Какой же ты податливый.
Какой же ты жадный до ласки.
Мой мальчик.
Мой.
Впрочем, странно называть тебя мальчиком, когда я в том же возрасте и статусе.
Ну ладно, в плане искушённости и невинности ты всё же мальчик.
Мой.
Твои дрожащие ладони — квинтэссенция твоего существа. Так боятся, но так жадно прижимают. Я бы хотел, чтобы на моей коже остались вечные отпечатки твоих рук. Жаль это невозможно.
Я мог бы оставить на тебе следы своих поцелуев.
Но нет. Мне жалко. Засосы — это всё-таки больно.
Грубо.
Ты заслуживаешь только нежности, хоть я и не привык ею делиться. У меня у самого нежности в крови недостаток. Только для тебя и найдётся.
Вызываешь у меня странные чувства.
Ты нежен, словно цветок. Понимаю, почему Джонни называет тебя «цветочек». Цветок, который хочется сберечь, сохранить, спрятать, поставив в красивую вазу. Но вместе с тем, хочется испить до последней капли твой сладкий аромат, смять, сжать, чувствуя, как хрупкие лепестки ломаются и крошатся под моими пальцами.
Сломать, присвоив…
Хватит.
.
.
.
Прости за тот засос, что оставил в наш первый раз. Я был слишком жаден.
Прости, что мне тебя так мало.
Так мало, что хочется растерзать.
Разбить, раскрошить, рассыпать. Забраться в голову, сердце и под кожу так крепко, что нельзя будет вырвать. Прорасти корнями.
Врасти.
Хватит.
.
.
.
Прости.
Я знаю, что могу сделать больно, и скорее всего сделаю. Так устроена жизнь.
Прости.
.
Ещё хочу сказать спасибо.
Спасибо, что так трепетно отзывался на мои ласки. Спасибо, что не прогнал. Спасибо, что напомнил мне: любовь — это не дикий секс до синяков и царапин. Любовь — это когда достаточно поцелуев и невинных касаний, чтобы тебя накрыло.
Когда достаточно знать, что я могу сделать для тебя что-то, чего не могут дать никакие, самые большие, деньги.
Только я.
Только я готов ради тебя…
И я сделал это.
И смогу сделать ещё, если понадобится. Если попросишь.
.
.
.
Малыш… Это был самый странный в своей безобидности контакт. То, как ты дошёл до грани и шагнул через неё лишь от моих поцелуев — дорогого стоит. Стоит всей моей души.
Она — твоя. Забирай.
Хочешь в придачу ещё парочку?
Тэн захлопывает блокнот, лишь в ванной смолкает шум воды. Прячет его в рюкзак, когда слышит звук открывающейся двери. Тэён молча выходит и застенчиво опускается на край кровати, теребя в руках край лонгслива. — Прости… Тэна забавляет его скромность, но чужие чувства надо беречь, особенно если ты сам виноват в произошедшем. — Всё в порядке. Мне даже льстит, что довёл тебя поцелуями. Тэён резко поднимает на него взгляд, тут же опуская. — Это всё-таки неловко. — Иди сюда? — Тэн хлопает ладонью по кровати рядом с собой, получая в ответ отрицательные покачивания головой. Злит. Но чужие чувства надо беречь. — Чай пить будешь? Или кофе? — Тэён всё избегает прямого зрительного контакта. — Эй. Котик… — Тэн перебирается по кровати, обнимая со спины сомневающегося во всём на свете парня. — Почему ты убегаешь от меня? Я что-то сделал не так? — Нет… — Я не умею читать мысли, Тэён, если что-то не так — скажи. Я услышу. — Ты ничем не лучше, чем Джэхён, — от брошенных слов Тэн чуть крепче сжимает чужие плечи. Молчит в ответ, вынуждая Тэёна объясняться. — Сначала секс, потом разговоры, — Тэн напрягается ещё чуть больше, но возразить не спешит потому, что нечего. — Я ничего о тебе не знаю, он прав. Между нами ничего нет, кроме… — Кроме секса? — подсказывает Тэн, на что Тэён подавленно кивает. — Давай всё-таки кофе? — Он спускается с кровати, протягивая руку парню, — Мне сложно