Когда боги отвернулись

- Я думаю, мы достаточно их напугали – фыркает взрослый мужчина средних лет и чешет забитую татуировками жирную руку. - Мне кажется, это было лишним. От этих жучков мы выяснили совсем немного, - робко вставляет молодой парень. - Ах, в тебе до сих пор играет эта гуманность? Который год уже, а? Угомонись, - отмахивается от второго женщина. – Я даже скидку на твой возраст не сделаю, ты вот прям достал. - Она права, - ржёт мужчина с татуировками. *** Утро Арсения начинается… оно не начинается. Раннее утро продолжается бессонной ночью, в течение которой они разговаривали с Пашей обо всей ситуацией, произошедшей с подростками в школе. Новость от Антона, что его друзья нашли работающие жучки у них в комнате, не на шутку растревожила и его и Добровольского. Она даже не то, чтобы встревожила. Это, блять, пиздец. Они не знают, что им с этим делать. В груди в тот же миг селится бездонная яма рассеянности и отчаяния. И такая яма у каждого, абсолютно у каждого учителя и подростка, кто хоть немного врубается в происходящее. А врубаются многие, и Арс даже не знает, радоваться ему этому факту или рыдать. Эдик рассказал Павлу Алексеевичу в то же утро, когда парни нашли жучок, у них хватило ума пойти к нему, и рассказать об этом. Директор же моментально вызвал Лазарева с командой, и они все вместе носились по школе, обыскивая остальные комнаты. В первую очередь попали под раздачу те, кто когда-либо общался с Эмиром ближе, чем «привет-пока», и его бывшие одноклассники. Это минимум полшколы. Сонные ученики ничего не понимали, возмущались, что их оторвали от сна, от учёбы, от прочих дел, которые в сравнении с происходящим ничтожны, по мнению Арса. Слава богу, ни у кого ничего больше не нашли. Только двести седьмая комната попала в этот ужас. Паше пришлось успокаивать всю компанию друзей Антона; клятвенно заверять каждого, что мерзавцев найдут; гладить по голове и крепко обнять, пообещав, что всё будет хорошо. Психолог школы была там же, и, на удивление Арсения, смогла помочь с этой нервотрёпкой. “Вдох-выдох” действительно помогли, и никто даже не пошутил про « и мы снова играем в любимых». По словам Пашки, больше всех бесился самоуверенный Позов, казалось, что его трясущейся ногой он пробьёт кафель. Добровольский знает Диму очень хорошо, и так же отлично знает его родителей, от чего уверено выдал, что парень злится больше на самого себя, чем на то, что с ними так подло поступили. - Мол, «как это, мимо меня прошло, я так поздно заметил, ничем не смог помочь». Это ужас, Арсюх. Так мне их всех жалко. Подростки вообще не должны испытывать таких чувств! Серёжа казался ужасно растерянным, и ничего не понимающим. Чуть ли не плакал, но он первый собрал друзей в обнимающуюся кучу, и им стало чуть легче. Выграновский метался по коридору, пытался помочь полиции, и сильнее всех скрывал свои эмоции. Но “свои” всё поняли сразу. Он дико нервничает, ибо в обычной жизни парень достаточно ленивый, да и раньше от его взгляда не хотелось повеситься. Эта смесь отчаяния, злости и боли убивала, как и его друзей, так и директора. Оксана рыдала. Она даже не пыталась держаться. Девушка плакала в объятиях Иры, отчаянно пытавшейся держаться. Но когда полицейские ворвались в их комнату, и Кузнецова тихо заплакала. Две хрупкие, миниатюрные девушки плакали навзрыд, стонали от несправедливости и даже крепкие объятия друзей не могли успокоить. Атмосферу накалял орущий Люк, что бегал у всех под ногами, удивляясь от такого количества чужих людей. Он чувствовал общее напряжение, и пытался…помочь? Но когда котёнок перестал возмущаться мужикам в форме, и чуть успокоился, он заметил, что девушки плачут, начал тереться об их ноги, корчился в незамысловатых, но очень смешных позах, и в итоге запрыгнул к ним на колени, развалившись во всю длину и подставив пузико. И Арсений завидовал