги пожимает плечами. — На днях он сказал, что не уверен, стоит ли мне называть его Хоби. Что-то о том, что тебе не нравится? — Правда? — Сокджин хмурится, глядя на Хосока. — Я никогда не говорил ничего подобного. Юнги качает головой, явно озадаченный не меньше Сокджина. — Потому что я был его Хоупом, — бормочет Хосок в подушку, — прежде чем я стал твоим Хоби. — Что он сказал? — спрашивает Юнги, в то время как Сокджин застывает. — Ничего, — поспешно отвечает Сокджин, но Хосок поднимает голову, чтобы посмотреть Юнги в глаза, и громко говорит: — Я был его Хоупом, прежде чем стал твоим Хоби. Хосок откидывается на спинку дивана, явно сказав все, что хотел, не обращая внимания на удушающую тишину, заполнившую комнату. — Я, эм, — Сокджин прочищает горло, отчаянно пытаясь игнорировать раскаленный румянец, заливающий его лицо. — Я не имею понятия, о чем он. — Вы двое?.. — Юнги поднимается и неловко садится за стол. — Раньше? Вы когда-то... Паника бежит быстрее мыслей и Сокджин выпаливает: — Ах, если бы! Казалось, что молчание не может стать еще более неловким, но нет, может. Сокджин никогда так остро не ощущал биение своего собственного сердца. Если бы кто-то вылил ему на голову ведро воды, то воздух наполнил бы реальный пар, и он растаял на полу, как Злая Ведьма из сказки. — Ты... — Юнги моргает. — Я не это имел в виду, — горячо заверяет его Сокджин. — Я... Я имел в виду, нет... Извини, я не думал... Э–э... Я просто пойду... Он неопределенно машет в сторону своей комнаты. Юнги двигает рукой, как будто хочет его остановить, но Сокджин уже убегает. Все, что он может сделать, это не хлопнуть за собой дверью. Как только она закрывается, он прижимается к ней спиной и прерывисто выдыхает. Мда, он отлично справился. Возможно, сейчас самое подходящее время, чтобы придумать новый план. Тот, в котором он убеждает Юнги, что никогда не хотел быть в отношениях с Хосоком ни в прошлом, ни сейчас, ни когда-либо еще. Ему приходит в голову мысль: «А слышал ли его Хосок?», и очередной приступ паники заставляет колени подкоситься. Вспомнит ли он что-нибудь из этого утром? Хосок. Сокджин медленно подходит к кровати и садится поверх одеяла. О чем он говорил? Я был его Хоупом, прежде чем стал твоим Хоби. На какую-то секунду дает себе волю помечтать. В его мечтах Хосок отвечает ему взаимностью. Он любил его всегда, за много лет до того, как появился Юнги. Может, он был слишком застенчив, чтобы признаться, а может, Сокджин был слишком глуп, чтобы заметить. Но все это время Хосок любил его в ответ. И сейчас что-то все еще есть: остатки позабытой жизни, годы, отодвинутые подальше в пользу нового начала. Но, все же, всегда есть вероятность, что Сокджин мог что-то пробудить... Он падает на кровать со стоном, полным злости. Это нелепо. Хосок никогда не давал усомниться в том, что он счастлив с Юнги. И, несмотря на ту жалкую ревность, которая мучала Сокджина в начале отношений Хосока и Юнги, он не может желать им расставания. Даже мысль о выискивании, каком-то удовлетворении в окончании их отношений вызывает у него тошноту. Они выглядят такими счастливыми. И это все, чего хочет Сокджин. Чтобы они оба были счастливы. В самом начале Сокджин заставил себя привести Юнги на ужин ради Хосока, но со временем что-то изменилось. Он ловит себя на том, что улыбается, когда они втроем смотрят фильмы, наблюдая за тем, как Хосок и Юнги прижимаются друг к другу. Всякий раз, когда Юнги заходит в их кафе, в груди у него становится тепло, и это не связано с мыслями о Хосоке. Есть что-то почти привлекательное в том, как они заботятся друг о друге. Что очень сбивает с толку, а Сокджин не планировал сегодня переосмыслять всю свою жизнь. Он выскальзывает из спальни, чтобы принять душ, и во время этой безумной пробежки в ванную он мельком видит Юнги, лежащего на диване рядом с Хосоком. На столе рядом с ними стоит недопитый стакан воды. Хосок тихо похрапывает, в то время как Юнги прижимается к его груди, пытаясь уложить их ноги на подушку. При виде этой картины все дикие мечты Сокджина разлетаются в пух и прах. Юнги и Хосок идеально подходят друг другу. Сокджин никогда бы не захотел испортить это. Он спешит в ванную, пока его не застукали за подглядыванием. Его мытье тяжело назвать душем, скорее, быстрым споласкиванием, но он слишком устал. Когда он идет обратно в комнату, Юнги и Хосок оба крепко спят на диване. Сокджин подумывает о том, чтобы найти одеяло и укрыть их, как это происходит в каждой дораме, которую он видел, но потом Юнги кашляет во сне, и его покидает смелость. Сокджин сбегает в спальню как собака с поджатым хвостом. В любом случае, им будет лучше без его помощи. *** Они не говорят о той ночи. Не понятно, что помнит Хосок, но если принимать во внимание те длинные взгляды Юнги, которые ловит на себе Сокджин, то очевидно, что Юнги провалами в памяти не страдает. Хосок продолжает вести себя так же, как всегда, ярко и сияюще, и временами сердце Сокджина не выдерживает. Сокджин не знает, последствие ли это чего-то или нет, но он начинает наслаждаться временем, проведенным с Юнги, так же сильно, как и с Хосоком. Он не уверен, когда они с Юнги начали проводить время одни, а не только в компании Хосока, но сейчас это происходит часто, и Сокджин не жалуется. Может, Юнги решил, что за ним стоит приглядывать после того случая, или Сокджин все себе напридумывал, и никаких причин, кроме того, что Юнги хороший парень, который заводит дружбу с другими хорошими парнями, нет. Какова бы ни была причина, Хосок, очевидно, считает их сумасшедшими. — Сейчас середина декабря! — кричит он, когда Сокджин загружает их вещи на заднее сиденье своей машины. — Кто ездит на рыбалку в середине декабря? — Мы, — заявляет Сокджин, закрывая багажник крепким хлопком. — Правда, Юнги-я? Юнги издает бессвязный звук, сонно поднимает голову и почесывает затылок. — Это было «да», — решает Сокджин. — Это было «нет», — Хосок хмурится и тычет пальцем в Юнги. — Если это какой–то странный план, чтобы расположить меня к себе, потакая моему лучшему другу... — Это не так, — обещает Юнги, протирая сонный глаз. — Я люблю рыбалку, клянусь. Хосок прищуривает глаза. — Хм... Когда вы вернетесь? — К обеду точно, — говорит Сокджин, забираясь на переднее сиденье и подталкивая Юнги к другой стороне. — Не волнуйся, будет весело. — Я не беспокоюсь о вашей безопасности, — усмехается Хосок. — Я беспокоюсь о вашем рассудке. Я уже упоминал, что сейчас середина декабря? — Пока, Хосок, — громко говорит Сокджин. — Пока, Хоба, — бормочет Юнги, зевая, и машет рукой с пассажирского сиденья. Когда они выезжают, Хосок посылает воздушные поцелуи. Сокджин ловит их и выбрасывает в окно, игнорируя возмущенный вопль Хосока: «Это было для Юнги-хена!». Поездка занимает около получаса, в течение которого Юнги снова засыпает. Сейчас около пяти утра, Сокджин обычно так и просыпается для большинства своих смен, но Юнги, очевидно, не привык к такому графику. Тем не менее, он с готовностью согласился на предложение Сокджина о поездке на рыбалку пару дней назад, к большому удивлению Сокджина. Хосок никогда не ходил с ним на рыбалку. Не то, чтобы Сокджин когда-нибудь действительно хотел, чтобы он пошел; Хосок сошел бы с ума от скуки в первые десять минут. Тем не менее, приятно иметь приятеля, с которым можно пойти на этот раз. — Итак, почему ты так любишь рыбалку? — спрашивает Юнги непринужденно, как только они приехали и устроились в шезлонгах на берегу озера. Сокджин раздумывает, прежде чем ответить. — Она позволяет мне отдохнуть. Когда я нахожусь рядом с другими людьми, это... Этого бывает слишком много. Я всегда хочу делать других людей счастливыми или как-то помогать им. Это не плохо, но я устаю. И иногда мне трудно сказать себе, что мне нужен перерыв. Рыбалка — это круто, потому что она дает мне возможность уехать на пару часов и... Ничего не делать. Классно, когда я еще и что-то ловлю, но... — он пожимает плечами. — В основном мне просто нравится побыть в одиночестве. Юнги несколько мгновений моргает, явно ошеломленный честностью Сокджина. — Я и представить не мог, что ты так себя чувствуешь, — наконец говорит он. Сокджин пожимает плечами. — Ну, мы не так давно знакомы. Смысл этой фразы обрушивается на него неожиданно. На самом деле, они знают друг друга не так уж долго, около месяца, и все же кажется, что прошло гораздо больше времени. Может из-за того, что Юнги проводит много времени в их квартире, или из-за того, что он стал настолько важен для Хосока, что по умолчанию стал важен и для Сокджина. Но почему-то эта мысль не кажется правильной. Если бы это было из-за Хосока, Сокджин не просил бы Юнги порыбачить с ним. Он бы не пригласил его в свое тихое время, в пространство, в которое он даже Хосока не звал. — Да, но у меня нет такого ощущения, — говорит Юнги, вторя мыслям Сокджина. — Ты можешь поверить, что это было только в прошлом месяце? — Что было? — Свадьба. Смех Сокджина застает его врасплох. — Господи, да. Вау. — Ты чего? — Я был таким мудаком, — хихикает Сокджин. Юнги удивленно смотрит на него, теребя удочку. — Разве? — Боже, да. Ты не помнишь? Юнги качает головой с легким смешком. — Нет. Блин, тот вечер — сплошное размытое пятно. Я чертовски сильно нервничал. Настала очередь Сокджина удивляться. — Правда? — Ты не заметил? У меня было назначено свидание с симпатичным парнем, с которым я флиртовал несколько недель, и это было на свадьбе, и вдруг бы меня никто не подвез? Так что я должен сам добраться, а потом я добираюсь до места и понимаю, что понятия не имею, где найти своего парня, поэтому мне приходится бродить по этому месту, полному людей, которых я буквально никогда раньше не встречал, а потом, когда я нахожу Хоби, мне все равно приходится сидеть одному рядом с совершенно незнакомыми людьми, рыдающими из-за других совершенно незнакомых людей, а потом я должен снова найти его, а потом он кормит меня с ложечки свадебным тортом? — Юнги делает паузу, чтобы отдышаться. — А потом он везет меня домой, и у нас самый лучший секс, который у меня был за всю мою жизнь. — Ух ты, — Сокджин на самом деле не знает, что на это ответить. — Звучит страшно, конечно. — Но оно того стоило. — Я рад. Наверное? — Почему ты сказал, что был