мыслить здесь трезво. Кофе кончился, и Тэён заваривает чай, гипнотизируя листочки, кружащиеся в стеклянном чайнике. Тэна разрывает от противоречивых чувств: хочется пожалеть его, пригладить взъерошенные пряди и сказать, что любит, но в то же время хочется запустить пятерню в эти самые волосы, сжать покрепче, и запрокинуть голову под неестественным углом, пока будет втрахивать его в этот чёртов стол. Нежность к этому меланхоличному, немного потерянному парню, граничит с агрессией, влюблённость с ненавистью. В его грустных глазах хочется утопиться и утянуть вслед за собою. — Что с тобой произошло? Откуда шрамы? Тэён резко выпрямляется, ниже натягивая рукава. — Мы недостаточно близки, чтобы спрашивать о подобном, — резко ответив, он, видимо, сам смущается и, не поднимая глаз, снова склоняется к столу, прячась за чайником. — Что мне сделать, чтобы стать ближе? — Тэн укладывается на сложенные руки и теперь между ними стекло и тёмно-янтарная прозрачность заварки. Он ловит его взгляд в этом искривленном жидкостью пространстве. Глаза Тэёна выглядят ещё шире распахнутыми, округлившимися, кукольными, невинными. Тэн сглатывает от обжигающего голода, что скручивает внутренности колючим узлом: Тэёна хочется поглотить без остатка. — Не домогаться при каждом случае и рассказать про… про вас… — Начнём со второго? — Тэн улыбается ему сквозь стекло, пытаясь выглядеть максимально безобидно — он чувствует, что Тэёну это нужно. Притвориться не так уж и сложно, тем более если он сам хочет видеть его таким. — Чай заварился, — Тэён встаёт, достаёт кружки, какие-то конфеты из шкафа, разливает чай, пододвигая одну из кружек ближе к Тэну, отдёргивая руку слишком быстро, когда тот тянется за ней навстречу. Выжидающе смотрит, крутя между пальцев одну из конфет, шуршит после обёрткой. Между ними тишина. Тэён ждёт, не торопит. — Я… познакомился с ними давно. Очень… Целую жизнь назад. Встречаемся с Джонни мы значительно меньше, около двух лет. — А с Джэхёном? — Тэён наигранно безразлично крутит кружку вокруг своей оси. — С Джэхёном я сплю практически с того момента, как мы с Джонни начали встречаться. Они сразу с головой окунули меня в то, что происходит между ними. — А между ними… — Тэён вопросительно повторяет конец фразы, когда Тэн замолкает на несколько секунд. — Вероятно, они сами так до конца и не понимают. Передружба-недолюбвь. Я склонен считать, что они — два альфа-самца, два равных человека, не способных уступить другому, но при этом привязанных друг к другу больше, чем к кому бы то ни было. Им нужен кто-то слабый для равновесия. Им нужен ты. — Но… Ты… А ты? — Тэён смешно хмурит брови, непонимающе поджимает губы, и в этот момент выглядит так потерянно и невинно, что у Тэна едва ли не физически чешутся руки эту наивность скомкать. — А что я? Я не слабый. — Но ты… Ты ведь… — он так мнётся, что Тэн не выдерживает и встаёт, обходя стол. Теперь между ними нет даже призрачной преграды из стекла. Тэён поднимает растерянный взгляд и бегает глазами по лицу. Потерян, как ребёнок. — То, что они оба трахают меня, не значит, что они сильнее. Моя власть над ними в том, что позволяю делать то, что мне нравится самому, но тебе… — он касается кончиками пальцев острой линии подбородка Тэёна, — я не хочу такой участи. Ваши отношения построены на том, что Джэхён берёт всё, что хочет, и даёт тебе то, что хочет. Он хоть раз спросил тебя о твоих желаниях? Когда вы ходили покупать вещи, кто их выбирал? — Но… — Тэён переводит взгляд на руку Тэна, гладящую то его