пушистику. Он, безусловно, хочет, чтобы это прекратилось, но веры в это пока что нет. Так что очень хочется хотя бы принять полицейских в школе (что само по себе звучит дико неправильно и так быть не должно), а также ту больную дыру в груди. По приказу Лазарева, Добровольский увеличил охрану в тот же день и теперь на входе стоят двое крепких мужчин, еще несколько патрулирует окна. Все ученики и учителя получили специальные коды, всех зарегистрировали в системе, и войти в школу можно только по ним. На каждого человека свой кьюар-код, охранники сканируют высвечивается краткая информация о человеке. Ученик/учитель, возраст, отпечатки пальцев. Возмущались совсем немногие, только те, кто вечно всё забывают, но директор прикрикнул, и объяснил, для чего это нужно. Все ужасы произошедшего он рассказывать, естественно не стал, только общую информацию. - По сути, я сказал им только то, что их безопасность сейчас в приоритете учителей и меня. Что надо брать ответственность за свою жизнь, это очень-очень важно, на незнакомцев обращать внимание, обо всех ситуациях или находках, выбивающихся из привычного ритма немедленно сообщать взрослым. Господи, я так надеюсь, что они внимут моим словам! Что походы до ближайших магазинов в одиночку необходимо прекратить, если что-то срочное, пускай обращаются к учителям, они не откажут. Может, старшеклассники бухать меньше станут таким образом…, - тускло рассказывал друг, пока Арсений подавлял желание сползти под стол. До чего всё это докатилось…Невыносимо ему слушать, что входы в обычную школу лишь по кьюар-кодам, что школу патрулирует лучшая компания охраны в Воронеже, что всё это – так опасно и так тоскливо. А им-то что остаётся? Молиться безымянным богам, в надежде, что хоть кто-то услышит простых людей и детей, попавших в опасное положение. - На меня родители наседают! Они не знают всей ситуации, но кто-то уже дико паникует и хочет забрать ребёнка. Забрать! Понимаешь? Я не позволю каким-то уёбкам портить нашу школьную атмосферу, нервы наших спонсоров и просто простых блядских людей! Это кошмар какой-то, Арсюх… - Паша хватается за лицо потными ладонями и чуть ли не плачет. На его хрупкие плечи повесили невероятных масштабов ответственность, в сто крат хуже, чем была у простого директора. - Паш, Паш, посмотри на меня, - Арсений берётся руками за плечи друга, и чуть встряхивает. - Ты не один, я с тобой, весь пед-коллектив с тобой. И ученики у нас смышлёные, они должны понять, правда. Мы, классные руководители, ещё раз объясним, для особо одарённых и остальных, хорошо? Мы справимся, школа справится, ты веришь мне? - Да, да я верю тебе, спасибо…Ладно, нытьё всё равно не поможет, надо что-то делать…, - пытался собрать себя в руки Добровольский. Ему тяжело, но человек уже взрослый и опыт какой-никакой есть. А главное, есть принципы. Сначала работа и безопасность детей, а после гундёж. И друзья делали. Паша быстро собрал весь учительский состав, где все решали, что делать, неприлично громко разговаривая, и нервно попивали чай. Педагоги знали реальную ситуацию, они понимали, что происходит и как это ужасно, но не знали, как донести это бешеным детям. Никому не хочется рассказывать весь ужас, это же дети, но если просто рассказать то, что им дают каждые два месяца…не все внимут в жизненно необходимый материал. Сошлись пока что на том, что Арсений с Добровольским сделают презентацию, подготовят материал на внезапный классный час по теме безопасности, и каждый, каждый учитель об этом расскажет. Вызубрит материал, и заставит учеников знать его наизусть. - Они же не тупые! И не слепые. Ну, помимо редких индивидов, - истерически смеётся директор. - Поймут, что не просто так охранники у нас и коды! Нагнетать атмосферу не нужно, сильно пугать малышей нельзя, просто мягко, аккуратно расскажите что, не всё в мире так