мудаком? Сокджин колеблется. — Если тебе так не показалось, то я не хочу себя разоблачать. Но Юнги только ухмыляется. — Ну, если не хочешь говорить, что ты делал, то скажи хотя бы, почему. — Почему? — Почему ты чувствовал, что должен вести себя, как мудак. Сокджин открывает рот, а затем закрывает его. Это разоблачит его еще больше, чем пересказ его действий. — Это... сложно. — Так ли это? — Взгляд Юнги прикован к нему. Сокджин хочет исчезнуть или прыгнуть в озеро и стать единым целым с рыбами. Сокджин отводит взгляд, слегка пожимая плечами. — Кажется, что это было так давно, — говорит он вместо реального ответа, повторяя более ранние чувства Юнги. — Хен, — резко говорит Юнги, — тебе нравится Хосок? Сокджин замирает, не сводя взгляд с водной глади озера. — Конечно, нравится. — Ты знаешь, о чем я. Сокджин сдерживает свой первый порыв отпустить язвительную реплику. Это только подтвердило бы подозрения Юнги. Он не может не лгать, но каким-то образом Юнги чует ложь, как ищейка на охоте. — Хоби — один из самых важных людей в моей жизни, — вот на чем он, в конце концов, останавливается. — Он мой лучший друг. — Лучшие друзья могут стать большим. — Хосок никогда бы не изменил тебе, Юнги. — Я знаю, — спокойно отвечает Юнги. — Но я спросил не об этом. — Как я уже сказал, он для меня очень важен. Юнги ждет, явно ожидая продолжения, но когда больше ничего не произносится, он разочарованно вздыхает. — Знаешь, хен, одна из вещей, которые я люблю в тебе, это то, что ты всегда рубишь правду-матку. — Неправда. — Это был сарка... — Это не моя специализация. Юнги одаривает его убийственным взглядом. Сокджин продолжает смотреть на воду с отсутствующим выражением лица. Он выдерживает около десяти секунд, а потом его губы начинают дрожать. — Ты такой глупый, — вздыхает Юнги, и Сокджин смеется. Он слегка толкает Юнги в плечо, хрипя от смеха. Юнги раздраженно стонет, но когда Сокджин смотрит на него, он явно пытается сдержать улыбку. Есть что-то в его разочарованно-веселом выражении лица, от чего у Сокджина перехватывает дыхание. Он готов списать это на приступ смеха. В тот день они почти ничего не поймали. Если бы Сокджин был примерно на пятьдесят процентов более осознанным и на сто процентов более честным перед самим собой, он мог бы отпустить ужасную шутку о других пойманных вещах. Но он этого не делает. Поэтому в конце концов они едут домой без рыбы и с еще большим количеством вопросов, чем до этого. *** Юнги и Хосок говорят о нем; Сокджин в этом уверен. В последнее время взгляд Хосока задерживается, когда он думает, что Сокджин не смотрит, и тут же исчезает, когда его замечают. Юнги, с другой стороны, не стесняется того, как он смотрит на Сокджина, расчетливо и осторожно, с легким намеком на что-то более глубокое. Сокджин не знает, как это понимать. — Если у них есть проблемы со мной, я бы хотел, чтобы они просто сказали об этом, — жалуется Сокджин Намджуну, когда они вместе сидят в служебном помещении в кафе. Намджун не отрывается от электронного письма, которое он пишет их окружному менеджеру. — Может быть, если у тебя есть проблема, то тебе стоит просто сказать об этом. — У меня нет проблем, — хмуро говорит Сокджин. — Это они ведут себя подозрительно. Намджун хмыкает. — Говоришь, они обсуждают тебя. Как думаешь, что именно? Сокджин играет с завязками своего фартука. — Юнги знает, что я влюблен в Хосока. Это заставляет Намджуна поднять взгляд. — Ты сказал ему? — Конечно, нет, — раздраженно фыркает Сокджин. — Он сам понял, потому что он умный, с хорошо развитой логикой, внимательный к деталям и... — он машет руками, не заканчивая предложения. Намджун приподнимает бровь и возвращается к письму. — Интересненько. — Интересненько? — Сокджин хмурится еще сильнее. — Что такого интересного? — У тебя уши покраснели. — А вот и нет, — автоматически говорит Сокджин, но его руки уже тянутся вверх, чтобы смущенно коснуться ушей. — А вот и да. — Ну, теперь-то да! — огрызается Сокджин. — Но только потому, что ты сказал об этом! — Можем глянуть по камерам. Они точно были красными. — Мы не собираемся проверять гребаные камеры, — ворчит Сокджин, сползая в своем кресле. — Не будь смешным. Почему бы мои уши покраснели? — Не знаю, хен, — Намджун, наконец, обращает все свое внимание на Сокджина, подпирая подбородок рукой. — Ты мне скажи. — Они не... Они не красные! — Сокджин брызжет слюной. — Аргх, не важно! Это не Юнги заставляет мои уши краснеть, а Хосок! — Ты и сам по себе справляешься, — дразнит Намджун, но сразу становится серьезным. — Хен, ты проводил много времени с Юнги в последнее время, не так ли? — Не надо, — рычит Сокджин, закидывая ноги на стул. — Не хочу ничего слушать. — Я даже ничего не сказал, — спокойно говорит Намджун. — Ты сам обо всем подумал. Руки Сокджина снова взлетают к ушам, чтобы прикрыть их. — Я же сказал, что не хочу ничего слышать! — А я все еще ничего и не сказал. Сокджин утыкается лицом в колени, яростно прижимая руки к голове. Он сидит так несколько мгновений, позволяя себе тонуть в надуманной жалости. Это нелепо. Он знает, на что Намджун намекает, и ему это не нравится. Его сердце и так уже достаточно проебалось. Ну и что с того, что Юнги вызывает у него такие же чувства, как и Хосок, и это ощущается по–новому? Ну и что с того, что у него пересыхает во рту, когда он заходит в комнату и видит, как Хосок и Юнги целуются, и знает, что это не имеет ничего общего с ревностью? Ну и что? — Это отстой, — бормочет он в колени. — Я ненавижу это. — Что отстой? Сокджин испытывает сильное желание сказать «Я» со всем присущим ему драматизмом, но он этого не делает. — То, что мне нравится Юнги. Намджун позволяет ему несколько мгновений наслаждаться его собственным признанием, а затем спрашивает: — Мы же сейчас говорим о романтичном значении слова «нравится», да? Ты только что признал, что он тебе нравится? — Да, — огрызается Сокджин. — Хорошо. Просто уточняю. Сокджин стонет, наконец-то поднимая голову с колен. — Почему такие вещи постоянно происходят со мной? — скулит он. — Разве одной отчаянно-безответной любви было недостаточно? Сокджин поднимает брови. — Ты любишь его? Сокджин уставился на Намджуна. — Я не знаю! Возможно! Это... Это отличается от ситуации с Хосоком. Трудно сказать. Я думаю, я... — он запинается. — Я не знаю, как объяснить. Я чувствую тепло и счастье, когда я с Хосоком, но.... И когда я с Юнги — тоже. Но как-то... по-другому. — Это имеет смысл, — говорит Намджун. — Я думаю, что люди любят других людей всегда по-разному. Нам нравится делать крепкие связи: романтические, платонические, семейные, но они, по сути, все разные. Сокджин открывает рот, но Намджун продолжает. У него тот самый взгляд, когда он хватается за какую-то мысль и забывает обо всем остальном. — Например, скажем, у мужчины есть жена. Он действительно любит ее и не может представить, что любит кого-то другого. Но потом его жена, типа, заболела раком и умерла. Он оплакивает ее, а потом, через пару лет, встречает кого-то нового и снова влюбляется. Как ты думаешь, будет ли он любить другую женщину так же? Конечно, нет. Он все еще любит свою первую жену. Но он может полюбить и вторую тоже. Это не одно и то же, но оно на равных. Ты так не думаешь? Сокджин пристально смотрит на него. — Наверное... Намджун удовлетворенно откидывается назад. — Но у меня нет жены. — Да, я знаю, это был просто пример. Другой сценарий. — Хм. Кроме того, оба парня очень даже живы. Намджун нетерпеливо машет рукой. — Да, но принцип тот же. — Разве? — с сомнением спрашивает Сокджин. — Может, да, — фыркает Намджун, — а может, нет. Суть в том, что ты любишь их обоих, я прав? Сокджин угрюмо вздыхает. — Да. — Хорошо. Тогда иди и скажи им. Сокджин уставился на Намджуна. — Ты сам прекрасно в курсе, что я не могу. — Почему нет? — Почему нет? Джун-а, да ладно тебе. Они в счастливых отношениях. Мы с Хосоком знакомы много лет... — Именно... —...А, значит, у него была куча времени, чтобы что-то сделать, и он этого не сделал. Следовательно, Хосок не влюблен, никогда не был и никогда не будет в меня влюблен. Кроме того... — Господи боже. — ...Юнги ни разу не показал, что он заинтересован во мне. Даже отдаленно ничего не напоминает. Намджун упрямо сжимает челюсть. — Слушай, я говорю, что ты никогда не узнаешь, пока не попробуешь. — Но я уже знаю. Не нужно и пытаться, — возражает Сокджин. — Иисус, — бормочет Намджун, возвращаясь к своей почте. — А зачем я вообще пытаюсь? — Ты поаккуратнее, — огрызается Сокджин, но без особого яда в голосе. — Ты хоть и мой босс, но я все еще старше тебя. Намджун морщит нос, но не отвечает. Сокджин зеркалит жест, но в глубине души он знает, что в словах Намджуна есть смысл. Не то чтобы Намджун сказал ему что-то новое. Конечно, одна часть Сокджина лелеяла мечты о признании. Признании Хосоку, но теперь, когда и Юнги на горизонте... Что ж, это делает ситуацию в десять раз хуже. Серьезно, что с ним не так? Он правда должен был взять и влюбиться в двух самых недоступных людей на планете. Это чрезвычайно несправедливо. И вот, пожалуйста, он — самая выгодная партия на всем белом свете, но не может быть вместе с единственными людьми, которых хочет. — Твой перерыв закончился, — ехидно сказал Намджун. — Заткнись, — ворчит Сокджин, но все равно поднимается на ноги. — Эй, хен, — говорит Намджун как раз в тот момент, когда Сокджин собирается уходить. — Что? — Просто... — Намджун колеблется. — Даже если ничего не получится, по крайней мере, ты попытаешься, ведь так? Сокджин тупо уставляется на него на несколько секунд. — Слишком многое стоит на кону. Намджун вздыхает. — Он никогда бы не возненавидел тебя, хен. — Кто из? — уточняет Сокджин. Он уходит, а Намджун печально смотрит ему в спину. *** Первый снег этой зимой сваливается на них неожиданно. За неделю до Рождества, когда Сокджин и Хосок работают в дневную смену, бледное небо, наконец, раскрывается, и белые хлопья опускаются на землю. Первым это замечает Чонгук, работающий в авто-окне. Он взволнованно ахает, указывая на улицу между машинами. Глаза Хосока загораются, и Сокджин прерывает варку кофе, чтобы сначала взглянуть на его прекрасное выражение лица, а потом посмотреть в окно. — Как раз вовремя, — замечает