шею, то щёки, то опускающуюся на плечи. На каждое касание он едва заметно вздрагивает и льнёт ближе. — Он выбирал, говорил, что тебе пойдет, а после оплачивал. Ты в его власти, Тэён. Уверен, что не путаешь обязательства перед ним с чувствами? Ты его правда любишь? — прикосновения становятся всё более настойчивыми и ладонь Тэна задерживается чуть дольше, чем следует, когда он проводит ею по шее. — Он тебя душит своей опекой, а ты и рад… Ты ведь так любишь это, Тэёни… — он чуть сжимает ладонь, чувствуя, как под ней дёргается кадык, когда парень нервно сглатывает. — Или нет? — он сжимает пальцы резко, крепко и больно, отчего зрачки Тэёна в испуге расширяются. О, как ему хочется нырнуть в их глубину… Тэн льнёт губами к чужим распахнутым, касается языком чужого и плотнее прижимается в поцелуе, когда отпускает шею, не давая нормально вдохнуть снова, но в этот раз из-за поцелуя. Он забирается на его колени, шаря руками по волосам, сгребая в кулак пряди и чуть оттягивая под низкие стоны. — Ты снова… — Тэён пытается что-то сказать, но сам ловит губы Тэна своими, забывая дышать. — Что? — Тэна сейчас мало что интересует кроме чужого тела, словно плавящегося под его прикосновениями, но спросить нужно. — Всё сводишь… — Тэён говорит в губы, перемежая слова поцелуями, — … к сексу… Тэн прерывается на секунду, чтобы заглянуть в плывущие глаза Тэёна, ещё больше собрать пальцами его густые пряди. — Это не секс… Я просто не могу насытиться тобой… Это — голод… Хочу целовать тебя и целовать, пока губы не занемеют, а после целовать ещё одну маленькую вечность. Тэён глаза закрывает и сам тянется за поцелуем, не замечая победной улыбки, проскальзывающей на губах, что целуют его вновь и вновь, задыхаясь, бормоча глупости, то замирая на мизерном расстоянии, то вновь словно врастая в кожу другого. Тэёну горько от того, что Тэн прав насчёт того, как Джэхён с ним обращается, от того, что он сказал вслух то, о чём сам Тэён думать боится, оставаясь наедине с собой. Тэёну сладко, что они сейчас здесь вдвоём. Что нужен Тэну больше, чем тому нужен Джонни, что он важен, что о нём заботятся. Хотят спасти, пусть он сам и не очень спастись желает. — Зачем ты скинул те фотографии? — Тэён откидывается на стуле, пока Тэн покрывает его шею лёгкими поцелуями. — Чтобы ты знал, на что эти двое способны… Тэён молчит, вновь закрывая глаза, растворяясь в прикосновениях приятных, ненавязчиво-мягких. Ему Тэна не понять. Как минимум потому, что он его не знает, в этом Джэхён точно прав. Тэн стягивает с него лонгслив, касаясь пальцами там же, куда падает его взгляд: медленно ведёт от шеи по ключицам к груди, пробегается по рёбрам, талии, и застывает, натыкаясь пальцами на неровность кожи на боку. — За что ты так с собой? — он гладит по белым тонким полоскам. — Моё прошлое в обмен на твоё прошлое, — Тэён мелко дрожит от интимности ситуации, когда он полуголый перед парнем, что снится ему уже которую неделю, а тот трепетно гладит едва заметные шрамы на его теле. — Что ты хочешь узнать? — Тэн сползает с его коленей и, разведя их в стороны, усаживается между ног, касаясь теперь шрамов губами. — Самый страшный твой секрет, потому что мой дорого стоит, — Тэёну едва хватает сил держаться за свой разум, утекающий куда-то бурным потоком, когда Тэн широко проводит языком по едва заметным следам. — Страшный?.. Самый-самый? — Тэён кивает. Его зрачки расширены от возбуждения и любопытства. Кукольные глаза. Бездонные. Из-за них Тэн решается сказать то, что хотел бы скрыть и от