безопасно, незнакомцам доверять нельзя, никуда не лезть самим и что вам доверять можно. И главное - сохранять спокойствие. Это необходимо всем нам, - распинался Паша. И никто не спорил. Вероника конспектировала каждое слово коллег, заламывала руки и мяла жемчужного цвета юбку, стараясь не глядеть в сторону Попова. Под её глазами залегли ещё большие, чем были, синяки, а сами глаза, кажется, долго будут красными. Физрук едва ли не плакал, ему до чёртиков было жалко детей, и он всех заверил, что по максиму будет отвлекать учеников на своих уроках. Ему поверили все. Камилла Романовна, божий одуванчик, проплакала всё слёзы, и всё собрание вкидывала идеи, как можно будет развлекать, и успокаивать детей. О себе она даже не думала. За плечо её поддерживала учительница английского, Екатерина, которая больше молчала, но всем был заметен её нервный тик. Все, абсолютно все учителя возмущались, охали и ахали, но потихоньку собирали себя по кусочкам ради детей. Тяжелая ноша упала на учительницу начальной школы. С малышами будет тяжелее всех, но хрупкую Наталью Андреевну поддерживали все коллеги и предлагали свою помощь. От поддержки она не отказалась, попросила помочь сформулировать её слова детишкам, и, если что, успокоить их вместе с ней. Психолог, Анжела Геннадьевна вместе с медсестрой последние дни носились по школе с успокоительными, уставшими, но грустными глазами, однако всегда готовые к очередному приступу истерики. И сейчас обе наготове, вот только у обеих нервный тик на лицо, и девушки держатся друг за друга, пытаясь не заплакать. Всегда уверенная в себе и в происходящем Татьяна Фёдоровна стала носить успокоительные в каждом кармане. Учительница биологии одна из старших учителей в школе, и за “взрослое поколение” молодые педагоги, коих было больше раза в два, беспокоились сильнее. Одна уже выбыла, и никто не хочет терять ещё кого-то. А Арсений смотрел на всё это стеклянными глазами и ждал момента, чтобы напиться до потери сознания. Вместе с Добровольским они несколько часов надрывались над презентацией. Выбирали правильные формулировки, и вообще, что надо сказать ученикам. Подбирали картинки и даже советовались с психологом, какие цвета выбрать, какие лучше воздействуют на нервную систему детей. После всем коллективом составляли немного другую презентацию и урок для начальной школы. И это так помогло Попову, ему действительно стало легче от того, что весь пед-коллектив радушно помогали Наталье Андреевне. Ни с кем, помимо Вероники и Паши, он близко не общался, но почувствовал реальную поддержку от коллег. И, о боже, это так трогательно для него, что он буквально чувствовал, что его сердце разрывалось. Позже, вечером, Арс лежал в кровати, курил с открытым балконом, и пустыми глазами смотрел в потолок. Он уже привык к вечерам, когда бешеным поток разливается по груди невыносимая боль и ужасных размеров страх. Холод не отпускает его. Холод внутри, снаружи, это чувство надоело до дрожи, и как избавиться от него, он не знает. Это холод от которого мёрзнут суставы вместе с душой. И ни один блядский чай, обжигающий руки, не может его согреть. А чая у него много. Как и добавился новый пушистый плед - подарок от Добровольского после выписки из больницы. Да и чай тоже от него. Казалось, что эти пакетики и коробки он продавать может, так у него их много. Паша что, чайный магазин ограбил? Но как бы то ни было, Арсений безмерно ему благодарен за такие плюшки. Этот плед и чай в любом случае помогали. Да и сама та поддержка от друга – бесценна. Он искренне благодарит вселенную за такого друга, который готов собирать его по кусочкам. Даже если Паше придётся отморозить руки, он спасёт Арса. В очередной раз. Докурив очередную сигарету, мужчина скинул окурок в пепельницу и попытался взять себя в руки, дабы встать. Нужно повторить материалы по безопасности и подготовить уроки