Юнги со своего места в углу. Сегодня на нем очки в толстой оправе, бини и бордовый шарф. — Я думал, что мы в этом году снега не дождемся. — Я люблю снег, — тоскливо вздыхает Хосок. — Я знаю, — одновременно говорят Сокджин и Юнги. Сокджин с преувеличенным интересом добавляет взбитые сливки в моккачино, игнорируя тот факт, что они втроем покраснели. Вначале снег прекрасен, почти что романтичен, но вскоре все чудесное очарование рассеивается. Небо темнеет, и уличные фонари вспыхивают на несколько часов раньше положенного. Сокджин отправляет Хвиин перекрыть очередь для машин, и как раз вовремя: когда последняя машина подъезжает забрать заказ, окошко выдачи захлопывается от силы ветра, чуть не стукнув Чонгука по руке. После того, как клиент ушел, Чонгук запирает окно и оборачивается с широко раскрытыми глазами. Хосок воркует и смахивает тающие снежинки с его челки. — Возможно, тебе стоит поторопиться, — говорит Сокджин Юнги, не отводя глаз от дрожащих окон. — Если погода станет еще хуже, ты домой не попадешь. Юнги тихонько хмыкает. — Я останусь. Хочу убедиться, что вы с Хосоки нормально доберетесь домой. Сокджин бросает на него быстрый взгляд, прежде чем отвести глаза. — Ну, погода, скорее всего, уже ужасная, так что хорошая идея. Все остальные посетители разбежались, как только начался шторм, и теперь в кафе пусто, за исключением бариста и Юнги. Остальные работники ушли в заднюю комнату, а Сокджин и Хосок остались за стойкой. Призрачный вой ветра заставляет потолок скрипеть, но в помещении так же тепло, как и всегда. Юнги не сводит глаз со снега, его пальцы свободно лежат на клавиатуре. — Не пора ли нам закрываться? — предлагает Хосок, заставляя Сокджина слегка вздрогнуть. — Не думаю, что в такую погоду кто-то придет. — Пока рано, — решает Сокджин после небольшого раздумья. — Вообще, мы можем закрыться, только если у нас выключат электричество. Кроме того, команда закрытия еще не пришла. Не хочу облегчать им работу. Хосок фыркает. — Так точно, капитан. Но заняться все равно нечем. Не похоже, что здесь есть посетители. — А вот и нет, — фыркает Сокджин, затем перегибается через стойку и машет Юнги. — Эй, Юнги-я! Иди развлекать нас! Юнги наконец-то отворачивается от окна. — И чего ты хочешь? — Закажи что-нибудь, — просяще говорит Сокджин. — Заплати нам зарплату! Закажи что-нибудь! Юнги бросает на него взгляд. — Я уже тратил деньги сегодня. Сокджин надувает губы в лучшем умоляющем жесте. — Пожалуйста? Юнги ворчит больше, чем это действительно необходимо, но вытаскивает себя из кресла. — Что мне следует заказать? — Наш самый дорогой напиток, — услужливо подсказывает Хосок. — Ни за что. Дайте мне ваш лимонад с зеленым чаем. Сокджин ахает. — Это что... вкус? В напитке моего Юнги-я? — Я могу забрать свои слова обратно. — Нет, нет! Я сделаю! — Я хочу его сделать! — спорит Хосок, борясь за стакан, который выбирает Сокджин. — Йа! — Сокджин взвизгивает, поднимая его вверх вне досягаемости Хосока. — Я принял его заказ! — Да, ты принял заказ, так что я должен его сделать. — Дамы, пожалуйста, — тянет Юнги. — Меня на всех хватит. Сокджин фыркает, хоть его уши и начали гореть. — Отлично. Хосок может его сделать, — Хосок выхватывает чашку у него из рук и черпает лед. — Ты все еще не взял с меня деньги, — указывает Юнги с кривой усмешкой. — Как раз собирался, — фыркает Сокджин. — Две тысячи вон, пожалуйста. Юнги корчит гримасу, но передает ему деньги. — В чем смысл встречаться с бариста, если я не получаю бесплатные напитки? — Парень-бариста не идет в комплекте с бесплатными напитками, это всем известно, — сообщает ему Сокджин. — Для этого тебе надо улучшить его до уровня парень-начальник смены. Брови Юнги взлетают вверх, и Сокджин очень запоздало понимает, что он только что сказал. Он только собирается извиниться, как Юнги просто говорит: — Тогда я поработаю над этим. Сокджин захлопывает рот. — Один лимонад с зеленым чаем! — объявляет Хосок нараспев, заставляя Сокджина подпрыгнуть. Если он и слышал их разговор, то он не выглядит обеспокоенным. — Для Юнги Мин! Он произносит это имя с сильным английским акцентом, заставляя Юнги фыркнуть. — Спасибо, — отвечает он по-английски, принимая напиток и крепко пожимая руку Хосока. — Спасибо Вам! Юнги подтягивается на руках и садится на стойку, что ему, вообще-то, точно нельзя делать, но Сокджин это никак не комментирует. Вместо этого он присоединяется к нему, перекидывая ноги, пока не садится рядом. Через несколько мгновений Хосок оказывается по другую сторону от Юнги. Юнги потягивает чай, а Сокджин откидывается назад, опираясь на руки, так же, как это делает Хосок. Их пальцы соприкасаются, и Сокджин почти отдергивает их, но затем Хосок стучит мизинцем о его, и когда Сокджин краем глаза смотрит на него, он видит улыбку на его лице. Поэтому он расслабляется. Его рука прижата к руке Юнги. Через несколько мгновений Юнги тихо вздыхает и опускает голову на плечо Хосока. Хосок хмыкает, но не убирает свою ладонь от Сокджина. Они вместе смотрят, как падает снег. На улице холодно, но Сокджину никогда не было теплее. *** Следующие несколько дней Сокджин часто думает о том, что ему сказал Намджун. Относительно признания и так далее. Конечно, он никогда этого не сделает. Он просто не может. Этого не случится. Но вот Хосок и Юнги продолжают вести себя странно. Если раньше Сокджину казалось подозрительным, что они обсуждают его за его спиной, то сейчас это просто странно. Хосок становится более тактильным, поэтому он практически залезает на колени Сокджина каждый раз, когда они сидят на диване, или повисает на нем со спины, когда Сокджин что-то готовит на кухне. Юнги никогда нельзя было назвать тактильным, но Сокджин прекрасно осознает, насколько чаще Юнги стал его касаться. Руки пересекаются, когда он берет ложку с тушеным мясом, или он чувствует легкое прикосновение к спине, когда они проходят мимо друг друга в узком коридоре квартиры. Они оба, кажется, позабыли все договоренности о том, как часто Юнги может оставаться у них, если они вообще когда-то были; он часто ждет их после работы в квартире, даже если их не было весь день. Юнги с Хосоком также стали спокойнее относиться к проявлению привязанности, лениво целуясь, пока они втроем смотрят телевизор поздно ночью, или кормя друг друга за ужином. Сокджин не возражает, особенно когда Хосок протягивает к нему свои палочки для еды и кормит его тоже, пока Юнги наблюдает за ними. Возможно, это все немного странно. Сокджин иногда и чувствует себя странно, разгоряченно, обеспокоенно и немного неловко. Они, что, издеваются над ним? Неужели они узнали о его глупой влюбленности и теперь делают это все, чтобы подразнить? Наверное, ему стоит сказать им, чтобы они прекратили, пока он не убедил себя, что все по-настоящему. Он срывается в канун Рождества. Они ужинают чачжанменом из ресторанчика в паре кварталах от квартиры. Юнги болтает о возможной работе в музыкальном магазине в Хондэ. Хосок говорит, что ему знакомо это название, — магазин находится в нескольких улицах от его танцевальной студии. Юнги следует согласиться на эту работу, было бы так здорово работать рядом с ним. Тогда Хосок сможет работать рядом с двумя своими мальчиками. Стоп, что? Сокджин возвращается к разговору. — Что ты сказал? Хосок смотрит на него. — Ну, если бы Юнги-хен работал там, тогда я бы мог работать с двумя моими мальчиками. Не с с, мы бы не работали вместе, как ты и я, но... — он замолкает, хмурясь от выражения лица Сокджина. — Что? Сокджин несколько секунд не отвечает, ковыряя лапшу палочками. — Ничего. Повисает странная тишина, и когда он украдкой поднимает взгляд, то замечает, что Хосок и Юнги смотрят друг на друга, словно ведут безмолвный диалог, на их лицах одинаковые складками между бровями. — Если бы Юнги работал поблизости, — выпаливает Сокджин, не в силах остановиться, — ты бы ушел из кафе? Взгляд Хосока устремляется на него, разрывая зрительный контакт с Юнги. — Ты о чем? Сокджин равнодушно пожимает плечами. — Не знаю, это просто имеет смысл. Тогда ты смог бы, ну, видеться с ним чаще и все такое. Я знаю, что тебе больше нравится танцевальная работа. Может быть, если бы ты работал там больше часов, то получил бы повышение, например. По-настоящему зарабатывал бы на этом. Кто знает, может быть, вы с Юнги даже найдете квартиру в Хондэ. Это же здорово, верно? Он прекращает свою бессвязную речь, чтобы сделать прерывистый вдох, и рискует поднять взгляд: Хосок и Юнги оба уставились на него. — Ты действительно думаешь, что это то, чего я хочу? — наконец спрашивает Хосок с любопытной ноткой предательства в голосе. — Хен, я счастлив там, где я есть. Мне нравится работать в кафе, я... С чего ты вообще это взял? Мы с Юнги даже не говорили о том, чтобы съехаться. — Он уже практически живет здесь, — выпаливает Сокджин. — Не думаю, что это было бы слишком сильным изменением для тебя. — Тебя это напрягает? — мягко спрашивает Юнги. — Ты никогда ничего не говорил. — Совсем нет, — бормочет Сокджин, наклоняясь, чтобы съесть немного лапши. — Мне нравится, когда ты здесь, — говорит он с набитым ртом, надеясь, что они пропустят это признание из-за его жевания. — Тогда в чем проблема? — Хосок хмурится. — Ты выглядишь расстроенным, я не знаю... — Я не расстроен, — перебивает Сокджин. — Я просто... Неважно. Это твое дело, я не должен был ничего говорить. Хосок до сих смотрит на него с несчастным выражением лица. Юнги переводит взгляд с одного на другого, комично медленно жуя. — Йа, — бормочет Сокджин, указывая на тарелку Хосока. — Ешь, а то остынет. — Нет, — говорит Хосок, пугая его. Его челюсть упрямо сжата. — Я хочу знать, что не так. — Хоба, — начинает Юнги, но затем стальной взгляд поворачивается к нему, и он замолкает. — Я серьезно, хен, — требует Хосок, поворачиваясь обратно к Сокджину. — Я хочу знать, что не так. Если есть проблема, я хочу поговорить об этом. — Почему ты не хочешь съехаться с Юнги? — взрывается Сокджин. — Серьезно, почему, черт возьми, нет? — Мы встречаемся, типа, около месяца, хен! — недоверчиво отвечает Хосок. — Господи, это не... Это совсем не то, о чем идет речь! Но он тебе нравится, — говорит Сокджин, и это звучит как обвинение. — Он тебе очень нравится. Если вы