самого себя. — Этот секрет не только мой, но я поделюсь им. Только ты — первый. — Так нечестно! — Тэён по-детски обиженно дует губы, которых Тэн касается кончиком пальца. — Я обещаю, что расскажу тебе, как познакомился с этими двумя, и для тебя многое встанет на своё место, но сначала ты расскажешь, откуда у тебя шрамы, — он ведёт ладонями по ногам, опускаясь до края шорт и поднимаясь обратно вверх под мягкой тканью. — Про эти тоже расскажи, — он склоняется и целует тонкие линии на внутренней стороне бёдер, что едва видно. — Эти самые… старые… — Тэён дрожит и закатывает глаза, вцепляясь в стул под собою, когда Тэн чуть прикусывает кожу, тут же медленно растирая место укуса, не моргая глядя на него, — самые первые… Я начал с ног, когда брат впервые ушёл из дома, а тётушка выгнала меня следом… — Тэн останавливается, не кусает снова, садится чуть поудобнее и гладит Тэёна по груди, животу, рукам, ожидая продолжения. — Меня воспитывала тётя после гибели родителей. Я тогда очень маленький был, как и её собственный сын. Она могла отдать меня в детдом, но оставила при себе. Я сейчас понимаю, как ей было тяжело одной с нами, но тогда она казалась мне чудовищем, когда кричала на нас, била. Хён был гораздо решительней, чем я, импульсивный и свободный, он убежал из дому ещё в старших классах. Она тогда побросала в сумку мои вещи и выставила за порог со словами: «Один ты мне не нужен, либо находишь брата и приводишь домой, либо живи на улице». Тэён украдкой вытирает слёзы, а Тэн ловит его ладони и целует мокрые пальцы. — Ты нашёл его тогда? — Он сам отыскал меня спустя пять дней и вернул домой. Я ночевал в парках, переулках, приворовывал из магазина еду. В тот день, когда он нашёл меня, был ливень. Я пытался украсть из магазина у заправки батончики, но прихватил лишь канцелярский нож с кассы. Было сыро, холодно, я хотел есть и не знал, за что она так со мной… Видимо, я был плохим братом, раз Хён сбежал. Хотел наказать себя, но резать руки было страшно. Думал, что так могу умереть, а мне ещё ведь надо было найти его… Это я сейчас понимаю, что он в отличии от меня точно справился бы, но тогда меня грызла вина… — Тэён замолкает, накрывая ладонью следы на бёдрах. Тэн кладёт свою руку сверху и упирается подбородком, заглядывая снизу вверх в его глаза. — Он наткнулся на меня каким-то чудом, пока я смотрел, как лужа под ногами становилась всё розовее. И нет бы ударить, накричать, а он тогда обнял, прижал к себе крепко и пообещал, что всё хорошо будет. Вот только хорошо так и не стало, особенно когда мы поступили… Он с кем-то связался и его учёба покатилась под откос. У него появились деньги. Много денег. Он даже мне давал на карманные расходы и покупал одежду, но так и не говорил, откуда они. Тётушка решила, что он связался с чем-то незаконным и постоянно упрекала меня, что я не уследил за братом… — Ты-то тут при чём? — не выдерживает Тэн, крепче сжимая чужие дрожащие ладони. — Просто она не выдерживала, была слабой, и искала на ком можно злость выместить, а я всегда был рядом, в отличии от него… Я её не виню. Она мне многое дала, пусть и таким странным образом… — Тэён замолкает, поворачивая руку запястьем вверх. — Эти порезы я сделал, когда он погиб… Когда тётушка сказала, что лучше бы на его месте был я… Что лучше бы я спрыгнул, чем Минхён. Тэн резко сжимает его ладонь и вскакивает на ноги, в бешенстве встряхивая за плечи. — Не смей и в этом её оправдывать! Ты не виноват в том, что твой брат выбрал короткий путь! Прыгнуть с моста — вообще ни разу не выход! — Но… Я ведь не говорил про мост… — расстеряно бормочет Тэён, на что Тэн замирает, тут же встряхивая его снова. — А откуда ещё прыгают у нас?! Река рядом, мостов много! — Я бы прыгнул с крыши. Разбиться быстрее, чем тонуть, — голова Тэёна дёргается от пощёчины. — Не! Смей! — Тэн в бешенстве чеканит слова и тычет Тэёну в грудь пальцем. — Слышишь?! Да что вы за семейка суицидников?! Слабаки! Трусы! — Ты ничего не знаешь про то, как бывает тяжело и страшно! — Тэён вскакивает со стула, толкая Тэна в плечо, на что тот истерично хохочет. — Я?! Я не знаю?! Да я вырос из своей боли! Возродился, как чёртов феникс из пепла! — Тэн вцепляется в плечи, удерживая на месте Тэёна, вновь мечтающего хоть провалиться, лишь бы не быть наедине с этим Тэном — пугающим, резким. — Хотел узнать мой секрет?! Узнать, что нас троих связывает? Тэн тяжело дышит и бегает по лицу Тэёна глазами. Парень напуган, и он едва не физически ощущает, как тот закрывается от него, снова прячась куда-то внутрь воображаемого огромного худи, хоть на нём сейчас и надеты только шорты. Тэён морщится от боли и Тэн разжимает пальцы на его плечах, где остаются красные пятнышки. — Хотел… — шепчет Тэён в ответ, чуть отступая назад. Тэну выть хочется от того, что сам парня напугал после того, как тот открылся. Он делает шаг назад, ещё один, и садится обратно за стол, рассеянно отпивая чай из кружки. — У меня ведь тоже шрамы есть. Только их не видно. Но не потому, что затянулись, а потому что они тут, — Тэн стучит кончиком указательного пальца по виску. — Я познакомился с Джэ и Джо шесть лет назад. Я был ужасным подростком. Курил, выпивал, прогуливал школу, вечно тусил в сомнительных компаниях. Сейчас поражаюсь, как я вообще дожил до двадцати. Однажды, — Тэён слушает внимательно, даже настороженно, всё стоя рядом со столом, — в нашу компанию малолеток затесались два парня. Они закончили университет и, защитив дипломы, ушли в отрыв. Джэ тогда сказал, что это их проводины беззаботной жизни, потому что через несколько дней их ждёт взрослая жизнь и серьёзные должности. Я, идиот малолетний, потёк от этой золотой молодёжи, не отходил от них весь вечер. Высокие, красивые, богатые, притащили элитный алкоголь… Когда сквозь пьяный угар я понял, что меня раздевают в каком-то номере, то даже загордился, что выбрали именно меня, вот только вскоре мне стало не до гордости… — Тэн встаёт со стула, заглядывая в холодильник, хлопая дверцами гарнитура, пока не натыкается взглядом на Тэёна, всё стоящего в центре кухни, обнимающего себя за плечи. — Выпить ничего нет? — тот отрицательно машет головой в ответ, и Тэн садится обратно, залпом выпивая уже остывший чай, берёт в руки одну из ручек, что раскиданы у Тэёна по всему дому. — Они всегда любили пожёстче… Я особо не мог сопротивляться, но всё же пытался, только без толку. А ещё я тогда понял, что их обоих до безумия заводят слёзы и мольбы. Это было изнасилование, разве что меня не бросили в какой-то грязной подворотне, а вымыли, вычистили, дали проспаться, заплатили денег и отвезли домой. Мне было пятнадцать. Я был уничтожен, но даже тогда сдохнуть не хотел. — Тэён потрясённо смотрит перед собой, словно не знает, как реагировать. — С тобой они иначе себя ведут… Такие нежные, заботливые, ласковые… Я всё видел. Тэён тяжело вздыхает и отходит к окну, не зная, как реагировать. Оба молчат. — Прости… — За что? — недоумевает Тэн. — Тебе наверное было больно… — Тэён замолкает и оглядывается в поисках лонгслива. — Когда увидел