на неделю. Может, получится отвлечься. Он смотрит в окно, флегматично наблюдает за бешено падающим снегом, пытается откинуть воспоминания и тяжело вздыхает. Арс так скучает по Антону. Они не виделись всего пару дней, но он уже тоскует по ученику. Это нормально разве? Вряд ли. Но эту “ненормальность” и лишние мысли Попов готов откинуть ради ещё одной тупой, но действительно смешной шутки Шастуна, его умного комментария на любую тему и ради его невыносимо красивых изумрудных глаз. Арсений кутается в плед, заваривает себе зелёный чай и садится за рабочий стол. *** А на следующее утро начинается вторая четверть. Самая странная для Арса четверть. Вроде и короткая, но наступившие морозы и ожидание нового года делают её тяжелее и длиннее. А новогоднее настроение уже потихоньку проявляет себя, этот праздник учитель любит всей душой, и с кем и как бы он его не отмечал, ему круто. Не всегда в самом моменте празднования, но хотя бы подготовка, украшение комнаты, закупка подарков (если есть, кому хочется подарить) делают его счастливым до поросячьего визга. И пускай на мишуре хочется сейчас повеситься, в течение ближайших недель он съездит до Воронежа, в какой-нибудь торговый центр и потратит ползарплаты на это. В потаённых мечтах Арсений хочет сделать это с Антоном, но никогда ему не признается в этом. Не сильно Шастун похож на человека, который будет ловить кайф от выбора мини-ёлки на стол. Но мало ли…Надежда умирает последней, ведь так? Арс выкидывает вторую утреннюю сигарету, и заходит с балкона в комнату. До первого урока час, надо хотя бы попытаться проснуться, привести себя в порядок для учеников и повторить всё, что повторяется. Заливает горьким кофе меланхолию от вида темноты за окном, пьёт вторую порцию уже для пафоса и чтобы сигаретами не воняло, флегматично разглядывает синяки под глазами и выбирает верх с максимально длинными рукавами. Чтобы не были заметны чудные последствия обморожения в виде почти прошедших волдырей. Ну а ещё чтобы ожоги от сигарет никто не увидел, но только тсс. Уже собравшись, учитель хватает рабочую сумку и пытается настроиться на учебный день. Первый учебный день новой четверти. Каникулы длились всего десять дней, но за это время столько всего прошло. И всё связано с Антоном. Тьфу ты, опять он. Материал по безопасности Арсений выучил наизусть. Всё то, что было в кратких заметках, конспекте и самой презентации – легко расскажет, даже если Арса разбудить посреди ночи. И помимо вызубренной информации, ему всё равно, будет, что сказать уже своим одиннадцатиклассникам. Боже, он до сих пор не может в это поверить. Он отказался от десятиклашек ради одиннадцатого класса. Только вот, поможет ли это? Арсений проходит по коридору, наблюдает за уставшими взглядами коллег – а ведь день только начался – и понимает, что у него нет выбора, кроме как справиться со всем этим. Первым уроком пятиклассники, и мужчина благодарит судьбу за них вначале дня. К урокам у одиннадцатого и десятого класса ему надо подготовиться. Перед десятым тупо стыдно, а с одиннадцатым…Арс сам не понимает. Но для него самый тяжёлый класс – именно они, и дело далеко не в том, что они сдают ЕГЭ. Да блять, разумеется дело в Антоне и в его друзьях. Их хочется защищать от всего этого чуть сильнее, чем остальных, и от осознания этого Попову так стыдно, что бледные щёки горят огнём. Эта компания другая. По сравнению вообще со всеми. Каждый, каждый из этой шестёрки необычайно чудесный подросток. Арсению очень не хочется выделять именно Шастуна, но…Антон замечательный. Действительно восхитительный подросток для своих лет. Да и вообще, как человек, в сравнении с толпой знакомых Попова. Это, блять, тяжело ему принять. Очень тяжело. Чтобы реабилитироваться в собственных глазах, Арс берёт Диму Позова, как бы для примера – парень тоже необычный, слишком давно не ребёнок. Его