оба все равно собираетесь работать в Хондэ... — Это все гипотетически, ничего еще не решено... — Тогда почему, блять, нет? — он уже почти кричит. — Это прекрасная возможность! — Ты так сильно хочешь вышвырнуть нас отсюда? — огрызается Хосок. — Конечно, нет! — Сокджин чувствует себя болезненно. — Просто я не хочу... Не знаю... Удерживать тебя. — Удерживать меня? — Хосок издает резкий лающий смешок. — Позволь мне уточнить. Ты расстроен, потому что я не переезжаю к своему парню, с которым встречаюсь один месяц, и ты думаешь, что это каким-то образом твоя вина? Сокджин открывает и закрывает рот. — Ну, — суетится он, — когда ты так говоришь, это звучит глупо. — Это в любом случае звучит глупо, — усмехается Хосок, но его плечи расслабляются. — Кроме того, ты, кажется, забываешь, что у меня уже есть лучший сосед по квартире в мире, — он тычет чистым концом своих палочек в щеки Сокджина. — Зачем мне от этого отказываться? Сокджин пытается выглядеть раздраженным. — Зачем тебе оставаться с лучшим соседом, когда у тебя уже есть лучший парень? — ворчит он. — Ты правда так думаешь? — тихо спрашивает Юнги. Сокджин пристально смотрит на него. Он сидел так тихо, что Сокджин почти забыл, что он тоже здесь. Иронично. — Что? Юнги выглядит огорченным. — Он так сильно заботится о тебе, хен. — Юнги-хен, — тихо говорит Хосок, почти как предупреждение. — Это так очевидно, Хоби, — говорит Юнги, глядя ему в глаза. — Пожалуйста. — Не сейчас. Сейчас неподходящее время. — Вы о чем? — Сокджин переводит взгляд с одного на другого. Хосок хмурится, глядя на свой ужин. Юнги не смотрит ему в глаза. Сокджин уже давно овладел искусством забивать на все. Не во всех сферах жизни, конечно. Но когда вы работаете в сфере обслуживания, наступают времена, когда это искусство чрезвычайно ценно. Он считает себя первоклассным экспертом по забиванию на все. Секрет в следующем: просто не. Не думай об этом. Просто нет. Прекрати. Рот на замок. Нет. — Я не хочу, чтобы ты переезжал к Юнги, — объявляет Сокджин. Они оба смотрят на него. — Я не хочу, чтобы ты переезжал к Юнги, потому что я люблю тебя. Хосок давится. Сильно. Юнги громко ругается и тянется, чтобы хлопнуть его по спине, в то время как Сокджин более осторожно похлопывает его по плечу. Хосок исчезает под столом, а когда появляется, он хватает ртом воздух, и из глаз у него текут слезы. — Что? — хрипит он. — Ну, если ты так расстроен, то я думаю, что ты прекрасно расслышал меня в первый раз, — говорит Сокджин, чувствуя себя немного отстраненным. — Юнги уже знает. — Я знаю, что он знает, — ошеломленно говорит Хосок. — Он сказал мне. Сокджин пристально смотрит на свои руки. — Думаю, это имеет смысл. Удар. — Мне правда очень жаль. — Тебе жаль? — ахает Хосок. — Нет, что... Хен, я тоже тебя люблю! Сокджин поднимает взгляд так быстро, что у него сводит шею. — Ты... Хосок улыбается, широко и ярко. Может слишком ярко. Ослепляюще. Сокджин почти ослеп. — Я думаю, что ты прекрасно расслышал меня в первый раз. — Но... — Сокджин бросает быстрый взгляд в сторону Юнги. — Я не... Не понимаю. Юнги просто пожимает плечами. — Когда я впервые встретил Хосока, мы сблизились из-за тебя. Сокджин в шоке. — Я попросил у него твой номер, но он мне его не дал. Точнее, он разозлился. — А вот и нет, — возмущенно фыркает Хосок. — А вот и да. В любом случае, мы начали разговаривать. Однажды мы провели целый час, обсуждая только твои плечи. Сокджин прячет лицо в ладонях. — Господи боже. Пожалуйста, прекрати, — он подглядывает сквозь пальцы. — Нет, не прекращай, продолжай. — Однажды я вытащил голову из задницы и пригласил его на свидание. Сказал, что если он хочет получить возможность забыть тебя, я готов ее дать. Хосок не смотрит ему в глаза. Сокджин все еще не понимает, что происходит. — Я думаю, что всегда было довольно очевидно, что, как бы я ни пытался, это не сработало, — иронично продолжает Юнги. — Но мне правда нравится Хосок. И, честно говоря, ты мне тоже нравишься, — он смущенно опускает голову. — И мы стали проводить гораздо больше времени вместе, и я... Я не знаю. — Подожди, — тихо говорит Сокджин. — Так ты хочешь сказать... Ты тоже? У Юнги нервы крепче, чем у Хосока, поэтому он смотрит Сокджину прямо в глаза. — Ага, я тоже. Сокджин не знает, что сказать, кроме тихого: «О». Он никогда не был удачливым человеком. Не то чтобы ему не везло, но он никогда не выигрывал в лотерею, например. Но выигрыш в лотерею кажется мелочью по сравнению с этим: Хосок говорит, что любит его. Юнги говорит, что любит его. — Я знаю, что ты не чувствуешь того же, — продолжает Юнги. — Типа, когда я узнал, что ты тоже любишь Хосока... — он смеется немного невесело. — Я подумал, что для меня все кончилось. Конечно, я должен был рассказать Хосоку. Он все это время страдал, и я просто… Я не хотел держать тебя подальше от него. Я не мог поверить, что он не порвал со мной на месте. Он посылает болезненный взгляд, полный обожания, в сторону Хосока. — Он сказал, что хочет продолжать отношения. В его сердце оказалось достаточно места для нас двоих. — Нахер это все, — выпаливает Сокджин, привлекая удивленные взгляды Хосока и Юнги. — Блять, конечно, это взаимно. Юнги моргает. — У нас есть время для еще одного драматического признания в любви сегодня вечером? — Сокджин делает вид, что смотрит на часы. — Уже довольно поздно, я не уверен, что... — Хен, — обрывают оба в один голос. — Конечно, ты мне тоже нравишься, — выпаливает Сокджин. — Юнги, ты такой... Такой раздражающе идеальный. Юнги громко фыркает, но выражение недоверия на его лице не исчезает. — Господи, — смех Сокджина дрожит. — Я... Я даже не знаю, как это произошло. Чтобы понять это с Хосоком, мне потребовалось так много времени, но с тобой, не знаю. Как будто однажды я моргнул, а потом уже знал, что люблю тебя. Ты так хорошо заботился о Хосоке, и ходил со мной на рыбалку, и ты знал, как починить мое любимое кресло... — он морщит лицо. — Ты хоть представляешь, насколько это было горячо? — Это было довольно горячо, — услужливо подсказывает Хосок. Юнги пожимает ему руку, но с его губ срывается смех. — Хорошо, итак, чтобы подытожить... Мы все идиоты? — Это мы и раньше знали, — говорит Хосок. — И мы все любим друг друга? Воцаряется тишина. Сокджин слышит, как колотится его сердце, пока он ждет их ответов. — Да, — тихо говорит Хосок. Сокджин кивает, протягивая руку через стол. Рука Юнги накрывает его, и Хосок кладет свою маленькую ладонь сверху. — И что это такое? — спрашивает Сокджин после нескольких мгновений тишины. — Я не знаю, — бормочет Юнги. — Обязательно должен быть какой-то ярлык? Мы небезразличны друг другу и... — Да, да, это мило. С этим мы определились. Я об этом, — Сокджин шевелит рукой. — Вот это что такое? Это что, футбольный матч? Он поднимает руку. — Раз, два, три, команда! Хосок смеется. Юнги смотрит на него в полном неверии, прежде чем его собственная ухмылка скользит по лицу, раздраженная, но любящая, несмотря ни на что. — Так, я наелся, — радостно объявляет Сокджин, поднимаясь. — А сейчас мы пойдем смотреть фильм и заобнимаем друг друга до смерти. Хосок не перестает смеяться, пока убирает тарелки, в то время как Юнги тащит Сокджина к дивану. Он взволнованно сжимает его руку, и Сокджин со смешком сжимает ее в ответ. Когда они добираются до гостиной, Сокджина швыряют на диван, и через несколько секунд к нему присоединяется Юнги. — Я собираюсь поцеловать тебя, — выдыхает Юнги, оседлав его. Сокджин чувствует, как его губы приоткрываются, когда он смотрит на Юнги. — А потом сюда придет Хосок и поцелует тебя тоже. Хорошо? Сокджин молча кивает, и вот так Юнги обрушивается на него. Он чувствует, что Юнги не прекращает улыбаться, пока целует его, и губы Сокджина тоже расплываются в улыбке. Это затрудняет действие, но Сокджин не возражает. Он целует Юнги. По-настоящему целует. Целует снова и снова, улыбка отказывается исчезать, когда он раз за разом чмокает Юнги в губы. Юнги смеется и пытается удержать его, но Сокджин настойчив. Он щекочет бока Юнги, пока смех не перерастает в визг, а затем Сокджин переворачивает их и бросается вниз, чтобы украсть еще один поцелуй. — Ты неисправим, — пыхтит Юнги, его лицо раскраснелось. — Я не знаю, что это значит, — радостно отвечает Сокджин. — Моя очередь, — слышится голос Хосока, и Сокджин оглядывается через плечо, чтобы увидеть, как Хосок плюхается рядом с ним. — Отстань от него, Юнги-хен, я ждал этого целые годы. Юнги притворяется, что хмурится. — Скажи ему, чтобы он отвалил! Хосоку и не нужно ничего говорить, Сокджин уже наклоняется к нему. В отличие от Юнги, улыбка Хосока исчезает, когда он обхватывает ладонями лицо Сокджина. Его глаза становятся серьезными, и он делает паузу, прежде чем облизать свои губы. Сокджину не нравится эта торжественность, но он прикладывает усилия и расслабляет лицо, чтобы Хосок мог поцеловать его в губы. Он отличается от Юнги — конечно, отличается — точно так же, как влюбленность в Юнги отличалась от влюбленности в Хосока. По-другому, но все равно хорошо. Фейерверки не взрываются в его голове, но, кажется, Хосок довольно быстро растворяется в поцелуе, губы приоткрываются и снова соединяются с его. Сокджин чувствует, как его плечи теряют напряжение, о котором он даже не подозревал, и слегка выдыхает, прислоняясь к спинке дивана. Хосок не следует за ним, и их губы издают тихий звук, когда перестают соприкасаться. Он садится рядом с Сокджином, и Юнги следует его примеру с другой стороны. Почему-то это кажется таким официальным. Хосок и Юнги наклоняются друг к другу, закрыв глаза во время поцелуя, и Сокджин расслабляется. Он привык к этому, ему нравится. Наблюдать за тем, как Хосок и Юнги целуются, для него как уютное место. Они целуются по очереди, неторопливо и беззаботно. Может Сокджин странный, но поцелуй — момент поцелуя — для него менее важен, чем сам факт того, что он происходит. Они вместе. Это происходит на самом деле. Он совершенно доволен тем, что сидит, свернувшись калачиком, и с удовлетворением наблюдает, как Хосок и Юнги целуются друг с другом, щеки пылают, а языки скользят по губам друг друга. Стоп. Языки? Где-то на этом моменте легкое тепло превращается в пожар. Сокджин внезапно осознает тяжелую руку Юнги на своем колене и темноту во взгляде Хосока, когда он снова поворачивается к Сокджину. Точно. Сокджин забыл. Такое случается. Люди возбуждаются. Он, возможно, немного возбужден. Когда люди целуются, они... И они только что сошлись... Так что они, вероятно, должны... Сокджин должен... — Ты хочешь... — выпаливает он. Хосок наклоняется ближе. На этот раз его рот приближается к уху Сокджина вместо губ. По телу пробегают мурашки. — Хочешь чего? — мурчит Хосок. Губы Сокджина сжаты. Хосок прижимает кончик языка к мочке его уха. Сокджин не знает, что с этим делать. Это должно быть сексуально? — У меня никогда раньше не было секса, — выдыхает он, когда Юнги начинает поглаживать его бедро. Хосок замирает. Настроение пропадает, и Сокджин сдерживает вздох облегчения. Он не уверен, кто выглядит более удивленным. Рот Юнги слегка приоткрыт, в то время как у Хосока на лице карикатурное недоумение. Сокджину не нужно зеркало, чтобы узнать, что его уши ярко-красные. — Все в порядке, — говорит Юнги, быстро приходя в себя. — Никогда? — бессвязно лопочет Хосок. Сокджин неловко ерзает. — Нет. Ты так не думал? — Я думаю, я... — Хосок, кажется, приходит к осознанию. — Наверное, я просто предположил. Извини. — Все в порядке, — Сокджин пожимает плечами. — Я просто подумал, что вам следует знать об этом, прежде чем мы сделаем это. — Сделаем что? — интересуется Юнги. — Займемся... — Сокджин на мгновение запинается, — ...