вас на кухне Джонни? — Тэён кивает в ответ, вновь обнимая себя за плечи, оперевшись на подоконник. — Больно, но тебе просить прощения не за что. Я хотел быть на их месте, — Тэн подходит ближе, всё вертя между пальцами ручку. — Хотел сам ласкать и целовать тебя, любить настолько нежно, чтобы ты плакал от удовольствия со мной, а не с ними… — он упирается руками в подоконник, перекрывая Тэёну любые пути к отступлению, когда заглядывает снизу в его растерянные глаза. — Я могу тебя поцеловать? Тэён теряется ещё больше: то Тэн зажимает его на кухне Джонни, то врывается в квартиру и целует так, что он как мальчишка пачкает трусы, то спрашивает разрешение на поцелуй. Тэён теряется, но кивает в ответ. Тэн целует нежно, аккуратно и трепетно, едва касаясь губами, выдыхая: — Хочу, чтобы ты был только моим, - он отстраняется, выводит ручкой на запястье "мой", целует надпись и тянется вновь за поцелуем. Тэён обнимает в ответ, закрывая глаза, тая на чужих губах с привкусом чая и отпечатком размазашивхся чернил. Сердце бьётся где-то в горле, в ушах шумит кровь и он не слышит ничего, кроме сбивчивого дыхания Тэна, не чувствует ничего, кроме его рук на своём теле, кроме очевидного свидетельства его возбуждения, что упирается в его бедро. Тэён с трудом разлепляет веки и плывущим взглядом смотрит на Тэна, что целует его с открытыми глазами, подёрнутыми пеленой желания. Он чуть склоняет голову набок и вздрагивает, сталкиваясь взглядом с хмурым Джэхёном и заинтригованно улыбающимся Джонни, стоящими в дверях кухни. Тэён отпускает губы Тэна и тот перебирается поцелуями на его шею. — Забавная тенденция, цветочек, что тебя все ласкают на кухне, — хмыкает Джонни, скрещивая руки на груди и опираясь плечом на косяк. Тэн резко оборачивается, отпуская Тэёна, которому становится зябко то ли от потерянного тепла чужого тела, то ли от тяжёлого взгляда, с которым на него смотрит Джэхён. — Совсем не забавно, что вы оба меня не слушаете… — тот делает шаг вперёд, словно туча занимая свободное пространство. Тэён боится надвигающейся грозы. — Я ведь запретил видеться наедине. — Пора привыкнуть, что я тебя слушаюсь только в постели, — игриво воркует Тэн, обнимая Тэёна теперь со спины, опуская подбородок ему на плечо и шаря ладонями по обнажённому торсу. — Разве меня можно упрекнуть, что я не могу устоять? Как тут сопротивляться? — ладонь Тэна скользит ниже по животу, забираясь под пояс шорт. — Кто из вас сможет меня упрекнуть и не понять? — Тэн сжимает ладонь, мягко обхватывая Тэёна, давящегося полустоном-полувсхлипом. — Точно не я, — хмыкает Джонни из-за спины Джэхёна, жадно оглядывая Тэёна, дрожащего от ритмичных движений руки Тэна в его трусах. — Да к чёрту, потом поговорим, — Джэхён делает шаг вперёд, приподнимая лицо Тэёна за подбородок. — Ты был очень непослушным мальчиком, а их принято наказывать. Тэён понимает, что пропал. Потому что слова о наказании поднимают тёмную волну со дна его души. Он привык наказывать себя сам. Теперь же эта роль достаётся другому. Или другим, потому что Джонни, смотрящий на него поверх плеча Джэхёна, медленно растёгивает ремень, вытягивая его из джинсов. — Хороший, но непослушный котик, — шепчет Тэн в самое ухо, когда поднимает на его шею вторую руку, пока первая движется всё быстрее. Тэёну мучительно хорошо от предвкушения, обжигающе стыдно от мысли, что его заводит происходящее, сладко от ощущений. — Мяу, — едва слышно хрипит он, когда поверх ладони Тэна на его шею опускается рука Джэхёна, крепче сжимающего пальцы.