мышление, его критика, его оценка чего угодно – слишком разумная и рассудительная. Необычайно умён, и логичен. Но с тем же чересчур самокритичен, Арсений надеется, что когда-нибудь он станет реально себя уважать, и перестанет брать абсолютно всю ответственность на себя. Или Эдик – человек, который при своей внешности должен быть кем угодно, но не Эдиком, блять. Как бы он не старался, в душе Выграновский булочка с корицей, самая нежнейшая и мягкая. И этим Попов действительно в нём восхищается. Или, например, Серёжа Матвиенко – тоже булочка, только парень сильно в себе не уверен, если сравнивать с Выграновским. Стеснительный, но так искренне любит всех своих друзей, что Арсу хочется плакать. Серёжа дорожит ими, пусть и не всегда может это показать. Сам он по себе не особо умён, но если Матвиенко захочет, Попов от всей души его поддержит, даже если Серёжа ему и не скажет. А он и не скажет. Девочки, милейшие Оксана и Ира. После того, как Арс узнал, что они встречаются, он лишь слегка посмотрел на них под другим углом. Как на пару, любящую друг друга. Обе великолепные, потрясающие и очень умные. Арсений восхищается стилем Кузнецовой, её комментариями на факультативах по литературе и её сочинениями. А Оксана – божий одуванчик, такая хрупкая и милая, что даже мужчине хочется укутать от всего этого безобразия её в самое плотное одеяло, не дай бог, ветер сдует. Но это прерогатива Иры, и Арс даже рад. (Он лично укутает первым делом Антона) Арсений очень хочет, чтобы все его размышления были правильными, ибо ребят он знает мало, и такие они лишь на вид. А так, это хотя бы покажет, что не зря он ебался с психологией в универе. Выныривая из мыслей, учитель глядит на детишек. Пятый класс – самый странный для него из всей школы. Вроде и умненькие ученики, но порой… - Сделали упражнения? Тетради в конце урока прошу мне на стол, ребята, а сейчас давайте к новой теме. Главные члены предложения…Нет, члены это не смешно, я всё понимаю, но это ещё цветочки, скоро вас ждут пестики-тычинки, тогда и посмеётесь, - хихикает Арс. Боже, какие они ещё дети. Кажется, пятиклассники либо не до конца поняли, что происходит, либо эти дети – лучшие актёры всей школы. Да, конечно, они не врубались, не думай ерунду всякую. Актёры есть и получше, ты, например. А после наступает страшный сон всех учителей – семиклассники. От них никогда нельзя ждать чего-то – ибо перевернут твои ожидания с ног на голову. Но сегодня детишки были гораздо тише и…предсказуемые? Блядство. Неужели им рассказали уже? Да блять, Арсений, они же не слепые. Да и умненькие, надо признать. Охранники на входах и кьюар-коды настроения никому не добавят. Боже, только второй урок, а он уже всё. Ещё, что ли, кофе заварить… В кабинет заходит Паша. - Всем-всем доброго утра, мой любимый 7 класс. Утренние рейды, проверяю проверку, - Арс кайфует с того, как тот несёт абсолютную ерунду с максимально серьёзным лицом. - Все на месте? - Да, все, - устало проговаривает староста класса. - Как настроение? – интересуется Добровольский, обеспокоенно оглядывая класс. Семиклассники начинают выкрикивать самую разную и нелогичную хуйню, начиная от « хочу спать, устал» до « да все отлично, вы чего». Он максимально внимательно выслушивает каждого ребёнка, стараясь поднять некоторым настроение дурацкими шутками. - Хорошо, - натягивает улыбку директор. – Тогда не смею больше задерживать многоуважаемого Арсения Сергеевича, прошу, продолжайте, - шуточно кланяется и, ещё раз, тщательно оглядев класс, уходит. Чуть позже Арс пишет ему:

Арсюха 9:14.

Что, учительских отчётов уже недостаточно, ПалАлексеич?))

Пашка 9:16. Всего хватает, АрсГеич, на тебя хотел посмотреть.

Арсюха. 9:16.

Зачем

Пашка. 9:17. Ну как, вдруг, случилось че. Пашка. 9:18. Волнуюсь за тебя, придурок. И вообще, у тебя урок. Веди, я тебе за что плачу?)

Арсюха. 9:20.