сексом. — Займемся сексом? — Юнги прикусывает губу, и Сокджин не уверен, это веселье или нежность на его лице. — Ты хочешь? — спрашивает Хосок более серьезным тоном. Сокджин готов рассмеяться. Он пытался ответить на этот вопрос сам себе последние десять лет. Должно быть, он слишком долго колебался, потому что Хосок обеспокоенно наклоняет голову. — Ничего страшного, если ты не хочешь. Я хорошо тебя знаю… Я предполагал, что ты не девственник, но я всегда считал, что ты не спишь с кем попало так часто, как все остальные в колледже, — он слегка смеется. — По правде говоря, я предполагал, что есть какая-то религиозная причина или что-то в этом роде. — Йа, может быть, тебе стоит перестать предполагать, — ругается Сокджин. Он говорит это легкомысленно, но Хосок кивает очень серьезно. — Но в одном Хосок точно прав, — добавляет Юнги. — Мы не должны ничего делать, если ты этого не хочешь. Сокджин верит ему. Но он также помнит, как Юнги сказал, что с Хосоком у него был лучший секс в жизни. А еще он знает, что до того, как он испортил настроение, Юнги и Хосок оба были в полной готовности перейти в постель. Кроме того. Сокджин всегда говорил себе, что ему не не нравится секс, он просто… Он еще не нашел подходящего человека. А сейчас он нашел. Так вот. — Я хочу, — говорит Сокджин. Так вот. Они сделают это. Хосок ведет Сокджина в свою комнату, Юнги следует за ними. Когда дверь за ними закрывается, Сокджин не может не испытывать чувство завершенности. Как будто теперь пути назад нет. Хосок поддерживает его, пока колени не упираются в кровать, и когда Сокджин машинально садится, Хосок забирается на кровать позади него и устраивается рядом. Юнги занимает место рядом с Сокджином. Сокджин рисует все это в своей голове. Хосок — позади, Юнги — рядом. Под ним кровать. Дверь закрыта. В комнате тишина. Рука Юнги скользит вверх от его колена, выше, выше, пока не останавливается на верхней части бедра. Сокджин чувствует, как пальцы Хосока играют с тонкими волосками у основания его шеи, беспорядочно и легко. — Ты, — Сокджин сглатывает. Он не думает, что его рот когда-либо был таким сухим раньше, что, наверное, совсем не сексуально. — Ты уверен? — Это ты уверен? — тихо спрашивает Хосок, поворачиваясь так, чтобы посмотреть Сокджину в глаза. Его взгляд серьезен и непоколебим, но нежен. Нет, думает Сокджин. Он должен быть уверен. Он знает, что так должно быть. Разве это не то, чего он хочет? Разве это не больше, чем то, о чем он даже не надеялся мечтать? Он хочет их. Он правда хочет. Его сердце бьется, как барабан, в ушах, в горле – это от возбуждения, а не от нервов. Может быть... Может быть, и от того, и от другого. Но в основном от возбуждения. Предвкушения. Верно? — Хен? — нежно спрашивает Юнги. — Да, — бормочет Сокджин. — Да, я уверен. — Ты в любой момент можешь сказать нам остановиться, — напоминает Хосок, заставляя Юнги перевести взгляд на него. — Я знаю, но я хочу. — Хорошо, — шепчет Хосок, устраиваясь ближе, пока его тело не прижимается к спине Сокджина. Его худощавое телосложение затмевает более широкое тело Сокджина, но ему нравится, как он сидит позади, зажатый между лопатками, обхватив руками талию Сокджина. Когда Хосок прикасается к нему, его руки скользят вниз по торсу, пока кончики пальцев не цепляются за резинку трусов, и Сокджину приходится напомнить себе дышать. Что, если он сделает что-то неправильно? Что, если Хосок и Юнги ожидают от него большего? Что, если... Что, если они сделают это, а потом поймут, что они вдвоем нравятся друг другу больше, и они передумают, и он просто не кусочек паззла, который подходит их картине, или чьей–либо картине, если на то пошло... Он выдыхает, когда прохладные, тонкие пальцы Хосока скользят под резинку и проводят по жестким волоскам. В его сознании вспыхивает яркая табличка, что никто и никогда не касался его так. Эта часть его тела совершенно девственна во всех смыслах этого слова, и кто-то собирается это изменить. Хосок собирается, Юнги собирается. Он бы не сказал, что у него мурашки по коже, но дрожь, которая на мгновение сотрясает его тело, вызвана не только удовольствием. — Ты можешь расслабиться, — шепчет Юнги, подходя ближе. Сокджин отводит взгляд от того места, где исчезла рука Хосока, чтобы встретиться взглядом с Юнги. Он выглядит таким серьезным, таким нежным. Сокджин не может вынести, что на него смотрят прямо сейчас. Только не это, вдобавок ко всему остальному. Он слегка скулит и наклоняется вперед. Юнги ловит голову Сокджина на стыке плеча и шеи, в то время как его рука поднимается, чтобы провести по волосам. Когда ногти Хосока впервые задевают член Сокджина, он задыхается от собственного вздоха и тянется, чтобы схватить Юнги за бедро. — Хочешь прилечь? — заботливо спрашивает Юнги, шепча ему на ухо. Сокджин тяжело сглатывает, а затем кивает. Хосок отодвигается, убирая руку, и Юнги помогает Сокджину забраться дальше на кровать, пока он не оказывается лежащим на спине. Юнги двигается вместе с ним, сворачиваясь калачиком рядом и прижимаясь своим телом к Сокджину. Хосок — с другой стороны, и, когда они все размещаются, губы Хосока опускаются на его шею. Это такое инородное чувство, что Сокджин даже не может сказать, нравится ему или нет. Может быть, в этом все и дело — может быть, Сокджин абсолютно нормальный и он любит секс, но это просто ново, вот и все. Может, все проблемы в его голове. Он закрывает глаза, когда Хосок снова наклоняется и трет его через штаны. Это приятно. Разве могло быть иначе? Сокджин уже прикасался к себе подобным образом раньше и наслаждался этим, а Хосок — это просто еще одна рука, соединенная с другим телом, управляемая другим мозгом. Думать об этом таким образом имеет смысл, но Сокджин не стремится к его поиску, он стремится потерять себя в удовольствии и заставить свой мозг заткнуться на пять секунд. Вместо этого он осознает, что становится твердым, и спрашивает себя, понравится ли это Хосоку. Всегда у людей занимает столько времени, чтобы член затвердел? Достаточно ли он возбужден? Должен ли он быть более возбужденным? Хосок обеспокоен? Он расстроен? Юнги начинает целовать его, и это еще один момент, о котором стоит подумать. Всего почти слишком много, но вместо блаженного отключения мозга, за которым Сокджин так отчаянно гонится, он, в конечном итоге, перегружается. Сокджин уже целовался раньше и выяснил, что он нейтрально относится к поцелуям, – ему нравится медленная близость, но не нравится странная влажность всего этого, неловкие наклоны головы и глупые звуки. Он не может перестать задаваться вопросом, не слишком ли долго они с партнерами делают это. Конечно, оно начинает наскучивать. Но, может быть, когда просто поцелуи становятся скучными, и должен произойти секс, а это как раз то, что упускал Сокджин. Юнги не из тех, кого Сокджин назвал бы скучным. Сокджин почти поражен тем, как сильно он наслаждается теплым, влажным ртом Юнги поверх своего. Может, Юнги хорош в том, что он делает, или Сокджин в десять раз больше возбужден, чем ему казалось, но, когда Юнги целует его, Сокджин ловит себя на том, что наклоняется ближе. Затем Хосок начинает стягивать штаны Сокджина, и тот запинается, не в силах сосредоточиться на языке Юнги, хватке Хосока и своем собственном мозгу одновременно. Он приподнимает бедра, чтобы Хосок мог спустить штаны, но опускает их так, что одежду можно было снять только наполовину. Хосок никак это не комментирует, осторожно просовывая руку через прорезь в нижнем белье Сокджина и обхватывая его член рукой. Сокджин напрягается в объятиях Юнги, а тем временем Хосок освобождает его член из белья, и ничего не происходит. Ничего не происходит в том смысле, что мир не взрывается, Хосока не блюет, или Сокджин не умирает. Все остальное продолжает происходить, например, Юнги снова берет в плен рот, а Хосок держит член Сокджина в своих руках. Надрачивает, если быть точнее. К тому же, у Юнги тоже встал. Сокджин только что это понял. Он чувствует, как эрекция прижимается к его бедру, и смутно задается вопросом: «Это из-за меня?». Юнги возбуждается от действий Сокджина? Он не может себе представить, что бы это могло быть, потому что в основном все, что он делал сегодня вечером, это дрожал, как лист на ветру, и немного скулил. Твердый член Юнги вызывает больше паники, чем он того заслуживает, но Сокджин начинает думать о том, что он должен с этим делать. Чего Юнги ожидает в ответ? Может ли Сокджин заставить себя прикоснуться к кому-то из них? — Хен, — бормочет Юнги ему в губы, — ты в порядке? — Да, — на автомате отвечает Сокджин. — Да, а ты? — Все хорошо. Хоба? — Я в порядке, — мягко говорит Хосок, слегка сжимая член Сокджина, когда его ладонь движется вверх. Дело в том, что Сокджин не лжет. Он не не в порядке. Он просто думает, что обычно, когда люди занимаются сексом, это более возбуждающе. Или, по крайней мере, так говорят. Но, откровенно говоря, в сексе нет ничего особенного, он такой же, как и любая другая часть повседневной жизни Сокджина, за исключением того, что кто-то прикасается к его эрегированному члену. Его мозг продолжает думать, желудок пуст, на колене все еще есть царапины на том месте, где он на днях врезался в стол. Он так сильно думает об этом, и все точно так же, как обычно, за исключением того, что ему приходится проходить через унизительное испытание, когда его самые интимные части тела выставлены на показ. Его тело также не перестанет говорить ему, чтобы он уже кончил, черт возьми. Он преодолел ту грань возбуждения, когда он мог бы стать тверже. Это та часть мастурбации, когда он дрочит настолько хорошо, насколько может, одним уголком своего мозга лениво думая о том, что у него было на обед, пока он не кончит, возможно, с хриплым стоном или вздохом. Хосок, похоже, думает по-другому. Он осторожно проводит большим пальцем по уретре чтобы собрать смазку, и снова опускает руку вниз. Движения мучительно медленные, и это приятно, да, но Сокджин хочет кончить. Разве не в этом весь смысл? Бедра предательски приподнимаются, чтобы быть ближе к руке Хосока, и он слышит свой стон. — Так хорошо звучишь, хен, — выдыхает Юнги. Неужели? Он что, правда? Сокджин думает, что это звучит стыдно. Это не самоуничижительная мысль; когда он слышит, как Юнги и Хосок занимаются сексом, он считает, что они звучат неловко. Это звуки глупые. Они действительно заводят Юнги? Сокджин не может заставить себя произнести хоть слово. Ему кажется, что произношение чьего-то имени вслух сделает все происходящее болезненно реальным. Он облизывает губы и закрывает глаза, пытаясь раствориться в прикосновениях. Но получается только думать о члене Юнги, впивающемся ему в бедро. Или о том, как рука Хосока скользнула вверх под свитер Сокджина, чтобы коснуться его сосков. О его собственной эрекции, дергающейся в хватке Хосока, о теле, которое отчаянно хочет того, чего мозг Сокджина не может до конца понять. Все эти мысли дополняют главный вопрос: правильно ли я все делаю? Придется ли мне делать это снова? Чего они хотят от меня в ответ? — Я, э–э... — прохрипел он через несколько минут. Он не хочет произносить их имен, не хочет смотреть им в глаза. Он не может. — Ты близко? — выдыхает Хосок. Сокджин кивает, держа глаза плотно закрытыми. — Ты хочешь, — Сокджин слышит нерешительность в голосе Хосока. — Хочешь, чтобы я прекратил? Он яростно трясет головой. — Хорошо, — бормочет Хосок. — Я сделаю тебе хорошо, хен. Его темп ускоряется. Рука Юнги вырисовывает очертания на груди Сокджина, в то время как его бедра слегка покачиваются, прижимаясь к нему. Чего он хочет, чего он хочет от меня... Руки Хосока на нем, член Юнги... Этого много, этого слишком много... Сокджин кончает с хриплым стоном. Это приятно; всегда приятно. И вот все закончилось. Если в прикосновении к нему чужих рук предполагалось что-то волшебное, то он этого не заметил. Его желудок все еще сжимается, последние отголоски удовольствия исчезают, когда он открывает глаза. Потолок тусклый, серый и совершенно неинтересный. Он сглатывает. Юнги прижимается к нему. Да с чего же он такой твердый-то? Он хочет, чтобы все поскорее закончилось. Он осознает это с внезапной ясностью. Он кончил, и хочет, чтобы все прекратилось. Юнги целует его, но Сокджин не чувствует смысла в этих движениях. Сейчас ему просто неловко. На животе сохнет сперма, рубашка задрана до груди, и это какое-то изысканно-отвратительное чувство. Хосок устраивается рядом, зеркаля Юнги, и Сокджин теперь чувствует и его эрекцию. Он знает, что он должен делать, но он не знает, что ему делать. — Эй, — бормочет он, отстраняясь от Юнги. — Я... Он не знает, как это сказать. Его чувства сменяются каждые пять секунд. Замешательство, апатия, отвращение, ненависть к себе, снова апатия. — Хен? — мягко интересуется Хосок. — Не думаю, что готов ответить тем же, — вот, что говорит Сокджин. Он морщится от самого себя. Он даже не может произнести нужные слова вслух. — Простите, я... Эм, я не... Я не готов. Его желудок сжимается. Это отвратительно. Он отвратительный. Он такой чертовски эгоистичный. Возможно, он многого не знает о сексе, но знает, что только худшие любовники получают удовольствие и ничего не дают взамен. И все же одна только мысль о том, чтобы вот прикоснуться к кому-то таким образом, пускает по его венам волну беспокойства. Он уже на грани, чтобы снова извиниться, когда Хосок говорит: — Все в порядке, хен. — Да, конечно, все в порядке, — соглашается Юнги, слегка поглаживая бедро Сокджина. — Не нужно извиняться. Тебе нет необходимости спешить. И вот тут Сокджин должен кое-что сказать. Но он молчит. Сокджин все еще лежит в постели, когда Юнги приближается к Хосоку. Он старается быть как можно более незаметным, когда натягивает штаны. Юнги седлает Хосока, и за считанные секунды они засовывают языки друг другу в глотки. Сокджин старается изо всех сил не накручивать себя. Он отчаянно жаждет посторгазменного блаженства, о котором так много слышал, но он так же сосредоточен и чувствует себя неуютно, как и раньше, когда Юнги и Хосок трутся друг о друга. Он чувствует себя грязным. Он не знает, как объяснить это ощущение по-другому. Где-то, каким-то образом, он предал себя. Непонятно, почему. Это было приятно. Он постоянно возвращается к этой мысли – ему было приятно, и если бы ему не нравился секс, то так бы не было. Но у него мурашки по коже. Но у него пересохло во рту. Но он хочет крепко скрестить ноги, чтобы никогда их больше не раздвигать перед кем-то. Хосок и Юнги были добры к нему. Он хочет ответить им тем же. Он хочет... Но потом Юнги и Хосок тяжело дышат друг другу в рот, скулят, стонут и наслаждаются собой, а Сокджин просто хочет уйти. Хочет, чтобы закончилось. Все должно было закончиться. Когда они оба явно приближаются к финишу, Сокджин наконец-то вспоминает как шевелиться. Он, спотыкаясь, встает и бормочет что-то, что оба парня, скорее всего, упустили. Он бредет по коридору в ванную, где хватает пару полотенец и мочит их. Он не смотрит на себя в зеркало. Он все еще грязный. Он не хочет поднимать глаза и видеть свое лицо, привычное родное лицо. Он чувствует, словно изменился, и хоть головой он понимает, что это не так, но не хочет доказывать свою неправоту. К тому времени, как он возвращается в комнату, Хосок и Юнги оба измотаны и тяжело дышат. Голова Юнги лежит на груди Хосока. Сокджин с облегчением видит, что они оба все еще, по большей мере, одеты. Они поднимают глаза, когда Сокджин входит в комнату. Сокджин должен сказать им. Он обязан сказать им. Хоть что-то. Хоть одно слово. — Я принес полотенца, — объявляет он. *** Сокджин не спит. Он не знает, сколько времени прошло. Во «Властелине колец» есть часть, где Гэндальф умирает, хотя на самом деле это не так, но пока он не возродится, он лежит голый на горе, и для него каждый день длится целую вечность... Вот, Сокджин чувствует себя Гэндальфом. Хосок и Юнги крепко спят. Уже давно. Сокджину следовало бы последовать их примеру. Но он не может. Не спит. Он встает. На нем та же одежда, что и ранее, и именно этим он объясняет себе, почему чувствует себя так отвратительно. Если бы он принял душ, то все встало бы на свои места. Он шаркает по комнате, пока не находит оба своих носка, и каким-то образом носки заставляют его почувствовать себя еще более грязным. В носках ему слишком тепло. У каждого поступка есть последствия, которые обрушиваются на Сокджина за считанные секунды. Кажется, он сейчас закричит. Он уже устал от ощущения, что сходит с ума, но молчит. Он выходит из комнаты. Сокджин не думает о том, чтобы зайти для начала к себе, он сразу направляется к входной двери. Он обувается в рекордно короткие сроки и уже открывает дверь, чтобы уйти, когда... — Хен? Сокджин с визгом замирает. Юнги стоит в нескольких метрах от него, смаргивая сон с глаз и наблюдая за Сокджином, слегка нахмурив брови. Это не совсем хмурый взгляд, но до улыбки далеко. Сокджин не знает, что сказать. И Юнги молчит. Тишина растягивается на несколько минут. У Сокджина опять момент Гэндальфа. Юнги наконец опускает взгляд. Сожаление застревает в грудной клетке тупым ножом, и он выскальзывает за дверь. *** Так как Намджун менеджер, он редко закрывает кафе, но сегодняшняя смена в последний момент заболела. Он ныл об этом Сокджину в сообщениях несколько часов, пока тот не перевел его в беззвучный режим. Не его проблема, спасибо большое. Намджуну пора стать Ответственным Взрослым и делать Свою Работу. — Знаешь, — протягивает Намджун, его машина издает звуковой сигнал, когда он отпирает ее, — если ты решил выйти на смену, то ты немного опоздал. Сокджин стоит, опираясь на машину. Сейчас около десяти вечера, как раз время закрытия кафе. Его руки в карманах, а поза, ему хотелось надеяться, непринужденная. Он сильно дрожит, так что, скорее всего, нет. — Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Намджун, заметив его состояние. Значит, не так уж и непринужденно. — Я, эм, — Сокджин нервно облизывает губы. — Ты, наверное, очень устал. И я правда не хочу тебя беспокоить. Если что, я могу уйти. Ты наверняка устал. Намджун немного молчит, прежде чем указать на себя. — Когда я не уставший, хен? Давай, залезай. Сокджин тихо вздыхает с облегчением и забирается на пассажирское сиденье. Его друг заводит машину, и Сокджин дышит на руки, пока она прогревается. Оживает стереосистема, какой-то диск с полуночным джазом. Намджун делает тихий глоток кофе и ждет. — Эй, — говорит Намджун после того, как становится очевидно, что Сокджин ничего не собирается говорить. — Слушай. Я очень тебя люблю, так? И я с удовольствием поговорю с тобой. Но сейчас у меня есть невероятная потребность в часовом горячем душе. Так что, если бы мы могли... — он торопливо жестикулирует руками. — Да, точно! Эм, — Сокджин неловко ерзает. Он глубоко вздыхает. — Итак, я только что переспал с Хосоком и Юнги. Намджун усиленно моргает. — Вау, хен. Эм, мои поздравления? — Ага, — Сокджин качает головой, — да. Намджун настороженно смотрит на него. — Это... Это плохо? Почему ты, — он машет рукой