Я ночью плачу и дрочу…

Пашка. 9:20 И я тебя люблю))) Дебил, блин. Но короткая переписка с другом слегка поднимает настроение, и остаток урока проходит чуть легче. Через один урок и одно окно, на котором Арсений бездумно втыкал в окно и курил, приходит тихий одиннадцатый класс на внеурочный классный час. Больше всего пострадавшие от бестолкового Эмира. Подростки делятся на несколько групп: первые – помятые, лохматые, сонные до жути, даже не пытавшиеся скрыть запах сигарет и отчаяния. И вторые – абсолютно такие же – подавленные и сонные, но пытались это замаскировать. У кого-то получилось, у кого-то нет. Арс внимательно осматривает входящих учеников и думает, что может случиться сейчас на его уроке. Да ещё и на такой важной сейчас теме, как безопасность…Мужчина, к сожалению, не уверен вообще ни в ком. Вдох. Выдох. - Всем доброе утро! Вы уже в курсе, но повторюсь, к сожалению, Эльвира Викторовна, по причине некоторых обстоятельств была вынуждена покинуть нашу школу, и её обязанности, как классного руководителя, буду выполнять я, - Арсений натягивает приветливую улыбку. Боже, как страшно ему. – Как настрой на самую короткую четверть? Как ваше настроение? Ему тут же чуть ли не хором отвечают, что “всё путём”, спрашивают о его настроении, рад ли Арс быть их классным руководителем, и кто будет вести математику. - У меня тоже всё хорошо, ребят. Я очень рад быть вашим классным, правда, это даже какая-то ну…честь для меня. По поводу математики пока неизвестно. Сегодня у вас её не будет, но вся школа в поисках нового математика, и скоро мы должны её найти. Ну, а теперь к делу…, - вздыхает учитель и берёт бумаги со стола. Не то, чтобы он забыл материал, но с этими листками он действительно чувствует себя увереннее. - Итак. Вы – самые взрослые ученики в школе. И, очень умны, естественно, - пытается подвести Арс. – Я уверен, вы понимаете, что охранники, коды эти, и паника не просто так. Охранники и коды – это нужно, это жизненно необходимо. Но вот паника – нет. Это, безусловно, естественное чувство, и я не запрещаю вам испытывать тревогу, но вам необходимо с ней разбираться, тренировать её, усмирять. И мы, педагоги с медсестрой и психологом всегда, понимаете, всегда рады вам помочь. Единственное, о чём прошу – не перекидывать панику на младших. Вам, наверное, уже надоели эти слова, и я вас прекрасно в этом понимаю, - истерически фыркает. – Но вы – старшие, вы прекрасный пример для остальных учеников. Будьте же примером и для учителей, и для себя самих, хорошо? Тревогу реально успокоить, вам с этим искренне помогут, ладно? И всё будет, как вы говорите – “путём”. Хорошо? – учитель тепло улыбается и нервно оглядывает класс. Молчание. - Да, хорошо! – выкрикивает Эдик Выграновский спустя полминуты, показавшиеся Арсению вечностью. - Мы вас поняли, Арсений Сергеевич, - в глазах серьёзного Позова появляется улыбка. - Всё будет хорошо! – улыбается Оксана, и им вторят одноклассники. В глазах одиннадцатого класса появляется какое-никакое понимание, и немного уверенности. О, Господи. Начало положено. - Вы умнички, ребята! – в груди Арса разливается искреннее тепло, и он ещё раз поддерживающе улыбается. – Но, на этом, к сожалению не всё. Я обязан вам рассказать те правила безопасности, по которым мы будем жить ближайшее время. «Как переходить дорогу» тут не будет, не беспокойтесь. Итак, - спустя пару мгновений продолжает мужчина, параллельно включая ноутбук. – Начнём с лирики. Мы все с вами живём в обществе. В широком смысле – в принципе, среди людей, а если в узком – то в нашей уютной школе. И все наши сферы жизни подчиняются общеустановленным правилам. Их придумали не просто так, люди долго обдумывали и устанавливали общие предписания, так, чтобы было понятно и удобно каждому. Благодаря им вы все живы, и в состоянии сохранить свою жизнь ещё на многие годы. Если же абсолютно любой условленный человек их нарушает, что происходит в первую очередь? - Нарушается закон? – выкрикивает Дима Журавлёв. - Страдает