в сторону Сокджина, — здесь? — Ну, — Сокджин внимательно рассматривает пятно на приборной панели. — Не думаю... Не думаю, что я хорошо провел время. — Они... — Намджун деликатно прочищает горло. — Они плохи в сексе? — Нет! — взвизгивает Сокджин. — Господи, Намджун! Я просто, — он запинается и делает глубокий вздох. Кажется, помогает. — Я не уверен, что это было так, как должно было быть. Намджун склоняет голову. — Ты думаешь, что ошибся, и у тебя на самом деле нет к ним чувств? Сокджин фыркает так презрительно, что Намджун поднимает брови. — Ха. Нет. Я, эм. У меня определенно есть к ним чувства, — он изучает пятно еще более пристально. Если присмотреться, оно напоминает верблюда. — Я... Я не знаю. Я думал, что секс должен ощущаться по-другому. — Ты никогда им раньше не занимался? Тон Намджуна такой же недоверчивый, как и у Хосока, и на этот раз это раздражает Сокджина сильнее, чем раньше. Он злится. — Нет, не занимался, — огрызается он в попытке защититься. — Это так важно? — Эй, — говорит Намджун, поднимая руки в успокаивающем жесте. — Прости. Не заниматься сексом — нормально, я просто удивился. Сокджин немного расслабляется, но злой узел в его животе никуда не исчез. — Ага, мое красивое лицо и все такое, — горько говорит он. Намджун поднимает брови. — Ты в порядке, хен? Что случилось? Сокджин качает головой, сгорбив плечи. — Я не знаю. Просто обычно люди говорят мне такое. Когда я им отказываю. Он молчит несколько мгновений, но Намджун ничего не говорит, ожидая продолжения. Глубокий вдох. Карты на стол. Время сказать то, в чем он не признавался самому себе. — Иногда, даже до того, как я скажу людям «нет», я не хочу, чтобы они отпускали глупые комментарии. Тупые стереотипные комментарии о красивых мальчиках. В основном это делают парни. Они предполагают, что, поскольку я горяч, то у меня огромный член, или я трахаю кучу женщин и все в таком духе. Это очень отталкивает, — добавляет он, пытаясь придать своему голосу немного беззаботности. Намджун поджимает губы, на щеках появляются серьезные ямочки. — Это то, что сказали Хосок и Юнги? — Нет! Сокджин не хотел, чтобы это вырвалось, но он не может сдержать отчаянное разочарование в голосе. — Нет, и именно поэтому я не понимаю, почему мне не понравилось. Он сжимает руки так сильно, как только может, сквозь пальто. — Я... Я имею в виду, я сделал это, было приятно, Джун-а, правда было. Но я не знаю. Я не мог перестать думать все время. Я просто хотел, чтобы мой мозг отключился, чтобы почувствовать себя хорошо, но я не мог. А потом я вообще не хотел к ним прикасаться. Я не мог заставить себя. И я... Я думаю, что хорошо провел время? Возможно? Не знаю. Я думаю... — он прерывисто выдыхает. — Может, мне нужно попробовать снова. — Хен, — мягко говорит Намджун. — Если ты не уверен, что тебе понравилось, то тебе не понравилось. — Но я хотел этого, — признается Сокджин, еще больше замыкаясь в себе. — Это не одно и то же. — А вот и нет! — Сокджин настаивает. — Это одно и то же. В следующий раз я буду лучше готов. И тогда все станет лучше, — он слышит отчаяние в своем голосе, — может, мне накуриться перед этим? Как ты думаешь, это сработает? Тогда я мог бы это сделать. — Эй, эй, хен, — Намджун протягивает руку и осторожно освобождает руки Сокджина, прежде чем взять его ладони в свои. — Слушай. Возможно, только возможно... Если тебе нужно накуриться, чтобы получить удовольствие от секса, тогда... о чем тут речь? Ты же знаешь, что ты не обязан наслаждаться сексом. Это не пункт в списке «Как быть человеком». Сокджин прикусывает нижнюю губу и молчит. Намджун наблюдает за ним. Диск продолжает играть на заднем плане. — Но если я хотел бы наслаждаться этим, тогда мне нравится секс, верно? — спрашивает Сокджин, нахмурив брови. Господи, это так сбивает с толку. — Только потому, что это был плохой единичный опыт, это же не значит, что мне вообще не нравится секс? Намджун думает над его словами. — Ты хочешь получить удовольствие ради себя или ради них? Сокджин открывает рот. И закрывает обратно. Намджун поднимает брови. — Твою мать, — бормочет Сокджин. — Я хочу получить удовольствие ради них. — Да, хен, — Намджун издает полу-смешок. — Я так и думал. Послушай, я знаю, что ты много наслушался уже сегодня, но еще кое-что, — он слегка сжимает руки Сокджина. — Я не буду пытаться объяснить тебе твою же сексуальную ориентацию. Ты знаешь себя лучше, чем кто-либо другой в этом мире. Но... Похоже, что ты асексуал? Сокджин колеблется, сомневаясь. — Не то чтобы секс вызывал у меня отвращение. Хосоки и Юнги занимаются им, и... Я не испытываю ужас, когда я думаю, что у этих двоих есть секс. И сегодня вечером мне было как-то не по себе, но не так, чтобы я был на грани срыва. Намджун просто пожимает плечами. — У асексуальности есть спектр, как и у любой другой ориентации, по сути. Там много серых зон и схожестей. Сокджин не отвечает. Он жует внутреннюю сторону щеки, даже не пытаясь разобраться в том, что, черт возьми, происходит сейчас в его мозгу. Откровения? Толчок? Переосмысление? Кто знает. — Смотри, я не психотерапевт и не квир-специалист, поэтому я не могу дать тебе идеальный совет, — вздыхает Намджун. — И даже если бы я был, правда в том, что ты знаешь себя лучше всех и, возможно, просто должен разобраться в этом сам. Проведи небольшое исследование. Я тоже немного покопаюсь в этой теме. Но просто подумай об этом, хорошо? Сокджин нерешительно кивает. — Не думаю, что я заставлял себя сегодня вечером. Они спросили, и я согласился. Он колеблется. — Я просто... Вроде как жалею об этом сейчас. Тогда это было... — он пытается подобрать нужное слово. Он хочет сказать «хорошо», но язык не поворачивается. — Если вы снова окажетесь в подобной ситуации, попробуй спросить себя, делаешь ли ты это для них или для себя, — предлагает Намджун. — И не забывай, что даже если ты скажешь «да», никогда не поздно отказаться. — Да, хорошо, — фыркает Сокджин, согретый беспокойством в голосе Намджуна. Намджун продолжает смотреть на него с тем же мягким выражением в глазах. — Я знаю, что Хосок и Юнги заботятся о тебе, — напоминает ему он. — Я знаю, — повторяет Сокджин, на этот раз тише. Намджун смотрит на него еще пару секунд и раскрывает объятия. Сокджин несколько неловко их принимает. Они по-братски похлопывают друг друга по спине, прежде чем отодвинуться. — Спасибо, Намджун-а, — шепчет Сокджин. — Всегда пожалуйста. Если у тебя когда-то возникнут любые экзистенциальные кризисы и тебе понадобится кто-то... Намджун показывает ему поднятый большой палец. Сокджин кивает ему и пятну в форме верблюда, а потом открывает дверь. — Еще раз спасибо, — говорит он, прежде чем закрыть дверь и сесть в свою машину. Он удивлен тем, как мало он чувствует. Казалось бы, он должен тонуть в шоке от новых открытий, но он устал думать о том, что он должен чувствовать, вместо того, чтобы просто чувствовать то, что он чувствует. И прямо сейчас это… настоящее спокойствие. Типа, эй, может, он просто сумасшедший. А может, обычный парень. И, возможно, никого не волнуют его сексуальные предпочтения. Облегчение, которое приходит с осознанием, позволяет всему воздуху, который накапливался в его легких непонятно сколько времени, наконец-то спокойно выйти. Выдох – это легкая часть, но теперь начинается трудная. *** Когда он возвращается домой, Хосок и Юнги ждут его. — Прежде чем вы что-нибудь скажете, — спешит сказать Сокджин, когда они оба вскакивают с глазами, полными беспокойства, — со мной все в порядке. — Юнги-хен сказал, что ты ушел, — выпаливает Хосок, игнорируя слова Сокджина. — Мы поторопились? Ты передумал? Если я сделал что-то не так... Сокджин берет Хосока за руки и целует его. Последние слова Хосока приглушены губами Сокджина, и через несколько мгновений напряжение в его теле немного спадает. — Ты не сделал ничего плохого, — бормочет Сокджин после того, как отстраняется. — Пожалуйста, позвольте мне объяснить. Его взгляд блуждает по Юнги, который стоит рядом, ссутулив плечи и обхватив себя руками, кусая губу от тихой тревоги. — Давайте присядем, — мягко предлагает Юнги, и Сокджин кивает. Они все двигаются в сторону дивана и Сокджин садится напротив них на стол в гостиной. Сначала его почти охватывает страх. Он не уверен, что сможет подобрать правильные слова. Когда говорил Намджун, все казалось таким легким и понятным, но когда Сокджину приходится объясняться, он понимает, что не уверен. Он смотрит на их колени, а не на лица, страдает от тишины и пытается придумать, с чего начать. — Эй, — говорит Юнги низким, нежным голосом. Он кладет одну руку на колено Сокджина. Прикосновение так отличается от того, каким оно было раньше — тяжелым и полным намерения. Сейчас движение пальцев мягкое, почти нерешительное, но обнадеживающее. — Как бы то ни было, все в порядке. Я не... — он опускает голову и издает тихий, хриплый смех. — Я не знаю, что происходит, и для меня это все в новинку. Черт возьми, я знаю вас, ребята, всего месяц или около того. Но я не из тех людей, которые рискуют без причины, хорошо? Если бы я не был уверен, что все, что здесь происходит, стоит того, меня бы здесь уже не было, — он снова поднимает взгляд, его губы кривятся в легкой усмешке. — И я никуда не собираюсь уходить в ближайшее время. — Я тоже, — говорит Хосок таким же уверенным голосом. — Хен, такое чувство, что я знаю тебя всю свою жизнь. Ты всегда был рядом со мной, когда я думал, что потерял все остальное. Ты всегда так стараешься заставить меня улыбнуться, и я всегда улыбаюсь, пока ты рядом. Если ты передумал насчет чего-то из этого... Все в порядке. Я бы лучше остался друзьями, чем совсем потерял тебя. И я имею это в виду. Сокджин изо всех сил старается встретиться с ними глазами, переводя взгляд с одного лица на другое. — Господи, — говорит он, его голос опасно дрожит. — Вы, парни, так говорите, будто я собираюсь порвать с вами или что-то такое. — А ты не собираешься? — с надеждой спрашивает Хосок. Сокджин моргает. — Неужели мы вот это? Что-то, что можно так просто... разрушить? Юнги и Хосок обмениваются взглядами. — Скажи, чего ты хочешь? — бормочет Юнги. Сокджин сглатывает. — Я... Я хочу встречаться с вами. Если вы меня примете. — Конечно, — мгновенно отвечает