наше здоровье, дурак, - парирует ему Позов. - Оба Димы правы. Но в первую очередь, безусловно, страдает твоё здоровье, если не жизнь. И, согласитесь, это важнее, чем прилетевший потом штраф. Финансовое положение восстановить всегда реально, здоровье – нет. Так, проектор включился, всё включилось…отлично, сейчас врублю презентацию. Когда она загрузилась, Арс пропускает никому не нужный слайд с названием, и перелистывает сразу на второй. - Продолжим. Как вы думаете, возможно ли придумать правило, или же совет на каждую ситуацию? – обращается к классу, выделяя голосом предпоследнее слово. « Не-е», « да, чё нет-то», « ну, возможно», « сто проц нет, пацаны, говорю же». - Пожалуй, правы те, кто говорил, что нет. Нельзя предугадать абсолютно каждую ситуацию, что может произойти в этом безумном мире. Думаю, вы со мной согласитесь. Вам всем уже есть шестнадцать лет, я думаю, не стоит объяснять, за что вы несёте ответственность при достижении этого возраста. Вы ребята уже действительно большие, умные, но. Как и везде, тут тоже есть своё “но”, - фыркает. – Ответственность за вашу жизнь всё равно несём мы, взрослые, находящиеся рядом с вами. А также ваши родители. Но если с родителями тут у половины беда, учителя круглые сутки рядом с вами, всегда готовые помочь. Но даже мы не способны действительно всё время вас охранять, поэтому мы составили для вас небольшой перечень тех вещей, которые в данный момент знать и помнить важнее всего. Вам необходимо вникнуть моим словами, хорошо? Подростки понимающе кивнули, кто-то проговорил слова согласия, и все внимательно смотрят на учителя. В душе Арс волнуется просто невероятно, сердце отбивает “Хардбас” и лезгинку одновременно, и, кажется, останавливаться не собирается. - Где-то рядом есть такие люди, которые могут нанести вам вред. С ними был связан Эмир, с ними были связаны другие ученики, все, кто хоть как-то связывался с наркотиками. И именно поэтому, это даже не просьба, а приказ – из школы в одиночку на улицу не ногой. Если что-то супер-пупер важное – обращаемся к Павлу Алексеевичу, он на машине, довезёт. О том, чтобы ходить в одиночку или с друзьями до ближайших магазинов не может быть и мысли. Напрашиваются вопросы – почему, да? Любимые мои, - мягко говорит Арс, - в мире есть самые разные люди. Вы порой думаете, что сильные, ловкие, умные, всё вам ни по чем. И я не спорю – вы сильные, ловкие и умные, НО, вы люди хорошие, эти свои качества не будете использовать против другого человека. Против его здоровья или даже жизни. А есть такие, кто способен. От этого они становятся смертельно опасными. И они могут поджидать вас даже на трассе, по которой, казалось бы, ездят машины. Класс застыл с округлившимися глазами и дергающимися щеками. - Какого чёрта…что происходит, Арсений Сергеевич?! – в ужасе шепчет Лёша Щербаков. – Почему мы должны от этого страдать?? - Угомонись, - внезапно грубо отвечает ему Эд. - Наш уже дохлый наркоша кому-то перешёл дорогу, вот его и грохнули. Некоторые люди, даже не употреблявшие, тоже, смогли перейти им дорогу, и было не сладко. И если ты, Лёха, не хочешь полумёртвый валяться в лесу, молчи, соблюдай всё, что требуют учителя, и не лезь в это вообще. Это касается всех, я понятно говорю?? – срывается. Каждое слово он говорил медленно, прожевывая, сдерживая свой гнев, но последнюю фразу он проорал во весь голос. У парня красные глаза, он сжимает руки в кулак, тяжело дыша. – Мы будем строем ходить по свежему воздуху, за ручку срать с учителями, чтобы не дай бог ничего не случилось. Бухать мы перестанем, курить тоже, но зато останемся целыми, ясно?? Арсений молча стоит, зажимая рот рукой. Кажется, ещё чуть-чуть и он заплачет прямо перед учениками, но так нельзя. Эдика к психологу, напоить чаем с ново-пасситом и продолжить инструктаж. - Так. Спокойствие, только спокойствие…, - медленно начинает мужчина. – Эд, пойдём со мной, хорошо? Да, вот так, аккуратно… Выграновский долго держался. Кто следующий? Что будет дальше?