Хосок. — Мы тоже этого хотим. — Но ты не... — беспокойство Юнги возвращается, мерцая в его темных глазах. — Если ты тоже хочешь этого, то почему ушел? Сокджин смотрит на них обоих, затем опускает взгляд на свои руки. Последний глубокий вдох. — Мы любим тебя, — мягко напоминает ему Хосок. — Несмотря ни на что. Несмотря ни на что. И Сокджин верит ему. *** — Счастливого Рождества! — кричит Чимин, входя в квартиру с охапкой подарков. — Прежде чем ты что-нибудь скажешь, — Тэхен поднимает руки, когда Сокджин уже открывает рот, — да, мы хорошо знаем, что ты сказал «никаких подарков». Да, я пытался убедить его ничего не приносить. Нет, он меня не послушал. Нет, ты не можешь включать меня в список своего ежегодного рождественского нагоняя. Сокджин захлопывает рот и смотрит на них обоих прищуренными глазами. — Чимин-а, каждый год мы говорим не приносить подарки. И каждый год ты единственный, кто их приносит. Чимин надменно фыркает. — Да, и вы все должны мне рождественские подарки за пять лет. — Мы не должны были готовить подарки? — спрашивает Юнги, подходя к Сокджину с широко раскрытыми глазами. — Айщ, и ты туда же, — скулит Сокджин. — Не волнуйся, хен, — весело говорит Хосок, обнимая их обоих. — На трио рождественские правила не распространяются. Это очевидно. Юнги корчит гримасу. — Пожалуйста, никогда больше не произноси это слово. — Какое? Трио? — Фу. — Это идеальное слово, хен. Лаконичное и элегантное. — Нет, подожди, трио не может быть исключением из рождественских правил, — ворчит Сокджин, поворачиваясь к нему. — Я ничего вам не подготовил. — Я тоже тебе ничего не купил, — говорит Хосок. — Только для Юнги. Сокджин переходит от раздражения до возмущения в одну секунду. — Йа! Это что за несбалансированные отношения? Юнги что твой любимчик? Это все потому, что он спит с тобой? Йа, вот как? Хосок закатывает глаза, борясь с улыбкой. — Хен, все потому, что до прошлой ночи у меня не было с тобой романтических отношений. Ты все еще попадал под юрисдикцию «братана» в Уставе Обмена Рождественскими Подарками. — Алло, — громко говорит Чимин, размахивая рукой перед их лицами. — Может кто-то объяснит, что здесь происходит. Трио? Секс? Романтические отношения? Алло? Объяснения? В этот момент кто-то звонит в звонок. Чимин вздрагивает, и Сокджин пользуется возможностью, чтобы проскользнуть мимо и открыть дверь. Намджун и Чонгук прибывают вместе, оба по-настоящему бесподарочные. Приветственное объятие Намджуна длится немного дольше, чем, вероятно, необходимо, но Сокджин все равно ценит этот жест. Когда они отстраняются, Намджун бросает на него вопросительный взгляд, незаметно переводя взгляд с Сокджина на его парней. Сокджин закатывает глаза и ухмыляется, похлопывая его по спине, и переходит к Чонгуку. — С Рождеством, хен! — щебечет Чонгук, влетая в его объятия. Сокджин драматично стонет, пошатываясь под его тяжестью. — Айщ, осторожнее. Счастливого Рождества и все такое. Чонгук взъерошивает его волосы, что заставляет Сокджина зарычать и попытаться взъерошить ему волосы в ответ. Чонгук хихикает и пытается вырваться из его хватки, что превращается в шуточную потасовку в гостиной. — Йа! — громко говорит Чимин, отталкивая их друг от друга. — Чонгук, слезь с него, пожалуйста. Сокджин-хен должен сделать объявление, и он не может разглашать никаких пикантных подробностей, пока ты... не... уйдешь... С большим усилием он расталкивает их в стороны. Волосы Чонгука стоят дыбом, и Сокджин считает это победой. — Объявление? — Намджун склоняет голову. — Какое объявление? — Ага, — Сокджин скрещивает руки на груди. — Какое объявление? — Ты, Хосоки-хен и Юнги-хен сказали что-то о чем-то! — нетерпеливо говорит Чимин. — Я хочу знать, что это было! Сокджин делает вид, что задумывается, выразительно морщась. Он краем глаза поглядывает на Хосока и Юнги. — Хм, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Хосок ухмыляется и открывает рот, чтобы подыграть, но Тэхен громко стонет и плюхается обратно на диван, останавливая его прежде, чем он успевает начать. — Ребята, давайте уже! Хен, не разыгрывай сцены, просто скажи нам! — Хосок, Сокджин и я встречаемся, — вежливо объявляет Юнги. Сокджин и Хосок поворачиваются, чтобы посмотреть на него с одинаковыми выражениями разочарования на лицах, в то время как Чимин визжит, а Чонгук зависает с открытым ртом. Намджун одобрительно похлопывает его по спине, в то время как Тэхен сияет. — Мы могли бы потянуть подольше, — Сокджин все еще скорбит несколько часов спустя. — Но какой в этом смысл? — спорит Юнги. — Ты явно никогда не испытывал удовольствия от издевательства над младшенькими, — фыркает Хосок. Юнги закатывает глаза, но не без нежности. — Да ладно, они и так уже догадались. — Он прав, — туманно произносит Чимин, свернувшийся калачиком в полудреме на коленях Тэхена. — Я был уверен в этом. — Когда Юнги сказал, ты кричал пять минут без остановки, — подкалывает его Сокджин. — Крик радости, но не шока. Сокджин просто качает головой и рассеянно гладит Чимина по волосам. Последние пару часов они все смотрели какой-то рождественский киномарафон по телеку, и Сокджин достаточно потерян в сюжете, потому что глаза слишком часто отрывались от субтитров, чтобы посмотреть на Хосока и Юнги. Тэхен поглощен фильмом, глаза не отрываются от экрана, пока он тянется за конфетой. Чимин гораздо больше заинтересован в Тэхене, но он засыпает, глаза моргают все медленнее с каждым зевком. Чонгук полностью отключился от мира и листает ютуб на телефоне вместо того, чтобы смотреть то, что прямо перед ним. Намджун заснул час назад. Они все сделали его позорное фото для шантажа. — Эй, — бормочет Юнги, похлопывая Сокджина по колену и подталкивая Хосока. — Можно вас на минутку? Трудно быть незаметным, когда вас трое, поэтому они все чувствуют на себе взгляд Чимина, когда уходят на цыпочках из комнаты. Юнги ведет их в спальню Хосока и тихо закрывает за ними дверь. — Это либо вмешательство, либо приглашение, — размышляет Сокджин. Юнги одаривает его убийственным взглядом. — Ни то, ни другое. Я хочу подарить вам подарки. Расслабься, — добавляет он, когда глаза Сокджина сужаются. — Они не так уж и дорого стоили. И я все равно купил вам одно и то же. Сокджин смягчается, садится на кровать рядом с Хосоком и прячет ладони под бедра. Юнги колеблется, затем лезет в карман. — Ничего особенного, — торжественно говорит он. — Но от всего сердца. — Я уверен, что, что бы это ни было, нам очень понравится, — тепло заверяет его Хосок. Юнги кивает, затем делает глубокий вдох и достает подарки из кармана. Он вкладывает один в руки Хосока, а другой в руки Сокджина. Это подарочные карты в их кафе. — Я расстаюсь с тобой, — объявляет Хосок, не поднимая глаз. — Хосок при разводе оставляет меня себе, — мгновенно соглашается Сокджин, переворачивая карточку, чтобы проверить сумму. — Йа, этого хватит только на два напитка! Юнги выглядит слишком довольным собой, его лицо морщится от улыбки, а плечи трясутся от беззвучного смеха. Хосок хватает его за запястье и тащит к ним на кровать. — Я ожидал этого от Сокджин-хена, но не от тебя, — фыркает Хосок, но уже осыпает шею Юнги поцелуями. — По крайней мере, я бы подарил карточки на большую сумму, — говорит Сокджин, защищаясь. — Я даже не могу передарить это. — Да как ты смеешь, — ворчит Юнги. — Я выбирал подарок с любовью. — Любовью, а? — дразнит Сокджин, добавляя свою череду поцелуев на лицо Юнги. — Любишь нас, что ли? А? Юнги легонько толкает его. — О-о, — воркует Хосок. — Думаю, что любит. — Заткнись, — хныкает Юнги. — Это не новость. Сокджин хмыкает. — Но мне нравится слышать, как он это говорит. Нравится слышать это от вас обоих. — Я люблю вас, — признается Юнги, и, хотя он драматично пытается отползти в сторону, в его голосе нет ни капли сомнения. — Я тоже люблю, — бормочет Хосок, беря Юнги за руку и целуя ее. — И я люблю, — добавляет Сокджин. — Вас обоих. — Конечно, я люблю вас двоих, — соглашается Хосок, целуя костяшки Сокджина. Сокджин смотрит на них, не в силах сдержать теплое давление в груди. Он со вздохом плюхается на кровать. — Что случилось? — спрашивает Хосок, тоже ложась. Сокджин слегка пожимает плечами, сдвигаясь так, чтобы Юнги мог лечь с другой стороны. — Просто не могу поверить, что мне так повезло. Юнги вопросительно поднимает брови. — Ты про подарочный сертификат? Сокджин толкает его локтем в бок. — Я про парней, идиот. — И что же в этом такого везучего? — бормочет Юнги. Сокджин снова пожимает плечами. — То, что вы оба приняли меня. Принимаете меня. Без лишних вопросов. Еще до того, как я смог принять себя. Хосок переворачивается на бок, утыкаясь носом в шею Сокджина. — Это не везение, — бормочет он ему в кожу. — Я думаю, что это значит быть хорошим человеком. — Это больше, чем это, — вздыхает Сокджин. — Я не хочу, чтобы... Я не знаю, мне кажется, что я ограничиваю вас. Они обсуждали все прошлой ночью, но такие вещи не решаются за несколько часов. Сокджин все еще не может справиться с крошечной частью себя, которая сомневается, которая говорит, что он все выдумывает, что его парни заслуживают лучшего. Но Юнги решительно качает головой. — Ни в коем случае. Ты правда, честно, этого не делаешь. Даже если бы ты решил, что тебе некомфортно с тем, что мы с Хосоком занимаемся сексом, ты бы все равно нас не ограничивал. Сокджин морщится. — Я бы никогда не стал контролировать эту часть вашей жизни. Никогда. — Это часть и твоей жизни тоже, — возражает Хосок, но его голос звучит мягко. — Эти отношения не делятся на одно или другое. Это одни отношения, одна любовь. Ты заслуживаешь того, чтобы тебя услышали. — Но меня это не беспокоит, я клянусь, — твердо говорит Сокджин. — Спасибо, что рассказал нам о том, что тебя тревожит, — говорит Юнги. — Если мы когда-нибудь сделаем что-то, что заставит тебя чувствовать себя некомфортно, просто скажи нам. — Йа, вот об этом я и говорю, — фыркает Сокджин, пытаясь скрыть эмоции, сжимающие горло. — Мне очень повезло. Хосок счастливо вздыхает, его дыхание согревает кожу Сокджина. — Ну, если тебе повезло, то и нам тоже. Так же сильно. Юнги хмыкает в знак согласия, и Сокджин притягивает их обоих ближе. — Мы можем быть везучими вместе, — решает Хосок. И это звучит хорошо.